— И мог бы задать тот же вопрос тебе, если бы еще два дня назад не узнал, что ты жива и наслаждаешься обществом лицемера!
Звук его голоса вызвал в ней отвращение, но Салена не могла думать ни о чем другом, кроме как о том, что он опять здесь и она не убила его, как считала. И теперь она вновь в его власти!
Она инстинктивно посмотрела по сторонам, ища взглядом двух мужчин, которые ее принесли, но те уже ушли. Они с князем были одни.
Словно прочитав ее мысли, князь сказал:
— На сей раз я позаботился, чтобы у тебя не было никакого оружия и ты никак на смогла бы убежать.
— Я не… хотела вас… убивать, — тихо сказала Салена. — И когда я подумала, что… вы мертвы, я хотела… утопиться.
— Именно так я и предполагал, — кивнул князь. — Слуги видели, как ты бежала через сад, и когда ты не вернулась, все решили, что ты утонула.
— Меня… подобрала… яхта.
— Это я уже знаю. Не правда ли, очень удобно, что яхта была такая роскошная, а твоим спасителем стал благородный… и, разумеется, весьма привлекательный герцог Темплекомский?
— Как вы это узнали? — с удивлением спросила Салена.
— Меня известила прекрасная леди, которая считает герцога своей собственностью.
Теперь Салена все поняла. Леди Мортон привез в Танжер князь. Встретившись с герцогом и увидев Салену, она сообщила об этом ему, и он, разумеется, сразу сообразил, что произошло.
— Леди Мортон весьма подробно тебя описала, — сказал князь. — И я подумал, что вправе забрать то, за что заплатил и что принадлежит мне.
От тона, которым это было произнесено, Салена вздрогнула и непроизвольно оглянулась на дверь.
— Прежде чем думать об очередном побеге, — сказал князь, — ты должна знать, что слуги охраняют шатер и, даже если ты каким-то чудом отсюда выберешься, они немедленно вернут тебя обратно.
— Я не… останусь… с вами! — сдавленно крикнула Салена.
— У тебя нет выбора, — ответил князь. — Но, уверяю тебя, нам будет вполне удобно. Султан одолжил, точнее, сдал мне в аренду, этот роскошный шатер, предоставил в мое распоряжение своих слуг и даже женщину, которая будет тебе прислуживать.
— Я не останусь здесь! — повторила Салена. — Вы… обманули меня, и я вам ничего не должна… даже благодарности!
— Я за тебя заплатил, — ответил князь, — и я не позволю себя одурачить! Особенно такой привлекательной женщине, как ты.
Его глаза медленно ощупывали ее, и под взглядом князя Салена почувствовала себя обнаженной.
Салена в отчаянии поняла, что он говорил правду: ей не удастся сбежать. Она сделала шаг к нему и опустилась перед ним на колени.
— Прошу вас… — взмолилась она. — Отпустите меня! Вы должны понять, что вы мне противны… Я ненавижу вас и не хочу быть вашей… любовницей. Среди ваших знакомых, я уверена, немало… женщин, которые будут… благодарны за то, что вы… можете им дать, и взамен будут… любить вас. Князь опять улыбнулся, и от этой улыбки его лицо стало еще ужаснее.
— Как я рад видеть тебя на коленях! — сказал он. — После того как ты меня чуть не убила, ты должна именно так стоять передо мной. Кстати, ты еще не справилась о моем здоровье.
— Я сказала, что не хотела… вас поранить — тем более убить. Так… вышло.
— К большому несчастью, — сказал князь. — Но в Монте-Карло отличные доктора, они вернули меня с того света, и теперь я в состоянии овладеть тобой, как собирался.
— Нет!
Салена вскочила на ноги.
Разум отказывался ей служить. Она бросилась через весь шатер к выходу и отдернула шелковый полог.
Снаружи стояли двое слуг в тюрбанах, огромных шароварах и в коротких куртках без рукавов.
У них были своеобразные черты лица, и Салена догадалась, что это берберы. От взгляда, который они на нее бросили, у нее кровь застыла в жилах.
Она с испуганным криком задернула полог и услышала смех князя.
— Видишь, моя маленькая голубка, убежать невозможно, — сказал он. — Так что остается лишь развлекаться. Что может быть лучше просторов пустыни и мужчины, который научит тебя любви!
— То, что вы предлагаете мне, — не любовь! — с. жаром сказала Салена. — Это порочно и дурно. Отпустите меня, и я обещаю вернуть вам деньги, которые вы заплатили моему отцу.
По выражению лица князя она поняла, что ее слова только его позабавили, и, повысив голос, добавила:
— Если попытаетесь удержать меня силой, клянусь: я опять попытаюсь убить вас!
— Чем? — насмешливо спросил князь.
Он широким жестом обвел мягкие стулья, низкие кофейные столики и великолепные ковры на полу.
Салена стиснула кулачки, понимая, что он над ней издевается и наслаждается ее испугом и беспомощностью.
— Как видишь, моя маленькая голубка, — сказал князь вкрадчивым голосом, который Салена всегда ненавидела, — клетка была тщательно подготовлена. Я знаю, что тебе очень жарко и, наверное, путешествие тебя утомило. Я разрешаю тебе вымыться и переодеться. Потом мы снова поговорим. Мне многое нужно тебе сказать.
Он хлопнул в ладоши, и с другой стороны шатра, за спиной князя, поднялся еще один полог, и появилась женщина.
С чувством облегчения от того, что может хоть на время избавиться от общества князя, Салена шагнула к ней, но на полпути ее остановил голос Петровского:
— Если ты попытаешься подкупить ее, — она глухонемая. Султан уверял меня, что это весьма помогает в определенных обстоятельствах
«Глухонемая!»
Салена с ужасом повторила про себя это слово. Ей стало еще страшнее, но деться было некуда, и она с трепетом прошла под полог, который придерживала глухонемая.
За ним оказался еще один крошечный шатер, который был соединен с большим, где остался князь.
Салена знала, что такими шатрами арабы пользуются, когда путешествуют по пустыне.
Они были легкими и ставились и убирались за считанные минуты.
Величина и пышность шатра служили показателем того положения, которое занимал в обществе его хозяин.
Пол шатра, в котором оказалась Салена, был покрыт великолепным ковром. В углу стояла кушетка с шелковыми подушками, а в центре — металлическая ванна, наполненная водой с запахом жасмина.
Глухонемая женщина ловко и быстро раздела Салену.
Лежа в прохладной воде, Салена отчаянно пыталась придумать план побега.
Но она не сомневалась, что слуги, одолженные князю султаном, не дадут ей сделать и шага.
Кроме того, что она не видела дороги, по которой они приехали, она не знала, в каком направлении находится Танжер, и не имела понятия, где можно спрятаться, даже если бы ей удалось выбраться из шатра.
«Я должна найти выход!» — твердила она себе.
Мысли ее вновь обратились к герцогу. Она молилась, чтобы он приехал за ней, хотя совершенно не представляла, как герцог мог это сделать.
Глухонемая принесла полотенце, но, когда Салена хотела одеться, своей одежды она не нашла.
Она попыталась знаками объяснить, что ей нужно, и в ответ глухонемая протянула ей несколько прозрачных кусков материи.
Развернув их, Салена с ужасом поняла, что это национальная одежда арабских женщин.
Через секунду до нее дошло, что именно этого хотел князь.
Князь хотел окончательно унизить ее, заставляя надеть этот экзотический, непристойный наряд.
Салена в отчаянии попыталась объяснить глухонемой, что хочет надеть свое платье, но ничего не добилась.
Ей оставался небольшой выбор: идти к князю, завернувшись в полотенце, или надеть то, что ей предлагали.
Стиснув зубы, Салена с помощью глухонемой женщины облачилась в мягкую полупрозрачную ткань, с ненавистью подумав, что так одеваются мусульманские женщины в гареме.
От мысли, что должно произойти дальше, она содрогнулась.
Кроме прозрачного платья, для нее были приготовлены вышитые бабуши — мягкие шлепанцы, — два восхитительных ожерелья, серьги, браслеты и головная повязка, с которой свисали жемчужные нити.
Когда Салена оделась, глухонемая принесла зеркало. Салена взглянула на себя, но увидела только потемневшие от страха глаза и дрожащие губы.
— Что я могу сделать? — спросила она у своего отражения. — Что я могу сделать?
Зеркало молчало.
Глухонемая откинула полог, и Салена, собрав все свое мужество, вошла в большой шатер, где ее ждал ненавистный князь.
Он по-прежнему полулежал на диване. На нем были широкие марокканские шаровары и рубаха с открытым воротом, в которой он выглядел таким же старым и грузным, как в ту ночь в Монте-Карло.
На столике перед ним стояли засахаренные фрукты. Этим блюдом марокканцы начинали и заканчивали любую трапезу.
Салена увидела, что он пьет вино, и, зная, что мусульманская вера запрещает это, с презрением подумала, что князь даже не дал себе труда уважать веру своего друга султана.
— Прошу к столу, моя прелестная голубка, — сказал князь Салене. — Я ждал тебя с нетерпением. Позволь-ка взглянуть, как ты смотришься в этом восхитительном наряде, который я выбирал специально для тебя.
— Верните мне мое платье! — потребовала Салена.
Но она понимала, что голос ее прозвучал не гневно, как ей бы хотелось, а наоборот, беспомощно. Она чувствовала, что невольно уже начинает становиться той покорной рабыней, какой хотел ее видеть князь.
— Позволь предложить тебе бокал вина, — сказал он и сделал знак слуге, который стоял рядом с ним. Слуга наполнил бокал и подал Салене. Она села на подушки с другой стороны стола, напротив князя.
— Ты приводишь меня в восхищение, — сказал князь. — Ты самая прекрасная и желанная женщина, которую я когда-либо видел! Как ты могла хоть на секунду представить, что я способен тебя забыть?
Не отвечая, Салена сделала глоток вина и немного поела, чтобы восстановить силы. Она очень устала и чувствовала слабость во всем теле.
— Именно так я и представлял себе нашу встречу, — сказал князь.
— Неужели вы думаете, что герцог не станет меня искать, узнав, что я исчезла столь таинственным образом? — спросила Салена.
Вино придало ей смелости, она говорила громко и убедительно в противоположность князю, голос которого был нежным и вкрадчивым.
— Я думаю, ты переоцениваешь свою привлекательность, — ответил князь. — Как я уже говорил тебе, герцог — собственность леди Мортон, и в ее опытных ручках он быстро забудет свою случайную находку, которую выловил в море.
Он не мог причинить Салене большую боль, даже если бы ударил ее кинжалом.
Она не сомневалась, что леди Мортон, узнав, что Салена исчезла с виллы, сделает все, чтобы вернуть герцога.
Она расскажет ему об отце Салены, об ее отношениях с князем, и после этого герцог вряд ли сочтет нужным спасать дочь такого негодяя.
На мгновение мучительная мысль о том, что герцог и леди Мортон сейчас вместе, заставила ее забыть о князе.
Потом Салена вспомнила, как говорила герцогу, что ненавидит мужчину, который склонил ее к фиктивному браку, и боится его.
«Он знал, что я говорю правду, — сказала она себе. — Он поймет… как мне сейчас страшно».
И снова всем своим существом она призвала его на помощь.
Словно прочитав по ее лицу, о чем она думает, князь сказал:
— Я не позволю тебе изменять мне даже в мыслях. Ты принадлежишь мне, Салена, и чем скорее ты с этим смиришься, тем лучше! Ты — моя, и после сегодняшней ночи тебе уже некуда будет бежать. Я сомневаюсь, что герцог заинтересуется тобой, узнав, что твое тело отдано мне.
— Я лучше… умру! — вскричала Салена.
— Мне снова тебя избить, чтобы ты стала покорной? — спросил князь, и на его лице появилось жестокое выражение.
Салена отпрянула, как будто он и впрямь поднял на нее руку, хотя на самом деле князь не сдвинулся с места.
Увидев ее испуг, он рассмеялся.
— Ты должна научиться делать то, что тебе говорят, моя трепещущая птичка, — сказал он. — Ты должна научиться быть покорной. Ты должна научиться всему, для чего Господь предназначил женщин.
Эти слова обожгли ее, как удар плетки, которой она так боялась.
Спорить и убеждать его бесполезно, сказала она себе. Надо найти способ умереть, прежде чем он сделает то, что намеревался. Другого способа избежать этого нет.
Слуги принесли хареру — суп из баранины, петуха, курицы и еще дюжины других компонентов. Салена знала, что этот суп укрепляет мужскую силу, и с ужасом поняла, почему он выбрал именно его.
После супа подали бетилу — марокканский пирог с начинкой из голубей, яиц, пряностей и корицы, и состоящий из ста четырех слоев теста.
Принесли и другие блюда, которые надо было есть по-восточному — руками. Салена прекрасно понимала, зачем князь устроил этот спектакль.
Они ели довольно долго. У князя был отменный аппетит.
Он выпил много вина, и чем больше он пил, тем сильнее разгоралась в его глазах похоть.
Салена чувствовала, что он превращается в дикое животное и готов наброситься на нее и растерзать.
Она попробовала каждое блюдо, заставляя себя есть, потому что знала: ей понадобятся силы, чтобы сопротивляться князю, хотя и понимала, что эта борьба будет безнадежной.
Когда трапеза была окончена, слуги унесли не только блюда, но и сам столик.
Теперь между князем и Саленой не было ничего, кроме нескольких футов ковра.
— Подойди сюда!
Это был приказ. Салена понимала, что не сможет долго сопротивляться, и хотела покончить с собой.
Но она не знала, как это сделать.
Если она не смогла утопиться, то вряд ли сумеет заставить себя не дышать.
Ловушка захлопнулась. Салене казалось, что стенки шатра сдвигаются, а глаза князя становятся все больше.
«Он меня гипнотизирует!» — со страхом подумала она и, вздрогнув всем телом, отвела взгляд.
Губы ее пересохли. И она не могла выговорить ни слова.
— Я приказал тебе, — мягко и вкрадчиво произнес князь. — Подойди ко мне, Салена!
Она не могла сдвинуться с места, как будто ее пригвоздили к полу.
Князь встал.
— Ты хочешь, чтобы я заставил тебя повиноваться? — спросил он, и по голосу его Салена поняла, что он разъярен.
Она встала. И, увидев в его руках плетку, пронзительно закричала…
Войдя в маленькую гостиную, куда он велел слугам препровождать всех, кто пожелает с ним встретиться, герцог увидел Имоджин. Как он и думал, выглядела она обольстительно — и, несомненно, оделась так специально для него.
— Ты хотела меня видеть? — спросил он тоном, ясно показывающим, что все уже решено и никаких компромиссов не будет.
— Да, Хьюго. Я должна была с тобой увидеться. Это очень важно.
— В чем дело? — спросил герцог.
— Когда я забирала свои драгоценности с «Афродиты», то обнаружила, что некоторых недостает.
— Это невозможно! — сказал герцог. — Ты прекрасно знаешь, что Дэлтон сам бы ничего не взял и никому бы не позволил.
— Может быть, но я не могу найти кольцо с изумрудом, которое ты мне подарил, — а ты знаешь, как я им дорожу, мой милый Хьюго.
— Поищи еще раз.
— Ты подарил его мне, — словно не слыша, мечтательно продолжала она, — в ту ночь, когда мы впервые познали друг друга. О дорогой, как это было прекрасно и как счастливы мы были тогда!
— Я уже поблагодарил тебя за счастье, которое ты мне подарила, — холодно сказал герцог. — И скажу тебе прямо: мне представляется, что не стоит сейчас обсуждать интимные подробности нашего прошлого.
— Но мне так хочется! — возразила Имоджин. — Я хочу вспомнить все, что ты мне сказал, и все, что мы делали.
Она глубоко вздохнула.
— Ты научил меня любить так безрассудно, что иногда я повторяю себе: никогда в моей жизни не будет другого мужчины.
Герцог насмешливо улыбнулся:
— И ты ждешь, чтобы я в это поверил? Не буду спрашивать, но вряд ли ты приплыла в Танжер на одном судне с туристами.
— Нет, меня привез князь Петровский, — ответила Имоджин и быстро добавила: — В этом нет ничего такого. Он был болен. Одна женщина ранила его, и даже если бы он захотел стать моим любовником, это было бы невозможно.
Герцог замер.
— Ты сказала: его ранила женщина? — переспросил он.
— Девушка, которой он был увлечен, — небрежно бросила Имоджин и прикусила губу, словно поняв, что сболтнула лишнее. — Впрочем, я пришла, чтобы поговорить о нас, а не о нем.
— Все равно мне интересно, — ответил герцог. — Кто была эта девушка и как ее звали?
— Я не помню, — уклончиво ответила Имоджин. — Но вернемся к кольцу. Ты должен помочь мне найти его. Хьюго. Давай пойдем с тобой на яхту и поищем вместе.
— Если оно там, Дэлтон его найдет, — ответил герцог. — Но мне кажется, Имоджин, что, даже если кольцо действительно пропало, это не главная причина твоего визита.
Голубые глаза леди Мортон широко распахнулись.
— Почему ты решил… — начала было она, но тут ей, видимо, пришла в голову другая мысль: — Разумеется, я хотела увидеть тебя, — сказала она. — Я готова прибегнуть к любым уловкам, лишь бы мы снова были счастливы вместе, как до твоего отъезда из Монте-Карло.
Герцог не отвечал, и она продолжала:
— Конечно же, ты уже не сердишься на меня из-за того, что я позволила Борису меня поцеловать? О мой драгоценнейший Хьюго, ты должен наконец повзрослеть и понять, как ты сам выразился, что мы с тобой люди искушенные.
— У меня нет никакого желания говорить на эту тему, Имоджин, — устало произнес герцог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15