— Тогда это должны быть строки из Софокла: «Мир наш полон чудес, но удивительней нет — человека!» — Он усмехнулся. — Ну прямо про меня! Потому что, уверяю вас, то, что я отремонтировал двигатель, — это настоящее чудо! И если он доставит нас домой в целости и сохранности, тоже будет чудо!— А если бы вы не смогли его починить? — спросила Марина.— Тогда нас носило бы по морю, может, несколько часов, а может, дней, пока бы нас не нашли и не подобрали, — если, конечно, мы не добрались бы до берега вплавь.Марина засмеялась и посмотрела на далекий берег, все еще окутанный дымкой.— Единственно возможный способ проделать это — оседлать дельфина!— Да-да, если бы боги расщедрились и дали нам каждому по дельфину! — весело ответил он. Марина промолчала, и он вскоре спросил: — Я хочу узнать, какие все-таки стихи вы вспоминали?— Ваши лучше, — ответила Марина.— Я жду, — коротко сказал Уинстон. Застенчивым тихим голосом, однако достаточногромко, чтобы перекрыть шум мотора, она прочитала строки, которые, казалось, не выходили у нее из головы с того самого момента, как она приехала на виллу: Вот он — добывший славуи гордый новой победой,Мчится по небуНа крыльях своейчеловеческой мощи. Это был отрывок из оды Аполлону с просьбой о благословении тем, кто выиграл победу в Пифийских играх, но сейчас эти строки очень точно подходили к Уинстону.Никто не мог сейчас выглядеть более сильным и могучим, чем он: его насквозь промокшая рубашка не скрывала ширину его плеч, силу его рук и атлетическое сложение. Под мокрыми брюками угадывались узкие бедра, и Марина видела, что он необычайно силен, и если ему случится драться, то противнику придется нелегко.— Если вы имеете в виду меня, — сказал с улыбкой Уинстон, — то вы забыли две очень важные строчки из этого же стихотворения.— Какие? Но короток миг торжества,Знаю — сейчас упадет онна твердую землю -Манит его роковая судьба! Он рассмеялся.— Другими словами: «Гордыня приходит перед падением», и эту мудрость нужно всегда помнить.— А почему это вы должны упасть? — спросила Марина. — Я думаю, вы никогда не упадете.— Надеюсь, что вы правы, — ответил он. — Но человек не должен быть слишком самонадеянным или считать себя непобедимым.— Я никогда бы не отважилась так думать, — согласилась Марина, — но вы — совсем другой! Вы всегда будете идти своим путем, всегда будете готовы сделать невозможное и превращать поражение в победу.— Сейчас вы опять похожи на сладкоголосую сирену, которая завораживает Улисса своей песней. Наверное, самое опасное, что может женщина сделать мужчине, — сказал Уинстон со смешливой ноткой в голосе, — это уверить его, что он непобедим и всегда могуч. — Он глянул в широко открытые глаза Марины и добавил: — Но это и самое лучшее, что она может сделать, потому что большинству мужчин просто необходимо иметь кого-то, кто бы верил в них, так как сами они боятся верить в себя.— Я верю в вас! — со страстью сказала Марина.— Почему же?— Мне кажется, вы всегда будете добиваться в жизни того, чего хотите. И я думаю также, что вы хотите того, что будет помогать другим и приносить большую пользу всем людям.Она вообще-то не знала точно, о чем говорит, но слова находились как-то сами собой.Наступило молчание. Потом послышался голос Уинстона:— Спасибо, Марина, вы заставили меня решиться на очень важное для меня дело.Больше они не разговаривали, так как Уинстон, казалось, весь сконцентрировался на лодке и ее двигателе. Снова принялся лить дождь, и Марина вся съежилась и притихла.Уже было далеко за полдень, когда они наконец добрались до своей пристани — буквально приползли со скоростью меньше трех узлов. Механик уже ждал их, и Уинстон рассказал ему о своих злоключениях. Пока он возбужденно описывал подробности, Марина стала взбираться по ступенькам к вилле.Она еле передвигалась в своих промокших юбках, и Уинстон скоро догнал ее.— Вам обязательно нужно принять горячую ванну, — твердо сказал он, — но сначала нужно выпить чего-нибудь крепкого.Несмотря на ее протесты, он привел ее в комнату, где на столике стоял поднос с бутылками.— Я испорчу вам весь ковер! — пыталась она защититься.— Это лучше, чем подхватить воспаление легких! — отвечал он. — Выпейте вот это — все до последней капли!Это был коньяк — он опалил ей горло как огнем, но раз Уинстон приказал ей выпить, она подчинилась.Потом она поднялась наверх, где служанка уже приготовила ей ванну, и, сбросив мокрую одежду, Марина с наслаждением погрузилась в горячую воду и долго сидела там отогреваясь.Потом ей пришлось еще сушить волосы, и она спустилась вниз лишь через несколько часов — в вечернем платье — и нашла Уинстона в той комнате, где обычно обедали зимой.Здесь был камин, и, когда Марина вошла, в нем уже ярко горели поленья. Перед камином стоял накрытый стол.При ее появлении Уинстон встал.— Если вы не хотите есть, то я голоден, как волк! Марина смущенно улыбнулась.Теперь, когда они вернулись на виллу, ей было трудно не вспоминать о том, как он ее поцеловал. Она думала об этом, пока лежала в ванне, и убеждала себя, что не нужно придавать этому случаю такого большого значения. Просто он был так доволен собой, когда ему удалось починить двигатель, что должен был на кого-то излить свою радость, а она стояла рядом — вот и все.Для нее случившееся было откровением, но для него — она была уверена — это было не более чем просто дружеское объятие. Так мужчина может подхватить ребенка и закружить его — просто от хорошего настроения.Слуги внесли еду, и по комнате распространился такой аромат изысканных блюд, что Марина сразу поняла, как страшно она проголодалась.— Вы представляете себе — уже больше семи часов! — воскликнул Уинстон. — Столько времени прошло, как мы завтракали, и если это можно считать ужином, то обед для нас безвозвратно потерян!— Для меня не будет потерян, — улыбнулась Марина. — Я никогда еще так не хотела есть, с тех пор как сюда приехала.— Я собирался угостить вас обедом на Искье, — сказал он, — ну да ничего, мы поедем туда как-нибудь в следующий раз. Завтра же мы будем благоразумны и съездим на Капри — он всего в трех милях отсюда. И если мы снова сломаемся, то вокруг будет масса людей, чтобы спасать нас.— А я нисколько не испугалась, — сказала Марина.— Вы хотите, чтобы я сказал вам, как хорошо вы держались? — спросил он. — Любая другая женщина начала бы плакать и причитать, а многим было бы по-настоящему страшно.— Я испугалась только сначала — думала, у меня начнется морская болезнь, — призналась Марина, — это было бы так неприлично.— И очень неромантично! — весело добавил он. Ей показалось, что он на мгновение задержал взгляд на ее губах, и она залилась румянцем.Он настоял, чтобы она выпила за ужином вина, а потом еще и ликера.После ужина он заставил ее усесться с ногами на бархатный диван, стоящий перед камином, и накрыл меховым пледом.— Но мне сейчас не холодно, — слабо возразила Марина.— А я боюсь, вы можете подхватить простуду, — ответил он. — Средиземное море иногда может быть таким непредсказуемым и предательским! Оно меняет настроение, как женщина.— А что, разве мы все такие непредсказуемые? — с любопытством спросила Марина.— Да, большинство женщин таковы, — ответил он, — но именно этим они и привлекают мужчин. Если бы не их постоянная смена настроений, мне с ними было бы очень скучно.Марина улыбнулась и уютно свернулась калачиком среди шелковых подушек.— Я слишком устала и слишком довольна, чтобы менять сейчас свое настроение лишь ради того, чтобы развлечь вас, — лукаво сказала она. — Но напомните мне об этом завтра, и я обязательно проявлю в чем-нибудь свою непредсказуемость.Она говорила это легко и весело, но после слова «завтра» подумала — а будет ли оно? Будет ли она с ним завтра непредсказуемой или уже какой-нибудь другой?— Что вас беспокоит? — вдруг спросил Уинстон.— Откуда вы знаете, что я обеспокоена? — ушла от ответа Марина.— Ваши глаза выдают вас. Никогда еще не встречал женщин с такими выразительными глазами. — Он наклонился к ней со своего стула. — Ну скажите мне, Марина, чем вы так напуганы? — умоляюще сказал он. — Я знаю, что-то тяготит вас, и я не могу спокойно видеть этот ужас в ваших глазах.Помолчав в нерешительности, она ответила:— Я скажу вам об этом завтра вечером…— Вы даете мне слово?— Да, я… обещаю.А сама подумала, что завтра вечером он сам все поймет и ей уже не нужно будет ничего ему объяснять — он уже будет знать!Диван был такой мягкий и удобный, огонь приятно ласкал кожу, а от выпитого ликера ей казалось, что она летит по небу на облаке.Наверное, она незаметно заснула, потому что ее разбудил голос Уинстона:— Вы устали, Марина, ведь вы поднялись в такую рань, да еще это наше сумасшедшее путешествие. Вам пора идти в постель.— Нет, я хочу еще побыть здесь, — сонно возразила Марина.— Я вынужден заставить вас сделать то, что я считаю нужным, — твердо сказал Уинстон. — Если вы слишком устали, я сам отнесу вас наверх.Он откинул плед и поднял Марину на руки, прежде чем она успела что-нибудь возразить.— Почему бы вам не взлететь наверх «на крыльях моей человеческой мощи»? — спросил он ее с улыбкой.Марина засмеялась и положила голову ему на плечо.Какое же это было счастье — ощущать, что он крепко держит ее в своих объятиях!Она была такая легкая, что он без всяких усилий пронес ее через весь холл и вверх по лестнице до самой ее спальни. Открыл дверь ногой и, войдя в комнату, увидел, что глаза ее закрыты, голова покоится на его плече и она безмятежно спит. Он осторожно положил ее на постель. При этом она открыла глаза и что-то недовольно пробормотала, кажется, не желая освобождаться от надежных объятий его рук.— Может быть, позвать кого-нибудь из прислуги? — спросил он.— Нет, — едва слышно, произнесла она. — Я сама… сама справлюсь.— У меня такое чувство, что как только я уйду, вы тут же снова заснете. А я хочу, чтобы вы ночью хорошо отдохнули, и поэтому я сейчас отвернусь и подожду, пока вы разденетесь, а когда уляжетесь, укрою вас как следует одеялом.С этими словами он отошел к окну и отдернул занавеску, чтобы посмотреть на море.Дождь уже прекратился, но плотные тучи все еще скрывали и звезды, и луну.Вдали слабо мерцали огни Неаполя, и Уинстон смотрел на них, пока не услышал сзади тихий голос Марины:— Я уже… легла.Он обернулся и подошел к ее постели с муслиновыми занавесками в оборочках.Волосы Марины золотом отливали на белых подушках. На ней была ночная сорочка с длинными рукавами, отделанная кружевом по рукавам и вороту, с застежкой сзади.Уинстон натянул ей одеяло до подбородка, наклонился и осторожно поцеловал ее в губы.— Спокойной ночи, Марина, — мягко сказал он.— Спокойной ночи… Аполлон, — прошептала она, и ее глаза закрылись прежде, чем она выговорила последнее слово.Он долго стоял, глядя на нее, потом погасил свет и вышел из комнаты. Глава 7 Проснувшись, Марина увидела служанку, которая раздвигала на окне шторы.— Который час? — сонно спросила она.— Сейчас половина десятого, синьорина, — ответила девушка, — и я думала, что вы уже хотите позавтракать.— Позавтракать! — воскликнула Марина и села в постели.Ее охватил ужас — как же она могла так долго спать? Ведь она собиралась проснуться как можно раньше и в последний раз полюбоваться восходом солнца… И вот теперь она проспала несколько самых лучших часов своего последнего дня на земле.В душе она проклинала себя за сонливость, но тут на нее горячей волной накатила мысль, что сейчас она снова увидит Уинстона.Марина вспомнила, как вчера вечером он отнес ее наверх и уложил в постель, и хотя она уже почти спала, тем не менее прекрасно запомнила — и могла поклясться, — что он поцеловал ее, перед тем как выйти из комнаты.Как только она представляла себе тот вчерашний поцелуй на лодке, по всему ее телу пробегала дрожь восторга, и она снова и снова переживала это, совершенно незнакомое ей чувство.Тогда она насквозь промокла и замерзла, но от его волшебного поцелуя будто сразу вспыхнула нестерпимым обжигающим пламенем. И уже не было серого дождливого дня — мир стал ослепительным; казалось, сам Аполлон прикоснулся к ней своими божественными пальцами.«Вот так бы я хотела умереть», — подумала Марина, и ей вспомнились строки Гомера: Небо расчисть и даруйнам увидеть воочьюСвет его вечный -пусть даже умру я… «Свет! Вот что я найду, даже если умру», — подумала Марина.Служанка внесла на подносе завтрак — рядом с чашкой лежала белая роза. От нее исходил нежный аромат, и Марина вдруг подумала, что теперь всегда будет счастлива.Она не должна показывать Уинстону ни страха, ни тревоги. Она постарается быть весь день веселой и беззаботной, а потом — когда наступит этот момент — он ведь будет рядом с ней, и тогда смерть в его объятиях покажется ей совсем не страшной…Она быстро справилась с завтраком и спустилась по мраморным ступеням в ванну, уже приготовленную для нее служанкой.Интересно, случалось ли в этом доме, чтобы кто-нибудь из прежних обитателей виллы знал, что жизнь его сегодня должна закончиться?«Я не буду думать об этом, — сурово приказала себе Марина, — а то Уинстон догадается, что меня что-то тревожит».При мысли об Уинстоне по ее телу разлилась теплая волна. Конечно, она ему небезразлична — вчера он опять умолял ее, чтобы она раскрыла ему свой секрет! И она пообещала ему, зная, что ей не придется ничего говорить самой — то, что случится, скажет само за себя…Будет ли он помнить ее, тосковать о ней? Смешно даже думать об этом!С какой стати он должен о ней тосковать — ведь он знал ее всего три дня!Он такой обаятельный и добрый, но это лишь его хорошее воспитание, и хотя он целовал ее — так ведь он целовал и итальянскую графиню!— Какое платье вы наденете, синьорина? — спросила служанка.Оставалось последнее платье, которого она еще не надевала, — из тех, что Марина купила у Пуаре.Оно было белое, отделанное тонкими кружевами и бирюзовыми лентами, и того же цвета кушак опоясывал талию.Это было самое прелестное из всех дневных платьев, которые ей довелось видеть, и сейчас она подумала, что почти бессознательно приберегла его на самый последний день своей жизни…Она тщательно зачесала волосы надо лбом и свернула сзади у самой шеи в гладкий узел.— Синьорина такая красивая! Красивей не бывает!— Спасибо, — дрогнувшим голосом ответила Марина. Эти слова, сказанные с такой искренностью, были ей сейчас просто необходимы.И хотя ей страстно хотелось увидеть Уинстона, она, спускаясь вниз, чувствовала себя немного смущенной.Уинстон сидел в гостиной за письменным столом и писал письмо. При ее появлении он поднялся, и она увидела устремленный на нее взгляд, полный восхищения.— Мне стыдно, что я так долго спала, — несмело сказала Марина.— Ничего удивительного — вы вчера порядком устали.— А что мы сегодня… собираемся делать?Она задала свой вопрос, затаив дыхание, потому что ответ был для нее чрезвычайно важен — она боялась, как бы Уинстон не изменил свой прежний план.— Я обещал показать вам Капри, — ответил Уинстон, — конечно же, если вы отважитесь опять сесть в мою столь ненадежную моторную лодку! Правда, механик уверяет меня, что теперь мы совершенно спокойно можем пускаться в самые дальние путешествия хоть на год — вчерашнее больше не повторится!— Я отважусь, — обрадовалась Марина. Я так хотела увидеть Капри!— Значит, ваше желание исполнится, — сказал Уинстон. — Если вы готовы, мы можем сейчас же и отправиться.Марина посмотрела на него восторженным взглядом.Она тут же сбегала наверх за шляпой, а когда они проходили через холл, Уинстон взял со стола голубой зонтик от солнца.— Этот зонт принадлежит моей невестке, — объяснил он, — но я думаю, будет мудро, если мы возьмем его с собой. На Капри может быть очень жарко, хотя мы и попытаемся найти там тенистое место где-нибудь под оливами. — Марина посмотрела на него вопросительно, и он продолжил: — Я подумал, а не устроить ли нам сегодня пикник? Хочу показать вам южную часть острова, а там, насколько мне известно, никаких ресторанов нет. Так что наш повар приготовил нам целую корзину еды, наполнив ее тем, что, по его мнению, должны есть и пить на этом прекрасном острове.— Ну, значит, это будет нектар и амброзия! — улыбнулась Марина.— Несомненно, — ответил Уинстон. — Что же еще считать пищей богов?Они спустились по ступенькам, выбитым в скале. Слуга вслед за ними тащил плетеные корзины.Механик уже ждал их. Он заверил Уинстона, что все в порядке и поломки быть не должно.— Надеюсь, что так и будет, и большое вам спасибо! — ответил Уинстон на чистейшем итальянском языке.Слуга поставил корзины в каюту.Уинстон завел двигатель, и они отправились в путь, причем скорость лодки сильно отличалась от той, с какой они плелись домой накануне.Море сегодня было на редкость спокойным — без малейшей ряби, а солнце ослепительно и жарко сияло на небе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17