Докатился до любовной ворожбы, старый осел. Молодец. Что дальше?Порчу на посланца наводить будешь или на поиск молодильных яблочек подашься в тридесятое царство-государство? Самое время, девочка твоя-то тебе во внучки годится, герой-любовник.
В который раз убеждаюсь, что все хорошо в свое время. Любовь, война, старость, смерть. В одну реку нельзя войти дважды, да это и не нужно никому, как прошлогодний снег, как вчерашний свет… Ввязался не в свою битву, навязал любовь к себе ни в чем не повинной девочке, кольцо вот чужое украл, как пляжный воришка. Ужас, если задуматься. Нет уж, о таком безобразии лучше не думать. Распоясался, как ученик Волшебника. Будто жизнь не научила меня, что любовь не наколдуешь, счастье не украдешь, а битву не выиграешь без веры в победу. А я колдую, ворую и не верю. Джентльменский набор старого неудачника. Мои сомнения сильнее здравого смысла. Неужели я не смог бы добиться любви этой девочки по-честному? Конечно, мог, безусловно. Но не захотел. Ты ведь изначально схитрил, когда только выбирал в «Раю» свою жертву. Целенаправленно искал в толпе вьющихся у бара мотыльков самое несчастное, одинокое, неуверенное существо. Нашел. Ну и что, не полюбила бы она тебя за одно твое внимание к ней?Не заменили бы всю твою магию пара слов любви, взгляд, поцелуй? Связался черт с младенцем.
И с войной та же песня… Спокойной ночи, малыши… Ну, правда, тот младенец тебя чуть не угробил, когда дошло до припева. Странный певец. Того, что приходил до него, я видел насквозь. Даже если б он нашел все пять предметов, а мне не досталось бы ни одного, я убил бы его голыми руками. За мной был мой дом и моя семья, а за ним только великие идеи, и те чужие, он ничего не боялся, он был уверен в своей правоте, он хотел войны и он ее получил… Он был легкой добычей, и я победил. А сейчас? На этот раз все по-другому. Я не понимаю логики нового посланца. Я сомневаюсь, есть ли она у него вообще. Он до последней минуты избегал боя. Не хотел, или боялся ?Да нет, скорее не хотел, он не из трусливых. Просто он не видел причин лезть на рожон и соваться в драку только оттого, что у меня чешутся кулаки. Он принял бой потому, что я загнал его в угол. А стоило ли это делать? Что я могу противопоставить мальчишке? Ничего. Воспоминания о прошлом, я дерусь за них, а он бьется за будущее. В том и беда, что у него есть будущее, а у меня только прошлое. Я дерусь, потому что мой бой предсказала Тар-ра, а он… он, похоже, и не дрался, он просто не дал мне себя убить. Может, это и не посланец вовсе? С чего я взял, что Инсилай – Посланник Мерлина? Его приход предсказала Тарра, огненными письменами начертав на стенах лабиринта лето прихода воина. Прямо над саркофагами с телами его предшественников. Проклятье, вернусь в Альвар, сожгу и развею по ветру эти мумии, хоть отец и завещал мне не хоронить их до конца вечности. Он утверждал, что пока их прах не вернется к праху, а земля к земле, дух их будет лишен как возможности воскрешения, так и права смерти. Их брошенные, забытые всеми души никогда не найдут покоя… К дьяволу их покой, от их неприкаянных душ одни неприятности. Так, не отвлекаться. Книга Перемен предсказала приход Посланника в Альвар, но она не называет имен. Я сам решил, что это Инсилай. Почему?Кажется, у него нигде не висел ярлык «Пришел от Мерлина». Я решил, что он Посланник, и навязал ему битву… А ведь он не хотел убивать меня.
Он ничего не хотел. Ему было абсолютно все равно до того момента, когда он понял, что одному из нас нет места в этом мире. Я настаивал на этих условиях, и он принял бой. Нет, не так, ему надоело отступать и он просто стал защищаться….
***
«Нашел джинна-избавителя, – думал Чародей, осторожно обходя место, где только что открылась перед ним огненная пропасть, – с кем связался, идиот, с Черным Локи! Да у него всех принципов, что их полное отсутствие. За своего наследника он горло перегрызет и с землей сравняет. Нужен ему я и все остальные. Он пришел драться за посланца, и уже сейчас дерется насмерть. А мы только пешки в его игре, группа поддержки. Двигает куда хочет, не задумываясь о потерях. Понадобится, всех швырнет на смерть, чтоб спасти своего любимца. Конечно, победителей не судят… Ну, я дурак. Сидеть надо было с Дью и не чирикать. Нет, на подвиги потянуло, даешь битву… А сочувствующих-то спасать никто не обещал, между прочим».
Краш подошел к Локи и боязливо покосился на Посланника.
– Поворачиваем, – распорядился Маг. Заметив страх помощника, он ухмыльнулся и добавил, – да не трусь ты, он сейчас безопасней прививки от гриппа. Чтоб тебя, чертов паршивец! – Локи разразился проклятьями, увидев выжженное на истерзанной спине Инсилая клеймо Магистра. – Как ты мог дать сделать с собой это, огрызок Волшебника?!
Варвара сделала шаг вперед и положила руки на плечи Магу.
– Чем ругаться, подлечи ему спину, – попросила она.– На него смотреть страшно.
– Страшнее, чем ты думаешь, глаза б мои не видели этого негодяя и его дьявольскую отметину, – проворчал Маг, делая замысловатый пасс над разбитой спиной Инсилая. Следы побоев исчезли почти мгновенно. Осталось только клеймо, но теперь, когда синяки и рубцы растаяли, оно казалось еще страшнее, чем было минуту назад.
– Что случилось? – прошептала Варвара, непроизвольно вцепившись в плечи Локи. – На тебе лица нет.
– Этот идиот дал поставить себе клеймо императорского раба, – равнодушным, усталым голосом сообщил Маг. – Ты сейчас меня задушишь.
– Почему ты не убрал его вместе с рубцами? – спохватившись, Волшебница убрала руки. – Это же просто ожог.
– Потому что клеймо Магистра – не просто ожог, а печать пожизненного рабства, потому что невозможно снять таурограмму с бесчувственного тела, – буркнул Локи, – потому что кто-то должен был хорошенько подумать, прежде чем подставлять под клеймо свою спину, потому что… черт, ну хотя бы в одном я теперь уверен. На паршивце обезьянье проклятие. К Ваурии его и так уже накрепко приковали по обоюдному согласию сторон. Все, хватит болтать. Краш! – Чародей с опаской подошел к посланцу. – Поднимаем, поворачиваем, кладем на пол. Маня, – он обернулся к Волшебнице, – достань из сумки красный атласный сверток. Осторожно, не урони, там магический жезл, он тяжелый, но хрупкий.
Краш помог переместить посланца, Варвара принесла сверток.
– Отойдите, – приказал Локи, – я не знаю, куда все полетит, помещение перенасыщено энергией.
Маг встал на колени, развернул атлас, постелил его на пол между собой и Инсилаем и взял в руки жезл. Он у Локи был небольшой, на вид – хрустальный, переливающийся всеми цветами радуги. Варвара, мысленно оценив стоимость жезла, глубоко вздохнула: по самым скромным оценкам он тянул на пару миллионов мерлинов. «Мне столько никогда не заработать, – подумала Волшебница и тут же добавила про себя, – но и работать, как Локи, тоже, наверно, никогда не получится… Что он творит, это же на грани возможного. Не видела бы своими глазами, никогда бы не поверила. А спокойно-то как все делает, будто кофе на завтрак творит. Черт, если он передал любимому ученику хотя бы половину своего мастерства… Представляю, как резвился Инсилай на моих занятиях. Я, пожалуй, теперь к нему, как Краш, буду с осторожностью приближаться, таиться-то ему теперь никакого резона, как колдонет в полную силу за все „двойки“, от меня полученные». Варвара уже не сомневалась, что процесс возвращения ее бывшего ученика к жизни пройдет быстро и успешно.
Локи в это время колдовал над жезлом. Работа сопровождалась бормотанием заклинаний, световыми вспышками и тихой музыкой флейты. Краш интересовался происходящим, но издалека. Волшебница, хоть и зареклась не приближаться к Инсилаю, напротив, попыталась подойти поближе. Маг завершил, наконец, программирование жезла и перешел к работе. Серебристо-белое сияние залило подземелье, свободное от света пространство заполнила музыка. Медленная, предельно простая мелодия змеей вползала в сознание, холодным хвостом оплетая мысли. Варвара вдруг поняла, что остервенело думает об обезьянах. Она их ненавидела, она убивала их словом, испепеляла взглядом и проклинала мыслью. Она вытянула перед собой руки и пальцы ее бессознательно сплелись в узел проклятия. Но тут музыка стала резкой и жесткой, взвилась вверх и рассыпалась на тысячу мелодий. Волшебница удивленно взглянула на свои сцепленные пальцы и поспешно опустила руки, окончательно придя в себя, покосилась на Краша. Он, как зачарованный, стоял у стены, и в глазах его плясали огненные кобры. Жуткие, рвущие сердце звуки, пляшущие световые пятна… Локи коснулся жезлом сомкнутых Инсилаевых век, флейта взвизгнула…
Варвара готова была поклясться, что видит, как по узкому голубому лучу идет маленькая обезьянка, прикрывающая лапами глаза. Обезьяна коснулась жезла, вспыхнула разноцветным факелом и водопадом искр осыпалась на пол . Локи коснулся губ посланца. Обезьяна, зажимающая свой рот, медленно проползла по красному лучу и, рассыпавшись нервными кричащими нотами, исчезла. Последней ушла та, что затыкала лапками уши. И в ту же секунду наступила тишина. Звуки исчезли так внезапно, что молчание оглушило. Краш зажмурился и замотал головой. Варвара, как ни старалась, не могла выскочить из состояния созерцания. Она во все глаза смотрела на Мага, не в силах шевельнуться. Локи в последний раз взмахнул жезлом, и, прикоснувшись им к груди Инсилая, замер. В сердце Посланника ударила молния, застыла в темноте светящейся ломаной линией и окаменела, черным осколком застряв в его груди. Что-то зазвенело натянутой струной, сорвалось, разлетелось хрустальным стоном… Камень рассыпался в прах, Инсилай глубоко вздохнул и открыл глаза.
Локи неторопливо упаковал магический жезл в алый атлас, встал с колен и сверху вниз взглянул на ученика.
– С возвращением, – буркнул Маг. – Ты в порядке?
Инсилай смотрел на Локи, как на привидение, и молчал. В сознании Волшебника, отравленном ядом забвения и непрекращающейся болью, в единое целое смешались все его жизненные неприятности. Склонившийся над ним учитель ассоциировался у него не со спасением, а лишь с застрявшими в памяти наказаниями, полученными от него еще в ранней юности.
– Ты меня слышишь? – Маг возвысил голос.
– Да, – чуть слышно ответил Илай. Его черные глаза, большие и выразительные от природы, обведенные темными кругами, казались неестественно огромными. Не сказать, чтоб он обрадовался появлению Локи, но, по выработанной пребыванием в Ваурии привычке, не стал дожидаться повторения вопроса.
– Что произошло? – голос Мага, холодный и бесстрастный, убедил Илая в том, что Локи пришел продолжить начатое Арси. – Ты меня понимаешь? Ты узнал меня?
– Тебя не узнаешь, – буркнул Инсилай, немедленно вспомнив бесчисленное количество синяков и шишек, полученное им в ходе футбольного матча Локи-Корн, где он сам выступал в качестве мяча. «А правда, что произошло, – медленно, с трудом собирая мысли, размышлял он, прислушиваясь к пробудившейся вместе с ним боли. – Где это я? Как меня сюда занесло? Ничего не помню. Черт, даже думать больно. Что это со мной, и откуда взялся Локи? Не мешало бы разобраться, я в Ваурии, в Эйре или уже на том свете? Ну, судя по Локи, еще на этом. Черный Локи вечен, как временные сложности. Теперь, если я правильно понимаю, за отсутствием Таура, меня Локи воспитывать будет, за то, что я его надежд не оправ-
дал. Это он умеет. Что мне на этот раз делать придется? Пыль на Марсе мести, вулканы от пепла чистить, от облака отжиматься или по старинке: неси ремень, снимай штаны? И какого черта Таур в битве своим копьем промазал, Магистр называется! Спрос нынче на меня побить, как на сортир в дизентерийном бараке. Этот ад хоть когда-то кончится? У меня уже все болит, вплоть до ремня на джинсах». – Зачем ты пришел?
– Это, как я понимаю, вместо благодарности, – Маг поджал губы, – и все-таки, могу я знать, что случилось?
– Ничего особенного, – волшебник отвел глаза, черные камни, низкие своды. Да, судя по своеобразию архитектуры, это Ваурия. «В последний раз себя помню у ворот Альвара с пальцами в тисках и цепью на шее. Тяжеленная была, зараза, шея до сих пор как деревянная, – Инсилай с трудом повернул голову и увидел стоящую в двух шагах от него девушку, – о, господи, а это кто? В жизни не видел такой красавицы. Может, это и не Ваурия вовсе, Запределье не место для богини. Как странно она смотрит на меня… Может, это смерть моя припожаловала? Ждет своего часа, моего, точнее… А чего ждать-то, я, собственно, вполне готов, можно знакомиться».
– Это «ничего особенного» чуть не стоило тебе жизни, Варваре с Катариной свободы, а мне добавило седых волос и неприятностей с комиссией по магической этике. Так что поподробнее, пожалуйста.
– Все так плохо? – без особого энтузиазма поинтересовался Инсилай. «А Катарина здесь при чем? Ей-то я что сделал? Ушел, не простившись, так это не ко мне. Меня, вроде как, никто и не спрашивал, просто вышвырнули в Эйр, как старый башмак на помойку. Про Варвару, правда, лучше не думать, она, небось, тоже жаждет принять участие в моем воспитании, а у меня на всех желающих здоровья не хватит. Хорошо еще Айку не приплели, или за нее я свое уже получил? Или еще нет? Ну, тогда все впереди. Ну ни граммулечки не помню, что было, что будет, чертово копье! Сперва каждый день с чистого листа, потом с новой строчки, потом с первой буквы… и так, пока не дойдем до точки. Просыпаюсь однажды, а в голове только многоточия. Не дай бог дожить…» Нет, великолепно! – взорвался Локи. – Это же исхитриться надо, собрать столько неприятностей на одну-единственную голову! Битва не выиграна, кольцо утрачено, время потеряно, силы на исходе… Что дальше?
– Не знаю, – Инсилай закрыл глаза, – и не хочу знать. – Он вдруг почувствовал страшную слабость, в висках стучало, сердце билось грубыми неровными толчками, ленивой болью отдававшимися где-то под ребрами, темнота навалилась на плечи свинцовой тяжестью, заставив окаменеть изломанное болью тело.
– Очень хорошо, – Маг перевел взгляд на стену, и в ней полыхнуло жерло вулкана.
«Чтоб тебя! Что, черт возьми, происходит, рехнулся он тут, что ли? Ощущение такое, что его глаза и его сознание существуют, не держась за руки. Он узнал меня, но почему-то считает врагом и твердо уверен, что я пришел его убивать. Я не заметил еще одно заклятие, что-то не долечил или он все еще балансирует на грани безвременья? – Спохватившись, Маг отвернулся от стены, начавшей плавиться под его взглядом. Потекшая было лава медленно остыла каменным ожерельем. – Избили его, конечно, крепко, но, во-первых, знал, на что шел, во-вторых, все последствия я своими руками убрал, а в-третьих, для Волшебника его уровня такой расклад хоть и неприятен, но не смертелен. А он хуже сумасшедшего. И ведь не поймешь ничего, что в его разбитой голове замкнуло… А может, это клеймо на него так действует? Очень даже возможно, ведет он себя совершенно неадекватно. Хотя… если тауровская печать уже проросла в душе Инсилая, всякий, кто пытается вырвать его из плена, априори становится врагом… Ведь в сознании раба присутствует только хозяин и необходимость выполнять его приказы. Этого еще не хватало! Так, сочувствовать нельзя, или он окончательно расслабится и сдастся под власть Магистра без сопротивления» .
– Так и будешь валяться, или соблаговолишь подняться на ноги?
– Давай оставим меня в покое, – предложил Илай, не открывая глаз. «Что ж там, у ворот-то, случилось? Темнота, тишина, боль, отчаянье… Все вдруг исчезло, и мир вернулся. Впрочем, боль проявила завидное постоянство и меня в трудный час не бросила».
– В другой раз, – сквозь зубы бросил Локи, с каждой минутой убеждавшийся, что дело плохо, – вставай, между прочим, в Эйре тебя уже похоронили.
– Правильно сделали, – проворчал Инсилай, не делая ни малейшей попытки подняться. Зачем, если смерть уже здесь? Ей-то все равно кого забирать, лежащего, бегущего, летящего…
– Так, – скомандовал Локи, поняв, что измученное сознание Инсилая воспринимает только приказы, полностью игнорируя уговоры, – сейчас я попытаюсь убрать клеймо с твоего тела, пока ты окончательно не превратился в раба, а ты изо всех сил постараешься удержаться в сознании, потому что только в этом случае есть надежда на успех нашего предприятия.
– Нет, – без всякого выражения сказал Илай. «Какая разница, умру я с клеймом или без? Лично мне абсолютно все равно. Лишние движения – новая боль, а мне ее и так вполне хватает. Вздохнуть глубоко не могу без жертв. Что же произошло? Полная амнезия. Кажется, мне отбили все, что возможно, включая память. Ни вспомнить, ни шевельнуться. Нет, так жить нельзя». Волшебник попытался вышвырнуть из себя боль, собрав ее в огненно-черный шар и выбросив в пространство вневременья. Серо-синий туман на мгновение окутал сознание, черные тени заплясали перед глазами, ослепительно яркий луч сверкнул лезвием разящего меча и отступившая было боль обрушилась с новой силой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
В который раз убеждаюсь, что все хорошо в свое время. Любовь, война, старость, смерть. В одну реку нельзя войти дважды, да это и не нужно никому, как прошлогодний снег, как вчерашний свет… Ввязался не в свою битву, навязал любовь к себе ни в чем не повинной девочке, кольцо вот чужое украл, как пляжный воришка. Ужас, если задуматься. Нет уж, о таком безобразии лучше не думать. Распоясался, как ученик Волшебника. Будто жизнь не научила меня, что любовь не наколдуешь, счастье не украдешь, а битву не выиграешь без веры в победу. А я колдую, ворую и не верю. Джентльменский набор старого неудачника. Мои сомнения сильнее здравого смысла. Неужели я не смог бы добиться любви этой девочки по-честному? Конечно, мог, безусловно. Но не захотел. Ты ведь изначально схитрил, когда только выбирал в «Раю» свою жертву. Целенаправленно искал в толпе вьющихся у бара мотыльков самое несчастное, одинокое, неуверенное существо. Нашел. Ну и что, не полюбила бы она тебя за одно твое внимание к ней?Не заменили бы всю твою магию пара слов любви, взгляд, поцелуй? Связался черт с младенцем.
И с войной та же песня… Спокойной ночи, малыши… Ну, правда, тот младенец тебя чуть не угробил, когда дошло до припева. Странный певец. Того, что приходил до него, я видел насквозь. Даже если б он нашел все пять предметов, а мне не досталось бы ни одного, я убил бы его голыми руками. За мной был мой дом и моя семья, а за ним только великие идеи, и те чужие, он ничего не боялся, он был уверен в своей правоте, он хотел войны и он ее получил… Он был легкой добычей, и я победил. А сейчас? На этот раз все по-другому. Я не понимаю логики нового посланца. Я сомневаюсь, есть ли она у него вообще. Он до последней минуты избегал боя. Не хотел, или боялся ?Да нет, скорее не хотел, он не из трусливых. Просто он не видел причин лезть на рожон и соваться в драку только оттого, что у меня чешутся кулаки. Он принял бой потому, что я загнал его в угол. А стоило ли это делать? Что я могу противопоставить мальчишке? Ничего. Воспоминания о прошлом, я дерусь за них, а он бьется за будущее. В том и беда, что у него есть будущее, а у меня только прошлое. Я дерусь, потому что мой бой предсказала Тар-ра, а он… он, похоже, и не дрался, он просто не дал мне себя убить. Может, это и не посланец вовсе? С чего я взял, что Инсилай – Посланник Мерлина? Его приход предсказала Тарра, огненными письменами начертав на стенах лабиринта лето прихода воина. Прямо над саркофагами с телами его предшественников. Проклятье, вернусь в Альвар, сожгу и развею по ветру эти мумии, хоть отец и завещал мне не хоронить их до конца вечности. Он утверждал, что пока их прах не вернется к праху, а земля к земле, дух их будет лишен как возможности воскрешения, так и права смерти. Их брошенные, забытые всеми души никогда не найдут покоя… К дьяволу их покой, от их неприкаянных душ одни неприятности. Так, не отвлекаться. Книга Перемен предсказала приход Посланника в Альвар, но она не называет имен. Я сам решил, что это Инсилай. Почему?Кажется, у него нигде не висел ярлык «Пришел от Мерлина». Я решил, что он Посланник, и навязал ему битву… А ведь он не хотел убивать меня.
Он ничего не хотел. Ему было абсолютно все равно до того момента, когда он понял, что одному из нас нет места в этом мире. Я настаивал на этих условиях, и он принял бой. Нет, не так, ему надоело отступать и он просто стал защищаться….
***
«Нашел джинна-избавителя, – думал Чародей, осторожно обходя место, где только что открылась перед ним огненная пропасть, – с кем связался, идиот, с Черным Локи! Да у него всех принципов, что их полное отсутствие. За своего наследника он горло перегрызет и с землей сравняет. Нужен ему я и все остальные. Он пришел драться за посланца, и уже сейчас дерется насмерть. А мы только пешки в его игре, группа поддержки. Двигает куда хочет, не задумываясь о потерях. Понадобится, всех швырнет на смерть, чтоб спасти своего любимца. Конечно, победителей не судят… Ну, я дурак. Сидеть надо было с Дью и не чирикать. Нет, на подвиги потянуло, даешь битву… А сочувствующих-то спасать никто не обещал, между прочим».
Краш подошел к Локи и боязливо покосился на Посланника.
– Поворачиваем, – распорядился Маг. Заметив страх помощника, он ухмыльнулся и добавил, – да не трусь ты, он сейчас безопасней прививки от гриппа. Чтоб тебя, чертов паршивец! – Локи разразился проклятьями, увидев выжженное на истерзанной спине Инсилая клеймо Магистра. – Как ты мог дать сделать с собой это, огрызок Волшебника?!
Варвара сделала шаг вперед и положила руки на плечи Магу.
– Чем ругаться, подлечи ему спину, – попросила она.– На него смотреть страшно.
– Страшнее, чем ты думаешь, глаза б мои не видели этого негодяя и его дьявольскую отметину, – проворчал Маг, делая замысловатый пасс над разбитой спиной Инсилая. Следы побоев исчезли почти мгновенно. Осталось только клеймо, но теперь, когда синяки и рубцы растаяли, оно казалось еще страшнее, чем было минуту назад.
– Что случилось? – прошептала Варвара, непроизвольно вцепившись в плечи Локи. – На тебе лица нет.
– Этот идиот дал поставить себе клеймо императорского раба, – равнодушным, усталым голосом сообщил Маг. – Ты сейчас меня задушишь.
– Почему ты не убрал его вместе с рубцами? – спохватившись, Волшебница убрала руки. – Это же просто ожог.
– Потому что клеймо Магистра – не просто ожог, а печать пожизненного рабства, потому что невозможно снять таурограмму с бесчувственного тела, – буркнул Локи, – потому что кто-то должен был хорошенько подумать, прежде чем подставлять под клеймо свою спину, потому что… черт, ну хотя бы в одном я теперь уверен. На паршивце обезьянье проклятие. К Ваурии его и так уже накрепко приковали по обоюдному согласию сторон. Все, хватит болтать. Краш! – Чародей с опаской подошел к посланцу. – Поднимаем, поворачиваем, кладем на пол. Маня, – он обернулся к Волшебнице, – достань из сумки красный атласный сверток. Осторожно, не урони, там магический жезл, он тяжелый, но хрупкий.
Краш помог переместить посланца, Варвара принесла сверток.
– Отойдите, – приказал Локи, – я не знаю, куда все полетит, помещение перенасыщено энергией.
Маг встал на колени, развернул атлас, постелил его на пол между собой и Инсилаем и взял в руки жезл. Он у Локи был небольшой, на вид – хрустальный, переливающийся всеми цветами радуги. Варвара, мысленно оценив стоимость жезла, глубоко вздохнула: по самым скромным оценкам он тянул на пару миллионов мерлинов. «Мне столько никогда не заработать, – подумала Волшебница и тут же добавила про себя, – но и работать, как Локи, тоже, наверно, никогда не получится… Что он творит, это же на грани возможного. Не видела бы своими глазами, никогда бы не поверила. А спокойно-то как все делает, будто кофе на завтрак творит. Черт, если он передал любимому ученику хотя бы половину своего мастерства… Представляю, как резвился Инсилай на моих занятиях. Я, пожалуй, теперь к нему, как Краш, буду с осторожностью приближаться, таиться-то ему теперь никакого резона, как колдонет в полную силу за все „двойки“, от меня полученные». Варвара уже не сомневалась, что процесс возвращения ее бывшего ученика к жизни пройдет быстро и успешно.
Локи в это время колдовал над жезлом. Работа сопровождалась бормотанием заклинаний, световыми вспышками и тихой музыкой флейты. Краш интересовался происходящим, но издалека. Волшебница, хоть и зареклась не приближаться к Инсилаю, напротив, попыталась подойти поближе. Маг завершил, наконец, программирование жезла и перешел к работе. Серебристо-белое сияние залило подземелье, свободное от света пространство заполнила музыка. Медленная, предельно простая мелодия змеей вползала в сознание, холодным хвостом оплетая мысли. Варвара вдруг поняла, что остервенело думает об обезьянах. Она их ненавидела, она убивала их словом, испепеляла взглядом и проклинала мыслью. Она вытянула перед собой руки и пальцы ее бессознательно сплелись в узел проклятия. Но тут музыка стала резкой и жесткой, взвилась вверх и рассыпалась на тысячу мелодий. Волшебница удивленно взглянула на свои сцепленные пальцы и поспешно опустила руки, окончательно придя в себя, покосилась на Краша. Он, как зачарованный, стоял у стены, и в глазах его плясали огненные кобры. Жуткие, рвущие сердце звуки, пляшущие световые пятна… Локи коснулся жезлом сомкнутых Инсилаевых век, флейта взвизгнула…
Варвара готова была поклясться, что видит, как по узкому голубому лучу идет маленькая обезьянка, прикрывающая лапами глаза. Обезьяна коснулась жезла, вспыхнула разноцветным факелом и водопадом искр осыпалась на пол . Локи коснулся губ посланца. Обезьяна, зажимающая свой рот, медленно проползла по красному лучу и, рассыпавшись нервными кричащими нотами, исчезла. Последней ушла та, что затыкала лапками уши. И в ту же секунду наступила тишина. Звуки исчезли так внезапно, что молчание оглушило. Краш зажмурился и замотал головой. Варвара, как ни старалась, не могла выскочить из состояния созерцания. Она во все глаза смотрела на Мага, не в силах шевельнуться. Локи в последний раз взмахнул жезлом, и, прикоснувшись им к груди Инсилая, замер. В сердце Посланника ударила молния, застыла в темноте светящейся ломаной линией и окаменела, черным осколком застряв в его груди. Что-то зазвенело натянутой струной, сорвалось, разлетелось хрустальным стоном… Камень рассыпался в прах, Инсилай глубоко вздохнул и открыл глаза.
Локи неторопливо упаковал магический жезл в алый атлас, встал с колен и сверху вниз взглянул на ученика.
– С возвращением, – буркнул Маг. – Ты в порядке?
Инсилай смотрел на Локи, как на привидение, и молчал. В сознании Волшебника, отравленном ядом забвения и непрекращающейся болью, в единое целое смешались все его жизненные неприятности. Склонившийся над ним учитель ассоциировался у него не со спасением, а лишь с застрявшими в памяти наказаниями, полученными от него еще в ранней юности.
– Ты меня слышишь? – Маг возвысил голос.
– Да, – чуть слышно ответил Илай. Его черные глаза, большие и выразительные от природы, обведенные темными кругами, казались неестественно огромными. Не сказать, чтоб он обрадовался появлению Локи, но, по выработанной пребыванием в Ваурии привычке, не стал дожидаться повторения вопроса.
– Что произошло? – голос Мага, холодный и бесстрастный, убедил Илая в том, что Локи пришел продолжить начатое Арси. – Ты меня понимаешь? Ты узнал меня?
– Тебя не узнаешь, – буркнул Инсилай, немедленно вспомнив бесчисленное количество синяков и шишек, полученное им в ходе футбольного матча Локи-Корн, где он сам выступал в качестве мяча. «А правда, что произошло, – медленно, с трудом собирая мысли, размышлял он, прислушиваясь к пробудившейся вместе с ним боли. – Где это я? Как меня сюда занесло? Ничего не помню. Черт, даже думать больно. Что это со мной, и откуда взялся Локи? Не мешало бы разобраться, я в Ваурии, в Эйре или уже на том свете? Ну, судя по Локи, еще на этом. Черный Локи вечен, как временные сложности. Теперь, если я правильно понимаю, за отсутствием Таура, меня Локи воспитывать будет, за то, что я его надежд не оправ-
дал. Это он умеет. Что мне на этот раз делать придется? Пыль на Марсе мести, вулканы от пепла чистить, от облака отжиматься или по старинке: неси ремень, снимай штаны? И какого черта Таур в битве своим копьем промазал, Магистр называется! Спрос нынче на меня побить, как на сортир в дизентерийном бараке. Этот ад хоть когда-то кончится? У меня уже все болит, вплоть до ремня на джинсах». – Зачем ты пришел?
– Это, как я понимаю, вместо благодарности, – Маг поджал губы, – и все-таки, могу я знать, что случилось?
– Ничего особенного, – волшебник отвел глаза, черные камни, низкие своды. Да, судя по своеобразию архитектуры, это Ваурия. «В последний раз себя помню у ворот Альвара с пальцами в тисках и цепью на шее. Тяжеленная была, зараза, шея до сих пор как деревянная, – Инсилай с трудом повернул голову и увидел стоящую в двух шагах от него девушку, – о, господи, а это кто? В жизни не видел такой красавицы. Может, это и не Ваурия вовсе, Запределье не место для богини. Как странно она смотрит на меня… Может, это смерть моя припожаловала? Ждет своего часа, моего, точнее… А чего ждать-то, я, собственно, вполне готов, можно знакомиться».
– Это «ничего особенного» чуть не стоило тебе жизни, Варваре с Катариной свободы, а мне добавило седых волос и неприятностей с комиссией по магической этике. Так что поподробнее, пожалуйста.
– Все так плохо? – без особого энтузиазма поинтересовался Инсилай. «А Катарина здесь при чем? Ей-то я что сделал? Ушел, не простившись, так это не ко мне. Меня, вроде как, никто и не спрашивал, просто вышвырнули в Эйр, как старый башмак на помойку. Про Варвару, правда, лучше не думать, она, небось, тоже жаждет принять участие в моем воспитании, а у меня на всех желающих здоровья не хватит. Хорошо еще Айку не приплели, или за нее я свое уже получил? Или еще нет? Ну, тогда все впереди. Ну ни граммулечки не помню, что было, что будет, чертово копье! Сперва каждый день с чистого листа, потом с новой строчки, потом с первой буквы… и так, пока не дойдем до точки. Просыпаюсь однажды, а в голове только многоточия. Не дай бог дожить…» Нет, великолепно! – взорвался Локи. – Это же исхитриться надо, собрать столько неприятностей на одну-единственную голову! Битва не выиграна, кольцо утрачено, время потеряно, силы на исходе… Что дальше?
– Не знаю, – Инсилай закрыл глаза, – и не хочу знать. – Он вдруг почувствовал страшную слабость, в висках стучало, сердце билось грубыми неровными толчками, ленивой болью отдававшимися где-то под ребрами, темнота навалилась на плечи свинцовой тяжестью, заставив окаменеть изломанное болью тело.
– Очень хорошо, – Маг перевел взгляд на стену, и в ней полыхнуло жерло вулкана.
«Чтоб тебя! Что, черт возьми, происходит, рехнулся он тут, что ли? Ощущение такое, что его глаза и его сознание существуют, не держась за руки. Он узнал меня, но почему-то считает врагом и твердо уверен, что я пришел его убивать. Я не заметил еще одно заклятие, что-то не долечил или он все еще балансирует на грани безвременья? – Спохватившись, Маг отвернулся от стены, начавшей плавиться под его взглядом. Потекшая было лава медленно остыла каменным ожерельем. – Избили его, конечно, крепко, но, во-первых, знал, на что шел, во-вторых, все последствия я своими руками убрал, а в-третьих, для Волшебника его уровня такой расклад хоть и неприятен, но не смертелен. А он хуже сумасшедшего. И ведь не поймешь ничего, что в его разбитой голове замкнуло… А может, это клеймо на него так действует? Очень даже возможно, ведет он себя совершенно неадекватно. Хотя… если тауровская печать уже проросла в душе Инсилая, всякий, кто пытается вырвать его из плена, априори становится врагом… Ведь в сознании раба присутствует только хозяин и необходимость выполнять его приказы. Этого еще не хватало! Так, сочувствовать нельзя, или он окончательно расслабится и сдастся под власть Магистра без сопротивления» .
– Так и будешь валяться, или соблаговолишь подняться на ноги?
– Давай оставим меня в покое, – предложил Илай, не открывая глаз. «Что ж там, у ворот-то, случилось? Темнота, тишина, боль, отчаянье… Все вдруг исчезло, и мир вернулся. Впрочем, боль проявила завидное постоянство и меня в трудный час не бросила».
– В другой раз, – сквозь зубы бросил Локи, с каждой минутой убеждавшийся, что дело плохо, – вставай, между прочим, в Эйре тебя уже похоронили.
– Правильно сделали, – проворчал Инсилай, не делая ни малейшей попытки подняться. Зачем, если смерть уже здесь? Ей-то все равно кого забирать, лежащего, бегущего, летящего…
– Так, – скомандовал Локи, поняв, что измученное сознание Инсилая воспринимает только приказы, полностью игнорируя уговоры, – сейчас я попытаюсь убрать клеймо с твоего тела, пока ты окончательно не превратился в раба, а ты изо всех сил постараешься удержаться в сознании, потому что только в этом случае есть надежда на успех нашего предприятия.
– Нет, – без всякого выражения сказал Илай. «Какая разница, умру я с клеймом или без? Лично мне абсолютно все равно. Лишние движения – новая боль, а мне ее и так вполне хватает. Вздохнуть глубоко не могу без жертв. Что же произошло? Полная амнезия. Кажется, мне отбили все, что возможно, включая память. Ни вспомнить, ни шевельнуться. Нет, так жить нельзя». Волшебник попытался вышвырнуть из себя боль, собрав ее в огненно-черный шар и выбросив в пространство вневременья. Серо-синий туман на мгновение окутал сознание, черные тени заплясали перед глазами, ослепительно яркий луч сверкнул лезвием разящего меча и отступившая было боль обрушилась с новой силой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47