Ждать.
Этой встречи он ждет уже пять лет. Можно обождать еще несколько минут. Но эти последние минуты убивали его, ползли, ровно улитки по наждачной бумаге.
Что здесь сейчас будет?
Что он сделает после всех этих лет, когда встретится со священником лицом к лицу? Ренни надеялся, что не убьет его. Он должен хранить хладнокровие, поскольку знает, что хочет с ним сделать: приколотить к стенке и выпустить кишки, как он сделал с маленьким парнишкой. Но тогда он и себя тоже принесет в жертву.
Нет. Ренни решил играть честно. Арестовать его, увезти в столицу штата и начать процедуру выдачи преступника.
Лучшее, что можно с ним сделать, — отправить в тюрьму. Там время течет медленно. Священник будет все время мозолить глаза другим заключенным. А как только он попадет в Райкерс, тут же узнает на собственном опыте, что парни, практически выросшие в тюрьме, питают особые чувства по отношению к насильникам над детьми.
Тюрьма будет самой медленной пыткой. Ад покажется быстротечным пикником на тенистой поляне по сравнению с жизнью извращенца священника в тюрьме.
Впервые за время работы в полиции Ренни радовался, что в штате Нью-Йорк нет смертной казни.
Когда стало близиться к шести и темнеть, Ренни задергался. От кампуса досюда езды самое большее минут пятнадцать. Когда же он явится?
А потом мочевой пузырь начал подавать недвусмысленные сигналы. Вот так всегда, когда он переберет кофе. Он подскочил к окну, выглянул на дорогу. Ни одной машины. Быстренько побежал в ванную, и только наполовину успел облегчиться, когда услышал скрип покрышек на гравии. Шепча проклятия, застегнул «молнию», выскочил в холл, а когда вбегал в гостиную, кто-то едва не сшиб его с ног.
Этот кто-то вскрикнул, отшатнулся.
— Кто вы такой, черт подери?
Ренни нашарил выключатель, повернул его.
И задохнулся. Наверно, он все же ошибся. Бородатый, с седыми висками тип перед ним нисколько не походил на отца Уильяма Райана. Господи помилуй, с конским хвостом! Потом Ренни пригляделся поближе и узнал.
Глаза их встретились.
— Помнишь меня, отец Билл?
Тип смотрел на него в явной растерянности, немало напуганный пистолетом в руке Ренни. Потом растерянность и испуг рассеялись.
— О Господи Иисусе.
— Иисус не поможет тебе, ублюдок. Он уж наверняка был бы последним, кто пожелал бы тебе помочь.
Ренни ждал страха, ужаса, отчаяния, просьб о милости, предложений о подкупе. Он с удовольствием предчувствовал все это. Он видел в глазах священника ужас и страх, но это был страх не перед Ренни. Он боялся чего-то еще. А заметней всего в этих глазах была безнадежность.
— Сейчас? — спросил Райан. — Ты сейчас меня хочешь забрать?
— Я, может, работаю и не слишком споро, но дело довожу до конца.
— Сейчас у меня времени нет, черт побери!
Ренни застыл в изумлении на пару секунд. Нет времени? Что это за ответ? Он поднял пистолет.
— Знаешь, как говорят: проходи, не задерживай.
— Слушай, мне надо вернуться в Нью-Йорк!
— О, не волнуйся. Туда ты и отправишься. Только сперва через Рейли.
— Нет, мне надо в Нью-Йорк прямо сейчас.
— М-м-м... Сначала тебя должны выдать.
Ренни действовал по закону. Он не собирался давать какой-нибудь судебной змее шанс отмазать этого гада. Он сурово смотрел на священника и прислушивался к себе, ожидая прилива ярости, который заставит его спустить курок. Но его не было.
Где вся та злоба, которую он копил и лелеял пять лет? Почему она сейчас не сводит его с ума? Как он может смотреть на ублюдка и не испытывать искушения прикончить его на месте?
— Это слишком долго, — возразил Райан. — Мне надо ехать прямо сейчас.
— Забудь об этом. Тебя...
Священник повернулся и пошел через холл к спальне. Ренни поспешил за ним, нацеливая пистолет в затылок.
— Стой, стрелять буду!
— Ну так стреляй, — сказал Райан. — Я еду в Нью-Йорк, и немедленно. Можешь арестовать меня там. Тогда тебе не придется беспокоиться о выдаче и обо всем прочем.
Ренни ошеломленно смотрел, как Райан стаскивает рабочую рубашку и натягивает полосатое джерси с длинными рукавами. Все шло как-то не так, как надо. Что Райан задумал? Какой-нибудь трюк? Сейчас надо быть предельно осторожным. Райан мужик здоровенный и абсолютно сумасшедший.
Он вдруг заметил, как тот шарит под простыней на кровати, и вскинул пистолет.
— Не смей!
Райан вытащил руку и предъявил пачку банкнотов.
— Мои сбережения.
Он достал из шкафа потертую спортивную куртку и в сопровождении Ренни снова направился в гостиную.
— Стой, черт побери, или, клянусь Богом, я тебя пристрелю! — Он опустил дуло. — Знаешь, что бывает, когда простреливают колено?
Райан остановился и повернулся к нему лицом. В глазах его была боль и мука.
— Дэнни жив.
— Что за дерьмо!
— Именно то. Тот, кто мне об этом сказал, знает, что говорит.
— Только не надо мне этих штучек! Ты утащил его и убил!
Глаза Райана ослепли.
— Я думал, что так и сделал. Похоронил его на кладбище Святой Анны в Куинсе.
Он признался! Признался в убийстве! И вот теперь пришла ярость, поднялась, наполнила рот Ренни острым металлическим вкусом.
— Ты, ублюдок!
— Я сделал это, чтобы спасти его! Если бы я этого не сделал, он все еще был бы в больнице с трубками в каждой жилке, страдал бы от адских мук, а над ним бы кудахтали орды белых халатов! Неужели ты думаешь, что я в самом деле мог причинить зло этому мальчику? Он был изуродован безнадежно!
— Это ты его изуродовал! Ты надругался над ним, не мог отпустить его и замучил!
Ренни увидел, как плечи священника поникли.
— Это официальная версия? — Он печально покачал головой. — Пожалуй, я ожидал чего-то подобного.
— Тебе воздастся по заслугам, и даже больше, гораздо больше: И не рассчитывай свести копа с ума дерьмовыми байками о живом ребенке. Нет, не выйдет.
Райан ответил не сразу. Он вроде бы на секундочку сбился с мысли, потом выпрямился и твердо взглянул на Ренни.
— Есть только один способ проверить, правда? Нам надо вернуться и выкопать его.
Эта идея окончательно сбила Ренни с толку. Неужто Райан совсем рехнулся, чтоб привести его на то место, где похоронен парнишка? Это решает дело.
Священник сгреб ключи от машины.
— Ты идешь? Я уезжаю.
И он пошел к входной двери. И Ренни побежал следом за ним.
Глава 25
«Он считает меня сумасшедшим», — думал Билл, косясь на детектива Аугустино, сидящего на переднем сиденье. Он вел взятую напрокат в гараже в аэропорту Ла-Гардиа машину к восточному въезду на Гранд-Сентрал-Парквей. Может быть, так оно и есть.
По дороге сюда он рассказал Аугустино все. Рассказал ему о том, что сделал в канун Нового года и почему это сделал. Рассказал ему о сходстве Рафа с Сарой, об именах-анаграммах. И, слушая самого себя, сознавал, какой в высшей степени невероятной выглядит эта история. Он сам начинал сомневаться, хоть и лично ее пережил.
Дэнни жив? Как он мог даже подумать об этом? Даже на одну секунду? Из всех бредовых идей это самая безумная.
Но так сказал Раф. Раф! Откуда Раф может что-нибудь знать, не имея прямого отношения к делу?
Как Аугустино объясняет всю эту чертовщину?
«Ты все это выдумал, потому что спятил».
Спятил. Билл не в первый раз думает о такой возможности и точно знает, что не в последний. Но сейчас он чувствует, что приближается к некому водоразделу, где предположение о его сумасшествии обретет либо подтверждение, либо опровержение.
Ведя машину в темноте первых предрассветных часов субботнего утра, он не знал, на какой из двух вариантов лучше надеяться.
Они нашли круглосуточный супермаркет и купили в отделе садового инвентаря лом и лопату, приплюсовали к счету фонарик и совершили последний бросок к кладбищу Святой Анны. Билл медленно ехал вдоль северной стены. Давно заменили фонарь, который он разбил пять лет назад, однако он узнал старый покосившийся дуб. Большую часть пути детектив просидел тихо, а когда Билл перевалил через бровку тротуара и съехал в траву, закричал:
— Какого черта ты делаешь?
— Это здесь, — объявил Билл, нажимая на тормоз и выключая мотор.
— Здесь ничего нет! О чем ты говоришь?
Билл открыл рот, чтобы что-то сказать, но не мог вымолвить ни единого слова. Он не верил, что вновь оказался здесь и действительно говорит обо всем этом с другим человеком. С копом — ни больше ни меньше. Он снова попробовал заговорить:
— Здесь я его схоронил.
В самом деле? Он в самом деле совершил это? Казалось, с тех пор протекла вечность, что все было просто дурным сном.
— Ты ведь вроде бы говорил, на кладбище?
Он посмотрел на детектива.
— Не можем же мы въехать через главные ворота в два часа ночи, правда?
— По-моему, эта идея не самая лучшая, — заметил Аугустино. — Я могу раздобыть ордер на эксгумацию...
Билл сунул фонарик в карман куртки, открыл дверцу и вышел. Открыл заднюю дверцу, вытащил лом и лопату.
— Иди добывай. Я тем временем переберусь через стену и буду копать.
Сердцем и разумом он был уверен, что Раф солгал. Он убеждал себя в этом в течение всей поездки на север. Но давно подавленные сомнения вырвались на свободу, огнем разгорались внутри, в кишках, комом поднимались к горлу. Он должен удостовериться. Об ожидании ордера на эксгумацию не может быть речи. Он хочет оставить весь этот кошмар позади раз и навсегда. Сегодня. Сейчас.
Билл влез на капот машины, перебросил лопату и лом через стену и начал карабкаться сам.
Ренни заволновался, увидев, как Райан взбирается на стену. Безумие нарастало с каждой минутой. Он позволил рехнувшемуся расстриге-священнику, насильнику и убийце ребенка, протащить себя через все Восточное побережье. Как можно решиться последовать за Райаном на пустынное кладбище?
«Я тоже, должно быть, свихнулся».
Но назад поворачивать поздно.
— Черт! — сказал он.
Хватил кулаком по приборной доске. Потом, сыпля проклятиями, полез за священником через стену.
На другой стороне было темно, и на мгновение он испугался насмерть. Где-то рядом безумный убийца с новехоньким ломом. Ренни пригнулся и вытащил пистолет.
Потом перед ним, футах в десяти, блеснул луч фонаря. Там стоял Райан, как статуя, освещая клочок земли у себя под ногами. Ренни осторожно приблизился.
— Вот это место, — сказал Райан. Голос его был хриплым, чуть слышным.
— Тут нет отметки. Как ты можешь узнать без отметки?
Я помню, где копал. Такое не забывается. Смотри — тут трава не растет.
Ренни уставился на голую землю. Кругом росла редкая, потемневшая зимняя травка — кругом, но не здесь.
— Но ведь тут было вскопано, — сказал Ренни, топая ногой по голой земле, — вот и не растет.
Священник вонзил острие лопаты в твердую мерзлую землю.
— Прошло уже много времени.
— Ну, нет травы, ну и что?
Голос священника прошелестел едва слышно.
— Я вижу это не в первый раз.
Ренни не мог разглядеть лицо Райана, но чувствовал, что священника охватил истинный ужас. Он вдруг осознал, как холодно в феврале здесь, в Нью-Йорке, и ему страшно захотелось опять оказаться сейчас в Северной Каролине.
— Давай покончим с этим.
Он держал фонарик, а священник копал. Работа тяжелая — пробиваться через твердый, словно гранит, верхний слой земли, и время от времени Ренни порывался помочь, но не мог рисковать. Он не мог повернуться спиной к этому человеку и дать ему шанс превратить могилу в братскую — если, конечно, это на самом деле могила.
Когда промерзшая земля была раскопана, у священника, добравшегося до нижних слоев, дело пошло быстрей. Погрузившись в яму по бедра, он отбросил лопату в сторону и скрылся из виду.
Ренни придвинулся поближе. Райан стоял на коленях и разгребал грязь голыми руками.
— Что ты делаешь?
— Не хочу ударить его лопатой.
«Он ничего не почувствует, ты, кретин!»
Но Ренни поразило благоговение в голосе Райана. Должно быть, мальчик очень уж много для него значит, даже мертвый.
А через пять лет на дне этой ямы он может быть только мертвым. Но его тело многое может сказать. Если его выкопать, оно поможет вбить целую горсть гвоздей в гроб отца Уильяма Райана.
— Почти все, — произнес священник, тяжело дыша. — Еще чуточку...
И отпрянул.
— Что там? — спросил Ренни.
— Что-то шевелится.
— Брось, Райан!
— Нет... тут, под грязью. Что-то пошевелилось. Я чувствую.
Ренни ступил на самый край и направил луч на дно ямы.
Он не увидел ничего шевелящегося.
— Может, крот или еще что-нибудь, — предположил он, стараясь говорить спокойно.
— Нет, — вымолвил священник так тихо, что Ренни с трудом расслышал. — Это Дэнни. Он жив. О Боже, он еще жив!
И принялся яростно рыть землю.
— Полегче, приятель. Просто чуть-чуть успокойся.
«Господь Всемогущий, не дай мне сейчас сойти с ума!»
— Я его чую! — кричал священник, швыряя в воздух огромные пригоршни грязи, обсыпая Ренни и себя холодной сырой землей. — Я слышу, как он шевелится!
И будь все проклято, если земля перед священником не горбилась и не вздымалась, словно что-то под ней корчилось и боролось. Ренни сглотнул слюну, которой почти не осталось во рту. Игра света. Это может быть только...
А потом что-то пробилось сквозь землю и задергалось в пятне света. Ренни сначала подумал, что это огромный белый червяк, но скоро понял, что это рука, тонкая маленькая рука, извивающаяся и помахивающая в воздухе. Но не целая рука. Она казалась изодранной и изъеденной молью, кожа была сморщенной и иссохшей, плоть местами облезла, обнажив кости.
Ренни задохнулся, чуть не выронил фонарь, а священник продолжал рыть, всхлипывая и выцарапывая горсти земли. Наконец он отрыл остатки чего-то, похожего на простыню. Обеими руками ухватился за ткань и рванул. Она треснула с мягким звуком, лежащий сверху слой земли разошелся, и то, что осталось от Дэнни Гордона, село в своей могиле.
А может, это не Дэнни Гордон. Кто знает? Судя по росту — ребенок, но что бы это ни было, не дело ему ворочаться и прикидываться живым. Оно принадлежит могиле. Оно принадлежит мертвым.
Глядя на это в пляшущем свете фонарика, Ренни понял, что силы его покидают. Оказавшиеся на виду голова и верхняя часть тела были так же изодраны и изъедены, как рука, которая все извивалась в воздухе, словно змея. Она потянулась к священнику, и отец Билл не колебался. Он взял нечто, обглоданное червями, на руки и прижал к груди. Потом запрокинул голову и возопил к небесам с такой яростью и отчаянием, что у Ренни чуть не разорвалось сердце.
— Боже мой, Боже! Как Ты мог это позволить? Как Ты мог это позволить?
Ренни, может, и перенес бы все это, если бы не увидел глаза. Он стерпел запах, вид мертвого тела, которое двигалось, как живое, но потом наступил момент, когда оно повернуло лицо к свету, и он увидел чудесные голубые глаза, влажные, яркие, сияющие, не тронутые тлением. Глаза маленького Дэнни Гордона, совершенно живые, все понимающие, в наполовину сгнившем черепе.
И нервы у Ренни сдали. Он бросил фонарь и побежал. Какая-то часть его существа проклинала себя, сбежавшего в панике, словно трус, но верх взял примитивный инстинкт, визжащий от страха, не признающий никаких вариантов, кроме бегства. Он добрался до стены кладбища, подпрыгнул, не смог ухватиться за верхушку, сорвался, помчался к растущему вблизи дереву, вскарабкался по корявому стволу, перебрался на стену и спрыгнул, приземлившись рядом с наемной машиной. Он ударился о крыло и ушибся, но ничего не повредил, поднялся и встал там, задыхаясь, в поту, зажмурившись.
Он был прав! Священник прав! Ребенок еще жив — похоронен пять лет назад и все еще жив! Пять лет под землей! Этого не может быть!
И все-таки это правда, черт побери! Он видел собственными глазами. Никаких сомнений — тут творится что-то адское.
С той стороны стены по-прежнему слышался голос отца Билла, взывающего к пустому зимнему небу.
А потом Ренни услышал еще что-то. Приближающиеся шаги.
Он выпрямился и огляделся и замер при виде согбенной фигуры, шагающей к нему по промерзшей земле. Высокий мужчина, держится на ногах нетвердо. Подпирается палкой, держит ее в одной руке, в другой же висит коробка какая-то, что ли, которая бьет его по ноге на ходу.
— Уходите отсюда, — велел Ренни глухим дребезжащим голосом. И, чтоб сказать что-нибудь поумней, добавил: — Здесь работает полиция.
Старик даже не замедлил шаг; ничуть не смутившись, он продолжал продвигаться вперед. Ступив в пятно света от фонаря, остановился и поднял глаза на Ренни. На нем было теплое тяжелое пальто, поля шляпы бросали тень почти на все лицо, но Ренни видел седую бороду, изборожденные морщинами щеки и мог судить, что он очень стар.
— Я так понял, вы вскрыли могилу, — сказал старик.
Иисусе, еще кому-то известно об этом!
— Послушайте, — удалось выговорить Ренни, — это совершенно не ваше дело. Если вы человек сообразительный, то вернетесь туда, откуда пришли, и будете держаться подальше от всего этого.
— Тут вы абсолютно правы, однако... — Он помолчал, словно обдумывал, не последовать ли совету Ренни, потом вздохнул и протянул предмет, который принес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39