Как ни назови, а из общества тебя все равно выкинули. Пусть даже вежливо и с должными почестями.И вот получалось, что все зря. И этот мир, дав насладиться прекрасным чувством свободы всего каких-то два дня, встретил его разрывными пулями. Но, ему выписали билет в один конец, и обратного пути не было. А поскольку смерть не входила в число его излюбленных привычек, предстояло осваивать новую среду обитания.Юноша спустился в холл и, подойдя к стеклянной будке, в которой расположились консьержи, отдал ключи:— Будте добры, передайте Николаю, когда вернется.Затем, осторожно прикрыв за собой дверь, вышел на улицу. Идти было совершенно некуда. Солнце начинало припекать, и в голове мелькнула мысль, что он поторопился покинуть временное жилище. Но, возвращаться там, откуда он прибыл, тоже считалось плохой приметой, и парень зашагал сам не зная куда.Дойдя до троллейбусной остановки, он обратил внимание на листки, расклеенные на столбах. Иногда люди, ожидающие транспорта, читали объявления и отрывали клочки бумаги.«Дикость какая», — мелькнула мысль. И этот архаичный транспорт. Неудобный и дребезжащий, в который набивалось такое множество людей. И такой примитивный способ обмена информацией.Похоже, этот мир находился на заре варварства, что давало огромные преимущества такому, как он. И в переполненном жестяном контейнере можно было абсолютно спокойно забирать столько энергии, сколько душа пожелает. И ни один ограбленный не то что не протестовал, но даже не понимал, что собственно с ним происходит. А первобытные методы оповещать сограждан о чем-либо таили в себе практически полную анонимность при найме жилья.По-видимому, вчера его приняли за другого. И автоматную очередь он поймал случайно. Так, знаете, пролетала мимо, в надежде за кого-нибудь зацепиться…Усмехнувшись, молодой человек подошел к столбу и начал читать. Память донора, находящегося в данный момент в одном из моргов Москвы, услужливо выплеснула наверх нужные навыки.«Работа…» «Не Гербалайф… „Стоматолог, быстро, качественно… Пропишу… „Сниму… «Сдам внаем гараж…“ Вот наконец то, что нужно. «Сдается однокомнатная квартира. Семье без детей или одинокому человеку без вредных привычек. Предоплата“.Он оторвал белый лоскуток с цифрами и направился к таксофону. Подталкиваемый чужими навыками, стал рыться в карманах в поисках жетона, уронив при этом пистолет, засунутый за пояс. Оружие лязгнуло об асфальт, привлекая внимание прохожих.— Зажигалка, племяннику в подарок купил, — мгновенно среагировал юноша, поднимая смертоносную игрушку.Но, никому не было дела ни до куска железа, грохнувшегося на мостовую, ни до мифического племянника, в подарок которому он якобы предназначался. Население суетливо продолжало свой бег, который не могло остановить даже субботнее утро. Занятое круговертью болезней и выздоровлений, лечением поносов и устранением запоров. Кто-то спешил на встречу, кого-то ждала работа, которая, несмотря на жаркую июньскую субботу, не желала ни стоять, ни убегать, подобно волку, в лес. И парень, засунув револьвер за пояс джинсов, неторопливо побрел туда, куда подсказывала ему заимствованная память. А именно, переводить свободно конвертируемые зеленые бумажки в изделия полиграфистов другого цвета, находящиеся в обращении на территории Российской-Федерации и позволяющие приобрести необходимые жетоны.После непродолжительных телефонных переговоров он отправился на встречу с хозяином квартиры и спустя два часа заселился в скромные апартаменты, ничуть не походившие на роскошное жилище сутенера. Здесь были кровать и телефон, а также присутствовала роскошь в виде цветного телевизора, выпущенного еще при Союзе, и такого же древнего видеомагнитофона. Самым главным же достоинством нового жилья было то, что оно пусть на время, но принадлежало только ему.Заплатив и отказавшись отдать документы, квартиросъемщик выпроводил хозяина и улегся на кровать. Впервые в жизни он был предоставлен самому себе и, получив то, ради чего рискнул поломать прежний уклад жизни, поневоле растерялся.Если бы юноша, столь рьяно стремившийся к свободе, был так же хорошо подкован в психологии, как и его наставники, он смог бы понять, что с ним происходит, ибо распознал бы настоящую природу своего образа мыслей, за десятилетие вложенного умелыми педагогами в подсознание ребенка. Это было нечто сродни религии, выражавшейся в неосознанном желании почувствовать себя частью целого. Неизменного и всеобъемлющего. Внушающего безоговорочное благоговение и стремление доверить свои незначительные заботы попечению Доброго и Мудрого сверхсущества.Но, увы, он был еще слишком молод, чтобы забираться в такие дебри своей души. Да и вряд ли понимание того, что с ним происходит, помогло бы повернуть время вспять. И школа, и все ей сопутствовавшее остались в прошлом. Мосты были сожжены, а Рубикон, роль которого исполнял Портал, соединявший его сверхцивилизованный мир с этим варварским местом, перейден.Это ни к коей мере не было наказанием, и выбор был только его. С достижения им пятнадцатилетия и до момента принятия решения, то есть три с половиной года, он знал о возможности уйти. Их всех, уже достаточно взрослых, чтобы отвечать за свои поступки, собрал один из наставников.— Ни для кого из вас уже не секрет, что мы имеем некоторые отличия, затрудняющие… м-м-м… адаптацию в человеческом обществе. Уже двести лет как на таких, как мы, не охотятся, предоставив возможность если и не полноценно, то, во всяком случае, более-менее достойно жить.Юноши и девушки зашумели. Впервые с ними говорили столь откровенно, и это вызывало смятение. Все эти годы они провели в обществе себе подобных. Природа позаботилась о сохранении вида, действуя по принципу «ворон ворону глаз не выклюет». И таким образом, они были практически полностью изолированы от нормальных людей, лишенные тем самым возможности «питаться» чужой энергией.На пороге совершеннолетия им предстояло «выйти в люди». Увы, это не первый бал Наташи Ростовой, а ознакомительная экскурсия в государственную тюрьму, располагавшуюся на одном из спутников. В случае эксцессов заключенных было не так жаль, а на сторожей их потенциал не производил впечатления.— … Таким образом, вы имеете возможность сэкономить свои силы и время, согласившись добровольно покинуть пределы цивилизованного мира.— И что, там тоже можно жить? — Спрашивавшая, девушка с белокурыми волосами, явно не доверяла говорившему, считая его слова ложью, призванной облегчить работу палачам и заставлявшей жертву самой взойти на плаху.— Во время работы луча, позволяющего открыть Портал, некоторые исследователи на короткое время выходили, чтобы исследовать местность. Ничто не затрудняло дыхания, и в каждом та, ком месте имелась биосфера.— Почему же эти миры не колонизованы, если там так расчудесно?— Установка, позволяющая осуществить переброску, работает крайне нестабильно. Мы вообще не уверены в том, что каждый раз посещаем один и тот же мир. А отправлять экспедиции, не имеющие надежды вернуться, — слишком дорогое удовольствие.— Выходит, это всего лишь смена тюрьмы на колонию! — раздался чей-то голос.Убеленный сединами и повидавший много таких выпускников человек лишь развел руками.— В любом случае это альтернатива, дающая возможность как-то примириться с положением изгоев. Должен вам сказать, что за пятьдесят лет существования проекта воспользовались правом уйти не более десятка подобных нам. Остальные же, пройдя пору юности и оставив позади сопутствующий ей максимализм, смогли прийти к соглашению со своими инстинктами и стать полноправными членами общества. Почти полноправными.Каждые полгода их группу, не такую уж и многочисленную, отправляли на практику. И с каждым таким осмотром будущего места работы юношу охватывала все большая тоска. Унылые серые стены, ненависть пополам со страхом охраняемого контингента — все укрепляло его в мысли невозможности подобного существования. И в конце концов он решился. После возвращения с очередной практики, он подошел к наставнику и, запинаясь и пряча глаза, объявил о своем желании.— Подумай до завтра, малыш. — Глаза старшего смотрели на него с жалостью. — Это ведь навсегда, и никому неизвестно, что ждет тебя на той стороне.Но, менять принятое решение было не в его привычках. И через несколько дней, продиктовав свою волю в присутствии свидетелей и приложив к сенсору ладонь, он оказался здесь. ГЛАВА 4 «Как в животных, так и вообще во все живые существа, в нас с самого момента зачатия закладывается категорический приказ, вытесняющий все прочие инстинкты. Намертво запечатленный в нашем существе, он гласит: „ВЫЖИВИ!“…Для удовлетворения своего стремления к выживанию мы едим. Часто едим инстинктивно (даже в тех случаях, когда нам угрожает что-либо иное, нежели голод), потому что это самый доступный нам способ реагирования на категорический приказ выжить. Подчиняясь этому императиву, мы накапливаем материальные ценности и защищаем их от посягательств. Инстинкт размножения — еще одна форма следования приказу. Любая угроза этому автоматически вызывает с его стороны стремление защитить себя и дать отпор. Знакомый всем импульс «нападения или бегства» есть физическая реакция на приказ выжить, требующий избегать смерти любым доступным способом.Противоречие заключается в том, что в основе всех человеческих идеалов, добродетелей и великих деяний лежит отрицание этого императива. Человек, отдающий свой хлеб другому, ценой тяжкого труда и преждевременной смерти содержащий большую семью, бескорыстно служащий обществу и стране, сознательно подвергающий себя опасности и даже жертвующий своей жизнью ради других, делает Правое Дело.Таким образом, исполнение Правого Дела — наиболее почитаемого и, по нашим понятиям, богоугодного деяния — находится в прямом противоречии с важнейшим приказом, данным Богом всей природе»!.. Господин Смирнов захлопнул книгу и погладил рукой переплет.Да, с этим человеком они бы нашли общий язык. И теория, излагаемая исследователем-дилетантом, ему близка и понятна. Во всяком случае, с ее помощью можно найти оправдание любым своим действиям. Снимая с себя всякую ответственность и не испытывая при этом ни малейших угрызений совести. Не то что там, в мире, из которого он появился. Высосанная из пальца мораль и искусственно придуманные запреты…И он целых десять лет после окончания так называемой школы вынужден был прозябать на паршивом спутнике. Спертый воздух, протухшая вода, воняющая к тому же химреактивами. Из развлечений оставалось только головидение да пирушки в баре.Но, общество подобных себе претило его неординарной натуре. А тяга к алкоголю не была отличительной чертой. Короче, скука смертная, лишь изредка нарушаемая возможностью выступить в роли палача, лишая жизни приговоренных к высшей мере наказания.Но, увы, он не был единственным, среди множества желающих попробовать «свежей крови». И вожделенное право разыгрывалось при помощи жребия, для участия в котором к тому же приходилось ждать своей очереди. За десять лет ему повезло дважды. И после второго раза он понял, что больше не сможет влачить столь жалкое существование, которое будет продолжаться годы и годы, постепенно погружая в депрессию и сводя с ума. Формальности в отношении подобных ему были минимальными. И надо сказать, за прошедшие полвека он ни разу не пожалел. Варварский мир таил в себе массу возможностей. Разделение на множество государств позволяло в случае эксцессов избежать преследования, если просто уехать за границу. Но, случайностей Алексей Иванович не допускал. Он жил, катаясь подобно сыру в масле. С конкурентами старался не встречаться и без острой необходимости не охотиться на их территории.Мысли его вернулись к вчерашней жертве. Все воспоминания были к его услугам, и Иваныч «пролистывал» их, вызывая в памяти год за годом. Нечист, ох нечист на руку был покойный. Тут и организация двух заказных убийств, и махинации с невозвращенными кредитами, немалая толика которых оседала на принадлежащих усопшему счетах.Алексей Иванович отпер сейф и достал блокнот, в который простым карандашом с помощью шифра заносил сведения, извлеченные из памяти жертв. Если же учесть, что записи были сделаны на родном языке, то возможность прочтения кем-либо была равна нулю. И вот после отправления в небытие очередного клиента ему предстояло вновь заниматься делами, связанными с «вступлением в права наследства».Конечно, легальная часть бизнеса перейдет к жене и детям, но это лишь верхушка айсберга. Банкир был жаден до неприличия и, стараясь урвать и спрятать как можно больше, всеми правдами и неправдами переводил средства за границу. Что ж, пусть земля будет пухом бренным останкам. А душе его более ничего не понадобится.Отъезд он наметил на послезавтра, и предстояло уладить дело с конкурентом, которого Иваныч обнаружил по чистой случайности.Уже много лет он непроизвольно прощупывал всех встречаемых людей и просто прохожих. Так, машинально, на всякий случай. Теплые, податливые ауры. Словно молодые ягнята с мягкой шерстью и тонкой, пульсирующей жилкой на шее. Приглашающие остричь нежное руно и готовые отдать всю кровь до последней капли по первому желанию чабана. Все они, домохозяйки и военные, крутые братки и романтические студентки, были лишь «мясом», призванным удовлетворять аппетит тайного хозяина по мере его возникновения или в угоду случайной прихоти.И вот среди обилия нежной и податливой плоти вдруг обнаруживается холодная и непроницаемая защита, не оставляющая ни малейшего шанса проникнуть и ни грана сомнений.Встреча с подобным себе живо напомнила годы, проведенные в добровольно-принудительной неволе. Все же все они хищники, а скученность и подавление инстинктов оставила в памяти господина Смирнова неизгладимый отпечаток, который никак нельзя было отнести к разряду приятных. И терпеть рядом себе подобного он не намерен. Тем более что это явно новичок и серьезных проблем доставить не должен.Однако парню как-то удалось выкрутиться. Заверения трусливого исполнителя о трех пулях не вводили в заблуждение. Если у незнакомца был «запас» жизней, то даже прямое попадание снаряда было для него не страшнее комариного укуса. Если же конкурент был «пуст», то и это не составляло для него проблемы. Чай, не в лесу живем, и зевак, готовых сунуть, на свою беду, нос куда не след, в городе хватает. И Иваныч набрал домашний номер знакомого милиционера.— День добрый, Всеволод Станиславович. — Тон не был заискивающим, и, несмотря на внешнюю разницу в возрасте, разговаривал Смирнов с полковником как равный с равным.— С утра был добрым, — утвердительно ответил собеседник, — а тебе, гляжу, все не терпится.— Да, понимаешь, отъехать по делам надо, вот и тороплюсь.— Наш человек был в травматологии, по вызову на огнестрельное. По словам персонала — три проникающих пулевых ранения, не совместимых с жизнью. Что странно, от помощи раненый отказался. И, сняв с санитаров штаны и рубаху, убег, предварительно всех загипнотизировав. Прямо Мессинг какой-то или Копперфильд, понимаешь.— Ясно, — в задумчивости пробормотал Смирнов, — ты вот что, адресочек кого-нибудь из этих, загипнотизированных, скажи.— Так это не по нашему ведомству. Мелкими кражами «земля» занимается. Это надо в район обращаться.Мысленно чертыхнувшись и попеняв на систему, Алексей Иванович продолжил:— А кроме этого, ничего?— Да, знаешь, подобрали тут одного пастуха «ночных бабочек». Но, обошлось без криминала. Сердечная недостаточность, и туда ему и дорога.— Спасибо, Сева, я твой должник.Попрощавшись, он положил трубку. След норовил затеряться в большом городе. Надо на всякий случай после возвращения посмотреть на эскулапов. Хотя вряд ли это что-то даст. Он, во всяком случае, не стал бы возвращаться туда, где наследил.— И все же он сволочь, — убежденно сказала Ленка, — мужики в большинстве своем сволочи.— Ты о ком? — удивилась Юля.— Да о твоем «предмете», о ком же еще. Как приехала — сама не своя. На работе, говоришь, все нормально. Остаются мужики.Все же странный и удивительный человек Юлькина подруга Ленка, с несерьезной фамилией Пестрова. По рассказу Лениной мамы выходило, что у ее отца фамилия была Петров. Но, попав после войны в детский дом, где уже был добрый десяток Петровых, так же как и Ивановых с Сидоровыми, поневоле сменил фамилию. То ли начальница тамошней канцелярии проявила находчивость, замешанную на толике юмора, то ли просто не расслышала детский лепет. А может, сделала помарку, выписывая метрику. Но, "пятилетний малыш стал с того момента Пестровым.Среди студенток она была серым воробышком. Тихая и незаметная, на институтских дискотеках и сабантуях, устраиваемых в общежитии, она ухитрялась не мозолить глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33