— Надеюсь, ваш отец уже сказал вам, что я счастлив видеть вас своей гостьей.
— Вы очень добры, ваше высочество, — пробормотала Салена.
Ее отец подошел к женщине, лениво откинувшейся в кресле, и почтительно поцеловал ей руку.
— Мадам Версон, я хочу, чтобы вы подружились с моей маленькой Саленой , — сказал он.
— Разумеется — я очень рада, — ответила француженка.
Впрочем, вид у нее был не слишком обрадованный, и во взгляде, который она бросила на Салену, сквозило пренебрежение. Салена сделала реверанс и ждала, когда ей скажут, что делать дальше.
Мадам Версон поднялась с кресла.
— Ну а теперь, раз уж вы наконец приехали, — сказала она лорду Карденхэму, — я хочу отдохнуть. Эта жара меня убивает. Но я не давала Сержу скучать — по крайней мере надеюсь, что это у меня получилось.
Она вызывающе посмотрела на князя, и тот ответил ей комплиментом, которого мадам явно ждала.
Мадам Версон необычайно обольстительно взмахнула шелковой юбкой и ушла в дом, оставляя за собой шлейф аромата весьма экзотических духов.
— Прошу вас, присаживайтесь, — предложил князь. — После того, Берти, как ты столько времени проторчал на солнцепеке, тебе обязательно нужно выпить.
— Никогда не думал, что в апреле здесь такая жара.
Салена хотела сказать, что ей солнце, наоборот, очень нравится, но побоялась показаться навязчивой и промолчала, решив вместо этого получше осмотреться вокруг.
Мыс, на котором была расположена вилла, спускался к морю тремя уступами. Чуть ниже самого здания был разбит сад, и к нему вели мраморные ступеньки.
В центре сада был устроен фонтан, окруженный огромными, раскидистыми деревьями. На многочисленных клумбах росли диковинные цветы. Салена даже не знала, как они называются.
Между деревьями можно было разглядеть отрезок берега у самого Монте-Карло; с другой стороны, если она правильно помнила, были скалы Иза.
«Как здесь красиво! — подумала Салена. — Здесь даже лучше, чем я ожидала».
Море было ярко-синим, но на горизонте оно превращалось в изумрудно-зеленое.
Девушки в пансионе часто упоминали в разговоре Лазурный берег, но сами они всегда останавливались в Ницце или Каннах.
И в Монте-Карло никто из них не бывал, хотя об этом городе тоже говорилось нередко, и, как правило, с испуганным восхищением.
«А вот я здесь», — подумала Салена.
На мгновение ей захотелось вернуться в школу, чтобы в следующем семестре рассказать подругам о своих приключениях.
— О чем вы задумались? — спросил Салену глубокий голос.
Она повернулась к князю; глаза у нее сияли.
— Здесь так красиво! Я читала об этих местах и даже немного знаю об их истории, но даже не представляла, что они настолько очаровательны.
Князь улыбнулся.
— Я чувствовал то же самое, когда впервые приехал сюда, — сказал он. — Но моя страна не менее прекрасна.
— Я об этом наслышана, — ответила девушка.
Она была наслышана и о жестокости и страданиях, царящих в России, но решила, что говорить об этом не стоит.
Вместо этого она хотела расспросить князя о царском дворе и о петербургских дворцах, но лорд Карденхэм неожиданно сказал:
— Сними эту ужасную шляпку, Салена. Я хочу, чтобы его высочество взглянул на твои волосы.
Салена посмотрела на него с удивлением, но, привыкшая слушаться отца, сняла шляпку, с беспокойством подумав, что после долгой поездки ее волосы наверняка выглядят грязными.
В дороге Салена убрала волосы под шляпку. Теперь, освобожденные, они волной хлынули ей на плечи, а одна прядка упала на лоб, заблестев в луче солнца.
— Никто лучше тебя, Серж, не разбирается в женщинах, — сказал лорд Карденхэм. — Я хочу, чтобы ты посоветовал, как и в какие цвета должна одеваться Салена.
— Только один человек в Монте-Карло может об этом судить, — ответил князь, — и это — Иветт. Она в своем роде художник и никогда не допустит безвкусицы, как другие портнихи.
— Да-да, Серж, я весь внимание, — сказал лорд Карденхэм. — Продолжай, прошу тебя. Мне представляется, что и ты в своем роде художник — хотя, быть может, эта черта вообще свойственна русскому темпераменту.
— Одежда красивой женщины должна стать частью ее сущности и характера, — сказал князь. — И никогда, запомни это, Берти, никогда женщина не должна превращаться в «раму для сушки белья».
— Я понимаю, — ответил лорд Карденхэм. — Но понимаю также, что не смогу заплатить Иветт — как не могу позволить себе морскую прогулку.
Он говорил без тени смущения, а вот Салена почувствовала, как краснеет.
Она отлично понимала, зачем отец привлек к ней внимание, и ей отчаянно захотелось убежать, спрятаться и не слушать, как он в непринужденной манере подводит разговор к нужной ему теме.
Князь тоже понял, к чему клонит лорд Карденхэм, и с долей насмешки сказал:
— Такая красавица, как твоя дочь, достойна самого лучшего!
— Ты действительно так считаешь? — прямо спросил лорд Карденхэм.
— Разумеется, — ответил князь. — Пошлите слугу в Монте-Карло, пусть скажет Иветт, что чем скорее она будет здесь, тем лучше. Не сомневаюсь, что она найдет дорогу даже с закрытыми глазами.
— Весьма признателен, — сказал лорд Карденхэм. — И знаю, что Салена тоже тебе благодарна. Ты должна поблагодарить князя за столь щедрый подарок, моя дорогая.
— Спасибо… Огромное вам… спасибо… — послушно проговорила Салена.
В то же время она была так смущена, что даже не могла заставить себя посмотреть князю в глаза, а на ее щеках полыхал румянец.
Как унизительно, думала она, что отец вынужден просить кого-то заплатить за ее наряды.
Конечно,/князь вполне мог позволить себе такие затраты, но Салена не сомневалась, что, узнай об этом, ее мать была бы потрясена, а настоятельница просто пришла бы в ужас.
Слуга, который принес шампанское в серебряном ведерке со льдом, избавил Салену от необходимости смотреть на князя.
Когда начали разливать шампанское, она прикрыла рукой свой бокал.
— Благодарю вас, но мне не нужно.
— Вы не любите шампанское? — удивился князь.
— Я пью его редко, — сказала Салена. — Только на Рождество и в день рождения папы.
— Тогда, может быть, лимонаду?
— Да, пожалуйста.
Князь распорядился принести лимонад, а потом сказал задумчиво:
— Вам можно позавидовать, Салена: вы только начинаете жить, и все вокруг кажется новым и увлекательным. Интересно, что бы мы чувствовали, Берти, если бы нам вновь стало по восемнадцать?
— Давние времена, — вздохнул лорд Карденхэм. — Но я помню, как чуть с ума не сошел, когда выиграл в стрипл-чез.
— Для меня живее всего воспоминания о любви, которую я испытал в этом возрасте, — задумчиво произнес князь. — Это было не первое мое увлечение, но я был влюблен до безумия. Я смотрел один и тот же балет день за днем, и он неизменно мне нравился.
Оба мужчины засмеялись, а Салена подумала, что если она когда-нибудь оглянется на прошлое, то вспомнит свое первое впечатление о юге Франции и белую яхту, рассекающую волны Средиземного моря.
Когда она допила свой лимонад, князь предложил ей взглянуть на ее комнату.
— Скоро приедет Иветт, и тогда мы выберем платье для сегодняшнего вечера и другие, которые вы сможете носить до того, пока она не сошьет что-нибудь получше.
— Не думаю, что мне понадобится слишком много, — смутившись, быстро сказала Салена.
После этих слов лорд Карденхэм нахмурился: без сомнения, он собирался взять от князя все, что только возможно.
Салене опять стало стыдно, и она поднялась в свою комнату. Ее вещи уже были распакованы.
Глядя на портрет матери, стоящий на туалетном столике, она подумала: интересно, что сказала бы мать по поводу всего происходящего?
Леди Карденхэм не приходилось пользоваться услугами профессиональных художников, но этот набросок, сделанный каким-то любителем, был очень схож с оригиналом, и Салене показалось, что мать смотрит на нее укоризненно.
— А что я могу поделать? — вслух спросила Салена. — Отец, разумеется, не прав, но я не могу остаться на этой великолепной вилле, если у меня не будет приличных нарядов.
Но платья, которые привезла Иветт из Монте-Карло, никак нельзя было охарактеризовать словом «приличные».
Портниха приехала отнюдь не так быстро, как говорил князь, и Салена, стесняясь спуститься вниз, улеглась на кровать и стала смотреть в окно.
В мыслях она унеслась так далеко, что не заметила, как пролетело время. Но решительный стук в дверь мгновенно спустил ее с небес на землю.
Мадам Иветт оказалась жизнерадостной темноволосой француженкой; она была некрасива, но в ней, без сомнения, чувствовался настоящий шик.
Она привезла с собой огромное количество чемоданов и ассистента, который занялся их распаковкой.
— Я уже видела вашего отца, — сообщила она Салене, — и его высочество. Они сказали, что мне следует одеть вас, mademoiselle, в свои особые произведения, а потом отправить в гостиную, где они будут ждать, чтобы оценить результат.
— Но я… мне будет… очень стыдно, — пробормотала Салена.
— Когда я закончу вас одевать, вы увидите, что вам совершенно нечего стыдиться, mademoiselle, — сказала мадам Иветт. — Но о-ля-ля! Как леди могла позволить напялить на себя такое, просто уму непостижимо!
Салена объяснила, что она только что приехала из монастырского пансиона. Мадам понимающе покивала, но простенькое и плохо скроенное платье, в котором Салена путешествовала, с отвращением бросила на пол.
Облачившись в вечернее платье, Салена посмотрела в зеркало и увидела в нем незнакомку.
Корсет, с которого начала мадам Иветт, был затянут до предела, подчеркивая ее тонкую талию.
— Слишком туго, мадам! — воскликнула Салена, но француженка лишь отмахнулась.
— У вас замечательная фигура, mademoiselle! Прятать её — великий грех!
— Но мне трудно дышать.
— Это потому, что вы распустили свое тело. Это неправильно, очень неправильно. За телом нужно следить всегда.
Белое мягкое платье довольно смело подчеркивало нежный изгиб груди и белизну кожи Салены — и вместе с тем придавало ее облику что-то воздушное, неземное. Сразу стали заметнее ее юность и свежесть лица, похожего на цветок.
Мадам Иветт внимательно осмотрела Салену.
— C'est bien! — сказала она. — Пожалуй, не помешали бы еще несколько драгоценностей, но…
— Нет-нет! Пожалуйста, не упоминайте об этом, — перебила Салена.
Она не сомневалась, что отец не постыдится попросить князя и о драгоценностях, если француженка скажет, что без них не обойтись.
— Ступайте в гостиную, — сказала мадам Иветт, — а потом я подберу вам платье на завтра.
В крайнем смущении Салена спустилась в гостиную. Отец и князь, попыхивая сигарами, сидели на диване. Перед ними стояла бутылка вина и бокалы.
Занавески были опущены, и в комнате царила приятная прохлада и полумрак.
Несмотря на это, Салена, остановившись на пороге, почувствовала себя так, словно залита ярким светом.
— Ну-ка, ну-ка, позвольте мне взглянуть на вас! — требовательно произнес князь.
— Ты был прав, Серж, — воскликнул лорд Карденхэм. — Эта женщина просто гениальна! Лучшего платья для Салены и представить нельзя.
Салена нерешительно подошла ближе.
Она понимала, что это — глупое желание, но ей очень хотелось, чтобы платье было не таким облегающим и открытым.
Под взглядом князя она чувствовала себя обнаженной и на мгновение пожалела, что на ней не то бесформенное и даже уродливое платье, в котором она приехала.
— Вы великолепны! — воскликнул князь. — И несомненно, до конца вечера вам еще не раз скажут эти слова.
— Надеюсь, что нет, — быстро проговорила Салена.
Князь вскинул брови, и она, запинаясь, добавила:
— Я… смущаюсь, когда люди… обращают на меня внимание… Но вы, наверное, просто… добры ко мне.
— Конечно, я добр к вам, — ответил князь. — И готов быть еще добрее.
— Д-да… я знаю… и очень вам благодарна, — пробормотала Салена, спотыкаясь на каждом слове. В этот миг ей отчаянно хотелось очутиться в пансионе, где никто не смотрел на нее так, что она теряла дар речи.
Чувствуя, что больше не выдержит этого осмотра, Салена повернулась.
— Мадам просила меня примерить другие платья, — выпалила она и выбежала из гостиной.
Несколькими часами позже, одетая в белое вечернее платье, Салена делала прическу у парикмахера из Монте-Карло и говорила себе, что должна держаться, как взрослая женщина, а не как перепуганная школьница.
Четыре раза она спускалась в гостиную, чтобы продемонстрировать отцу и князю очередное платье, и с каждым разом взгляд и слова князя смущали ее все больше.
Князь говорил двусмысленности, которые весьма веселили лорда Карденхэма, в то время как самой Салене они отнюдь не казались смешными.
— Я не должна делать из себя дурочку, папа, — прошептала Салена своему отражению в зеркале.
Служанка, которая помогала ей одеваться, была на редкость любезна.
— M'mselle est ravissante! — рассыпалась она в комплиментах. — Прямо как лилии в Ницце на рынке!
— Цветочный рынок? — спросила Салена. — Я о нем слышала и очень хотела бы увидеть. Там, наверное, столько прекрасных цветов…
— Гвоздики везут туда со всего побережья, — ответила служанка. — И лилии тоже — лилии для церквей. — Она улыбнулась и сделала рукой типично французский жест. — Такой красавице, как вы, тоже надо быть в церкви, а не в игральных домах Монте-Карло.
— А разве сегодня мы собираемся в Монте-Карло? — спросила Салена.
— Mais oui! — воскликнула служанка. — Каждый день его высочество с гостями едет в казино. А иногда — даже утром. Что до меня, то я считаю, это пустая трата денег.
— Я тоже так думаю, — согласилась Салена, но про себя подумала, что интересно будет взглянуть на казино, даже если сама она не станет играть.
В дверь постучали. Это был лорд Карденхэм: он зашел за дочерью, чтобы вместе спуститься вниз.
На его накрахмаленной манишке красовалась булавка с жемчужиной, а в петлице была красная гвоздика.
Салена подумала, что, взглянув на отца, никто не скажет, что этот человек разорен.
— Ты готова, моя дорогая?
— Как я выгляжу, папа?
— По-моему, князь наговорил тебе достаточно комплиментов, и мне больше нечего добавить, — ответил лорд Карденхэм, и Салена уловила в его голосе нотку удовлетворения.
«Как же мы отблагодарим князя за его щедрость?» — мелькнуло у нее в голове.
Когда служанка ушла, Салена задала этот вопрос отцу.
— Будет лучше, если это сделаешь ты, — ответил лорд Карденхэм.
Салена смутилась:
— Я? Но, папа… Я даже не знаю, что ему сказать.
— Тогда просто будь с ним мила — насколько это возможно, — посоветовал лорд Карденхэм. — Немногие мужчины проявили бы такую щедрость по отношению к девушке, о которой им ничего не известно.
— Признаться, я думала… что ты рассказал ему обо мне.
— Разумеется, я объяснил князю ситуацию, в какой ты оказалась, — сказал отец. — Русские очень сентиментальны, а девушка, которая осталась без матери и у ее отца дыра в кармане, достойна по крайней мере сочувствия.
Салена вздохнула:
— Князь был так добр… но мне не хотелось бы, чтобы ты… просил его о чем бы то ни было.
— Он все предложил сам, — словно бы защищаясь, сказал лорд Карденхэм.
Салена хотела возразить, что на самом деле отец просто-напросто напросился, но знала, что это бесполезно.
Лорд Карденхэм не хотел упустить ни малейшего шанса, и трудно было осуждать его за это, тем более сейчас, когда они были на грани банкротства.
— Но одно несомненно, — продолжал отец. — Тебе придется платить за свои платья, тем более когда они так великолепны. — Он обнял Салену и поцеловал в щеку. — А пока — поблагодари князя и, ради Бога, постарайся быть более красноречивой. Англичанки, увы, чересчур сдержанны, особенно по сравнению с женщинами других национальностей.
— Я… постараюсь… — пробормотала Салена.
— Любопытно будет взглянуть на мадам Версон, когда она увидит тебя. Будь осторожнее с ней: это настоящая тигрица.
— Что ты имеешь в виду? — насторожилась Салена.
Лорд Карденхэм открыл было рот, чтобы объяснить, но в последний момент передумал.
— Скоро сама узнаешь, — сказал он. — Только держи себя естественно и скрести пальцы на счастье.
— На счастье? — переспросила Салена.
— На счастье, — с серьезным видом повторил лорд Карденхэм. — На счастье, о котором я мечтал и которое ты принесла с собой, — я понял это, едва увидел тебя на станции, моя крошка.
По широкой лестнице они спустились в гостиную. Там было много людей; разговоры и смех не умолкали.
Салена увидела князя, а рядом с ним — мадам Версон.
Утром эта женщина показалась Салене очень красивой, но сейчас, в вечернем наряде, она выглядела просто потрясающе!
Подол ее платья был украшен страусовыми перьями; перьями были укрыты и ее плечи. Мадам Версон напоминала Афродиту, вышедшую из пены морской.
Превосходным дополнением к платью служило большое изумрудное колье и огромная брошь с изумрудами и бриллиантами, скрепляющая темные волосы мадам Версон, собранные в сногсшибательную прическу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
— Вы очень добры, ваше высочество, — пробормотала Салена.
Ее отец подошел к женщине, лениво откинувшейся в кресле, и почтительно поцеловал ей руку.
— Мадам Версон, я хочу, чтобы вы подружились с моей маленькой Саленой , — сказал он.
— Разумеется — я очень рада, — ответила француженка.
Впрочем, вид у нее был не слишком обрадованный, и во взгляде, который она бросила на Салену, сквозило пренебрежение. Салена сделала реверанс и ждала, когда ей скажут, что делать дальше.
Мадам Версон поднялась с кресла.
— Ну а теперь, раз уж вы наконец приехали, — сказала она лорду Карденхэму, — я хочу отдохнуть. Эта жара меня убивает. Но я не давала Сержу скучать — по крайней мере надеюсь, что это у меня получилось.
Она вызывающе посмотрела на князя, и тот ответил ей комплиментом, которого мадам явно ждала.
Мадам Версон необычайно обольстительно взмахнула шелковой юбкой и ушла в дом, оставляя за собой шлейф аромата весьма экзотических духов.
— Прошу вас, присаживайтесь, — предложил князь. — После того, Берти, как ты столько времени проторчал на солнцепеке, тебе обязательно нужно выпить.
— Никогда не думал, что в апреле здесь такая жара.
Салена хотела сказать, что ей солнце, наоборот, очень нравится, но побоялась показаться навязчивой и промолчала, решив вместо этого получше осмотреться вокруг.
Мыс, на котором была расположена вилла, спускался к морю тремя уступами. Чуть ниже самого здания был разбит сад, и к нему вели мраморные ступеньки.
В центре сада был устроен фонтан, окруженный огромными, раскидистыми деревьями. На многочисленных клумбах росли диковинные цветы. Салена даже не знала, как они называются.
Между деревьями можно было разглядеть отрезок берега у самого Монте-Карло; с другой стороны, если она правильно помнила, были скалы Иза.
«Как здесь красиво! — подумала Салена. — Здесь даже лучше, чем я ожидала».
Море было ярко-синим, но на горизонте оно превращалось в изумрудно-зеленое.
Девушки в пансионе часто упоминали в разговоре Лазурный берег, но сами они всегда останавливались в Ницце или Каннах.
И в Монте-Карло никто из них не бывал, хотя об этом городе тоже говорилось нередко, и, как правило, с испуганным восхищением.
«А вот я здесь», — подумала Салена.
На мгновение ей захотелось вернуться в школу, чтобы в следующем семестре рассказать подругам о своих приключениях.
— О чем вы задумались? — спросил Салену глубокий голос.
Она повернулась к князю; глаза у нее сияли.
— Здесь так красиво! Я читала об этих местах и даже немного знаю об их истории, но даже не представляла, что они настолько очаровательны.
Князь улыбнулся.
— Я чувствовал то же самое, когда впервые приехал сюда, — сказал он. — Но моя страна не менее прекрасна.
— Я об этом наслышана, — ответила девушка.
Она была наслышана и о жестокости и страданиях, царящих в России, но решила, что говорить об этом не стоит.
Вместо этого она хотела расспросить князя о царском дворе и о петербургских дворцах, но лорд Карденхэм неожиданно сказал:
— Сними эту ужасную шляпку, Салена. Я хочу, чтобы его высочество взглянул на твои волосы.
Салена посмотрела на него с удивлением, но, привыкшая слушаться отца, сняла шляпку, с беспокойством подумав, что после долгой поездки ее волосы наверняка выглядят грязными.
В дороге Салена убрала волосы под шляпку. Теперь, освобожденные, они волной хлынули ей на плечи, а одна прядка упала на лоб, заблестев в луче солнца.
— Никто лучше тебя, Серж, не разбирается в женщинах, — сказал лорд Карденхэм. — Я хочу, чтобы ты посоветовал, как и в какие цвета должна одеваться Салена.
— Только один человек в Монте-Карло может об этом судить, — ответил князь, — и это — Иветт. Она в своем роде художник и никогда не допустит безвкусицы, как другие портнихи.
— Да-да, Серж, я весь внимание, — сказал лорд Карденхэм. — Продолжай, прошу тебя. Мне представляется, что и ты в своем роде художник — хотя, быть может, эта черта вообще свойственна русскому темпераменту.
— Одежда красивой женщины должна стать частью ее сущности и характера, — сказал князь. — И никогда, запомни это, Берти, никогда женщина не должна превращаться в «раму для сушки белья».
— Я понимаю, — ответил лорд Карденхэм. — Но понимаю также, что не смогу заплатить Иветт — как не могу позволить себе морскую прогулку.
Он говорил без тени смущения, а вот Салена почувствовала, как краснеет.
Она отлично понимала, зачем отец привлек к ней внимание, и ей отчаянно захотелось убежать, спрятаться и не слушать, как он в непринужденной манере подводит разговор к нужной ему теме.
Князь тоже понял, к чему клонит лорд Карденхэм, и с долей насмешки сказал:
— Такая красавица, как твоя дочь, достойна самого лучшего!
— Ты действительно так считаешь? — прямо спросил лорд Карденхэм.
— Разумеется, — ответил князь. — Пошлите слугу в Монте-Карло, пусть скажет Иветт, что чем скорее она будет здесь, тем лучше. Не сомневаюсь, что она найдет дорогу даже с закрытыми глазами.
— Весьма признателен, — сказал лорд Карденхэм. — И знаю, что Салена тоже тебе благодарна. Ты должна поблагодарить князя за столь щедрый подарок, моя дорогая.
— Спасибо… Огромное вам… спасибо… — послушно проговорила Салена.
В то же время она была так смущена, что даже не могла заставить себя посмотреть князю в глаза, а на ее щеках полыхал румянец.
Как унизительно, думала она, что отец вынужден просить кого-то заплатить за ее наряды.
Конечно,/князь вполне мог позволить себе такие затраты, но Салена не сомневалась, что, узнай об этом, ее мать была бы потрясена, а настоятельница просто пришла бы в ужас.
Слуга, который принес шампанское в серебряном ведерке со льдом, избавил Салену от необходимости смотреть на князя.
Когда начали разливать шампанское, она прикрыла рукой свой бокал.
— Благодарю вас, но мне не нужно.
— Вы не любите шампанское? — удивился князь.
— Я пью его редко, — сказала Салена. — Только на Рождество и в день рождения папы.
— Тогда, может быть, лимонаду?
— Да, пожалуйста.
Князь распорядился принести лимонад, а потом сказал задумчиво:
— Вам можно позавидовать, Салена: вы только начинаете жить, и все вокруг кажется новым и увлекательным. Интересно, что бы мы чувствовали, Берти, если бы нам вновь стало по восемнадцать?
— Давние времена, — вздохнул лорд Карденхэм. — Но я помню, как чуть с ума не сошел, когда выиграл в стрипл-чез.
— Для меня живее всего воспоминания о любви, которую я испытал в этом возрасте, — задумчиво произнес князь. — Это было не первое мое увлечение, но я был влюблен до безумия. Я смотрел один и тот же балет день за днем, и он неизменно мне нравился.
Оба мужчины засмеялись, а Салена подумала, что если она когда-нибудь оглянется на прошлое, то вспомнит свое первое впечатление о юге Франции и белую яхту, рассекающую волны Средиземного моря.
Когда она допила свой лимонад, князь предложил ей взглянуть на ее комнату.
— Скоро приедет Иветт, и тогда мы выберем платье для сегодняшнего вечера и другие, которые вы сможете носить до того, пока она не сошьет что-нибудь получше.
— Не думаю, что мне понадобится слишком много, — смутившись, быстро сказала Салена.
После этих слов лорд Карденхэм нахмурился: без сомнения, он собирался взять от князя все, что только возможно.
Салене опять стало стыдно, и она поднялась в свою комнату. Ее вещи уже были распакованы.
Глядя на портрет матери, стоящий на туалетном столике, она подумала: интересно, что сказала бы мать по поводу всего происходящего?
Леди Карденхэм не приходилось пользоваться услугами профессиональных художников, но этот набросок, сделанный каким-то любителем, был очень схож с оригиналом, и Салене показалось, что мать смотрит на нее укоризненно.
— А что я могу поделать? — вслух спросила Салена. — Отец, разумеется, не прав, но я не могу остаться на этой великолепной вилле, если у меня не будет приличных нарядов.
Но платья, которые привезла Иветт из Монте-Карло, никак нельзя было охарактеризовать словом «приличные».
Портниха приехала отнюдь не так быстро, как говорил князь, и Салена, стесняясь спуститься вниз, улеглась на кровать и стала смотреть в окно.
В мыслях она унеслась так далеко, что не заметила, как пролетело время. Но решительный стук в дверь мгновенно спустил ее с небес на землю.
Мадам Иветт оказалась жизнерадостной темноволосой француженкой; она была некрасива, но в ней, без сомнения, чувствовался настоящий шик.
Она привезла с собой огромное количество чемоданов и ассистента, который занялся их распаковкой.
— Я уже видела вашего отца, — сообщила она Салене, — и его высочество. Они сказали, что мне следует одеть вас, mademoiselle, в свои особые произведения, а потом отправить в гостиную, где они будут ждать, чтобы оценить результат.
— Но я… мне будет… очень стыдно, — пробормотала Салена.
— Когда я закончу вас одевать, вы увидите, что вам совершенно нечего стыдиться, mademoiselle, — сказала мадам Иветт. — Но о-ля-ля! Как леди могла позволить напялить на себя такое, просто уму непостижимо!
Салена объяснила, что она только что приехала из монастырского пансиона. Мадам понимающе покивала, но простенькое и плохо скроенное платье, в котором Салена путешествовала, с отвращением бросила на пол.
Облачившись в вечернее платье, Салена посмотрела в зеркало и увидела в нем незнакомку.
Корсет, с которого начала мадам Иветт, был затянут до предела, подчеркивая ее тонкую талию.
— Слишком туго, мадам! — воскликнула Салена, но француженка лишь отмахнулась.
— У вас замечательная фигура, mademoiselle! Прятать её — великий грех!
— Но мне трудно дышать.
— Это потому, что вы распустили свое тело. Это неправильно, очень неправильно. За телом нужно следить всегда.
Белое мягкое платье довольно смело подчеркивало нежный изгиб груди и белизну кожи Салены — и вместе с тем придавало ее облику что-то воздушное, неземное. Сразу стали заметнее ее юность и свежесть лица, похожего на цветок.
Мадам Иветт внимательно осмотрела Салену.
— C'est bien! — сказала она. — Пожалуй, не помешали бы еще несколько драгоценностей, но…
— Нет-нет! Пожалуйста, не упоминайте об этом, — перебила Салена.
Она не сомневалась, что отец не постыдится попросить князя и о драгоценностях, если француженка скажет, что без них не обойтись.
— Ступайте в гостиную, — сказала мадам Иветт, — а потом я подберу вам платье на завтра.
В крайнем смущении Салена спустилась в гостиную. Отец и князь, попыхивая сигарами, сидели на диване. Перед ними стояла бутылка вина и бокалы.
Занавески были опущены, и в комнате царила приятная прохлада и полумрак.
Несмотря на это, Салена, остановившись на пороге, почувствовала себя так, словно залита ярким светом.
— Ну-ка, ну-ка, позвольте мне взглянуть на вас! — требовательно произнес князь.
— Ты был прав, Серж, — воскликнул лорд Карденхэм. — Эта женщина просто гениальна! Лучшего платья для Салены и представить нельзя.
Салена нерешительно подошла ближе.
Она понимала, что это — глупое желание, но ей очень хотелось, чтобы платье было не таким облегающим и открытым.
Под взглядом князя она чувствовала себя обнаженной и на мгновение пожалела, что на ней не то бесформенное и даже уродливое платье, в котором она приехала.
— Вы великолепны! — воскликнул князь. — И несомненно, до конца вечера вам еще не раз скажут эти слова.
— Надеюсь, что нет, — быстро проговорила Салена.
Князь вскинул брови, и она, запинаясь, добавила:
— Я… смущаюсь, когда люди… обращают на меня внимание… Но вы, наверное, просто… добры ко мне.
— Конечно, я добр к вам, — ответил князь. — И готов быть еще добрее.
— Д-да… я знаю… и очень вам благодарна, — пробормотала Салена, спотыкаясь на каждом слове. В этот миг ей отчаянно хотелось очутиться в пансионе, где никто не смотрел на нее так, что она теряла дар речи.
Чувствуя, что больше не выдержит этого осмотра, Салена повернулась.
— Мадам просила меня примерить другие платья, — выпалила она и выбежала из гостиной.
Несколькими часами позже, одетая в белое вечернее платье, Салена делала прическу у парикмахера из Монте-Карло и говорила себе, что должна держаться, как взрослая женщина, а не как перепуганная школьница.
Четыре раза она спускалась в гостиную, чтобы продемонстрировать отцу и князю очередное платье, и с каждым разом взгляд и слова князя смущали ее все больше.
Князь говорил двусмысленности, которые весьма веселили лорда Карденхэма, в то время как самой Салене они отнюдь не казались смешными.
— Я не должна делать из себя дурочку, папа, — прошептала Салена своему отражению в зеркале.
Служанка, которая помогала ей одеваться, была на редкость любезна.
— M'mselle est ravissante! — рассыпалась она в комплиментах. — Прямо как лилии в Ницце на рынке!
— Цветочный рынок? — спросила Салена. — Я о нем слышала и очень хотела бы увидеть. Там, наверное, столько прекрасных цветов…
— Гвоздики везут туда со всего побережья, — ответила служанка. — И лилии тоже — лилии для церквей. — Она улыбнулась и сделала рукой типично французский жест. — Такой красавице, как вы, тоже надо быть в церкви, а не в игральных домах Монте-Карло.
— А разве сегодня мы собираемся в Монте-Карло? — спросила Салена.
— Mais oui! — воскликнула служанка. — Каждый день его высочество с гостями едет в казино. А иногда — даже утром. Что до меня, то я считаю, это пустая трата денег.
— Я тоже так думаю, — согласилась Салена, но про себя подумала, что интересно будет взглянуть на казино, даже если сама она не станет играть.
В дверь постучали. Это был лорд Карденхэм: он зашел за дочерью, чтобы вместе спуститься вниз.
На его накрахмаленной манишке красовалась булавка с жемчужиной, а в петлице была красная гвоздика.
Салена подумала, что, взглянув на отца, никто не скажет, что этот человек разорен.
— Ты готова, моя дорогая?
— Как я выгляжу, папа?
— По-моему, князь наговорил тебе достаточно комплиментов, и мне больше нечего добавить, — ответил лорд Карденхэм, и Салена уловила в его голосе нотку удовлетворения.
«Как же мы отблагодарим князя за его щедрость?» — мелькнуло у нее в голове.
Когда служанка ушла, Салена задала этот вопрос отцу.
— Будет лучше, если это сделаешь ты, — ответил лорд Карденхэм.
Салена смутилась:
— Я? Но, папа… Я даже не знаю, что ему сказать.
— Тогда просто будь с ним мила — насколько это возможно, — посоветовал лорд Карденхэм. — Немногие мужчины проявили бы такую щедрость по отношению к девушке, о которой им ничего не известно.
— Признаться, я думала… что ты рассказал ему обо мне.
— Разумеется, я объяснил князю ситуацию, в какой ты оказалась, — сказал отец. — Русские очень сентиментальны, а девушка, которая осталась без матери и у ее отца дыра в кармане, достойна по крайней мере сочувствия.
Салена вздохнула:
— Князь был так добр… но мне не хотелось бы, чтобы ты… просил его о чем бы то ни было.
— Он все предложил сам, — словно бы защищаясь, сказал лорд Карденхэм.
Салена хотела возразить, что на самом деле отец просто-напросто напросился, но знала, что это бесполезно.
Лорд Карденхэм не хотел упустить ни малейшего шанса, и трудно было осуждать его за это, тем более сейчас, когда они были на грани банкротства.
— Но одно несомненно, — продолжал отец. — Тебе придется платить за свои платья, тем более когда они так великолепны. — Он обнял Салену и поцеловал в щеку. — А пока — поблагодари князя и, ради Бога, постарайся быть более красноречивой. Англичанки, увы, чересчур сдержанны, особенно по сравнению с женщинами других национальностей.
— Я… постараюсь… — пробормотала Салена.
— Любопытно будет взглянуть на мадам Версон, когда она увидит тебя. Будь осторожнее с ней: это настоящая тигрица.
— Что ты имеешь в виду? — насторожилась Салена.
Лорд Карденхэм открыл было рот, чтобы объяснить, но в последний момент передумал.
— Скоро сама узнаешь, — сказал он. — Только держи себя естественно и скрести пальцы на счастье.
— На счастье? — переспросила Салена.
— На счастье, — с серьезным видом повторил лорд Карденхэм. — На счастье, о котором я мечтал и которое ты принесла с собой, — я понял это, едва увидел тебя на станции, моя крошка.
По широкой лестнице они спустились в гостиную. Там было много людей; разговоры и смех не умолкали.
Салена увидела князя, а рядом с ним — мадам Версон.
Утром эта женщина показалась Салене очень красивой, но сейчас, в вечернем наряде, она выглядела просто потрясающе!
Подол ее платья был украшен страусовыми перьями; перьями были укрыты и ее плечи. Мадам Версон напоминала Афродиту, вышедшую из пены морской.
Превосходным дополнением к платью служило большое изумрудное колье и огромная брошь с изумрудами и бриллиантами, скрепляющая темные волосы мадам Версон, собранные в сногсшибательную прическу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15