На завтрак Уинстону предложили тунца, великолепно зажаренного и украшенного веточками укропа. Он как раз положил себе на тарелку кусок рыбы с серебряного блюда, когда в дверях, ведущих в сад, появилась Марина.Она была в платье из тончайшего муслина цвета весенней зелени, купленном в магазине Поля Пуаре. Рассыпанные по зеленому, ее волосы сияли, как первые лучи неяркого утреннего солнца.— О, как вы рано поднялись! — воскликнул Уинстон, вставая ей навстречу.— Да я уже давным-давно на ногах, — звонким, как колокольчик, голосом отозвалась Марина. — А то… вдруг что-нибудь пропущу!Что-то в ее словах и тоне заставило Уинстона посмотреть на нее с пристальным вниманием.Подоспел слуга и выдвинул для Марины стул. Теперь она сидела за столом напротив Уинстона.Надо же, как долго они проговорили вчера вечером! Никогда еще Уинстону не приходилось встречать женщины, которая слушала бы его с широко открытыми глазами, будто он был кладезем премудрости, и не пыталась переключить его внимание на себя.После кокетливых уловок Ивет Гленкерн, которая не могла произнести и «добрый вечер», не вложив в эти два слова двусмысленности, устремленные на него серые глаза Марины пробудили в нем красноречие, о котором он и не подозревал.Конечно же, они говорили о вилле, о греках, построивших ее, и о римлянах, которые пришли после них. Уинстон рассказал ей, как его дед совершенно случайно обнаружил эти древние развалины, просто подыскивая себе местечко, куда бы он мог удалиться на покой. Как загорелся идеей восстановить стены на старом фундаменте и как приглашал в Сорренто знаменитых экспертов со всей Италии, чтобы те давали ему свои мудрые советы.Марина слушала его буквально открыв рот.Потом, когда Уинстон рассказывал ей, как дед ездил по всей стране, отыскивая подходящую обстановку, картины и фрагменты статуй — он хотел украсить ими не только дом, но и весь сад, — она, внезапно пораженная, воскликнула:— Но ведь это, наверное, очень дорого!Ее слова сразу остановили словесный поток Уинстона — будто кто-то резко захлопнул перед ним дверь.Так, значит, она думает о деньгах!Увлекшись такой интересной для него темой, он невольно выдал тот бесспорный факт, что для его семьи и ее интересов цена особой роли не играет.Харви наверняка поднял бы его на смех за такую глупость, и, чувствуя, что должен как-то оправдаться перед братом и сгладить впечатление, произведенное на Марину, Уинстон ответил:— Труд в Италии всегда был очень дешев. Сейчас это, безусловно, стоило бы гораздо дороже.— Да-да, конечно, — согласилась Марина. — Я вот думаю, какое счастье, что ваш дедушка смог разыскать и купить так много древних сокровищ — ведь они были бы потеряны или просто уничтожены, мало кто может по-настоящему оценить их истинное значение.На губах Уинстона появилась циничная улыбка, когда он произнес:— Но мы-то знаем им цену — этот дом и все угодья будут поделены между всеми членами нашего семейства.Но говоря это, он заметил, что Марина не обратила на его последнюю фразу никакого внимания, думая о чем-то своем.— Я всегда хотела, чтобы у меня был хотя бы кусочек какой-нибудь греческой скульптуры, — мечтательно сказала она. — Однажды в витрине какого-то магазина в Лондоне я увидела мраморную ступню — она точно была от настоящей греческой статуи — но цена… Для меня это было слишком дорого.— Может быть, мы подыщем для вас что-нибудь интересное, пока вы здесь? — предложил Уинстон. — В дальних деревнях и в бедных кварталах Неаполя еще можно встретить старые вещи, а их владельцы даже не подозревают, какие это ценности.Ему показалось, что серые глаза Марины вмиг оживились, но она тут же ответила каким-то странным голосом:— Теперь уже… слишком поздно…После ужина они, увлекшись, проговорили почти до полуночи, и только звон часов спустил Марину с небес на землю, и она с ужасом подумала, что, кажется, ведет себя слишком эгоистично.— Вы, наверное, так устали, — испуганно произнесла она. — Столько дней в дороге… Я давно должна была предложить вам пораньше разойтись на покой.Уинстон не ответил. Он устал не столько от дороги, сколько от тех двух ночей, которые так весело провел в Париже.После встречи с Мариной он даже чувствовал себя перед нею несколько неловко — ведь он опоздал ради каких-то своих удовольствий, а она вынуждена была жить здесь, на вилле, в обществе слуг.Но она, казалось, нисколько не была в претензии, что он заставил ее ждать. О! Он прекрасно представлял себе, каким раздражением большинство женщин его круга ответили бы на такое обхождение, даже если им было бы здесь и не страшно и не одиноко!Марина же, казалось, уже стала как бы частью самой виллы.— Как вы думаете, Элвин сегодня приедет? — спросила она.— Вполне вероятно, — уклончиво ответил Уинстон. — А вам так необходимо скорее увидеть его?— Да, я должна увидеть его… увидеть как можно скорее!Она так это сказала, что он посмотрел на нее с удивлением. Оставив свой завтрак, Марина вышла из-за стола и направилась через комнату к окну.«Харви все-таки прав — она ждет ребенка», — вдруг подумал Уинстон. Но когда он увидел ее стройную фигуру, тонкую талию, легкий силуэт на фоне солнечного окна, сама эта мысль показалась ему совершенно неправдоподобной.Его разубедила не только ее стройность — что-то неуловимое в глазах и в выражении лица, он и сам не смог бы объяснить что, — говорило о чистоте и невинности.«Ну и дурак же я буду, если попадусь на ее удочку», — снова подумал Уинстон и продолжил свой завтрак.Трудно себе представить, чтобы с его знанием женщин он позволил обмануть себя такой молоденькой наивной девчонке, как Марина! И в то же время, если честно, он мог бы поставить на карту что угодно — она не притворяется!Эта свежесть и естественность Марины снова навеяли ему мысли об Афродите.Тем не менее он ясно видел — она была явно взволнована тем, что Элвин вопреки ее ожиданиям не приехал.Он не мог знать, что Марина, глядя из окна в сад, думала: осталось всего два дня…Как же быстро пронеслось время с тех пор, как мистер Дональдсон явился к ней в ее дом в Лондоне! Возбуждение от путешествия за границу и великолепие виллы заставили ее почти забыть, что ее время неумолимо подходит к концу.Сегодня тринадцатое. Осталось завтра, а потом…Она глубоко вздохнула.Ей было непонятно, каким образом сэр Джон мог так точно определить день ее смерти, но он говорил так уверенно и так серьезно — видно было, что он нисколько не сомневается в своей правоте.Сердце ее учащенно забилось.А если оно остановится прямо сейчас, когда она вот так любуется красотой цветов и бабочек, порхающих над ними?Но нет — у нее еще два дня, не считая сегодняшнего, и лучше она будет наслаждаться всей этой красотой и не позволит страху испортить ее последние мгновения на этой земле!Марина заставила себя отвернуться от окна и возвратилась к столу.— Если Элвин сказал, что… приедет, я знаю — он сдержит свое обещание, — сказала она, обращаясь скорее к себе, чем к Уинстону.— А что он вам обещал? — спросил Уинстон нарочито небрежным тоном.Помолчав, Марина ответила:— Что придет, если я позову его…— А почему он вам так срочно понадобился? Говоря это, Уинстон не смотрел на нее, а делал вид, что старательно намазывает масло на хлеб.Снова наступило молчание. Наконец она медленно выдавила из себя слово за словом:— Мне нужно… кое-что… ему… рассказать.— Может быть, вы расскажете об этом мне? Если у вас какие-то трудности — уверен, я смогу вам помочь.— Нет-нет! — вскричала Марина. И когда Уинстон посмотрел на нее, добавила: — Только Элвин сможет… понять меня. Поэтому… я так… хочу его видеть.Уинстон подумал, что сейчас он все равно от нее ничего не добьется. Конечно, можно попытаться немного надавить на нее, но так ведь недолго и обидеть! В ней еще столько детского, ребяческого, и было бы нечестно с его стороны запугивать ее, как наверняка сделал бы Харви. Тем более что своим обаянием он все равно рано или поздно выудит у нее ее тайну.— А вы не хотите пойти со мной на пристань и посмотреть мою моторную лодку? — сказал он совсем другим голосом.— Моторную лодку?! — удивленно воскликнула Марина. — Я и не знала, что такие бывают!— Да, они существуют, — с улыбкой сказал Уинстон, — а эту лодку я сделал на заказ специально для себя. — Он увидел, что ей интересно, и продолжал: — Я подружился с капитаном Вильямом Ньюменом — два года назад он пересек Атлантику с запада на восток в лодке с необычным названием «Абиэль, Аббат Лоу».— Никогда о нем не слышала.— Наверное, американцы больше оценили его достижение, чем англичане. Но это, безусловно, вошло в историю, потому что на лодке стоял керосиновый мотор мощностью в двенадцать лошадиных сил!— И у вас такая же лодка? — изумилась Марина.— Да нет, не такая большая, — ответил Уинстон, — моя, конечно, намного меньше. Ну что, пойдемте и посмотрим?— О! С огромным удовольствием! Она мне наверняка понравится! Подождете меня, пока я сбегаю за шляпой?— Конечно, — весело ответил он.И она стремглав выбежала из комнаты.Уинстон с удивлением посмотрел ей вслед.Может, из-за того, что он мало общался с молоденькими девушками, ему так трудно понять ее? Все его любовные связи были с женщинами зрелыми, утонченными и светскими, очень уверенными в себе и в своей неотразимости. А тут он видел, что Марина часто смущается, и то, как она смотрела на него, проверяя, не сказала ли что не так, очень ему нравилось. Она была еще такая юная!Тем не менее вчерашние их беседы показали, что она много читает и у нее живой восприимчивый ум. Уинстон никак этого не ожидал, поэтому был приятно удивлен. Он уже было приготовился к банальному пустому разговору с молоденькой девицей или даже к кокетливому флирту — просто потому что он мужчина, а она — женщина… Как вдруг с удивлением обнаружил, что ее мысли заняты совсем не им — если не считать того, что именно он рассказывал ей столько всего интересного, — а к мифологии, о которой они вели беседы, к богам и богиням, которые, похоже, были для нее более реальными, чем живые люди.Когда она, запыхавшись от бега, вернулась к нему с большой соломенной шляпой в руке, у нее были восторженные глаза ребенка, которого взрослые в виде исключения согласились взять с собой на загородную прогулку.Уинстон повел ее через сад к узким крутым ступенькам, вырубленным в скале еще самим дедом.Они стали спускаться, и Марина далеко внизу, под ногами, увидела маленькую скалистую бухточку с насыпным молом и пристанью.А у причала на волнах покачивалась моторная лодка!Она оказалась меньше, чем ожидала Марина, воображавшая, что все связанное с моторами должно быть непременно большим. Подойдя к лодке, Уинстон посмотрел на нее одобрительным взглядом.Марина заметила, что у лодки длинный заостренный нос, и подумала, что именно там скрывается мотор.Она увидела в центре место водителя, а сзади — маленькую каюту, и Уинстон показал ей, что там имеется стол с двумя мягкими скамейками по бокам, которые, если нужно, превращаются в спальные места.— Это «Нейпер-младший», если вам интересно знать, — с гордостью сказал он, — и на верфи, где эта лодка была построена, считают, что она выиграет первые гонки через Ла-Манш в этом году.— По-моему, она маловата, чтобы переплывать на ней Ла-Манш.— Зато ею очень легко управлять.— Вы сами будете стоять за рулем? — спросила она удивленно.— По крайней мере таково мое намерение, — ответил Уинстон. — Я люблю сам управлять своими лошадьми на скачках, сам водить свой автомобиль и быть машинистом паровоза своего собственного поезда!Марина рассмеялась.— Да уж известно — все мальчишки мечтают работать машинистами на паровозе, — пошутила Марина.Откуда ей было знать, что у Вандерфельдов действительно был свой собственный поезд и Уинстон часто сам водил его.Поняв, что он опять проболтался, Уинстон постарался привлечь ее внимание к лодке и рассказал, что она сделана из специального выдержанного кипариса, а шпангоуты — из светлого дуба.— И у нее настоящий керосиновый двигатель? — спросила Марина, надеясь, что не сказала какой-нибудь глупости.— Да, точно такой же, который пересек Атлантический океан.— А можем мы выйти на ней в море?— Как раз это я и хотел вам предложить, — ответил Уинстон. — Куда вы хотите поехать? В Помпеи?От волнения краска бросилась ей в лицо.— Мы правда можем туда поехать?— А почему бы и нет? — уверенно ответил он. — Это будет гораздо быстрее, чем по берегу. — И добавил с улыбкой: — У меня такое чувство, что, как и любой турист, вы ни за что не покинете Италию, пока не увидите Помпеи. Поэтому мы вполне можем совместить приятное с полезным.— Я бы сказала, что управление лодкой — не меньшее удовольствие, чем посещение Помпеи! — заметила Марина.— Я хочу опробовать ее, прежде чем оплачу счет.— Вот и мой папа всегда говорил — глупо платить за что-то, пока не убедишься, что это именно то, что ты заказывал.— Ваш отец, безусловно, был рассудительным человеком, — подтвердил Уинстон.Он занял свое место у штурвала лодки, завел двигатель и отчалил от берега.Марина стояла рядом с ним и следила, как он начал медленно выводить лодку в середину маленькой бухты и направил ее к воротам волнореза.— Ой, как это здорово! Просто великолепно! — кричала Марина. — Я и представить себе не могла, что прокачусь на моторной лодке! А еще быстрее мы сможем?И тут ей пришло в голову, что моторную лодку ее отец тоже бы не одобрил, потому что это — скорость.Марина думала, что Уинстон собирается лишь немного удалиться от берега и сразу же вернуться, но они вышли в открытое море, и Марина увидела Неаполитанский залив с неожиданной для нее стороны.Белые дома, деревушки, притулившиеся на утесах, башни церквей, виноградники — эту волшебную картину нельзя было передать словами!А на горизонте господствовала гора Везувий — она казалась ей зловещей, несмотря на то что вся купалась в ярких солнечных лучах. Над вершиной ее поднималась струйка дыма, и, перехватив напряженный взгляд Марины, Уинстон спросил, будто прочитал ее мысли:— Вы боитесь стать свидетельницей такой же катастрофы, которая произошла в 79 году нашей эры?— Я читала об этом, — ответила Марина, — но совсем другое дело — увидеть то место, где все это произошло.Она опять подумала о том же, когда через час они вошли в порт Торре-Аннунциата и причалили к берегу.Взобравшись по крутым ступенькам наверх, они наняли открытый экипаж до Помпеи.Когда они подъехали к входу и вышли, Уинстону пришлось отбиваться от проводников, тут же окруживших их плотным кольцом.— Мальчишкой я часто бывал здесь, — сказал он. — И теперь хочу проверить, все ли помню, что рассказывал мне мой дед. По крайней мере вы скучать не будете!— Вспоминайте как можно больше! Я бы не хотела ничего пропустить! — весело ответила Марина, а Уинстон рассмеялся.Они направились к Форуму, и там, бродя среди разбитых колонн, он стал рассказывать ей, что когда-то в Помпеях процветали ремесла и торговля, как произошло объединение с другими италийскими городами против римлян и как они выдерживали осаду целых девять лет. Но потом помпейцы вынуждены были открыть городские ворота, потому что больше уже не могли воевать, и город стал заселяться колониями римских ветеранов и быстро романизировался.— Вы сказали, что в городе процветали ремесла, — заметила Марина. — А чем они занимались?— Сегодня это звучит смешно, — ответил Уинстон, — но одной из статей экспорта Помпеи был знаменитый соус к рыбным блюдам. Торговля вином тоже играла большую роль, а позже, как и Геркуланум, Помпеи стали местом жительства богатых римлян.Они полюбовались на храмы возле Форума, на храм жрицы Евмахии и подошли к казармам гладиаторов.— В этих казармах, — сказал Уинстон, — были обнаружены останки шестидесяти трех человек, нашедших здесь свою смерть. Среди них была одна женщина — ее богатые украшения говорили о том, что эта знатная горожанка пришла к своему любовнику-гладиатору на свидание.— Наверное, все это происходило ужасно, — едва слышно проговорила Марина.— Сначала чувствовались просто подземные толчки, — продолжал рассказывать Уинстон, — потом, двадцать второго августа, они прекратились. На голубом небе не было ни облачка, но наступила какая-то зловещая тишина.Марина невольно вздрогнула.Жутко было даже представить себе этих людей, занятых своими обычными делами, — они и не подозревали, что все уже обречены.— Двадцать четвертого с самого утра было очень жарко, — продолжал Уинстон, — небо было чистым и ясным, и люди совершенно успокоились…Тем временем Уинстон и Марина уже подошли к Амфитеатру. Обведя взглядом огромное сооружение, вмещавшее двадцать тысяч зрителей, он продолжал:— Жители города как раз собирались завтракать, когда земля вдруг тяжело содрогнулась у них под ногами и раздался ужасающий удар грома… — Уинстон поднял голову. — Люди замерли и обратили свои взоры к Везувию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17