Чистой правдой было бы сказать, что Ричард не слишком хорошо переносил большую высоту, но это не давало полной картины. Это было бы все равно что сказать: планета Юпитер больше утки. В общем и целом верно, но можно было бы выразиться поточнее. Ричард ненавидел утесы, скалы и высотные здания: где-то внутри него гнездился страх – не просто страх, а абсолютный и бесконечный ужас, – что если он однажды подойдет к краю слишком близко, то что-то им завладеет, и он против воли шагнет в пустоту. Он как будто не мог доверять самому себе, и это пугало его много больше, чем просто падение. Поэтому он предпочитал называть этот ужас боязнью высоты, ненавидел себя и ее и старался держаться подальше от смотровых площадок и вышек.
Ричард застыл. Его руки цепко прилепились к перекладинам. Где-то за глазными яблоками расцветала боль. Он дышал слишком часто, слишком глубоко.
– Кто-то, – произнес у него над головой веселый голос, – меня не слушал, да?
– Я… – Но голосовые связки у Ричарда отказывались повиноваться. Он сглотнул, чтобы смочить горло. – Я не могу пошевелиться.
Ладони у него вспотели. Что, если они вспотеют настолько, что он просто соскользнет в пустоту…
– Конечно, можешь. А если нет, то останешься здесь: так и будешь висеть на стене, пока руки у тебя не замерзнут, ноги не подогнутся и ты не полетишь навстречу довольно грязной смерти, которая ждет тебя в тысяче футов внизу.
Ричард посмотрел вверх на маркиза. А тот, улыбаясь, смотрел вниз на Ричарда. Поймав его взгляд, де Карабас снял обе руки с перекладин и помахал ему пальцами.
Ричарда пробрала дрожь.
– Вот сволочь, – пробормотал он и, отлепив правую руку от перекладины, перенес ее на восемь дюймов, пошарил, пока не нашел следующую. Потом переставил на одну перекладину вверх правую ногу.
Повторил весь маневр левой рукой и ногой.
Некоторое время спустя он оказался на краю плоской крыши: переступил на нее и просто рухнул в изнеможении.
Он сознавал, что маркиз неспешно уходит куда-то прочь. Закрыв лицо руками, Ричард глубоко вздохнул, пошарив ладонью и нащупав под собой прочную твердую поверхность. Сердце у него в груди тяжело ухало.
– Тебя сюда не звали, де Карабас, – крикнул в отдалении грубоватый голос. – Уходи. Вали!
– Старый Бейли! – услышал Ричард голос де Карабаса. – Просто поразительно, насколько цветущий у тебя вид.
Ричард услышал, как к нему зашаркали чьи-то шаги, потом чей-то палец небольно ткнул его в ребра.
– Ты в порядке, сынок? У меня супчик варится. Хочешь немного? Из грачей, знаешь ли.
– Нет, спасибо, – сказал Ричард, открывая глаза. Первыми он увидел перья. Он не разобрал в точности, что перед ним: плащ, или накидка, или еще какая-то не имеющая названия верхняя одежда, но она была плотно и сверху донизу покрыта перьями. Над перьями подслеповато щурилось лицо – морщинистое, доброе, с седыми бачками. Круглое тело – в тех местах, где его не покрывали перья, – было обмотано веревками. Ричарду вспомнилась постановка «Робинзона Крузо», на которую его водили в детстве: теперь перед ним стоял Робинзон Крузо собственной персоной, только вот занесенный кораблекрушением не на необитаемый остров, а на крышу небоскреба.
– Меня звать Старый Бейли, дружок, – сказало подобие Робинзона Крузо и стало нашаривать очки, висящие на веревке у него на шее. Наконец смешной человечек их нашел, нацепил на нос и всмотрелся в лицо Ричарда. – Что-то я тебя не признаю. Ты какой баронии вассал будешь? Как тебя зовут?
Ричард не без труда заставил себя сесть. Они находились на крыше старого здания, построенного из бурого камня, над ними высилась башня, по углам ее выступали обветшавшие горгульи, которых время лишило конечностей, крыльев, а в паре случаев, как это ни печально, даже голов. Откуда-то снизу доносился вой полицейской сирены и приглушенный шум уличного движения. Неподалеку в тени башни стояла не то палатка, не то шатер. Нет, пожалуй, бурая палатка, старая, латаная-перелатаная и загаженная птицами. Ричард отрыл было рот, чтобы сказать симпатичному старику, как его зовут.
– Примолкни! – шикнул на него маркиз де Карабас. – Ни слова больше. – И всем корпусом повернулся к Старому Бейли: – Иногда люди, которые суют нос не в свои дела, – он громко щелкнул пальцами прямо под носом у старика, от чего тот даже подпрыгнул, – этих носов лишаются. К делу. Вот уже двадцать лет ты у меня в долгу, Старый Бейли. В большом долгу. И теперь пора платить.
Старик моргнул.
– Я был большим дураком, – тихо сказал он.
– Нет большего дурака, чем старый дурак, – согласился маркиз. Запустив руку во внутренний карман, он вытащил оттуда серебряный ларчик, побольше табакерки, поменьше шкатулки для сигар и гораздо лучше изукрашенный, чем та или другая. – Знаешь, что это?
– К сожалению, да.
– Тогда сохрани его для меня.
– Я не хочу держать его у себя.
– У тебя нет выбора, – сказал маркиз.
Серебряный ларчик старый «Робинзон» взял у него опасливо, обеими руками, будто он может в любую минуту взорваться, маркиз же легонько пнул Ричарда квадратным носком черного сапога.
– Ладно. А нам, пожалуй, пора двигаться, правда?
И действительно, он широким шагом двинулся по крыше, так что Ричарду ничего не оставалось, кроме как плестись следом, держась подальше от края. Маркиз толкнул дверь в стене башни, возле густой поросли печных труб, и они стали спускаться по плохо освещенной винтовой лестнице.
– Кто это был? – спросил Ричард, внимательно рассматривая тускло освещенный пролет. Шаги гулким эхом отдавались в сумраке лестницы.
Маркиз фыркнул.
– Ты ни слова из сказанного не слышал, понял? Тебя и так неприятности ждут. Что бы ты ни сделал, что бы ни сказал, что бы ни услышал, с каждой минутой становится только хуже. Лучше помолись, чтобы не зашел слишком далеко.
Ричард склонил голову набок.
– Прошу прощения, – сказал он. – Я знаю, это очень личный вопрос. Но вы клинический психопат?
– Возможно, но весьма маловероятно. А в чем дело?
– Ну, – сказал Ричард. – Один из нас точно тяжело болен.
Тусклые лампочки исчезли, тьма стала кромешной, и Ричард споткнулся, когда достиг последней ступеньки и, пошарив ногой, ее не обнаружил.
– Береги голову, – предостерег маркиз и открыл дверь, а Ричард ударился обо что-то лбом и вышел на свет, прикрывая глаза рукой.
Ричард потер лоб. Потом потер глаза. Они только что вышли через дверь стенного шкафа для щеток на лестничной клетке в его собственном доме. В шкафу обитали щетки, престарелая швабра и огромное семейство разнообразных моющих жидкостей, порошков и полиролей. Насколько мог видеть Ричард, никакой лестницы у задней стенки в нем не было, просто стена, на которой висел старый календарь в потеках воды, совершенно бесполезный – разве что когда-нибудь снова наступит тысяча девятьсот семьдесят девятый год.
Маркиз рассматривал объявление «Вы видели эту девушку?», приклеенное возле двери Ричарда.
– Не слишком удачный снимок, – сказал он.
Захлопнув дверцу стенного шкафа, Ричард достал ключи, отпер дверь своей квартиры и оказался дома. И, поглядев в окно гостиной, с облегчением увидел, что снова ночь.
– Ричард! – воскликнула д’Верь. – У тебя получилось!
За время его отсутствия она помылась, и ее одежда выглядела так, словно она хотя бы постаралась отчистить ее от крови и грязи. Чумазые лицо и руки стали теперь белыми. Ричард спросил себя, сколько же ей лет? Пятнадцать? Шестнадцать? Больше? Все равно трудно разобрать.
Она надела кожаную куртку, в которой была, когда он ее нашел: огромную коричневую летную куртку, и из-за нее почему-то стала показалась еще меньше, чем была, и еще ранимее.
– Ну… да… – неловко пробормотал Ричард. Опустившись перед девушкой на одно колено, маркиз де Карабас склонил голову и произнес:
– Приветствую тебя, госпожа.
Ей от этого как будто сделалось не по себе.
– Да вставай же, де Карабас. Я рада, что ты пришел. Он поднялся плавным движением черной пантеры.
– Насколько я понял, – сказал он, – были произнесены слова «долг», «очень» и «большой». В сочетании друг с другом.
– Не сейчас. – Подойдя к Ричарду, она взяла его руки в свои. – Спасибо. Я действительно очень благодарна за все, что ты для меня сделал. Я поменяла простыни. И мне очень жаль, что я никак не могу отплатить тебе за доброту.
– Ты уходишь? Она кивнула.
– Теперь я в безопасности. Более или менее… Надеюсь… Хотя бы ненадолго.
– Куда ты пойдешь?
Мягко улыбнувшись, она качнула головой:
– Охо-хо. Обо мне не беспокойся, больше мы не встретимся. И… ты чудесный человек.
Тут она привстала на цыпочки и поцеловала его в щеку – по-дружески.
– Если мне когда-нибудь понадобится с тобой связаться…
– Не связывайся. Никогда. И… – она помешкала, – мне правда очень жаль. Извини.
От неловкости Ричард стал рассматривать свои ботинки. – Тебе не за что извиняться, – сказал он и с некоторым сомнением добавил: – Весело было. Потом он поднял глаза. В комнате никого не было.

Глава третья

Утром в воскресенье Ричард достал из ящика внизу гардероба телефон в форме «бэтмен-мобиля», который подарила ему несколько лет назад на Рождество тетя Мод, и подключил к стенной розетке. Он попытался позвонить Джессике, но без особого успеха. Автоответчик у нее был выключен, и сотовый телефон тоже. Ричард предположил, что она уехала к родителям за город, но туда ему звонить совсем не хотелось. Родители Джессики, каждый по-своему, вселяли в Ричарда неподдельный ужас. Ни один из них так и не одобрил кандидатуру в будущие зятья. Если уж на то пошло, ее мать при случае как бы вскользь обмолвилась, насколько они были разочарованы помолвкой с ним своей дочери и насколько она убеждена, что если бы Джессика захотела, то нашла бы себе много лучшую партию.
Родителей самого Ричарда не было в живых. Его отец внезапно скончался от сердечного приступа, когда Ричард был еще маленьким. С того самого дня мать медленно умирала, а когда Ричард уехал из дома, просто истаяла: через полгода после переезда в Лондон Ричарду пришлось взять билет на ночной поезд в Шотландию и последние два дня провести в маленькой окружной больнице у ее постели.
Иногда она его узнавала, иногда называла именем покойного мужа.
Сейчас Ричард сидел на диване и мрачно размышлял. События последних двух дней с каждым часом казались все более и более нереальными, все более невероятными. Зато сообщение, оставленное на его автоответчике Джессикой, в котором она говорила, что не желает его больше видеть, было вполне реальным. В то воскресенье он прокручивал и прокручивал его, всякий раз надеясь, что Джессика смилостивится, что он услышит в ее голосе хотя бы толику тепла. Не услышал.
Он подумал, не сходить ли за воскресной газетой, но решил этого не делать. Арнольд Стоктон, босс Джессики, многоподбородочная, всего добившаяся своими силами пародия на человека, владел теми воскресными газетами, которые не захватил Руперт Мердох. О нем писали его собственные газеты. И все остальные тоже. Ричард решил, что чтение воскресной газеты только напомнит ему про обед, на которой он не явился в пятницу вечером. Поэтому он вдоволь полежал в ванне, съел пяток сандвичей, запив их несколькими чашками чая, немного посмотрел телевизор и все это время составлял в уме бесконечные разговоры с Джессикой. По завершении каждого мысленного диалога они бросались друг другу в объятия, потом страстно, слезно занимались любовью, и после все было хорошо.

Утром в понедельник у Ричарда не зазвонил будильник. Поэтому на улицу он выскочил в десять минут девятого и, размахивая портфелем, стал безумно оглядываться, молясь всем богам, чтобы мимо проехало такси. И вдруг даже охнул от облегчения, потому что к нему как раз направлялась большая черная машина с горящей ярко-желтой табличкой «свободно». Отчаянно ей замахав, он завопил:
– Такси!
Не обращая на него ни малейшего внимания, такси неспешно скользнуло мимо и, свернув за угол, исчезло.
Показалось еще одно. Еще один желтый огонек «свободно». На сей раз Ричард вышел на проезжую часть, чтобы остановить машину. Обогнув его с визгом тормозов, такси поехало своей дорогой. Ричард начал вполголоса чертыхаться. Потом бросился к ближайшей станции метро.
Вытащив из кармана пригоршню монет, он ткнул в кнопку, чтобы получить билет в один конец до «Чаринг-Кросс», и скормил в прорезь мелочь. Все до единой монетки провалились через кишки автомата и, звякая, попадали на подносик внизу. Билет не вылез. Он попытал счастья у другого автомата – никакого результата. И у третьего. Билетер в кассе, к которой он подошел, чтобы пожаловаться и купить билет, разговаривал по телефону и, несмотря на крики Ричарда (а возможно, именно из-за них) и отчаянное постукивание по плексигласовому барьеру монеткой, упорно не желал прекращать разговор.
– А пошли они! – объявил во всеуслышание Ричард и перемахнул через турникет.
Никто его не остановил. Как будто никому не было дела. Потея и задыхаясь, он сбежал по эскалатору и до запруженной платформы добрался как раз в тот момент, когда подошел поезд.
Ребенком Ричард иногда видел кошмарный сон, в котором его просто не существовало вовсе: сколько бы он ни шумел, что бы ни делал, никто его решительно не замечал. Сейчас, когда все протискивались перед ним, он почувствовал себя именно так: его толкали и пихали то в одну, то в другую сторону те, кто выходил из поезда, и те, кто в него входил. Он упорствовал, толкаясь и пихаясь в свой черед, пока не оказался почти внутри – одна его рука была уже в вагоне, – но тут двери стали с шипением закрываться. Ричард отдернул руку, но рукав его пальто прищемило.
Ричард начал кричать и колотить в дверь, ожидая, что машинист хотя бы приоткроет двери настолько, чтобы он смог высвободить рукав. Но ничего подобного: поезд тронулся, и Ричарду пришлось, спотыкаясь, побежать по платформе, а поезд все набирал ход.
Бросив на платформу портфель, он изо всех сил свободной рукой дернул за рукав.
Рукав треснул и разошелся по шву, а Ричард упал лицом вниз, покарябав об асфальт руку и порвав на колене штаны. Нетвердо поднявшись на ноги, он вернулся за портфелем. Поглядел на прореху в рукаве, сорванный с руки кусок кожи, на дыру в брюках. А потом побрел вверх по лестнице к выходу из метро. Билет на выходе у него никто не попросил.

– Извините, что опоздал, – сказал Ричард, ни к кому конкретно не обращаясь.
Часы на стене переполненного офиса показывали половину одиннадцатого. Уронив портфель на стул, он носовым платком отер с лица пот.
– Даже не поверите, чего я натерпелся, добираясь сюда, – продолжал он. – Сущий кошмар.
Опустив взгляд на рабочий стол, он подумал, что чего-то на нем не хватает. Если быть точным, не хватало всего.
– А где мои вещи? – спросил он в пространство уже чуть громче. – Где мои телефоны? Где мои тролли?
Он посмотрел в ящиках стола. Там тоже было пусто: не было даже фантиков или мятых пластмассовых стаканчиков, которые хотя бы как-то свидетельствовали о его пребывании в этом офисе. Прямо на него, разговаривая с двумя довольно дюжими джентльменами, шла Сильвия. Он сделал несколько шагов ей навстречу.
– Привет, Сильвия. Что происходит?
– Прошу прощения? – вежливо спросила Сильвия.
Она указала на письменный стол двум дюжим молодцам, которые, взяв каждый за свой конец, начали его выносить.
– Поосторожнее, пожалуйста, – велела она им.
– Мой стол! Куда они его несут?
Сильвия устремила на него недоуменный взгляд.
– Прошу прощения, ваша фамилия…
«Этих глупостей мне только не хватало!» – подумал Ричард.
– Ричард, – саркастически вежливо ответил он. – Ричард Мейхью.
Но ее взгляд вдруг соскользнул с него, как капли воды с жареной утки, и она закричала рабочим:
– Нет! Не туда! Да послушайте же! – и поспешила за людьми, уносящими стол Ричарда.
А он посмотрел ей вслед, потом стал лавировать между столов, пока не добрался до Гарри.
Гарри отвечал на письмо по электронной почте. Ричард посмотрел на экран: написанное Гарри не только было сексуально откровенным, но и обращенным к кому-то, кто явно не был его подружкой. Смутившись, Ричард отошел к другому краю стола.
– Привет, Гарри. Что тут происходит? Это какая-то шутка?
Гарри огляделся по сторонам, будто что-то услышал, и тут же щелкнул «мышью», активировав скринсейвер с пляшущим бегемотом. А потом, тряхнув головой, точно ее прочищая, поднял телефонную трубку и начал набирать номер.
Хлопнув ладонью по аппарату, Ричард оборвал ему связь.
– Послушай, Гарри, это совсем не смешно! Не знаю, какую игру вы тут затеяли! – Тут наконец, к немалому его облегчению, Гарри на него посмотрел, и Ричард продолжил: – Если меня уволили, так прямо и скажи, а то, что вы делаете вид, будто меня тут нет…
На это Гарри улыбнулся.
– Здравствуйте. Да, я Гарри Перуну. Чем могу быть вам полезен?
– Пожалуй, ничем, – холодно ответил Ричард и ушел из офиса, оставив портфель на стуле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36