С взъерошенной головой и закрытыми глазами лорд Уинчингем казался очень молодым. Удивительно, что когда-то она его боялась! Он молод, уязвим и глуп. Кто он? Человек, совершивший страшную ошибку, или всего лишь мальчишка, потерявший голову от богатства и погрязший в пороках Лондона?
Дыхание его было ровным, и она, тихо отойдя от постели, встала у окна, чтобы еще немного полюбоваться храмом. Должно быть, многие поколения Уинчингемов любовались им, вспоминая о богине, в честь которой он был воздвигнут. Все в этом доме дышало любовью: купидоны в гостиной, храм в саду, огромные постели в каждой комнате, с закрывающимися пологами, чтобы скрыть счастливых влюбленных от посторонних глаз.
Тина помотала головой. Сейчас она не должна думать ни о чем, кроме денег! «Деньги, деньги, деньги!» Эти слова сверлили ее мозг. Она пошла к двери и, отворив ее, нос к носу столкнулась с Джарвисом, камердинером, столь трогательно преданным своему хозяину.
— Его светлость спит, — тихо сообщила она.
— Он слишком много разговаривал, — с упреком заметил Джарвис.
— Я знаю, но не думаю, чтобы это сильно повредило ему, во всяком случае, надеюсь.
Ему уже и так причинили немало вреда, если хотите знать мое мнение, — почти неприветливо сказал камердинер. — Я не раз предупреждал его светлость о мистере Клоде: «Он вас до добра не доведет, милорд, помяните мои слова!» Но его светлость лишь смеялся надо мной.
— Вы считаете, что это сделал мистер Клод? — осведомилась Тина.
— А кто еще выиграл бы от смерти его светлости? — с неопровержимой логикой отозвался ее собеседник. — Но вот что я вам скажу, мисс, никто из тех, кто работает в Уинче, не останется с мистером Клодом! Он очень плохой человек!
— Боюсь, я вынуждена согласиться с вами, Джарвис!
Она прошла по коридору и уже приготовилась спуститься вниз, как вдруг услышала в холле голоса. Посмотрев туда, увидела, что в парадную дверь вошел человек, протянул лакею шляпу и хлыст, затем остановился и принялся медленно снимать перчатки.
Сердце Тины испуганно забилось. Глядя на широкие плечи и агрессивную посадку головы посетителя, ошибиться было невозможно. Дальнейших подтверждений не потребовалось, когда лакей учтиво пригласил:
— Сюда, пожалуйста, сэр Маркус. Я выясню, примет ли вас ее светлость.
Тина запаниковала. Ею овладело дикое желание убежать и спрятаться у себя в спальне, запереть дверь и отказаться встречаться с ним. Пытаясь взять себя в руки и унять биение своего сердца, она услышала за спиной шуршание шелка и, повернувшись, увидела герцогиню, выходящую из своей спальни. Как всегда, та была вызывающе одета в оранжевый шелковый халат поверх золоченой парчовой нижней юбки. Ее парик представлял собой шедевр парикмахерского искусства, лицо накрашено и украшено мушкой, и вся она сверкала бриллиантами.
— А, Тина, дитя мое! — улыбнулась герцогиня. — Я надеялась вас увидеть. Слышала, моему внуку лучше. Нам больше нет смысла оставаться в Уинче. В деревне меня всегда мучает мигрень, а от цветочной пыльцы я почти все утро чихала.
— Но природа так красива, ваша светлость, — возразила Тина.
— Скучно тут, дитя мое, скучно! Вам нужны развлечения, веселье, приглашения и, конечно, мужчины. Я уже решила: завтра мы возвращаемся в Лондон. Мой внук сможет последовать за нами, как только ему не будет нужна помощь врача. — Герцогиня замолчала и, глянув на поднимающегося по лестнице дворецкого, спросила: — В чем дело, Сейнтли?
У Тины создалось впечатление, что герцогиня заранее знала, что хочет сообщить дворецкий, и не на шутку заинтригована тем, что это сэр Маркус, который разделит их с Тиной завтрак.
— Приехал сэр Маркус Уэлтон, — доложил Сейнтли. — Он надеется, что ваша светлость его примет.
— С удовольствием его приму, — отозвалась герцогиня и оглядела Тину с ног до головы. — У вас растрепанный вид, дитя мое! Ваши волосы развеял ветер, и, смею заметить, юбки немного помялись. Пойдите переоденьтесь; наденьте элегантное платье, а потом приходите и покажите этому лондонскому франту, что мы не превратились в замарашек, несмотря на то что вынуждены искать покоя и тишины вдали от большого света.
Тина промолчала. Герцогиня повернулась к лестнице, затем оглянулась. Лицо ее выражало полное дружелюбие.
— Бегите, дитя мое, — сказала она, — и не показывайте, как вы несчастны. Как бы вы к нему ни относились, он всего лишь мужчина, а мужчину всегда можно поставить на колени, и это самое подходящее для него место!
— Хорошо, пойду переоденусь, ваша светлость, — пролепетала Тина.
Она услышала, как, спускаясь вниз, герцогиня тихонько засмеялась, и удивилась: что так насмешило старую леди? Самой ей хотелось плакать — из-за тоски по недостижимому.
Глава 8
Тина стояла у окна своей спальни на Беркли-сквер и наблюдала, как старик крутит шарманку, а обезьянка в красном пальто танцует на мостовой, протягивая прохожим чашку.
Стоял мрачный, облачный день. Погода полностью соответствовала ее настроению. Она пыталась вспомнить, с какими радужными надеждами впервые приехала на Беркли-сквер, в одиночестве проделав долгий путь с севера, полная юношеской отваги и не пугающаяся никаких опасностей и трудностей, которыми чревато путешествие. Но вот прошло совсем немного времени, а ее уже пугают и подавляют мысли о будущем.
Путешествие из Уинча на Беркли-сквер было неприятным, потому что герцогиня пребывала в плохом настроении — бранила Абдула, придиралась к слугам, жаловалась на кучера — словом, вела себя так, как избалованная и очень властная старая леди.
У Тины было такое чувство, будто в Уинче она оставляет все самое дорогое, все, что имеет для нее значение, и направляется в неизвестность, внушающую страх. Тина пыталась уговаривать себя, что ее мысли смешны. В конце концов, сэр Маркус не единственный мужчина на свете, а в Лондоне у нее есть шанс встретить множество завидных женихов, и один из них, она была уверена, сделает ей предложение.
Но в глубине души все же понимала, что принимает желаемое за действительное. Главное заключается в том, что уходит время. Самое позднее в конце недели она должна принять решение. У нее останется ровно две недели на то, чтобы объявить о помолвке и устроить бракосочетание. Задача почти невозможная, потому что люди не любят торопиться, когда дело касается такого фундаментального события, как свадьба.
Тина напрягала всю силу своего воображения, чтобы придумать, чем объяснить спешку, но пока на ум ничего не приходило.
Ну, разумеется, разумеется, только не сэр Маркус! Но кто же тогда? Кого можно убедить на такой решительный шаг за столь короткий срок? Она успокаивала себя: пока прошло еще немного времени, всего несколько дней в Лондоне, да один бал — за такой период трудновато найти и покорить богатого, влиятельного поклонника.
— Не будьте такой несчастной, — увещевал ее лорд Уинчингем, когда она вошла в его комнату, чтобы попрощаться. — Ни один мужчина не захочет жениться на буке. Улыбайтесь, девочка, и у вас не будет отбоя от красавцев!
Он говорил резко, почти грубо, отчего глаза у нее стало покалывать от слез.
— Вам легко рассуждать, — горячо отрезала Тина, поскольку они были одни в комнате. — «Но мне придется выйти за первого же, кто сделает предложение. У меня нет выбора.
Так поступают все со времен Адама! — почти раздраженно буркнул лорд Уинчингем. — Нечего сердиться на заведенный порядок, который нельзя изменить.
— Простите, — вдруг раскаялась она, — но мне не нравится сэр Маркус! Он осыпает герцогиню лестью и сладкими речами, но, я уверена, за этим что-то кроется! И все-таки мы должны пообедать с ним в Воксхолл-Гарденс.
— Почему, черт возьми, я не могу поехать с вами?! — воскликнул лорд Уинчингем, беспокойно пошевелившись и поморщившись от боли в перевязанном плече.
— Мне тоже этого очень хотелось бы, — вздохнула Тина.
Она отошла от его постели к окну и посмотрела на тенистую аллею, ведущую к маленькому храму. Это зрелище почему-то ее успокоило; храм выглядел таким невозмутимым и белым на зеленом фоне с золотистыми проблесками ракитника, похожие на цепочки цветки, как ожерелья, свисали с тонких ветвей.
— Я поднимусь дня через два, — пообещал лорд Уинчингем. — Эти чертовы доктора не заставят меня пролежать хоть на мгновение дольше, чем необходимо!
— Глупо так торопиться, — принялась уговаривать его Тина, но на душе у нее стало немного легче: ведь если лорд Уинчингем будет с ними, то сэр Маркус не позволит себе ничего страшного!
— Что он вам сказал? — поинтересовался лорд Уинчингем. Уточнять, кого он имеет в виду, не требовалось.
— Обычный набор комплиментов и лести, — ответила Тина. — Ни одному его слову верить нельзя, потому что говорит он одно, а в глазах его читаешь другое. Да, его глаза пугают меня больше всего! Они дерзкие… собственнические… Ах! Не могу объяснить.
— Черт его подери! — воскликнул лорд Уинчингем. — Ума не приложу, почему единственный человек, который увлекся вами, — так это именно тот, кого я всю жизнь не любил? Этого чужака я никогда не хотел видеть в моем доме!
— Ваши слова несправедливы, он всего лишь мужчина! — обиделась Тина. — В конце концов, на одном балу я не успела познакомиться со многими! А потом уехала сюда, и многие, кто могли бы познакомиться со мной, не успели этого сделать.
— Ладно! Ладно! — пробрюзжал лорд Уинчингем. — Я не ставлю под вопрос вашу привлекательность, а только скорблю, что это оказался Маркус Уэлтон. Он никогда не был по-настоящему на высоте.
— И тем не менее, он богат, — почти неслышно прошептала Тина.
Она услышала стон лорда Уинчингема и, забыв о собственных неприятностях, подбежала к постели.
— Рана все еще болит? Я могу что-нибудь для вас сделать?
Он посмотрел на нее, и ей показалось, что в его взгляде она прочла мольбу.
— Есть вещи похуже, чем боль, — мрачно произнес он. — Мне очень стыдно, что я вовлек вас в эту авантюру, а теперь не могу быть вместе с вами. Если вы должны отправиться к нему в Воксхолл, я должен быть там хотя бы для того, чтобы уберечь вас от какой-нибудь его проклятой каверзы.
— Что за каверза? — насторожилась Тина.
— Я не думаю, что он хуже многих других или хуже меня, если уж на то пошло, — ответил лорд Уинчингем. — Темные уголки в садах или в комнатах всегда создают подходящую атмосферу, когда попадаешь туда с хорошенькой девушкой. Полагаю, мне не надо объяснять вам, что я имею в виду?
Именно это и надо сделать, подумала Тина, начиная наивно и неискушенно осмысливать сюрпризы, с которыми она столкнулась в первую неделю своего пребывания в высшем свете. Но, увидев тревожное выражение лица лорда Уинчингема, не стала вдаваться в дальнейшие расспросы, а лишь тихо проговорила:
— Не волнуйтесь. Я уверена, ничего страшного не произойдет. К тому же вы сами говорите, что через день-другой будете с нами! — Она говорила непринужденно, и ей показалось, что хмурое выражение исчезло с его лица.
И все же сейчас, вернувшись вместе с герцогиней на Беркли-сквер, Тина поняла, что скучает по лорду Уинчингему так, что не может выразить своей тоски даже себе самой. Она убеждала себя, что это оттого, что ей необходимо говорить и советоваться с тем, кто знает правду и перед кем не надо разыгрывать из себя богатую наследницу. Не один, а дюжину раз в день герцогиня упоминала о ее деньгах.
— Вы имеете какое-нибудь представление, сколько у вас денег, дорогая? Неплохо было бы возбудить любопытство охотников за приданым и мамаш, имеющих дочерей на выданье!
От подобных замечаний Тине снова и снова хотелось закричать об истинном положении дел: «Я бедная, у меня ни гроша за душой! Если я не найду себе мужа, мне придется искать работу!»
Она ясно представляла выражение удивления, недоверия и, в конце концов, ужаса на лице герцогини. Тина также прекрасно понимала, что если в свете узнают о ее вероломстве, то корзины с цветами в холле, груды приглашений на мраморных столиках и постоянные визитеры на Беркли-сквер немедленно и навсегда исчезнут.
Невероятно, но уже через час после их возвращения на Беркли-сквер слух об этом разнесся по всему Сент-Джеймсу, и то и дело раздавался стук дверного молоточка в парадную дверь.
— Это приглашение от герцогини Девоншир, — с удовлетворением сообщила герцогиня, вскрыв конверт с гербом. — Вы ни в коем случае не должны пропустить бал в ее доме! Я, конечно, не одобряю, что Джорджина ночь за ночью проводит за карточным столом, в то время как эта коварная леди Элизабет фостер строит глазки герцогу. И все же никто, кто хоть что-то собой представляет, не пропускает приемов в Девоншир-Хаус! По этому случаю вам нужно заказать новое платье!
— О нет, мадам, у меня уже достаточно платьев, — возразила Тина, прекрасно зная, что ей все равно придется подчиниться и утром огромная куча долгов пополнится еще одним счетом.
Весь день она надеялась, что к вечеру пойдет сильный дождь и они не поедут в Воксхолл. Однако, хоть небо и затянуло облаками, дождя так и не было, а на ее постели уже лежало новое нарядное платье, в котором она должна сойти вниз и ослепить сэра Маркуса Уэлтона.
У Тины было безумное желание надеть старое платье, в котором она приехала в Лондон, стряхнуть с волос пудру и сделаться как можно менее
привлекательной. Только что толку? Ведь сэр Маркус обратил на нее внимание, когда она только что появилась в Лондоне!
За минувшие несколько дней Тина немного узнала высший свет и догадалась, что сэр Маркус действительно вообразил, будто юные и невинные девушки легко поддаются на лесть и их не так трудно соблазнить, как более взрослых и опытных молодых женщин. При одной мысли об этом ее охватила внезапная тревога. А если она неправильно истолковала его намерения? Может, он вовсе и не собирается предложить ей стать его женой, а просто хочет поймать ее Б свои сети и фактически овладеть ею?
Тина запаниковала, но потом сообразила, что даже сэр Маркус не осмелится так поступить с протеже герцогини и подопечной лорда Уинчингема.
Нет, сэр Маркус предложит ей стать его женой, и, если ее не спасет какое-нибудь чудо, она будет вынуждена принять его предложение!
Вяло, без всякого интереса, Тина позволила горничным одеть ее. Личная горничная герцогини пришла нанести заключительные штрихи в ее прическе, и когда она наконец довольно угрюмо взглянула на себя в зеркало, то невольно признала, что результат превзошел все ее ожидания.
— Qu'elle est ravissante! — воскликнула горничная герцогини, а остальные горничные, расправляя шелковые юбки ее платья, как эхо, повторяли это замечание с заметным акцентом тех графств, в которых они родились.
— Благодарю вас всех, — ласково отозвалась Тина и, взяв крошечный ридикюль, подходящий по тону к шляпке, спустилась в красную гостиную, где ее уже ждала герцогиня.
Несмотря на подавленное состояние, старая леди невольно изумилась, увидев в зеркалах, обрамленных в золоченые рамы, украшавших холл, не серенькую, неряшливую девочку, а изысканное создание в кружевах и атласе, с напудренными волосами и сверкающее бриллиантами.
Два лакея открыли перед Тиной дверь, и, войдя, она увидела целое сборище людей, ожидающих ее. Это все были друзья сэра Маркуса, потому что он предварительно договорился с герцогиней заехать за ними на Беркли-сквер и отвезти их в Воксхолл.
Все женщины были изысканно одеты, но, тем не менее, они не могли перещеголять мужчин в красочных атласных камзолах и кружевных шейных платках. Но герцогиня, в белом парчовом платье, затмевала всех. Из того же материала был сшит камзол и для Абдула, флегматично стоящего возле нее с ее ридикюлем в руках и в тюрбане с желтым плюмажем, закрепленным брошью с топазами и бриллиантами.
— Простите, мадам, если я опоздала, — произнесла Тина, внезапно оробев, когда все собравшиеся обратили на нее взгляды.
— Мы всегда готовы ждать появления Персефоны! — провозгласил сэр Маркус.
Когда сэр Маркус склонился над ее рукой для поцелуя, Тине показалось, что он напоминает ей принца подземного царства, вышедшего из преисподней, его темно-сливовый бархатный камзол омрачает яркие костюмы его друзей. И все же пуговицы сверкали огромными бриллиантами, в шейном платке блестел великолепный камень, и еще один на мизинце в кольце с печаткой.
«Богат! Богат! Богат!» Казалось, эти слова витали в воздухе вокруг этого мужчины, но Тина отдернула руку от его пальцев, словно прикосновение его губ к ее обнаженной коже было для нее противным. Однако его, похоже, совершенно не волновала ее открытая неприязнь. Нет, он смотрел на нее даже с торжеством.
— Есть шесть карет, — сообщил сэр Маркус. — Как мы будем рассаживаться?
Тина затаила дыхание, опасаясь, что он предложит ей ехать вместе с ним, но у него хватило ума не действовать так открыто. Вместо этого сэр Маркус подал руку герцогине.
— Сегодня никто не превзойдет вашу светлость, учтиво проговорил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
Дыхание его было ровным, и она, тихо отойдя от постели, встала у окна, чтобы еще немного полюбоваться храмом. Должно быть, многие поколения Уинчингемов любовались им, вспоминая о богине, в честь которой он был воздвигнут. Все в этом доме дышало любовью: купидоны в гостиной, храм в саду, огромные постели в каждой комнате, с закрывающимися пологами, чтобы скрыть счастливых влюбленных от посторонних глаз.
Тина помотала головой. Сейчас она не должна думать ни о чем, кроме денег! «Деньги, деньги, деньги!» Эти слова сверлили ее мозг. Она пошла к двери и, отворив ее, нос к носу столкнулась с Джарвисом, камердинером, столь трогательно преданным своему хозяину.
— Его светлость спит, — тихо сообщила она.
— Он слишком много разговаривал, — с упреком заметил Джарвис.
— Я знаю, но не думаю, чтобы это сильно повредило ему, во всяком случае, надеюсь.
Ему уже и так причинили немало вреда, если хотите знать мое мнение, — почти неприветливо сказал камердинер. — Я не раз предупреждал его светлость о мистере Клоде: «Он вас до добра не доведет, милорд, помяните мои слова!» Но его светлость лишь смеялся надо мной.
— Вы считаете, что это сделал мистер Клод? — осведомилась Тина.
— А кто еще выиграл бы от смерти его светлости? — с неопровержимой логикой отозвался ее собеседник. — Но вот что я вам скажу, мисс, никто из тех, кто работает в Уинче, не останется с мистером Клодом! Он очень плохой человек!
— Боюсь, я вынуждена согласиться с вами, Джарвис!
Она прошла по коридору и уже приготовилась спуститься вниз, как вдруг услышала в холле голоса. Посмотрев туда, увидела, что в парадную дверь вошел человек, протянул лакею шляпу и хлыст, затем остановился и принялся медленно снимать перчатки.
Сердце Тины испуганно забилось. Глядя на широкие плечи и агрессивную посадку головы посетителя, ошибиться было невозможно. Дальнейших подтверждений не потребовалось, когда лакей учтиво пригласил:
— Сюда, пожалуйста, сэр Маркус. Я выясню, примет ли вас ее светлость.
Тина запаниковала. Ею овладело дикое желание убежать и спрятаться у себя в спальне, запереть дверь и отказаться встречаться с ним. Пытаясь взять себя в руки и унять биение своего сердца, она услышала за спиной шуршание шелка и, повернувшись, увидела герцогиню, выходящую из своей спальни. Как всегда, та была вызывающе одета в оранжевый шелковый халат поверх золоченой парчовой нижней юбки. Ее парик представлял собой шедевр парикмахерского искусства, лицо накрашено и украшено мушкой, и вся она сверкала бриллиантами.
— А, Тина, дитя мое! — улыбнулась герцогиня. — Я надеялась вас увидеть. Слышала, моему внуку лучше. Нам больше нет смысла оставаться в Уинче. В деревне меня всегда мучает мигрень, а от цветочной пыльцы я почти все утро чихала.
— Но природа так красива, ваша светлость, — возразила Тина.
— Скучно тут, дитя мое, скучно! Вам нужны развлечения, веселье, приглашения и, конечно, мужчины. Я уже решила: завтра мы возвращаемся в Лондон. Мой внук сможет последовать за нами, как только ему не будет нужна помощь врача. — Герцогиня замолчала и, глянув на поднимающегося по лестнице дворецкого, спросила: — В чем дело, Сейнтли?
У Тины создалось впечатление, что герцогиня заранее знала, что хочет сообщить дворецкий, и не на шутку заинтригована тем, что это сэр Маркус, который разделит их с Тиной завтрак.
— Приехал сэр Маркус Уэлтон, — доложил Сейнтли. — Он надеется, что ваша светлость его примет.
— С удовольствием его приму, — отозвалась герцогиня и оглядела Тину с ног до головы. — У вас растрепанный вид, дитя мое! Ваши волосы развеял ветер, и, смею заметить, юбки немного помялись. Пойдите переоденьтесь; наденьте элегантное платье, а потом приходите и покажите этому лондонскому франту, что мы не превратились в замарашек, несмотря на то что вынуждены искать покоя и тишины вдали от большого света.
Тина промолчала. Герцогиня повернулась к лестнице, затем оглянулась. Лицо ее выражало полное дружелюбие.
— Бегите, дитя мое, — сказала она, — и не показывайте, как вы несчастны. Как бы вы к нему ни относились, он всего лишь мужчина, а мужчину всегда можно поставить на колени, и это самое подходящее для него место!
— Хорошо, пойду переоденусь, ваша светлость, — пролепетала Тина.
Она услышала, как, спускаясь вниз, герцогиня тихонько засмеялась, и удивилась: что так насмешило старую леди? Самой ей хотелось плакать — из-за тоски по недостижимому.
Глава 8
Тина стояла у окна своей спальни на Беркли-сквер и наблюдала, как старик крутит шарманку, а обезьянка в красном пальто танцует на мостовой, протягивая прохожим чашку.
Стоял мрачный, облачный день. Погода полностью соответствовала ее настроению. Она пыталась вспомнить, с какими радужными надеждами впервые приехала на Беркли-сквер, в одиночестве проделав долгий путь с севера, полная юношеской отваги и не пугающаяся никаких опасностей и трудностей, которыми чревато путешествие. Но вот прошло совсем немного времени, а ее уже пугают и подавляют мысли о будущем.
Путешествие из Уинча на Беркли-сквер было неприятным, потому что герцогиня пребывала в плохом настроении — бранила Абдула, придиралась к слугам, жаловалась на кучера — словом, вела себя так, как избалованная и очень властная старая леди.
У Тины было такое чувство, будто в Уинче она оставляет все самое дорогое, все, что имеет для нее значение, и направляется в неизвестность, внушающую страх. Тина пыталась уговаривать себя, что ее мысли смешны. В конце концов, сэр Маркус не единственный мужчина на свете, а в Лондоне у нее есть шанс встретить множество завидных женихов, и один из них, она была уверена, сделает ей предложение.
Но в глубине души все же понимала, что принимает желаемое за действительное. Главное заключается в том, что уходит время. Самое позднее в конце недели она должна принять решение. У нее останется ровно две недели на то, чтобы объявить о помолвке и устроить бракосочетание. Задача почти невозможная, потому что люди не любят торопиться, когда дело касается такого фундаментального события, как свадьба.
Тина напрягала всю силу своего воображения, чтобы придумать, чем объяснить спешку, но пока на ум ничего не приходило.
Ну, разумеется, разумеется, только не сэр Маркус! Но кто же тогда? Кого можно убедить на такой решительный шаг за столь короткий срок? Она успокаивала себя: пока прошло еще немного времени, всего несколько дней в Лондоне, да один бал — за такой период трудновато найти и покорить богатого, влиятельного поклонника.
— Не будьте такой несчастной, — увещевал ее лорд Уинчингем, когда она вошла в его комнату, чтобы попрощаться. — Ни один мужчина не захочет жениться на буке. Улыбайтесь, девочка, и у вас не будет отбоя от красавцев!
Он говорил резко, почти грубо, отчего глаза у нее стало покалывать от слез.
— Вам легко рассуждать, — горячо отрезала Тина, поскольку они были одни в комнате. — «Но мне придется выйти за первого же, кто сделает предложение. У меня нет выбора.
Так поступают все со времен Адама! — почти раздраженно буркнул лорд Уинчингем. — Нечего сердиться на заведенный порядок, который нельзя изменить.
— Простите, — вдруг раскаялась она, — но мне не нравится сэр Маркус! Он осыпает герцогиню лестью и сладкими речами, но, я уверена, за этим что-то кроется! И все-таки мы должны пообедать с ним в Воксхолл-Гарденс.
— Почему, черт возьми, я не могу поехать с вами?! — воскликнул лорд Уинчингем, беспокойно пошевелившись и поморщившись от боли в перевязанном плече.
— Мне тоже этого очень хотелось бы, — вздохнула Тина.
Она отошла от его постели к окну и посмотрела на тенистую аллею, ведущую к маленькому храму. Это зрелище почему-то ее успокоило; храм выглядел таким невозмутимым и белым на зеленом фоне с золотистыми проблесками ракитника, похожие на цепочки цветки, как ожерелья, свисали с тонких ветвей.
— Я поднимусь дня через два, — пообещал лорд Уинчингем. — Эти чертовы доктора не заставят меня пролежать хоть на мгновение дольше, чем необходимо!
— Глупо так торопиться, — принялась уговаривать его Тина, но на душе у нее стало немного легче: ведь если лорд Уинчингем будет с ними, то сэр Маркус не позволит себе ничего страшного!
— Что он вам сказал? — поинтересовался лорд Уинчингем. Уточнять, кого он имеет в виду, не требовалось.
— Обычный набор комплиментов и лести, — ответила Тина. — Ни одному его слову верить нельзя, потому что говорит он одно, а в глазах его читаешь другое. Да, его глаза пугают меня больше всего! Они дерзкие… собственнические… Ах! Не могу объяснить.
— Черт его подери! — воскликнул лорд Уинчингем. — Ума не приложу, почему единственный человек, который увлекся вами, — так это именно тот, кого я всю жизнь не любил? Этого чужака я никогда не хотел видеть в моем доме!
— Ваши слова несправедливы, он всего лишь мужчина! — обиделась Тина. — В конце концов, на одном балу я не успела познакомиться со многими! А потом уехала сюда, и многие, кто могли бы познакомиться со мной, не успели этого сделать.
— Ладно! Ладно! — пробрюзжал лорд Уинчингем. — Я не ставлю под вопрос вашу привлекательность, а только скорблю, что это оказался Маркус Уэлтон. Он никогда не был по-настоящему на высоте.
— И тем не менее, он богат, — почти неслышно прошептала Тина.
Она услышала стон лорда Уинчингема и, забыв о собственных неприятностях, подбежала к постели.
— Рана все еще болит? Я могу что-нибудь для вас сделать?
Он посмотрел на нее, и ей показалось, что в его взгляде она прочла мольбу.
— Есть вещи похуже, чем боль, — мрачно произнес он. — Мне очень стыдно, что я вовлек вас в эту авантюру, а теперь не могу быть вместе с вами. Если вы должны отправиться к нему в Воксхолл, я должен быть там хотя бы для того, чтобы уберечь вас от какой-нибудь его проклятой каверзы.
— Что за каверза? — насторожилась Тина.
— Я не думаю, что он хуже многих других или хуже меня, если уж на то пошло, — ответил лорд Уинчингем. — Темные уголки в садах или в комнатах всегда создают подходящую атмосферу, когда попадаешь туда с хорошенькой девушкой. Полагаю, мне не надо объяснять вам, что я имею в виду?
Именно это и надо сделать, подумала Тина, начиная наивно и неискушенно осмысливать сюрпризы, с которыми она столкнулась в первую неделю своего пребывания в высшем свете. Но, увидев тревожное выражение лица лорда Уинчингема, не стала вдаваться в дальнейшие расспросы, а лишь тихо проговорила:
— Не волнуйтесь. Я уверена, ничего страшного не произойдет. К тому же вы сами говорите, что через день-другой будете с нами! — Она говорила непринужденно, и ей показалось, что хмурое выражение исчезло с его лица.
И все же сейчас, вернувшись вместе с герцогиней на Беркли-сквер, Тина поняла, что скучает по лорду Уинчингему так, что не может выразить своей тоски даже себе самой. Она убеждала себя, что это оттого, что ей необходимо говорить и советоваться с тем, кто знает правду и перед кем не надо разыгрывать из себя богатую наследницу. Не один, а дюжину раз в день герцогиня упоминала о ее деньгах.
— Вы имеете какое-нибудь представление, сколько у вас денег, дорогая? Неплохо было бы возбудить любопытство охотников за приданым и мамаш, имеющих дочерей на выданье!
От подобных замечаний Тине снова и снова хотелось закричать об истинном положении дел: «Я бедная, у меня ни гроша за душой! Если я не найду себе мужа, мне придется искать работу!»
Она ясно представляла выражение удивления, недоверия и, в конце концов, ужаса на лице герцогини. Тина также прекрасно понимала, что если в свете узнают о ее вероломстве, то корзины с цветами в холле, груды приглашений на мраморных столиках и постоянные визитеры на Беркли-сквер немедленно и навсегда исчезнут.
Невероятно, но уже через час после их возвращения на Беркли-сквер слух об этом разнесся по всему Сент-Джеймсу, и то и дело раздавался стук дверного молоточка в парадную дверь.
— Это приглашение от герцогини Девоншир, — с удовлетворением сообщила герцогиня, вскрыв конверт с гербом. — Вы ни в коем случае не должны пропустить бал в ее доме! Я, конечно, не одобряю, что Джорджина ночь за ночью проводит за карточным столом, в то время как эта коварная леди Элизабет фостер строит глазки герцогу. И все же никто, кто хоть что-то собой представляет, не пропускает приемов в Девоншир-Хаус! По этому случаю вам нужно заказать новое платье!
— О нет, мадам, у меня уже достаточно платьев, — возразила Тина, прекрасно зная, что ей все равно придется подчиниться и утром огромная куча долгов пополнится еще одним счетом.
Весь день она надеялась, что к вечеру пойдет сильный дождь и они не поедут в Воксхолл. Однако, хоть небо и затянуло облаками, дождя так и не было, а на ее постели уже лежало новое нарядное платье, в котором она должна сойти вниз и ослепить сэра Маркуса Уэлтона.
У Тины было безумное желание надеть старое платье, в котором она приехала в Лондон, стряхнуть с волос пудру и сделаться как можно менее
привлекательной. Только что толку? Ведь сэр Маркус обратил на нее внимание, когда она только что появилась в Лондоне!
За минувшие несколько дней Тина немного узнала высший свет и догадалась, что сэр Маркус действительно вообразил, будто юные и невинные девушки легко поддаются на лесть и их не так трудно соблазнить, как более взрослых и опытных молодых женщин. При одной мысли об этом ее охватила внезапная тревога. А если она неправильно истолковала его намерения? Может, он вовсе и не собирается предложить ей стать его женой, а просто хочет поймать ее Б свои сети и фактически овладеть ею?
Тина запаниковала, но потом сообразила, что даже сэр Маркус не осмелится так поступить с протеже герцогини и подопечной лорда Уинчингема.
Нет, сэр Маркус предложит ей стать его женой, и, если ее не спасет какое-нибудь чудо, она будет вынуждена принять его предложение!
Вяло, без всякого интереса, Тина позволила горничным одеть ее. Личная горничная герцогини пришла нанести заключительные штрихи в ее прическе, и когда она наконец довольно угрюмо взглянула на себя в зеркало, то невольно признала, что результат превзошел все ее ожидания.
— Qu'elle est ravissante! — воскликнула горничная герцогини, а остальные горничные, расправляя шелковые юбки ее платья, как эхо, повторяли это замечание с заметным акцентом тех графств, в которых они родились.
— Благодарю вас всех, — ласково отозвалась Тина и, взяв крошечный ридикюль, подходящий по тону к шляпке, спустилась в красную гостиную, где ее уже ждала герцогиня.
Несмотря на подавленное состояние, старая леди невольно изумилась, увидев в зеркалах, обрамленных в золоченые рамы, украшавших холл, не серенькую, неряшливую девочку, а изысканное создание в кружевах и атласе, с напудренными волосами и сверкающее бриллиантами.
Два лакея открыли перед Тиной дверь, и, войдя, она увидела целое сборище людей, ожидающих ее. Это все были друзья сэра Маркуса, потому что он предварительно договорился с герцогиней заехать за ними на Беркли-сквер и отвезти их в Воксхолл.
Все женщины были изысканно одеты, но, тем не менее, они не могли перещеголять мужчин в красочных атласных камзолах и кружевных шейных платках. Но герцогиня, в белом парчовом платье, затмевала всех. Из того же материала был сшит камзол и для Абдула, флегматично стоящего возле нее с ее ридикюлем в руках и в тюрбане с желтым плюмажем, закрепленным брошью с топазами и бриллиантами.
— Простите, мадам, если я опоздала, — произнесла Тина, внезапно оробев, когда все собравшиеся обратили на нее взгляды.
— Мы всегда готовы ждать появления Персефоны! — провозгласил сэр Маркус.
Когда сэр Маркус склонился над ее рукой для поцелуя, Тине показалось, что он напоминает ей принца подземного царства, вышедшего из преисподней, его темно-сливовый бархатный камзол омрачает яркие костюмы его друзей. И все же пуговицы сверкали огромными бриллиантами, в шейном платке блестел великолепный камень, и еще один на мизинце в кольце с печаткой.
«Богат! Богат! Богат!» Казалось, эти слова витали в воздухе вокруг этого мужчины, но Тина отдернула руку от его пальцев, словно прикосновение его губ к ее обнаженной коже было для нее противным. Однако его, похоже, совершенно не волновала ее открытая неприязнь. Нет, он смотрел на нее даже с торжеством.
— Есть шесть карет, — сообщил сэр Маркус. — Как мы будем рассаживаться?
Тина затаила дыхание, опасаясь, что он предложит ей ехать вместе с ним, но у него хватило ума не действовать так открыто. Вместо этого сэр Маркус подал руку герцогине.
— Сегодня никто не превзойдет вашу светлость, учтиво проговорил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22