Наконец он добрался до лодки, внес Марину в каюту и осторожно посадил на скамейку.В изголовье скамьи лежала подушка, но когда он попытался уложить Марину, она вскрикнула, сопротивляясь, и ее рука крепче сжала его шею.— Я только хочу дать тебе что-нибудь попить, моя радость, — сказал он с нежностью.И тут она заплакала — отчаянно, взахлеб; рыдания сотрясали все ее худенькое тело.Он крепко держал ее в своих объятиях, покачивая, как ребенка, и бормоча ласковые слова.— Все хорошо, моя радость, мое сокровище, моя драгоценная маленькая Афродита. Ты не умрешь! Ты будешь жить! Все твои беды закончились, теперь все будет хорошо, и тебе больше не о чем беспокоиться!Рыдания Марины постепенно стихали, и Уинстон, вынув носовой платок, стал вытирать ее закрытые глаза и залитые слезами щеки.— Почему ты не рассказала мне все? — спросил он наконец, когда она глотнула вина из стакана, который он поднес к ее губам.— Э-элвин сказал… он… он придет ко мне, если… будет… нужен мне и… когда я буду… умирать, — еще всхлипывая, еле выговаривала слова Марина. — И я… не могла… рассказать это… больше никому.— Понимаю, — сказал Уинстон, — но ты знаешь, Марина, ведь Элвин… умер!— Умер?! Она затихла.— Я был с ним, когда он умирал, — продолжал он, — и он сказал мне перед смертью слова, значение которых я понял только теперь. — Он знал, что она слушает его, и спокойно продолжал: — Элвин сказал: «Как прекрасно быть свободным! Расскажи об этом…» Я теперь уверен, что он хотел произнести твое имя, но я уже не мог ничего расслышать.Марина глубоко вздохнула.— Когда он… умер?— Это случилось двадцать третьего марта.— Он говорил, что… позовет меня, когда будет… умирать.— Может быть, он и собирался сделать это, — успокаивающим тоном ответил Уинстон.Вдруг Марина вскрикнула.— Что с тобой?— Двадцать третьего! — воскликнула она. — Я знала… я так и знала! Он действительно пришел ко мне — он сдержал свое слово!— Каким образом? — удивился Уинстон.— В какое время он… умер?— Примерно в десять утра.— А разница во времени… между Нью-Йорком и Лондоном — пять часов?— Да, кажется так.— Значит… в Лондоне было примерно три часа дня! Я в это время сидела в Гайд-парке у Серпентина. Мне было очень… одиноко, и я позвала… Элвина, и он пришел ко мне, как он и обещал… Его душа… пришла ко мне…В голосе Марины звучал восторг, и, когда она взглянула на Уинстона, он увидел в ее глазах слезы, но теперь это были слезы радости.— Он сдержал свое… обещание! Только я не… догадалась, что это он принес мне… жизнь и… свет.— Да, то, что он нашел и для себя, — приглушенным голосом сказал Уинстон.— Я теперь поняла, — продолжала Марина, — и я думаю… это он… прислал тебя мне.— Я уверен, что это так. Но почему ты убежала? Она спрятала от него лицо и прошептала:— Мне… так стыдно, что я… тогда… это… предложила. — Уинстон еще крепче сжал ее в объятиях, а она продолжала: — Я не совсем… уверена, что делают… мужчина и женщина, когда… любят друг друга… Но это должно быть… чудесно — ведь… боги обычно… подражали… людям… Ее голос затих.— Это действительно чудесно, моя дорогая, когда двое любят друг друга, — ответил Уинстон.— Я думала… мне будет… легче умереть, когда ты будешь… любить меня.— Я буду любить тебя, моя маленькая золотая Афродита, но ты не умрешь.Теперь вся картина событий стала ему ясна до малейших подробностей. Но Марина никогда не должна узнать, в чем подозревал ее Харви и во что он сам чуть было не поверил по дороге из Нью-Йорка в Европу.Харви никогда не поймет, что же случилось на самом деле, Не поймет и Гэри. Но может быть, однажды он все сможет рассказать матери.Как бы там ни было, он нашел Марину, а она нашла его, и это — самое главное. Они вместе — это то, чего хотел Элвин.Он осторожно поцеловал Марину в лоб и сказал:— Неожиданно все стало так просто, мое сокровище. Исчезли все трудности, все препятствия и секреты!— Мне кажется, я вышла из темноты на свет, — ответила Марина. — Я так боялась… так… ужасно боялась… смерти, и мне было так страшно умирать… одной. — Она глубоко вздохнула. — Я теперь уже никогда не буду… бояться… даже когда ко мне действительно придет… смерть. Элвин научил меня этому. — Она помолчала и робко добавила: — И ты… тоже!— Нам еще предстоит столько всего, прежде чем мы умрем, — попытался отвлечь ее от грустных мыслей Уинстон. — Ты сказала вчера, что я должен сделать в будущем что-то полезное для людей. Мне кажется, я нашел кое-что — это очень интересно и мне, и, я надеюсь, тебе тоже.— И что же это? — с восторгом в глазах спросила Марина.— Когда я был в Индии, наместник короля, лорд Керзон, просил меня помочь ему в поисках и реставрации храмов и памятников в Индии, которые постепенно разрушаются. Ведь это культурное наследие принадлежит всему миру, и если кто-нибудь не возьмется спасти их, потратить на это деньги, то они будут потеряны для будущих поколений. — Он поцеловал Марину в лоб и продолжал: — Я думаю, что этим мы сможем заняться с тобой вместе, моя дорогая, и, более того, это нам обоим покажется страшно интересным.— Ты и в самом деле хочешь… меня? — спросила Марина с замиранием в голосе.— Я хочу тебя больше, чем могу объяснить тебе словами, — со страстью сказал он. — Я хочу тебя не потому, что ты так красива, а потому, что для меня просто необходимо — и физически, и духовно — быть рядом с тобой до конца наших дней.— И я хочу этого больше всего на свете, — прошептала Марина.— Мы поженимся с тобой немедленно, — заявил Уинстон. — И поедем в свадебное путешествие в Грецию! — Она вскрикнула от восторга, а он продолжал: — Я хочу, чтобы ты была счастлива!— Я даже не могу вообразить себе… что может быть прекраснее. Увидеть Грецию и быть вместе с… Аполлоном!Она едва успела выговорить последнее слово, потому что Уинстон закрыл ей рот поцелуем.Он целовал ее страстно, но ей казалось, что теперь его поцелуи были чистыми и божественными. Он будто поднял ее на Олимп, и они оба стали как боги.— Я люблю тебя, — услышала она его голос, — Боже мой, как я люблю тебя!..Голос его вдруг стал слышен откуда-то издалека, и остался только свет — ослепительный свет жизни, в которой нет места смерти.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17