Именно здесь устроили себе ныне временное жилище господа Круп и Вандермар. Стены были сырыми, с потолка капала вода. По углам плесневели странные комья: кое-какие некогда были живыми.
Господа Круп и Вандермар убивали время.
Мистер Вандермар раздобыл где-то многоножку, оранжево-красное существо почти восьми дюймов длиной, со страшными ядовитыми шипами на обоих концах, и пустил ее бегать у себя по рукам, наблюдая, как она обвивается вокруг его пальцев, исчезает в одном рукаве и минуту спустя появляется из другого. Мистер Круп играл с бритвами. Он нашел в углу целую коробку завернутых в пергамин лезвий пятидесятилетней давности и пытался придумать, на что бы их употребить.
– Если мне будет дозволено привлечь ваше внимание, мистер Вандермар, – сказал он наконец, – устремите взгляд ваших глазонек вот сюда.
Осторожно взяв многоножку огромным большим и массивным указательным пальцами, дабы она не сбежала, мистер Вандермар посмотрел на мистера Крупа.
Приложив левую руку к стене, мистер Круп раздвинул пальцы, потом взял в правую руку четыре лезвия, тщательно прицелился и швырнул в стену. Каждое лезвие засело в штукатурке – между пальцами мистера Крупа. Все в целом напоминало фокус с метанием ножей в миниатюре.
Мистер Круп убрал руку, не потревожив лезвий, которые теперь очерчивали пространство, где находились его пальцы, и в поисках одобрения поглядел на своего партнера.
Но на мистера Вандермара этот трюк впечатления не произвел.
– И что же тут такого ловкого? – спросил он. – Вы даже одного пальца не поранили.
– Не поранил? – вздохнул мистер Круп. – Хоть режьте меня, вы правы. И как же я мог быть таким нюней? – Вытащив одно за другим лезвия из штукатурки, он бросил их на деревянный стол. – Почему бы вам не показать мне, как это делается?
Кивнув, мистер Вандермар вернул многоножку на место – в банку из-под мармелада. Потом приложил к стене левую руку. В правой у него возник любимый нож: страшный, острый и прекрасно сбалансированный. Прищурившись, он метнул. Нож пронесся по воздуху и вонзился в стену острием, но сперва клинок прошел через руку мистера Вандермара, которую пригвоздил намертво.
Зазвонил телефон.
Мистер Вандермар, все еще пришпиленный ножом к стене, поднял удовлетворенный взгляд на мистера Крупа.
– Вот так это делается.
Старый телефон прикорнул в углу комнаты. Это была древняя рухлядь из дерева и бакелитовой пластмассы, какими в больницах перестали пользоваться уже в конце двадцатых годов, трубка у него была не цельная, а состояла из двух отдельных черных дисков – наушника и микрофона. Мистер Круп поднял к уху наушник на длинном, обтянутом материей шнуре, но микрофон так и оставил висеть на вилке.
– Круп и Вандермар, – вкрадчиво произнес он. – Старая фирма «Старая фирма» – собирательное обозначение футбольных клубов Глазго «Рэнджерс» и «Селтик», двух крупнейших в Европе
. Препятствия устраняем, помехи искореняем, докучающие члены удаляем. Попечительское зубоврачевание.
На том конце провода что-то сказали. Мистер Круп раболепно съежился. Мистер Вандермар попытался отнять от стены руку, но она была надежно пришпилена ножом.
– О да, сэр. Воистину да. И могу я сказать, как эти телефонные совещания наполняют радостью и весельем наш день, который в противном случае был бы тусклым и лишенным событий? – Снова пауза. – Разумеется, я перестану пресмыкаться и раболепствовать. Буду рад. Большая честь, и… Что мы знаем? Мы знаем…
Его прервали. Во время паузы он терпеливо, вдумчиво ковырял в носу.
– Нет, мы не знаем, где она находится в данный конкретный момент. Но в этом нет необходимости. Сегодня вечером она будет на Ярмарке… – Он поджал губы. – Нет, мы не намереваемся нарушать Ярмарочное Перемирие. Лучше подождать, пока она уйдет оттуда, а потом ее сцапать… – Тут он снова умолк и стал слушать, время от времени кивая.
Мистер Вандермар попытался выдернуть нож свободной рукой, но клинок засел намертво.
– Да, это можно устроить, – отвечал, наклонясь к микрофону, мистер Круп. – Я хотел сказать, это будет устроено. Разумеется. Да. Я это понимаю. И, сэр, не могли бы мы поговорить о…
Но звонивший повесил трубку. Мистер Круп с мгновение смотрел на наушник, после чего повесил его назад на вилку.
– Ты думаешь, ты такой чертовски умный, – прошептал он, но, заметив затруднения мистера Вандермара, сказал: – Перестаньте.
Потянувшись через своего партнера, он выдернул нож из стены и руки мистера Вандермара и положил его на стол.
Встряхнув левой рукой, мистер Вандермар размял пальцы.
– Кто это был? – спросил он, стирая с клинка частички сырой штукатурки.
– Наш работодатель, – ответил мистер Круп. – Похоже, с другой не получилось. Недостаточно подросла. Так что придется нам добыть эту д’Верь.
– Значит, нам больше не позволено ее убить?
– Долго ли, коротко ли, мистер Вандермар, но суть вы изложили верно. Сейчас маленькая мисс д’Верь как будто объявила, что собирается нанять телохранителя. На Ярмарке. Сегодня.
– Ну и? – Мистер Вандермар плюнул на тыльную сторону ладони, куда вошел нож, и на саму ладонь, откуда нож вышел, а после растер слюну массивным большим пальцем. Кожа сомкнулась, срослась, рука исцелилась.
Мистер Круп подобрал с пола тяжелое, черное, лоснящееся от многолетней носки пальто.
– И, мистер Вандермар, – сказал он, надевая его, – не нанять ли и нам тоже телохранителя?
Мистер Вандермар вернул нож в ножны за подкладкой рукава. В свою очередь надев пальто, он поглубже заснул руки в карманы и был приятно удивлен, обнаружив в одном почти половину мыши. Это хорошо. Он проголодался.
А затем задумался над последним заявлением мистера Крупа с напряженностью анатома, расчленяющего великую любовь всей своей жизни, и, обнаружив изъян в логике своего партнера, сказал:
– Нам не нужен телохранитель, мистер Круп. Не нас увечат, мы сами увечим.
Мистер Круп погасил свет.
– Ну же, ну же, мистер Вандермар, – сказал он, наслаждаясь звуком этих слов, как он наслаждался звуком всех слов вообще, – если нас порезать, разве у нас не идет кровь?
В темноте мистер Вандермар поразмыслил и над этим, а подумав, в полном соответствии с истиной заявил: – Нет.
– Шпион из Надмирья, – проверещал лорд Крысослов. – Вот те на! Может, распороть тебя от глотки до паха и предсказывать судьбу по твоим кишкам?
– Послушайте. – Ричард вжимался спиной в стену, стеклянный кинжал упирался ему в адамово яблоко. – Мне кажется, здесь какая-то ошибка. Меня зовут Ричард Мейхью. Я могу это доказать. У меня есть библиотечный абонемент. Кредитные карточки. Много разных документов, – добавил он уже с отчаянием.
С бесстрастной отстраненностью, какая приходит, когда сумасшедший собирается перерезать тебе горло осколком стекла, Ричард заметил, как у дальней стены люди бросаются на колени, кланяются до полу или застывают коленопреклоненными. По земляному полу к ним приближалась маленькая черная тень.
– Полагаю, достаточно нам немного подумать, и мы все сами поймем, какую совершаем глупость, – сказал Ричард. Он понятия не имел, что означают эти слова, они просто срывались у него с языка. Но ведь пока он говорит, его не убьют, правда? – Ну вот, почему бы вам не убрать свой кинжал и… Прошу прощения, это моя сумка.
Последние слова были обращены к чумазой худышке лет восемнадцати, которая, забрав сумку Ричарда, беспардонно вытряхнула его имущество себе под ноги.
Люди в зале продолжали кланяться и опускаться на колени, а черная тень все приближалась. Вот она достигла группки людей вокруг Ричарда, но никто ее не заметил. Все не сводили глаз со своего пленника.
Это была крыса. И эта крыса с любопытством смотрела на него снизу вверх. Ричард поймал себя на мимолетной безумной мысли: ему показалось, что крыса ему подмигнула маленькими, похожими на капли нефти глазками. А потом громко запищала.
Сумасшедший со стеклянным кинжалом рухнул на колени. И стоящие вокруг тоже. Так же, с некоторой заминкой и не без неловкости, поступил и бездомный, которого здесь называли Илиастр. Мгновение спустя стоять остался только Ричард. Худышка потянула его за локоть, и он тоже опустился на одно колено.
Лорд Крысослов поклонился так низко, что его длинные волосы подмели пол, и заверещал в ответ: морща нос, показывая зубы, пищал и шипел – ни дать ни взять громадная крыса.
– Послушайте, может мне кто-нибудь… – пробормотал Ричард.
– Тихо! – одернула его худышка.
Несколько надменно крыса ступила на грязную ладонь лорда Крысослова, а тот почтительно поднял ее к лицу Ричарда. Крыса томно махнула хвостом, внимательно изучая незваного гостя.
– Это мастер Длиннохвост из клана Серых, – сказал лорд Крысослов. – Он говорит, у тебя крайне знакомый вид. Он хочет знать, встречались ли вы раньше.
Ричард поглядел на крысу. Крыса поглядела на Ричарда.
– Думаю, это возможно, – признался он.
– Он говорит, что возвращал долг маркизу де Карабасу.
Ричард пригляделся внимательнее.
– Так это та самая крыса? Да, мы встречались. По правде сказать, я швырнул в нее пультом от телевизора.
Окружающие были явно шокированы. Худышка даже испуганно пискнула. Ничего этого Ричард не заметил: хоть что-то в окружающем безумии было ему знакомо.
– Здравствуй, крыска, – сказал он. – Рад тебя видеть. Ты знаешь, где мне найти д’Верь?
– Крыска?! – не веря своим ушам, то ли пискнула, то ли судорожно сглотнула девушка. К ее лохмотьям была приколота большая, в потеках влаги, красная кнопка, которые обычно налепляют на поздравительные открытки ко дню рождения. Желтыми буквами на ней было написано: «Мне 11».
Лорд Крысослов предостерегающе замахнулся на Ричарда стеклянным кинжалом.
– Нельзя напрямую обращаться к мастеру Длиннохвосту, только через меня, – рявкнул он.
Крыса повелительно запищала. Лорд Крысослов нахмурился.
– Его? – переспросил он, пренебрежительно глянув на Ричарда. – Но у меня ни души свободной нет. Может, будет лучше, если я просто перережу ему глотку и отправлю к Клоачному народцу…
Решительно что-то проверещав, крыса соскочила с ладони Крысослова на землю и исчезла в одной из дыр, которыми были испещрены стены у пола.
Лорд Крысослов встал.
На него устремились сотни глаз. Повернувшись лицом к залу, он оглядел своих сгрудившихся у чадящих костров подданных.
– Ну, что уставились? – рявкнул он. – Кто вертела будет вертеть, а? Хотите, чтобы жратва сгорела? Не на что тут смотреть. А ну по местам!
Ричард несколько нервозно встал. Левая нога у него затекла, и, чувствуя безжалостное покалывание тысяч иголок и булавок, он принялся ее растирать. Лорд Крысослов тем временем уставился на Илиастра.
– Его надо отвести на Ярмарку. Приказ мастера Длиннохвоста.
Покачав головой, Илиастр сплюнул.
– Уж я-то точно его не поведу, – сказал он. – Да одна дорога туда стоит больше, чем моя жизнь. Вы, крысословы, всегда хорошо со мной обращались, но вернуться туда я не могу. Тебе самому это известно.
Кивнув, лорд Крысослов убрал кинжал, а потом улыбнулся Ричарду, показывая желтые гнилые зубы.
– Ты сам не знаешь, как тебе только что повезло, – сказал он.
– Нет знаю, – отозвался Ричард. – Правда знаю.
– Не знаешь, – повторил вожак. – Правду сказать, не знаешь. – Потом удивленно покачал головой и пробормотал себе под нос: – «Крыска»!
Взяв Илиастра за локоть, лорд Крысослов отвел его подальше, чтобы Ричард не мог подслушать, о чем они заговорили, время от времени бросая быстрые взгляды на Ричарда.
Худышка заталкивала в рот один из Ричардовых бананов. Ричарду подумалось, что он еще никогда не видел, чтобы банан ели настолько эротично.
– Знаешь, а ведь это мой завтрак, – сказал он. Вид у нее стал виноватый.
– Меня зовут Ричард. А тебя?
Девушка, которая, как сообразил Ричард, успела съесть почти все фрукты из его сумки, поглядела на него сконфуженно, потом улыбнулась и произнесла что-то, прозвучавшее как Анастезия.
– Мне есть хотелось.
– Мне тоже, – парировал он.
Она перевела взгляд на костры у дальней стены, потом на Ричарда и снова улыбнулась.
– Кошек любишь?
– Да, – ответил Ричард. – Даже очень.
– Ножку будешь? Или грудку? – с облегчением спросила она.
Девушка по имени д’Верь свернула в тупичок, маркиз де Карабас следовал за ней по пятам. В Лондоне сотни похожих на этот тупичков, проходных дворов и проулков, крохотных наростов прошлого, триста лет хранящих свою неизменность. Даже запах мочи здесь был точно таким же, как во времена лорда Пеписа Чарлз Пепис (1781–1851) – первый эрл Коттенхэмский, одно время лорд-канцлер Великобритании
.
До рассвета оставался еще целый час, но небо начинало светлеть, принимало окостенелый, свинцовый оттенок.
Дверь была наспех забита досками, оклеенными афишами в потеках воды, трубящими про выступления забытых групп и сейшны в давно закрытых барах. Здесь они остановились. На маркиза, который внимательно ее оглядел – все до последнего гвоздя, доски и афиши, – дверь как будто не произвела особого впечатления, впрочем, невозмутимость была его обычным состоянием.
– Так это и есть вход? – спросил он. Она кивнула:
– Один из.
Маркиз сложил руки на груди.
– Ну? Говори «сезам, откройся» или что ты там еще делаешь?
– Я не хочу этого делать. Даже не уверена, что мы делаем то, что нужно,
– Ладно. – Он развел руками. – Тогда до скорого. Повернувшись на каблуках, он уже собрался уйти тем путем, которым они пришли. Д’Верь схватила его за рукав.
– И ты меня бросишь? Просто уйдешь? Он невесело усмехнулся:
– Разумеется. Я очень занятой человек. Дела посмотреть. Людей делать.
– Послушай, подожди. – Отпустив его рукав, она прикусила нижнюю губу. – В последний раз, когда я тут была… – Ее голос замер.
– В последний раз, когда ты тут была, ты нашла трупы своих родных. Вот и все. Тебе больше не нужно ничего объяснять. Если мы внутрь не пойдем, наше сотрудничество на том заканчивается.
В предрассветных сумерках ее лукавое лицо казалось смертельно бледным.
– И это все?
– Я мог бы пожелать тебе всяческой удачи в твоей будущей карьере, но сомневаюсь, что ты проживешь достаточно долго, чтобы ею обзавестись.
– А ты тот еще фрукт, знаешь ли. Он промолчал.
Она вернулась на пару шагов к двери.
– Ладно. Пошли. Я тебя проведу.
Приложив левую ладонь к забитой двери, правой она взяла огромную смуглую руку маркиза. Ее тоненькие пальчики переплелись с длинными и крепкими его. Она закрыла глаза.
…что-то зашептало, задрожало, изменилось… …и дверь обернулась темным ничто…
Воспоминание было свежим, ведь прошло всего несколько дней. Д’Верь шла по Дому Без Дверей, крича «Я вернулась!» и «Эй!». Из передней она проскользнула в столовую, оттуда в библиотеку, в гостиную. Никто не отзывался. Нигде никого не было. Она перешла в другую комнату.
Крытый плавательный бассейн викторианских времен был сооружен из мрамора и литого чугуна. Этот заброшенный бассейн уже собирались разобрать, когда отец нашел его в дни своей молодости и вплел в ткань Дома Без Дверей. Возможно, во внешнем мире, в Над-Лондоне, эта комната давно уже разрушена и забыта. Д’Верь понятия не имела, где, собственно, физически находится каждое помещение ее Дома. Дом построил ее дед, собирая по крохам по всему Лондону, но оторвал от реального города, так что, не имея физических дверей, Дом превратился в абстракцию. После к нему добавлял и пристраивал отец.
Она двинулась вдоль старого бассейна, довольная, что вернулась домой, но озадаченная отсутствием родных. А потом посмотрела вниз.
В воде плавало тело, а за ним тянулись два одинаковых кровавых следа: один от горла, другой от паха. Это был ее брат Брод. Его широко раскрытые глаза смотрели в потолок, но ничего не видели.
Она поймала себя на том, что застыла, открыв рот. Потом услышала собственный крик.
– Больно было, – сказал маркиз.
Он с силой потер лоб, повертел головой, точно ему внезапно скрутило шею и теперь нужно расслабить болезненно зажатые мышцы.
– Это от воспоминаний, – объяснила она. – Они отпечатываются и хранятся в стенах.
Маркиз вздернул бровь.
– Могла бы меня предупредить.
Они стояли в просторной белой комнате. По стенам висело множество картин, на каждой изображена иная комната. В этом белом помещении не было дверей, вообще никаких отверстий не было.
– Любопытный дизайн, – одобрил маркиз.
– Это передняя. Отсюда мы можем попасть в любую комнату Дома. Они все связаны.
– А где расположены остальные?
– Не знаю. – Она пожала плечами. – Вероятно, за много миль отсюда. Они разбросаны по всему Подмирью.
За десяток нетерпеливых шагов маркиз сумел преодолеть белую комнату из конца в конец.
– Поистине замечательно. Дом-ассоциация, каждая комната расположена где-то в ином месте. Какой замысел! Твой дед был прозорливым человеком, д’
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Господа Круп и Вандермар убивали время.
Мистер Вандермар раздобыл где-то многоножку, оранжево-красное существо почти восьми дюймов длиной, со страшными ядовитыми шипами на обоих концах, и пустил ее бегать у себя по рукам, наблюдая, как она обвивается вокруг его пальцев, исчезает в одном рукаве и минуту спустя появляется из другого. Мистер Круп играл с бритвами. Он нашел в углу целую коробку завернутых в пергамин лезвий пятидесятилетней давности и пытался придумать, на что бы их употребить.
– Если мне будет дозволено привлечь ваше внимание, мистер Вандермар, – сказал он наконец, – устремите взгляд ваших глазонек вот сюда.
Осторожно взяв многоножку огромным большим и массивным указательным пальцами, дабы она не сбежала, мистер Вандермар посмотрел на мистера Крупа.
Приложив левую руку к стене, мистер Круп раздвинул пальцы, потом взял в правую руку четыре лезвия, тщательно прицелился и швырнул в стену. Каждое лезвие засело в штукатурке – между пальцами мистера Крупа. Все в целом напоминало фокус с метанием ножей в миниатюре.
Мистер Круп убрал руку, не потревожив лезвий, которые теперь очерчивали пространство, где находились его пальцы, и в поисках одобрения поглядел на своего партнера.
Но на мистера Вандермара этот трюк впечатления не произвел.
– И что же тут такого ловкого? – спросил он. – Вы даже одного пальца не поранили.
– Не поранил? – вздохнул мистер Круп. – Хоть режьте меня, вы правы. И как же я мог быть таким нюней? – Вытащив одно за другим лезвия из штукатурки, он бросил их на деревянный стол. – Почему бы вам не показать мне, как это делается?
Кивнув, мистер Вандермар вернул многоножку на место – в банку из-под мармелада. Потом приложил к стене левую руку. В правой у него возник любимый нож: страшный, острый и прекрасно сбалансированный. Прищурившись, он метнул. Нож пронесся по воздуху и вонзился в стену острием, но сперва клинок прошел через руку мистера Вандермара, которую пригвоздил намертво.
Зазвонил телефон.
Мистер Вандермар, все еще пришпиленный ножом к стене, поднял удовлетворенный взгляд на мистера Крупа.
– Вот так это делается.
Старый телефон прикорнул в углу комнаты. Это была древняя рухлядь из дерева и бакелитовой пластмассы, какими в больницах перестали пользоваться уже в конце двадцатых годов, трубка у него была не цельная, а состояла из двух отдельных черных дисков – наушника и микрофона. Мистер Круп поднял к уху наушник на длинном, обтянутом материей шнуре, но микрофон так и оставил висеть на вилке.
– Круп и Вандермар, – вкрадчиво произнес он. – Старая фирма «Старая фирма» – собирательное обозначение футбольных клубов Глазго «Рэнджерс» и «Селтик», двух крупнейших в Европе
. Препятствия устраняем, помехи искореняем, докучающие члены удаляем. Попечительское зубоврачевание.
На том конце провода что-то сказали. Мистер Круп раболепно съежился. Мистер Вандермар попытался отнять от стены руку, но она была надежно пришпилена ножом.
– О да, сэр. Воистину да. И могу я сказать, как эти телефонные совещания наполняют радостью и весельем наш день, который в противном случае был бы тусклым и лишенным событий? – Снова пауза. – Разумеется, я перестану пресмыкаться и раболепствовать. Буду рад. Большая честь, и… Что мы знаем? Мы знаем…
Его прервали. Во время паузы он терпеливо, вдумчиво ковырял в носу.
– Нет, мы не знаем, где она находится в данный конкретный момент. Но в этом нет необходимости. Сегодня вечером она будет на Ярмарке… – Он поджал губы. – Нет, мы не намереваемся нарушать Ярмарочное Перемирие. Лучше подождать, пока она уйдет оттуда, а потом ее сцапать… – Тут он снова умолк и стал слушать, время от времени кивая.
Мистер Вандермар попытался выдернуть нож свободной рукой, но клинок засел намертво.
– Да, это можно устроить, – отвечал, наклонясь к микрофону, мистер Круп. – Я хотел сказать, это будет устроено. Разумеется. Да. Я это понимаю. И, сэр, не могли бы мы поговорить о…
Но звонивший повесил трубку. Мистер Круп с мгновение смотрел на наушник, после чего повесил его назад на вилку.
– Ты думаешь, ты такой чертовски умный, – прошептал он, но, заметив затруднения мистера Вандермара, сказал: – Перестаньте.
Потянувшись через своего партнера, он выдернул нож из стены и руки мистера Вандермара и положил его на стол.
Встряхнув левой рукой, мистер Вандермар размял пальцы.
– Кто это был? – спросил он, стирая с клинка частички сырой штукатурки.
– Наш работодатель, – ответил мистер Круп. – Похоже, с другой не получилось. Недостаточно подросла. Так что придется нам добыть эту д’Верь.
– Значит, нам больше не позволено ее убить?
– Долго ли, коротко ли, мистер Вандермар, но суть вы изложили верно. Сейчас маленькая мисс д’Верь как будто объявила, что собирается нанять телохранителя. На Ярмарке. Сегодня.
– Ну и? – Мистер Вандермар плюнул на тыльную сторону ладони, куда вошел нож, и на саму ладонь, откуда нож вышел, а после растер слюну массивным большим пальцем. Кожа сомкнулась, срослась, рука исцелилась.
Мистер Круп подобрал с пола тяжелое, черное, лоснящееся от многолетней носки пальто.
– И, мистер Вандермар, – сказал он, надевая его, – не нанять ли и нам тоже телохранителя?
Мистер Вандермар вернул нож в ножны за подкладкой рукава. В свою очередь надев пальто, он поглубже заснул руки в карманы и был приятно удивлен, обнаружив в одном почти половину мыши. Это хорошо. Он проголодался.
А затем задумался над последним заявлением мистера Крупа с напряженностью анатома, расчленяющего великую любовь всей своей жизни, и, обнаружив изъян в логике своего партнера, сказал:
– Нам не нужен телохранитель, мистер Круп. Не нас увечат, мы сами увечим.
Мистер Круп погасил свет.
– Ну же, ну же, мистер Вандермар, – сказал он, наслаждаясь звуком этих слов, как он наслаждался звуком всех слов вообще, – если нас порезать, разве у нас не идет кровь?
В темноте мистер Вандермар поразмыслил и над этим, а подумав, в полном соответствии с истиной заявил: – Нет.
– Шпион из Надмирья, – проверещал лорд Крысослов. – Вот те на! Может, распороть тебя от глотки до паха и предсказывать судьбу по твоим кишкам?
– Послушайте. – Ричард вжимался спиной в стену, стеклянный кинжал упирался ему в адамово яблоко. – Мне кажется, здесь какая-то ошибка. Меня зовут Ричард Мейхью. Я могу это доказать. У меня есть библиотечный абонемент. Кредитные карточки. Много разных документов, – добавил он уже с отчаянием.
С бесстрастной отстраненностью, какая приходит, когда сумасшедший собирается перерезать тебе горло осколком стекла, Ричард заметил, как у дальней стены люди бросаются на колени, кланяются до полу или застывают коленопреклоненными. По земляному полу к ним приближалась маленькая черная тень.
– Полагаю, достаточно нам немного подумать, и мы все сами поймем, какую совершаем глупость, – сказал Ричард. Он понятия не имел, что означают эти слова, они просто срывались у него с языка. Но ведь пока он говорит, его не убьют, правда? – Ну вот, почему бы вам не убрать свой кинжал и… Прошу прощения, это моя сумка.
Последние слова были обращены к чумазой худышке лет восемнадцати, которая, забрав сумку Ричарда, беспардонно вытряхнула его имущество себе под ноги.
Люди в зале продолжали кланяться и опускаться на колени, а черная тень все приближалась. Вот она достигла группки людей вокруг Ричарда, но никто ее не заметил. Все не сводили глаз со своего пленника.
Это была крыса. И эта крыса с любопытством смотрела на него снизу вверх. Ричард поймал себя на мимолетной безумной мысли: ему показалось, что крыса ему подмигнула маленькими, похожими на капли нефти глазками. А потом громко запищала.
Сумасшедший со стеклянным кинжалом рухнул на колени. И стоящие вокруг тоже. Так же, с некоторой заминкой и не без неловкости, поступил и бездомный, которого здесь называли Илиастр. Мгновение спустя стоять остался только Ричард. Худышка потянула его за локоть, и он тоже опустился на одно колено.
Лорд Крысослов поклонился так низко, что его длинные волосы подмели пол, и заверещал в ответ: морща нос, показывая зубы, пищал и шипел – ни дать ни взять громадная крыса.
– Послушайте, может мне кто-нибудь… – пробормотал Ричард.
– Тихо! – одернула его худышка.
Несколько надменно крыса ступила на грязную ладонь лорда Крысослова, а тот почтительно поднял ее к лицу Ричарда. Крыса томно махнула хвостом, внимательно изучая незваного гостя.
– Это мастер Длиннохвост из клана Серых, – сказал лорд Крысослов. – Он говорит, у тебя крайне знакомый вид. Он хочет знать, встречались ли вы раньше.
Ричард поглядел на крысу. Крыса поглядела на Ричарда.
– Думаю, это возможно, – признался он.
– Он говорит, что возвращал долг маркизу де Карабасу.
Ричард пригляделся внимательнее.
– Так это та самая крыса? Да, мы встречались. По правде сказать, я швырнул в нее пультом от телевизора.
Окружающие были явно шокированы. Худышка даже испуганно пискнула. Ничего этого Ричард не заметил: хоть что-то в окружающем безумии было ему знакомо.
– Здравствуй, крыска, – сказал он. – Рад тебя видеть. Ты знаешь, где мне найти д’Верь?
– Крыска?! – не веря своим ушам, то ли пискнула, то ли судорожно сглотнула девушка. К ее лохмотьям была приколота большая, в потеках влаги, красная кнопка, которые обычно налепляют на поздравительные открытки ко дню рождения. Желтыми буквами на ней было написано: «Мне 11».
Лорд Крысослов предостерегающе замахнулся на Ричарда стеклянным кинжалом.
– Нельзя напрямую обращаться к мастеру Длиннохвосту, только через меня, – рявкнул он.
Крыса повелительно запищала. Лорд Крысослов нахмурился.
– Его? – переспросил он, пренебрежительно глянув на Ричарда. – Но у меня ни души свободной нет. Может, будет лучше, если я просто перережу ему глотку и отправлю к Клоачному народцу…
Решительно что-то проверещав, крыса соскочила с ладони Крысослова на землю и исчезла в одной из дыр, которыми были испещрены стены у пола.
Лорд Крысослов встал.
На него устремились сотни глаз. Повернувшись лицом к залу, он оглядел своих сгрудившихся у чадящих костров подданных.
– Ну, что уставились? – рявкнул он. – Кто вертела будет вертеть, а? Хотите, чтобы жратва сгорела? Не на что тут смотреть. А ну по местам!
Ричард несколько нервозно встал. Левая нога у него затекла, и, чувствуя безжалостное покалывание тысяч иголок и булавок, он принялся ее растирать. Лорд Крысослов тем временем уставился на Илиастра.
– Его надо отвести на Ярмарку. Приказ мастера Длиннохвоста.
Покачав головой, Илиастр сплюнул.
– Уж я-то точно его не поведу, – сказал он. – Да одна дорога туда стоит больше, чем моя жизнь. Вы, крысословы, всегда хорошо со мной обращались, но вернуться туда я не могу. Тебе самому это известно.
Кивнув, лорд Крысослов убрал кинжал, а потом улыбнулся Ричарду, показывая желтые гнилые зубы.
– Ты сам не знаешь, как тебе только что повезло, – сказал он.
– Нет знаю, – отозвался Ричард. – Правда знаю.
– Не знаешь, – повторил вожак. – Правду сказать, не знаешь. – Потом удивленно покачал головой и пробормотал себе под нос: – «Крыска»!
Взяв Илиастра за локоть, лорд Крысослов отвел его подальше, чтобы Ричард не мог подслушать, о чем они заговорили, время от времени бросая быстрые взгляды на Ричарда.
Худышка заталкивала в рот один из Ричардовых бананов. Ричарду подумалось, что он еще никогда не видел, чтобы банан ели настолько эротично.
– Знаешь, а ведь это мой завтрак, – сказал он. Вид у нее стал виноватый.
– Меня зовут Ричард. А тебя?
Девушка, которая, как сообразил Ричард, успела съесть почти все фрукты из его сумки, поглядела на него сконфуженно, потом улыбнулась и произнесла что-то, прозвучавшее как Анастезия.
– Мне есть хотелось.
– Мне тоже, – парировал он.
Она перевела взгляд на костры у дальней стены, потом на Ричарда и снова улыбнулась.
– Кошек любишь?
– Да, – ответил Ричард. – Даже очень.
– Ножку будешь? Или грудку? – с облегчением спросила она.
Девушка по имени д’Верь свернула в тупичок, маркиз де Карабас следовал за ней по пятам. В Лондоне сотни похожих на этот тупичков, проходных дворов и проулков, крохотных наростов прошлого, триста лет хранящих свою неизменность. Даже запах мочи здесь был точно таким же, как во времена лорда Пеписа Чарлз Пепис (1781–1851) – первый эрл Коттенхэмский, одно время лорд-канцлер Великобритании
.
До рассвета оставался еще целый час, но небо начинало светлеть, принимало окостенелый, свинцовый оттенок.
Дверь была наспех забита досками, оклеенными афишами в потеках воды, трубящими про выступления забытых групп и сейшны в давно закрытых барах. Здесь они остановились. На маркиза, который внимательно ее оглядел – все до последнего гвоздя, доски и афиши, – дверь как будто не произвела особого впечатления, впрочем, невозмутимость была его обычным состоянием.
– Так это и есть вход? – спросил он. Она кивнула:
– Один из.
Маркиз сложил руки на груди.
– Ну? Говори «сезам, откройся» или что ты там еще делаешь?
– Я не хочу этого делать. Даже не уверена, что мы делаем то, что нужно,
– Ладно. – Он развел руками. – Тогда до скорого. Повернувшись на каблуках, он уже собрался уйти тем путем, которым они пришли. Д’Верь схватила его за рукав.
– И ты меня бросишь? Просто уйдешь? Он невесело усмехнулся:
– Разумеется. Я очень занятой человек. Дела посмотреть. Людей делать.
– Послушай, подожди. – Отпустив его рукав, она прикусила нижнюю губу. – В последний раз, когда я тут была… – Ее голос замер.
– В последний раз, когда ты тут была, ты нашла трупы своих родных. Вот и все. Тебе больше не нужно ничего объяснять. Если мы внутрь не пойдем, наше сотрудничество на том заканчивается.
В предрассветных сумерках ее лукавое лицо казалось смертельно бледным.
– И это все?
– Я мог бы пожелать тебе всяческой удачи в твоей будущей карьере, но сомневаюсь, что ты проживешь достаточно долго, чтобы ею обзавестись.
– А ты тот еще фрукт, знаешь ли. Он промолчал.
Она вернулась на пару шагов к двери.
– Ладно. Пошли. Я тебя проведу.
Приложив левую ладонь к забитой двери, правой она взяла огромную смуглую руку маркиза. Ее тоненькие пальчики переплелись с длинными и крепкими его. Она закрыла глаза.
…что-то зашептало, задрожало, изменилось… …и дверь обернулась темным ничто…
Воспоминание было свежим, ведь прошло всего несколько дней. Д’Верь шла по Дому Без Дверей, крича «Я вернулась!» и «Эй!». Из передней она проскользнула в столовую, оттуда в библиотеку, в гостиную. Никто не отзывался. Нигде никого не было. Она перешла в другую комнату.
Крытый плавательный бассейн викторианских времен был сооружен из мрамора и литого чугуна. Этот заброшенный бассейн уже собирались разобрать, когда отец нашел его в дни своей молодости и вплел в ткань Дома Без Дверей. Возможно, во внешнем мире, в Над-Лондоне, эта комната давно уже разрушена и забыта. Д’Верь понятия не имела, где, собственно, физически находится каждое помещение ее Дома. Дом построил ее дед, собирая по крохам по всему Лондону, но оторвал от реального города, так что, не имея физических дверей, Дом превратился в абстракцию. После к нему добавлял и пристраивал отец.
Она двинулась вдоль старого бассейна, довольная, что вернулась домой, но озадаченная отсутствием родных. А потом посмотрела вниз.
В воде плавало тело, а за ним тянулись два одинаковых кровавых следа: один от горла, другой от паха. Это был ее брат Брод. Его широко раскрытые глаза смотрели в потолок, но ничего не видели.
Она поймала себя на том, что застыла, открыв рот. Потом услышала собственный крик.
– Больно было, – сказал маркиз.
Он с силой потер лоб, повертел головой, точно ему внезапно скрутило шею и теперь нужно расслабить болезненно зажатые мышцы.
– Это от воспоминаний, – объяснила она. – Они отпечатываются и хранятся в стенах.
Маркиз вздернул бровь.
– Могла бы меня предупредить.
Они стояли в просторной белой комнате. По стенам висело множество картин, на каждой изображена иная комната. В этом белом помещении не было дверей, вообще никаких отверстий не было.
– Любопытный дизайн, – одобрил маркиз.
– Это передняя. Отсюда мы можем попасть в любую комнату Дома. Они все связаны.
– А где расположены остальные?
– Не знаю. – Она пожала плечами. – Вероятно, за много миль отсюда. Они разбросаны по всему Подмирью.
За десяток нетерпеливых шагов маркиз сумел преодолеть белую комнату из конца в конец.
– Поистине замечательно. Дом-ассоциация, каждая комната расположена где-то в ином месте. Какой замысел! Твой дед был прозорливым человеком, д’
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36