Даже у купцов, что бежали с Аргиросом, было лучшее оружие и представление о происходящем. Ребята Аргироса прошли сквозь врагов, точно нож сквозь масло.
Нечто подобное, предположил он, помогает некоторым женщинам пройти через роды легче, чем другим: знание и понимание происходящего досаждало, но помогало вынести боль. Магистр видел, как мятежник, получив небольшую рану ножом в предплечье, вытаращился на нее и забыл обо всем вокруг. Парень так и не заметил дубинку, которой его отправили в пыль без чувств.
Спустя мгновение магистр мог проверить эту теорию на себе. Палкой его ударили по ребрам. Он хватил воздуха, но успел увернуться от следующего замаха противника. Затем вступил в силу натренированный рефлекс. Аргирос шагнул вперед, левой рукой выбил палку – очевидно, ножку от стола – и вонзил кинжал в живот нападавшего. Грузин, должно быть, никогда не слышал о самозащите, но теперь ему уже поздно было учиться.
Тем временем Аргирос совсем близко подобрался к своей цели – лестнице, приставленной к стене с наружной стороны. По ней кто-то карабкался. Магистр выставил вперед окровавленное лезвие и зловеще усмехнулся.
– Теперь ты? – спросил он.
Неизвестно, понимал ли бунтовщик греческий, но, так или иначе, смысл вопроса до него дошел. Парень спрыгнул вниз – с внешней стороны ограды. Судя по донесшимся оттуда ругательствам, он приземлился на кого-то еще. Аргирос оттолкнул лестницу.
Несколько последних мятежников, пробравшихся во двор Супсы, были прижаты к стене конюшни. Торговцы дрались с ними врукопашную. Люди Аргироса, профессиональные воины, крикнули своим союзникам отойти в сторону, чтобы можно было пустить в ход стрелы и тем довершить дело.
– Этот урок горожане будут помнить, – сказал магистр Кориппу.
Василий растирал ушибленную грудную клетку. Он чувствовал, что наутро там появится ужасный синяк. Но, к своему облегчению, он не ощущал пронзительной боли при дыхании. Однажды он уже ломал ребра и мог распознать разницу.
– Здесь и за оградой полно трупов, это заставит чернь хорошенько задуматься, – согласился Корипп – я не нарадуюсь, что они не догадались нас поджечь.
У магистра по спине мороз пробежал. Об этом он забыл. Если взорвутся горшки с адским порошком в гостинице Супсы… Он перекрестился в ужасе.
– Me genoito! – воскликнул он. – Боже упаси!
– Я не думаю, что даже чернь может быть такой бестолковой, – заметил Корипп. – При пожаре всему этому вонючему городу – конец. Конечно, – добавил он, – поручиться нельзя.
Аргирос велел лучникам расстреливать любого, кто появится снаружи с факелом. В эту минуту гостиница вроде бы была в относительной безопасности. Как и всегда, голодранцы предпочитали добычу, которая не сопротивляется. Мятежники волокли с собой награбленное и обходили гостиницу стороной – и на почтенном расстоянии. В других обстоятельствах Аргирос попытался бы схватить их и упечь за решетку. Здесь же, среди хаоса в чужой стране, ему оставалось лишь поглядывать на небо, чтобы проверить, не поднимаются ли вверх столбы дыма.
– Вот-вот стемнеет, – сказал Корипп. – Тогда будет сложнее.
– Это верно, – со смущенным смешком ответил магистр.
Из-за тревоги о пожаре он даже не заметил сгущавшейся синевы над головой. Шум снаружи по-прежнему стоял дикий и становился все более угрожающим. Рука Василия непроизвольно сжалась в кулак.
– А что делает Гоарий для подавления беспорядков?
– Провалиться мне на месте – наверняка сидит под кроватью, как и его солдаты, – презрительно выпалил Корипп. – Наш новый Александр, скажу я вам, не может совладать даже со своим народом, не говоря уже о ком-то еще.
Но солдаты появились. Как только опустилась тьма, тяжеловооруженный отряд приблизился к воротам постоялого двора Супсы. В командире Аргирос узнал офицера, которого неоднократно видел во дворце. Несмотря на это, магистр проявил осторожность – тот парень мог воспользоваться восстанием в своих интересах, а не заниматься подавлением мятежа.
– Что вам нужно? – спросил Василий по-персидски.
Ответ поразил его настолько, что в правдивости офицера не возникало сомнений.
– Это вы торговец вином? Его величество послал нас выкупить весь запас чудо-вина. Вот золото.
И офицер приподнял кожаную суму.
Со странным чувством нереальности происходящего Аргирос позволил офицеру подойти к запертым воротам, затем пересчитал номисмы. Сумма была точная. Покачивая в недоумении головами, люди магистра носили кувшины с вином и передавали их солдатам поверх ворот. Когда офицер получил все кувшины, он отдал честь Аргиросу и увел свой отряд.
В эту минуту магистр подумал о том, как Нерон распевал под свою лиру о падении Трои посреди бушевавшего в Риме пожара. Дарьял пока не горел, но не благодаря Гоарию.
Жесткий отпор людей Аргироса и торговцев остановил мятежников, и они не предприняли нового нападения на гостиницу. Тем не менее магистр провел беспокойную ночь. Повсюду кругом – то рядом, то где-то дальше – раздавался дьявольский хор возгласов, воплей, грохота. Источников шума не было видно, и от этого тревога только возрастала. Василию казалось, что он чувствовал в воздухе запах дыма, и не только от домашних очагов.
– Кто там? – выкрикнул один из его товарищей, вглядываясь в метнувшуюся в темноте тень. – Держись дальше или я пущу стрелу.
Женщина рассмеялась:
– Мне сегодня угрожали и худшим, герой. Поди разбуди Аргироса.
– А кто ты такая, чтобы давать мне приказы, шлюха? – вопросил ромей. – Мне приказано…
– Все в порядке, Константин. Я ее знаю, – перебил его магистр. Он выглянул наружу, но почти ничего не увидел. – Мирран, это я. Чего ты хочешь?
– Сначала впусти меня. Если Гоарий узнает, что я пришла сюда, нам обоим конец. Во всяком случае, это вполне возможно.
Кориппу это совсем не понравилось.
– И вы собираетесь открыть для нее ворота? Почем знать, кто прячется там, куда не достает свет нашего факела?
Аргирос кивнул. Верить Мирран труднее, чем желать ее. Однако он помнил ее гибкое тело танцовщицы.
– Ты можешь подняться по веревке, если мы ее перекинем? – крикнул он через ограду.
Она опять рассмеялась, ничуть не оскорбившись.
– Конечно, могу.
Спустя момент она доказала это, соскочив во двор легко и быстро, точно опытный солдат штурмового батальона. Она и одета была в неприметное мужское платье, а прелестные волосы убрала под войлочную шапку, похожую на перевернутый цветочный горшок. Однако вряд ли от мародеров пахнет розовым маслом.
Не обращая внимания на любопытные взгляды мужчин, находившихся во дворе, она вызывающе заявила Аргиросу:
– Гоарий знает, что ты был на базарной площади, когда сегодня днем начался мятеж. Точнее, он считает, что ты – тот, кто все и затеял.
– Матерь Божья! – Магистр перекрестился. – С чего он это взял?
– Ты не можешь отрицать, что был там; ах, одна из моих птичек видела тебя. – Мирран явно была довольна собой. – А потому он думает, что ты бросил нож в киргиза, я велела моей птичке сказать царю именно это.
Она улыбнулась, точно поступила умно и ожидала, что Аргирос это одобрит.
Но он предвидел только беду. Те из его товарищей, кто слышал слова Мирран, закричали в возмущении.
– Мне бы следовало разрешить Константину расстрелять тебя, – ледяным голосом произнес Аргирос. Корипп устремил на Мирран колючий взор.
– Ах, видимо, ты не знал или узнал слишком поздно. Но сейчас у тебя – у нас – еще есть возможность выпутаться.
– Наверно, ты воображаешь, что мои ребята станут твоим вооруженным эскортом по пути в Персию.
Мирран не придала значения сарказму.
– Вовсе нет, потому что я не собираюсь на юг. – Она остановилась. – Так ты не знаешь, нет?
– Чего?
Терпение Аргироса достигло предела, но он скорее готов был сунуть большой палец в тиски, чем показать это Мирран.
– Что вся киргизская армия идет от Каспийских Ворот и направляется к Дарьялу.
– Нет, – угрюмо сказал Аргирос. – Этого я не знал.
При царившем в городе хаосе это осложнение поначалу показалось ему наименее настоятельным. Затем магистр еще раз обмозговал слова Мирран.
– Ты собираешься к киргизам? – спросил он.
– Чтобы остановить их, если смогу. И ты со своими людьми пойдешь со мной.
Аргирос уже чуть было не ответил «нет», но вовремя спохватился. Фрагменты картины в его голове сложились воедино.
– Вот почему твой слуга рассказал ту лживую басню Гоарию!
– Чтобы заставить тебя работать на меня, ты имеешь в виду? Да, разумеется, дорогой Василий.
Она протянула руку, чтобы потрепать его за щеку, что одновременно и подкупало, и возмущало его. Он надеялся, что это не читалось по его лицу, но подозревал обратное. Мирран понимающе улыбалась, но уже без насмешливой нотки в голосе добавила:
– Я уже говорила тебе, что кочевники угрожают обоим нашим государствам. Кроме того, у тебя есть оружие, которое мы можем обратить против них.
– Вино – это ты имеешь в виду?
– Вот именно. Чем сильнее киргизы напьются, тем больше у моего плана шансов на успех.
Попав в ее сети, магистр даже немного проникся жалостью к кочевникам. Их были тысячи, а она одна, но Василий сомневался, что силы противников равные.
– Мы погрузим вино на повозки, – смирившись, сказал он.
Об адском порошке он не упомянул. В Дарасе он использовал совсем немного порошка – совсем чуточку. Мирран трудно было бы представить, какой силой обладало полтонны этого вещества.
Когда Аргирос велел своим парням приняться за работу, к нему кинулся Супса.
– Вы уходите? Не оставляйте нас! – взмолился хозяин гостиницы.
– Боюсь, у меня нет выбора, – сказал магистр.
Он злобно взглянул на Мирран. А она мило улыбнулась, рассчитывая еще сильнее досадить ему. Магистр решительно отошел в сторону.
Около полуночи небольшой караван из повозок и навьюченных лошадей с грохотом выехал со двора. Всадники уже меньше напоминали торговцев, как то было при въезде в Дарьял. Тогда некоторые из них тоже были в кольчугах, но различие состояло не в этом. Греки больше не притворялись, и по осанке, взглядам и решительно сжатым губам в них можно было безошибочно распознать воинов. Завидев их, даже пьяные мятежники тут же убирались с дороги.
– Хорошая у тебя команда, – заметила Мирран. Она сидела рядом с Аргиросом, который правил первой повозкой, груженной вином. В последней из четырех повозок ехал Евстафий Рангабе – все единодушно согласились, чтобы он сам единолично нянчился с адским порошком. Если по несчастью повозка взорвется, думал магистр, она убьет скакавших сбоку охранников и разнесет все остальное, но иногда иллюзия безопасности успокаивает.
Аргирос криво усмехнулся: то же можно сказать и об иллюзии командования.
– Они теперь пляшут под твою дудочку, – проворчал магистр.
Он потерял бы самообладание, если бы Мирран опять стала острить и умничать, но она лишь кивнула.
«Все же она – профессионал», – напомнил себе Василий.
Он волновался, выпустит ли их стража через ворота (неизвестно, остались ли стражники у ворот или же они покинули пост и присоединились к грабежам). Стража оказалась на месте и подняла тревогу, но офицер махнул Аргиросу рукой, давая разрешение на проезд.
– Бежите при первой возможности, верно? – спросил офицер. – Я вас не осуждаю – я б на вашем месте сделал то же самое.
– Вряд ли, если бы знал, куда мы собираемся, – заметил Аргирос, когда они отъехали достаточно далеко, чтобы офицер не мог расслышать.
Мирран захихикала.
В двух милях от Дарьяла магистр объявил остановку.
– Мы уже далеко, – сказал он. – Городские беспорядки здесь не опасны, а нам надо отдохнуть, чтобы утром быть готовыми ко всему. А еще нам надо выяснить суть плана, которому мы должны следовать.
Аргирос жестко взглянул на Мирран. Как и Корипп.
– А зачем? – резко спросил североафриканец. – Теперь, когда ее не может защитить Гоарий, почему бы не бросить ее на съедение собакам и не отправиться по своим делам?
Несколько солдат гукнули в знак одобрения.
Мирран прямо смотрела в ответ, ничуть не испугавшись.
– Я могла бы напомнить: если бы не я, солдаты Гоария уже схватили бы вас, – сказала она.
– Если бы не ты, – парировал Корипп, – солдаты Гоария в первую очередь нами бы даже не заинтересовались.
Опять многие его товарищи оторвались от работы по устройству лагеря и одобрительно закивали.
– Она могла бы выдать нас аланскому царю в любое время, – заметил Аргирос. – Но не выдала.
– Пока это служило ее целям, – упрямо возразил Корипп.
– Это верно, но разве ты хочешь сказать, что это не служило и нашим целям? Или ты хочешь, чтобы киргизы бесчинствовали в Месопотамии и впредь пасли свои стада в Каппадокии? Они угрожают нам так же, как и Персии. И если тебе так не терпится избавиться от Мирран, выскажи свой план, как нам удержать кочевников.
Аргирос надеялся, что у североафриканца нет такого плана.
Когда Корипп опустил взгляд, магистр понял, что он выиграл. Однако его подчиненный не собирался покорно сдаваться.
– Может быть, – сказал он, – мы опоим негодяев, а потом…
Корипп не договорил – так иссякает вода в водяных часах, если их забыли наполнить.
– А потом? – подогнал Аргирос. – Проникнуть во все их шатры и перерезать им глотки? Только боюсь, что их многовато для нас. Если у тебя нет своих идей, то убить того, у кого они есть, представляется мне расточительным.
Корипп отдал честь с сардонической насмешкой, покачал головой и отправился помогать разводить костер.
Мирран коснулась руки Аргироса. В темноте ее глаза казались огромными.
– Спасибо тебе, – шепнула она. – В нашем деле привыкаешь к угрозе неожиданного конца, но мне уже было бы все равно. Уж лучше бы мне сразу размозжили голову.
Аргирос когда-то сам был солдатом и знал, о чем она говорила. Он пробормотал что-то, на мгновение смутившись от мысли о том, что могли сделать с женщиной солдаты.
– Почему ты решил спасти меня? – Мирран по-прежнему говорила тихо, но в глазах ее вновь вспыхнула искра иронии. – Конечно, не потому, что мы когда-то на короткое время стали любовниками?
Она всмотрелась в лицо Василия.
– Ты краснеешь? – спросила она с недоверием и восторгом.
– Это всего лишь красный отсвет факелов, – холодно ответил Аргирос. – Ты говорила, что знаешь, как остановить киргизов. Больше никто этого не заявлял. Поэтому тебя стоит сберечь, если не из-за чего-нибудь еще.
– Чего-нибудь еще, – повторила она, подняв бровь. – По крайней мере, за это вежливое добавление я у тебя в долгу.
Магистр воздержался от сердитого ответа. У Мирран был дар все время держать его в растерянности, даже если, как сейчас, сила была на его стороне. Ни одна женщина после давно умершей жены так не манила его, хотя Мирран сильно отличалась от Елены. С Еленой Аргирос чувствовал себя уютнее, спокойнее, чем с какой-либо другой женщиной. Окружавшая Мирран атмосфера риска и опасности не была присуща обстановке, в которой магистр с ней встречался; это было в самом характере персиянки. Подобно первой чарке чудо-вина, это казалось Аргиросу непривычным и потрясало его.
Чтобы скрыть свою неловкость, он вернулся к текущим задачам.
– Так в чем же состоит твой драгоценный план?
Она молчала. Магистр добавил:
– Каким бы он ни был, я обещаю, что не перережу тебе горло и не причиню иного вреда после того, как ты расскажешь.
Мирран смотрела на него.
– Если бы твой востроглазый друг дал мне такое обещание, я бы его оценила. А ты… с твоим продолговатым, печальным лицом, ты напоминаешь мне святых, изображения которых я видела в христианских церквах. Могу ли я тебе верить в таком деле? Твое заверение мне кажется недостаточным.
– Как ни жаль, но я не святой.
Как будто в доказательство этого признания, нахлынули воспоминания о ее губах, коже, о ее прикосновениях. С раздражением Василий подавил их.
Легкая улыбка на лице Мирран подсказывала ему, что она тоже погрузилась в воспоминания. Но улыбка исчезла, и лицо ее стало задумчивым и помрачнело.
– Чтобы рассказать, я должна тебе верить, но твоя страна и моя – враги. Пусть ты попадешь в огонь в Доме лжи, если введешь меня в заблуждение.
– Я могу поклясться Богом и Его Сыном, если хочешь.
– Нет, не стоит. Клятва – это всего лишь человек, стоящий за ней, и ты меня вполне устраиваешь без нее.
Но она по-прежнему молчала. Аргирос уже потерял терпение. Она затряслась от смеха.
– Сложность в том, что план не очень хорош.
– Позволь мне сначала выслушать.
– Ладно. Вообще-то мы уже говорили об этом однажды во дворце Гоария. Ты сказал, что помнишь, как белые гунны заманили и уничтожили царя царей Пероза и его армию, как они вырыли ров с единственным узким перешейком, а потом замаскировали его. Они бежали по оставленному перешейку, а потом набросились на смущенную армию царя царей, когда первые ее ряды с разбега провалились в ров. Я рассчитывала сотворить нечто подобное с киргизами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Нечто подобное, предположил он, помогает некоторым женщинам пройти через роды легче, чем другим: знание и понимание происходящего досаждало, но помогало вынести боль. Магистр видел, как мятежник, получив небольшую рану ножом в предплечье, вытаращился на нее и забыл обо всем вокруг. Парень так и не заметил дубинку, которой его отправили в пыль без чувств.
Спустя мгновение магистр мог проверить эту теорию на себе. Палкой его ударили по ребрам. Он хватил воздуха, но успел увернуться от следующего замаха противника. Затем вступил в силу натренированный рефлекс. Аргирос шагнул вперед, левой рукой выбил палку – очевидно, ножку от стола – и вонзил кинжал в живот нападавшего. Грузин, должно быть, никогда не слышал о самозащите, но теперь ему уже поздно было учиться.
Тем временем Аргирос совсем близко подобрался к своей цели – лестнице, приставленной к стене с наружной стороны. По ней кто-то карабкался. Магистр выставил вперед окровавленное лезвие и зловеще усмехнулся.
– Теперь ты? – спросил он.
Неизвестно, понимал ли бунтовщик греческий, но, так или иначе, смысл вопроса до него дошел. Парень спрыгнул вниз – с внешней стороны ограды. Судя по донесшимся оттуда ругательствам, он приземлился на кого-то еще. Аргирос оттолкнул лестницу.
Несколько последних мятежников, пробравшихся во двор Супсы, были прижаты к стене конюшни. Торговцы дрались с ними врукопашную. Люди Аргироса, профессиональные воины, крикнули своим союзникам отойти в сторону, чтобы можно было пустить в ход стрелы и тем довершить дело.
– Этот урок горожане будут помнить, – сказал магистр Кориппу.
Василий растирал ушибленную грудную клетку. Он чувствовал, что наутро там появится ужасный синяк. Но, к своему облегчению, он не ощущал пронзительной боли при дыхании. Однажды он уже ломал ребра и мог распознать разницу.
– Здесь и за оградой полно трупов, это заставит чернь хорошенько задуматься, – согласился Корипп – я не нарадуюсь, что они не догадались нас поджечь.
У магистра по спине мороз пробежал. Об этом он забыл. Если взорвутся горшки с адским порошком в гостинице Супсы… Он перекрестился в ужасе.
– Me genoito! – воскликнул он. – Боже упаси!
– Я не думаю, что даже чернь может быть такой бестолковой, – заметил Корипп. – При пожаре всему этому вонючему городу – конец. Конечно, – добавил он, – поручиться нельзя.
Аргирос велел лучникам расстреливать любого, кто появится снаружи с факелом. В эту минуту гостиница вроде бы была в относительной безопасности. Как и всегда, голодранцы предпочитали добычу, которая не сопротивляется. Мятежники волокли с собой награбленное и обходили гостиницу стороной – и на почтенном расстоянии. В других обстоятельствах Аргирос попытался бы схватить их и упечь за решетку. Здесь же, среди хаоса в чужой стране, ему оставалось лишь поглядывать на небо, чтобы проверить, не поднимаются ли вверх столбы дыма.
– Вот-вот стемнеет, – сказал Корипп. – Тогда будет сложнее.
– Это верно, – со смущенным смешком ответил магистр.
Из-за тревоги о пожаре он даже не заметил сгущавшейся синевы над головой. Шум снаружи по-прежнему стоял дикий и становился все более угрожающим. Рука Василия непроизвольно сжалась в кулак.
– А что делает Гоарий для подавления беспорядков?
– Провалиться мне на месте – наверняка сидит под кроватью, как и его солдаты, – презрительно выпалил Корипп. – Наш новый Александр, скажу я вам, не может совладать даже со своим народом, не говоря уже о ком-то еще.
Но солдаты появились. Как только опустилась тьма, тяжеловооруженный отряд приблизился к воротам постоялого двора Супсы. В командире Аргирос узнал офицера, которого неоднократно видел во дворце. Несмотря на это, магистр проявил осторожность – тот парень мог воспользоваться восстанием в своих интересах, а не заниматься подавлением мятежа.
– Что вам нужно? – спросил Василий по-персидски.
Ответ поразил его настолько, что в правдивости офицера не возникало сомнений.
– Это вы торговец вином? Его величество послал нас выкупить весь запас чудо-вина. Вот золото.
И офицер приподнял кожаную суму.
Со странным чувством нереальности происходящего Аргирос позволил офицеру подойти к запертым воротам, затем пересчитал номисмы. Сумма была точная. Покачивая в недоумении головами, люди магистра носили кувшины с вином и передавали их солдатам поверх ворот. Когда офицер получил все кувшины, он отдал честь Аргиросу и увел свой отряд.
В эту минуту магистр подумал о том, как Нерон распевал под свою лиру о падении Трои посреди бушевавшего в Риме пожара. Дарьял пока не горел, но не благодаря Гоарию.
Жесткий отпор людей Аргироса и торговцев остановил мятежников, и они не предприняли нового нападения на гостиницу. Тем не менее магистр провел беспокойную ночь. Повсюду кругом – то рядом, то где-то дальше – раздавался дьявольский хор возгласов, воплей, грохота. Источников шума не было видно, и от этого тревога только возрастала. Василию казалось, что он чувствовал в воздухе запах дыма, и не только от домашних очагов.
– Кто там? – выкрикнул один из его товарищей, вглядываясь в метнувшуюся в темноте тень. – Держись дальше или я пущу стрелу.
Женщина рассмеялась:
– Мне сегодня угрожали и худшим, герой. Поди разбуди Аргироса.
– А кто ты такая, чтобы давать мне приказы, шлюха? – вопросил ромей. – Мне приказано…
– Все в порядке, Константин. Я ее знаю, – перебил его магистр. Он выглянул наружу, но почти ничего не увидел. – Мирран, это я. Чего ты хочешь?
– Сначала впусти меня. Если Гоарий узнает, что я пришла сюда, нам обоим конец. Во всяком случае, это вполне возможно.
Кориппу это совсем не понравилось.
– И вы собираетесь открыть для нее ворота? Почем знать, кто прячется там, куда не достает свет нашего факела?
Аргирос кивнул. Верить Мирран труднее, чем желать ее. Однако он помнил ее гибкое тело танцовщицы.
– Ты можешь подняться по веревке, если мы ее перекинем? – крикнул он через ограду.
Она опять рассмеялась, ничуть не оскорбившись.
– Конечно, могу.
Спустя момент она доказала это, соскочив во двор легко и быстро, точно опытный солдат штурмового батальона. Она и одета была в неприметное мужское платье, а прелестные волосы убрала под войлочную шапку, похожую на перевернутый цветочный горшок. Однако вряд ли от мародеров пахнет розовым маслом.
Не обращая внимания на любопытные взгляды мужчин, находившихся во дворе, она вызывающе заявила Аргиросу:
– Гоарий знает, что ты был на базарной площади, когда сегодня днем начался мятеж. Точнее, он считает, что ты – тот, кто все и затеял.
– Матерь Божья! – Магистр перекрестился. – С чего он это взял?
– Ты не можешь отрицать, что был там; ах, одна из моих птичек видела тебя. – Мирран явно была довольна собой. – А потому он думает, что ты бросил нож в киргиза, я велела моей птичке сказать царю именно это.
Она улыбнулась, точно поступила умно и ожидала, что Аргирос это одобрит.
Но он предвидел только беду. Те из его товарищей, кто слышал слова Мирран, закричали в возмущении.
– Мне бы следовало разрешить Константину расстрелять тебя, – ледяным голосом произнес Аргирос. Корипп устремил на Мирран колючий взор.
– Ах, видимо, ты не знал или узнал слишком поздно. Но сейчас у тебя – у нас – еще есть возможность выпутаться.
– Наверно, ты воображаешь, что мои ребята станут твоим вооруженным эскортом по пути в Персию.
Мирран не придала значения сарказму.
– Вовсе нет, потому что я не собираюсь на юг. – Она остановилась. – Так ты не знаешь, нет?
– Чего?
Терпение Аргироса достигло предела, но он скорее готов был сунуть большой палец в тиски, чем показать это Мирран.
– Что вся киргизская армия идет от Каспийских Ворот и направляется к Дарьялу.
– Нет, – угрюмо сказал Аргирос. – Этого я не знал.
При царившем в городе хаосе это осложнение поначалу показалось ему наименее настоятельным. Затем магистр еще раз обмозговал слова Мирран.
– Ты собираешься к киргизам? – спросил он.
– Чтобы остановить их, если смогу. И ты со своими людьми пойдешь со мной.
Аргирос уже чуть было не ответил «нет», но вовремя спохватился. Фрагменты картины в его голове сложились воедино.
– Вот почему твой слуга рассказал ту лживую басню Гоарию!
– Чтобы заставить тебя работать на меня, ты имеешь в виду? Да, разумеется, дорогой Василий.
Она протянула руку, чтобы потрепать его за щеку, что одновременно и подкупало, и возмущало его. Он надеялся, что это не читалось по его лицу, но подозревал обратное. Мирран понимающе улыбалась, но уже без насмешливой нотки в голосе добавила:
– Я уже говорила тебе, что кочевники угрожают обоим нашим государствам. Кроме того, у тебя есть оружие, которое мы можем обратить против них.
– Вино – это ты имеешь в виду?
– Вот именно. Чем сильнее киргизы напьются, тем больше у моего плана шансов на успех.
Попав в ее сети, магистр даже немного проникся жалостью к кочевникам. Их были тысячи, а она одна, но Василий сомневался, что силы противников равные.
– Мы погрузим вино на повозки, – смирившись, сказал он.
Об адском порошке он не упомянул. В Дарасе он использовал совсем немного порошка – совсем чуточку. Мирран трудно было бы представить, какой силой обладало полтонны этого вещества.
Когда Аргирос велел своим парням приняться за работу, к нему кинулся Супса.
– Вы уходите? Не оставляйте нас! – взмолился хозяин гостиницы.
– Боюсь, у меня нет выбора, – сказал магистр.
Он злобно взглянул на Мирран. А она мило улыбнулась, рассчитывая еще сильнее досадить ему. Магистр решительно отошел в сторону.
Около полуночи небольшой караван из повозок и навьюченных лошадей с грохотом выехал со двора. Всадники уже меньше напоминали торговцев, как то было при въезде в Дарьял. Тогда некоторые из них тоже были в кольчугах, но различие состояло не в этом. Греки больше не притворялись, и по осанке, взглядам и решительно сжатым губам в них можно было безошибочно распознать воинов. Завидев их, даже пьяные мятежники тут же убирались с дороги.
– Хорошая у тебя команда, – заметила Мирран. Она сидела рядом с Аргиросом, который правил первой повозкой, груженной вином. В последней из четырех повозок ехал Евстафий Рангабе – все единодушно согласились, чтобы он сам единолично нянчился с адским порошком. Если по несчастью повозка взорвется, думал магистр, она убьет скакавших сбоку охранников и разнесет все остальное, но иногда иллюзия безопасности успокаивает.
Аргирос криво усмехнулся: то же можно сказать и об иллюзии командования.
– Они теперь пляшут под твою дудочку, – проворчал магистр.
Он потерял бы самообладание, если бы Мирран опять стала острить и умничать, но она лишь кивнула.
«Все же она – профессионал», – напомнил себе Василий.
Он волновался, выпустит ли их стража через ворота (неизвестно, остались ли стражники у ворот или же они покинули пост и присоединились к грабежам). Стража оказалась на месте и подняла тревогу, но офицер махнул Аргиросу рукой, давая разрешение на проезд.
– Бежите при первой возможности, верно? – спросил офицер. – Я вас не осуждаю – я б на вашем месте сделал то же самое.
– Вряд ли, если бы знал, куда мы собираемся, – заметил Аргирос, когда они отъехали достаточно далеко, чтобы офицер не мог расслышать.
Мирран захихикала.
В двух милях от Дарьяла магистр объявил остановку.
– Мы уже далеко, – сказал он. – Городские беспорядки здесь не опасны, а нам надо отдохнуть, чтобы утром быть готовыми ко всему. А еще нам надо выяснить суть плана, которому мы должны следовать.
Аргирос жестко взглянул на Мирран. Как и Корипп.
– А зачем? – резко спросил североафриканец. – Теперь, когда ее не может защитить Гоарий, почему бы не бросить ее на съедение собакам и не отправиться по своим делам?
Несколько солдат гукнули в знак одобрения.
Мирран прямо смотрела в ответ, ничуть не испугавшись.
– Я могла бы напомнить: если бы не я, солдаты Гоария уже схватили бы вас, – сказала она.
– Если бы не ты, – парировал Корипп, – солдаты Гоария в первую очередь нами бы даже не заинтересовались.
Опять многие его товарищи оторвались от работы по устройству лагеря и одобрительно закивали.
– Она могла бы выдать нас аланскому царю в любое время, – заметил Аргирос. – Но не выдала.
– Пока это служило ее целям, – упрямо возразил Корипп.
– Это верно, но разве ты хочешь сказать, что это не служило и нашим целям? Или ты хочешь, чтобы киргизы бесчинствовали в Месопотамии и впредь пасли свои стада в Каппадокии? Они угрожают нам так же, как и Персии. И если тебе так не терпится избавиться от Мирран, выскажи свой план, как нам удержать кочевников.
Аргирос надеялся, что у североафриканца нет такого плана.
Когда Корипп опустил взгляд, магистр понял, что он выиграл. Однако его подчиненный не собирался покорно сдаваться.
– Может быть, – сказал он, – мы опоим негодяев, а потом…
Корипп не договорил – так иссякает вода в водяных часах, если их забыли наполнить.
– А потом? – подогнал Аргирос. – Проникнуть во все их шатры и перерезать им глотки? Только боюсь, что их многовато для нас. Если у тебя нет своих идей, то убить того, у кого они есть, представляется мне расточительным.
Корипп отдал честь с сардонической насмешкой, покачал головой и отправился помогать разводить костер.
Мирран коснулась руки Аргироса. В темноте ее глаза казались огромными.
– Спасибо тебе, – шепнула она. – В нашем деле привыкаешь к угрозе неожиданного конца, но мне уже было бы все равно. Уж лучше бы мне сразу размозжили голову.
Аргирос когда-то сам был солдатом и знал, о чем она говорила. Он пробормотал что-то, на мгновение смутившись от мысли о том, что могли сделать с женщиной солдаты.
– Почему ты решил спасти меня? – Мирран по-прежнему говорила тихо, но в глазах ее вновь вспыхнула искра иронии. – Конечно, не потому, что мы когда-то на короткое время стали любовниками?
Она всмотрелась в лицо Василия.
– Ты краснеешь? – спросила она с недоверием и восторгом.
– Это всего лишь красный отсвет факелов, – холодно ответил Аргирос. – Ты говорила, что знаешь, как остановить киргизов. Больше никто этого не заявлял. Поэтому тебя стоит сберечь, если не из-за чего-нибудь еще.
– Чего-нибудь еще, – повторила она, подняв бровь. – По крайней мере, за это вежливое добавление я у тебя в долгу.
Магистр воздержался от сердитого ответа. У Мирран был дар все время держать его в растерянности, даже если, как сейчас, сила была на его стороне. Ни одна женщина после давно умершей жены так не манила его, хотя Мирран сильно отличалась от Елены. С Еленой Аргирос чувствовал себя уютнее, спокойнее, чем с какой-либо другой женщиной. Окружавшая Мирран атмосфера риска и опасности не была присуща обстановке, в которой магистр с ней встречался; это было в самом характере персиянки. Подобно первой чарке чудо-вина, это казалось Аргиросу непривычным и потрясало его.
Чтобы скрыть свою неловкость, он вернулся к текущим задачам.
– Так в чем же состоит твой драгоценный план?
Она молчала. Магистр добавил:
– Каким бы он ни был, я обещаю, что не перережу тебе горло и не причиню иного вреда после того, как ты расскажешь.
Мирран смотрела на него.
– Если бы твой востроглазый друг дал мне такое обещание, я бы его оценила. А ты… с твоим продолговатым, печальным лицом, ты напоминаешь мне святых, изображения которых я видела в христианских церквах. Могу ли я тебе верить в таком деле? Твое заверение мне кажется недостаточным.
– Как ни жаль, но я не святой.
Как будто в доказательство этого признания, нахлынули воспоминания о ее губах, коже, о ее прикосновениях. С раздражением Василий подавил их.
Легкая улыбка на лице Мирран подсказывала ему, что она тоже погрузилась в воспоминания. Но улыбка исчезла, и лицо ее стало задумчивым и помрачнело.
– Чтобы рассказать, я должна тебе верить, но твоя страна и моя – враги. Пусть ты попадешь в огонь в Доме лжи, если введешь меня в заблуждение.
– Я могу поклясться Богом и Его Сыном, если хочешь.
– Нет, не стоит. Клятва – это всего лишь человек, стоящий за ней, и ты меня вполне устраиваешь без нее.
Но она по-прежнему молчала. Аргирос уже потерял терпение. Она затряслась от смеха.
– Сложность в том, что план не очень хорош.
– Позволь мне сначала выслушать.
– Ладно. Вообще-то мы уже говорили об этом однажды во дворце Гоария. Ты сказал, что помнишь, как белые гунны заманили и уничтожили царя царей Пероза и его армию, как они вырыли ров с единственным узким перешейком, а потом замаскировали его. Они бежали по оставленному перешейку, а потом набросились на смущенную армию царя царей, когда первые ее ряды с разбега провалились в ров. Я рассчитывала сотворить нечто подобное с киргизами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34