Тогда у меня будет восемь колонок для Вуди Аллена. Да... хорошо. – Он повесил трубку и обратился к Мейнарду. – Извини.
Мейнард пожал плечами.
– Что происходит в Южной Америке?
– Еще один бунт в Соуэто. Господи, они там поднимают мятежи почти каждый вторник. Эта обложка будет очередным предсказанием о грядущем Армагеддоне, которое никого не загонит в норы.
– Ты видел это? – Мейнард подтолкнул “Джорнэл” по столу. Заметку о сотнях пропавших кораблей он обвел красным карандашом.
Хиллер просмотрел заметку.
– Ну и что?
– Ну и что? Шестьсот десять судов! Исчезли? Куда они могли провалиться?
– Это опечатка.
– Сомневаюсь.
– Значит, они утонули, – сказал Хиллер. – Мир полон идиотов, которые покупают яхты и, не умея их водить, плывут в такие места, о которых ничего не знают. У моего брата есть большой “Бертрам”, который он купил только для того, чтобы выводить из себя моряков. Я не согласился бы даже проехаться вместе с ним на мопеде.
– Две тысячи людей пропали без вести.
– Пятьдесят тысяч гибнет ежегодно на дорогах. Не понимаю, что ты имеешь в виду.
– Я имею в виду, что поездки по воде стали популярным спортом, или времяпровождением, или индустрией развлечений, назовите как угодно, – сказал Мейнард.
– Так же, как и скейтбординг.
– Да, но две тысячи человек не исчезают во время катаний на скейтбордах. Там что-то происходит, и я думаю, из этого может получиться отличная статья для обложки по разделу “Тенденции”. Как получилось, что корабли стали исчезать? Куда они деваются? Насколько опасно плавать среди этих островов? Что может сделать...
Хиллер перебил его:
– Кстати, об обложке. Ты нашел бабу, чтобы поместить ее на обложку, посвященную осенним модам?
– Вы имеете в виду знаменитость?
– У нас есть основания полагать, что “Ньюсуик” поместит Диану фон Фюрстенберг.
– И?
– И она смотрится весьма неплохо. Я хочу, чтобы ты нашел что-нибудь не хуже этого. Когда человек подходит к газетному киоску, я не хотел бы, чтобы ему пришлось делать выбор между Дианой фон Фюрстенберг и какой-нибудь уродиной. Весь наш тираж провалится в тартарары.
– Ну так раздобудьте Фаррах Фоссет-Мейджерс и упакуйте ее в полиэтилен.
– Это несерьезно, Блэр.
– Леонард, я пытаюсь продать тебе историю, которая, как я думаю, очень важна. Ты же все время требуешь, чтобы я приносил тебе гениальные идеи.
– Да, но еще и развлекательные. Проблем и так много на первых страницах журнала.
– Эта статья дойдет до людей. Это заинтересует огромное число читателей. Здесь есть романтика, ведь все происходит на территории Испанского Мэйна, как раньше называли эти места. Здесь есть серьезные факты – они кажутся таковыми, и в то же время эта история – именно для “Тенденций”.
– Корабли не пользуются спросом.
– Потому что у них нет сисек?
– Забудь об этом. Послушай, эта статья заберет слишком много времени и денег, и всему этому может найтись очень простое объяснение.
– Например?
– Например... не знаю. Это твоя область. “Таймс” когда-нибудь писал об этом?
– Я проверю, – Мейнард напирал, чувствуя, что Хиллер слабеет. – Если там об этом что-нибудь есть, я могу писать статью?
– Запроси бюро в Атланте.
– Ведомство Береговой Охраны находится в Вашингтоне.
– Береговой Охраны? Хорошо, тогда Вашингтон. – Хиллер уже устал от споров.
– Не думаю, что они с радостью пойдут навстречу. Для них это слишком мелко. Ну, да ты это знаешь. Половина из них думает, что они Вудворд и Бернстайн, а другая половина – что они все Уолтеры Липпманы. – Мейнард встал. – Я посмотрю вырезки.
– Не забудь об обложке мод. Мне нужна по-настоящему динамитная шлюха. Как Джеки Биссет в мокрой футболке, но только сногсшибательного фасона.
– Как насчет Дэны Гейнс? – спросил в дверях Мейнард. – Обернутой в хлысты.
На обратном пути Мейнард остановился у библиотеки “Тудей” и выписал подшивки по темам: “Лодки”, “Катание на яхтах” и, после некоторых размышлений, “Пропавшие без вести” и “Исчезновения, таинственные”.
Дэна уже ушла на свои дневные занятия айкидо. Мейнард взял с пишущей машинки записку, бросил библиотечные папки на стол и набрал номер рабочего телефона жены.
– Контора Девон Смит.
– Привет, Нэнси. Это Блэр Мейнард.
– Мистер Мейнард! Приятно слышать! Как вы поживаете?
Этот вопрос секретарша Девон задавала ему каждый раз, когда бы он ни звонил, и каждый раз с одинаковым участием в голосе. Он чувствовал, что на самом деле она хочет сказать следующее: как вы еще ухитряетесь жить без этой чудесной женщины? Вы еще держитесь? Ну не стыд ли, что она вас обскакала? Оставила вас позади?
Мейнарду все время приходилось бороться с соблазном все ей объяснить. Девон его на самом деле не покинула, разве что только технически, или географически. Они без всяких слез и сравнительно дружелюбно согласились расстаться (это расставание через девяносто три дня превратилось в развод). После двенадцатилетнего брака они пришли к выводу, что движутся по разным дорожкам и к различным целям. Фактически, к этому выводу пришла Девон, а Мейнард с ней согласился.
В течение первых нескольких лет у них была общая цель: его успех. Он был ретивым, талантливым и амбициозным репортером в “Вашингтон Трибьюн”, он зарабатывал 10000 долларов в год, жил в квартире на первом этаже в Джорджтауне, и ему нравились каждодневные неожиданность и непредсказуемость работы в Вашингтонской газете. Любая рутинная статья несла в себе потенциальные возможности. Автобусный билет мог превратиться в грандиозный политический скандал, в котором, например, выплыли бы наружу алкоголизм и донжуанство в личной жизни председателя какого-либо могущественного комитета. Заявление какого-нибудь мелкого преступника из “белых воротничков” могло завести прилежного репортера в лабиринт коррупции более высоких “слоев” (до Уотергейта оставались еще годы, но подобные прецеденты случались и раньше).
Собственное нетерпение не позволило Мейнарду усидеть в Вашингтоне. Проанализировав свое будущее в “Трибьюн”, он понял, что если он будет продолжать работать так же хорошо, то через два-три года его наградят газетной сенсацией насчет системы школьного образования в пригородах. К тридцати годам он может стать корреспондентом газеты в округе Энн Арундел.
“Тудей” сманил его из “Трибьюн” зарплатой 15000 долларов в год и ответственной работой – он отвечал за один из главных разделов журнала. Его имя упоминалось в составе редакционной коллегии. Вокруг него и Девон увивались всякие ответственные за связи с общественностью, их приглашали на вечеринки с коктейлем и частные кинопросмотры. Это было головокружительное время для человека, которому только что исполнилось двадцать пять. Если ему уже и не требовалось проявлять свое репортерское мастерство (более половины его статей писали сотрудники), то что в этом плохого? Теперь он был писателем – писателем для журнала новостей, конечно, но он учился писать сжато, сухо, излагая материал быстро и ясно. Они с Девон пришли к мнению, что после того, как он отточит свое искусство, он сможет попробовать написать роман или пьесу. Работа в журнале была восхитительной практикой, но все же это была не карьера.
Однажды, после того как ему стукнуло тридцать, ему в первый раз предложили место старшего редактора. Девон убеждала его согласиться. Это ведь повышение в должности, и зарплата больше, и, что очень важно, это означало перемену. Писать для журнала было уже не так захватывающе интересно; он мог бы написать весь свой раздел за пару часов.
Он с ней не согласился. Стань он редактором, все увеличение в зарплате будет съедено потерей “левого” заработка. У старших редакторов нет времени заниматься свободной деятельностью. Это означало бы крушение всех надежд насчет романа или пьесы. Лучше остаться тем, что он есть, честно получая зарплату за двухдневную (фактически) рабочую неделю, углубляя свой опыт и контакты путем свободного творчества, поглощая идеи, которыми потом можно будет воспользоваться.
Девон была разочарована, но продолжала поддерживать и воодушевлять его, одобряя его “свободные” статьи (потому что этой работой он гордился больше всего), чтобы помочь ему развить сюжет для романа. Она часто обвиняла его в том, что он идет по проторенной колее комфортного выживания. Не раз она говорила ему, что его роман явится воплощением его мечты о свободе и самовыражении, которых он никогда не достигнет.
Их брак начал разваливаться четыре года назад, хотя ни один из них об этом не догадывался. Юстин, их сын, поступил во второй класс школы Аллен-Стивенсон, и впервые в жизни он отсутствовал дома с восьми до четырех. Девон устроилась на работу в рекламном агентстве и, к своему удивлению, оказалась хорошим – а со временем и более того – блестящим – копирайтером. Когда ее начальник и двое коллег бросили это агентство, чтобы организовать новое, они взяли ее с собой. За год она стала главным копирайтером и партнером фирмы. Ее годовая зарплата составила 50000 долларов, не считая премии в половину этой суммы.
Ей нравилось все в ее работе – долгие часы присутствия, спешка с отчетами, путешествия, она любила развлекать клиентов, ей нравилось также и возбуждение от необходимости убеждать публику тратить деньги именно на ее продукцию, а не на продукцию конкурента.
Она построила себе мир, в котором была счастлива, в то время как Мейнард плавал в мире, созданном кем-то другим, и достаточно преуспевал в нем, практически ничего не делая и даже не зная в точности, чего он хочет. У него не было особого стремления к славе, а к знаменитостям он относился с неодобрением: он верил в предсказание Энди Уорола о том, что к 2000-му году каждый в Америке сможет стать знаменитостью за 20 минут. Единственной настоящей его страстью была история. Вероятно, это происходило из-за того, – пришел он к выводу, – что он подсознательно не был удовлетворен настоящим. В своих снах наяву он жил в эпоху открытий (скажем, в конце пятнадцатого – начале шестнадцатого столетия), когда люди делали то, что они делали, только ради того, чтобы делать, путешествовали просто потому, что никто до них в этих местах раньше не бывал, и жили (он вспомнил цитату из книги об Испанском Мейне) “как во сне – свободные от каких бы то ни было обязательств, они мчались по жизни, предаваясь смертельным забавам...”
Его мечта была кошмаром для Девон. Наконец они сошлись на том, что у них разное будущее. Она не стала требовать с него алименты и согласилась на символическую сумму в 500 долларов в месяц на содержание ребенка.
– Прекрасно, Нэнси, – сказал Мейнард. – Просто прекрасно. Девон мне звонила?
– Да, сэр. Она ушла на ленч. Она с ума сойдет, когда узнает, что вы звонили в ее отсутствие.
– Само собой. Чего она хотела? – Он знал, что Девон рассказала Нэнси, в чем дело; без причины она никогда не тревожила, а для Нэнси вряд ли могло найтись что-нибудь такое, чего она не смогла бы качественно передать. Мейнард думал, что на самом деле Девон никуда не уходила и была на своем месте, но она просто не хотела разводить с ним праздные и пустые разговоры. Он понимал, она считала его частью прошлого, и если он еще и не совсем забыт, то все же засунут подальше, в дальний угол кладовки; и его доставали – вместе с детскими рисунками и дневниками времен учебы в колледже – только тогда, когда подкрадывалась ностальгия.
– Она подумала, не смогли бы вы взять Юстина на несколько дней. Ей нужно ехать в Даллас, и...
– Конечно. Прекрасно, – перебил Мейнард. – Начиная с какого числа?
– С завтрашнего дня. На неделю.
– Хорошо. Скажите ему, чтобы автобусом доехал досюда, и... – Он остановился. – Нет, забудьте это. Раздел “Тенденции” на этой неделе закрыт. Я заберу его после школы.
Мейнард повесил трубку и открыл папки, которые принес из библиотеки. Большинство вырезок были статьями из раздела “Тенденции”, начиная с середины 50-х годов, о различных стадиях развития лодочного спорта в США. Там были рассказы о выставках катеров и яхт, о новых открытиях в области ферро-керамических корпусов, о плавучей инфляции, как о средстве борьбы с энергетическим кризисом. Были и короткие заметки об исчезновении или о катастрофе в случае отдельных судов. Но ничего такого, что перекликалось бы со статистикой “Уолл-Стрит Джорнэл”.
Затем он нашел одно упоминание в пакете данных Береговой Охраны. Он мог бы его и пропустить, если бы заметка не упала на пол. Это был бюллетень Береговой Охраны, призывающий яхтсменов соблюдать особые предосторожности, когда они находятся в районе Мексиканского залива, близ Багамских островов и в Карибском море. И, что еще более заинтересовало его, там была ксерокопия служебной телеграммы на 4000 слов, озаглавленной “Смерть в верхних широтах – заря новой, опасной для человека эры”.
Один раз он прочитал ее быстро, второй раз – внимательно, подчеркивая строчки при чтении, а затем пошел через холл в кабинет Хиллера. Дверь была закрыта.
– Он редактирует, – сказала секретарша Хиллера.
Мейнард кивнул ей и открыл дверь.
Хиллер, сгорбившись за столом, вписывал изменения на полях и между строками статьи. Он поднял глаза, возмущенный тем, что его прервали, но, увидев Мейнарда, улыбнулся и сказал:
– Маргарет Трюдо.
– Что?
– Для обложки. Она динамитна! Хорошо свинчена и хорошо сложена. Она естественна.
– Ну что ж...
– Подумай об этом. Я от тебя больше ничего не прошу.
– Слушай, я кое-что раскопал по этому делу с кораблями. В вырезках. Исчезновений было действительно шестьсот десять – а к настоящему времени даже больше, эта статья годичной давности. Никто не знает почему. Береговая Охрана считает, что пятьдесят из них могли пойти ко дну – знаешь, сломались и утонули. Еще полдюжины или дюжина, они знают, были похищены.
– Как это?
– Очень просто. Скажем, мамаша и папаша собрались в круиз. Они могут справиться с лодкой во внутренних водах, но, добравшись до Флориды, они хотят плыть дальше, в Карибское море, и им нужны помощники. Они где-нибудь останавливаются и нанимают команду – одного, или, может быть, двух типов, которые объявляют, что будут работать бесплатно, если их довезут до какого-нибудь острова. Через пару дней после того, как они выйдут из Флориды, они убивают мамашу и папашу, бросают их за борт и забирают судно.
– Для чего?
– Есть две причины. Они могут отправиться на север и продать судно, подделав бумаги, в которых будет написано, что они его купили, или же могут передать кому-нибудь, кто поменяет номера и документы на него и перепродаст это судно. Даже если они получат одну пятую его стоимости, это будет десять-пятнадцать тысяч долларов. Или же они перегоняют корабль на юг и используют его для перевозки наркотиков из Колумбии. Их называют “кузнечиками”. Какой-нибудь грязный старый колумбийский корабль никогда не проникнет без досмотра в порт Восточного побережья, но чистый, зарегистрированный в США, когда он возвращается домой, – его никто и не остановит. После этого судно отводят от берега, пробивают дно, возвращаются в шлюпке на берег и ждут следующего дурака.
– Наркотики меня утомляют, – сказал Хиллер.
– Здесь дело не только в наркотиках, – настаивал Мейнард. – Это касается примерно дюжины судов. Ну, пусть будет сотня! Прибавьте их к тем пятидесяти, которые, по их мнению, тонут сами по себе, и все равно остается более 450 кораблей, которые просто исчезли. Пропали!
– Бермудский треугольник, – ответил Хиллер. – Их забрал снежный человек.
– Леонард, – Мейнард поборол желание выругаться. – Что бы это ни было, это нарушает морскую этику. Никто уже больше не помогает попавшему в беду судну, потому что боятся, что их захватят, или там Бог знает что. Яхта с двумя детьми на борту утонула на виду у трех рыболовных судов в прошлом июле, потому что никто не хотел им помочь.
– Ив чем же тут дело?
– Я не знаю. Единственное, что я прошу, это дай мне возможность поинтересоваться.
– Я же тебе говорил: пошли запрос.
– Что с этого толку?
Хиллер ничего не ответил. Он уставился на Мейнарда, откинулся на спинку стула и, сделав из пальцев пирамиду, втянул воздух между зубов.
“Он старается быть похожим на Кларенса Дэрроу”, – подумал Мейнард.
Все еще не говоря ни слова, Хиллер встал, прошел через комнату и закрыл дверь. Вернувшись обратно к столу, он угрюмо бросил:
– Думаю, сейчас случай не более скверный, чем любой другой, – он снова сел.
– И что же?
– Ты не думаешь, что тебе пора успокоиться?
– Что ты имеешь в виду?
– Обрести внутренний покой.
– В каком отношении?
– В отношении того, что ты здесь делаешь.
– Я зарабатываю себе на жизнь.
– А в обмен на это?
– Делаю свою работу.
– Я согласен, – сказал Хиллер, – но не больше того.
– Что же ты хочешь?
– Я хочу, чтобы ты выказал что-нибудь особое – энтузиазм, устремленность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Мейнард пожал плечами.
– Что происходит в Южной Америке?
– Еще один бунт в Соуэто. Господи, они там поднимают мятежи почти каждый вторник. Эта обложка будет очередным предсказанием о грядущем Армагеддоне, которое никого не загонит в норы.
– Ты видел это? – Мейнард подтолкнул “Джорнэл” по столу. Заметку о сотнях пропавших кораблей он обвел красным карандашом.
Хиллер просмотрел заметку.
– Ну и что?
– Ну и что? Шестьсот десять судов! Исчезли? Куда они могли провалиться?
– Это опечатка.
– Сомневаюсь.
– Значит, они утонули, – сказал Хиллер. – Мир полон идиотов, которые покупают яхты и, не умея их водить, плывут в такие места, о которых ничего не знают. У моего брата есть большой “Бертрам”, который он купил только для того, чтобы выводить из себя моряков. Я не согласился бы даже проехаться вместе с ним на мопеде.
– Две тысячи людей пропали без вести.
– Пятьдесят тысяч гибнет ежегодно на дорогах. Не понимаю, что ты имеешь в виду.
– Я имею в виду, что поездки по воде стали популярным спортом, или времяпровождением, или индустрией развлечений, назовите как угодно, – сказал Мейнард.
– Так же, как и скейтбординг.
– Да, но две тысячи человек не исчезают во время катаний на скейтбордах. Там что-то происходит, и я думаю, из этого может получиться отличная статья для обложки по разделу “Тенденции”. Как получилось, что корабли стали исчезать? Куда они деваются? Насколько опасно плавать среди этих островов? Что может сделать...
Хиллер перебил его:
– Кстати, об обложке. Ты нашел бабу, чтобы поместить ее на обложку, посвященную осенним модам?
– Вы имеете в виду знаменитость?
– У нас есть основания полагать, что “Ньюсуик” поместит Диану фон Фюрстенберг.
– И?
– И она смотрится весьма неплохо. Я хочу, чтобы ты нашел что-нибудь не хуже этого. Когда человек подходит к газетному киоску, я не хотел бы, чтобы ему пришлось делать выбор между Дианой фон Фюрстенберг и какой-нибудь уродиной. Весь наш тираж провалится в тартарары.
– Ну так раздобудьте Фаррах Фоссет-Мейджерс и упакуйте ее в полиэтилен.
– Это несерьезно, Блэр.
– Леонард, я пытаюсь продать тебе историю, которая, как я думаю, очень важна. Ты же все время требуешь, чтобы я приносил тебе гениальные идеи.
– Да, но еще и развлекательные. Проблем и так много на первых страницах журнала.
– Эта статья дойдет до людей. Это заинтересует огромное число читателей. Здесь есть романтика, ведь все происходит на территории Испанского Мэйна, как раньше называли эти места. Здесь есть серьезные факты – они кажутся таковыми, и в то же время эта история – именно для “Тенденций”.
– Корабли не пользуются спросом.
– Потому что у них нет сисек?
– Забудь об этом. Послушай, эта статья заберет слишком много времени и денег, и всему этому может найтись очень простое объяснение.
– Например?
– Например... не знаю. Это твоя область. “Таймс” когда-нибудь писал об этом?
– Я проверю, – Мейнард напирал, чувствуя, что Хиллер слабеет. – Если там об этом что-нибудь есть, я могу писать статью?
– Запроси бюро в Атланте.
– Ведомство Береговой Охраны находится в Вашингтоне.
– Береговой Охраны? Хорошо, тогда Вашингтон. – Хиллер уже устал от споров.
– Не думаю, что они с радостью пойдут навстречу. Для них это слишком мелко. Ну, да ты это знаешь. Половина из них думает, что они Вудворд и Бернстайн, а другая половина – что они все Уолтеры Липпманы. – Мейнард встал. – Я посмотрю вырезки.
– Не забудь об обложке мод. Мне нужна по-настоящему динамитная шлюха. Как Джеки Биссет в мокрой футболке, но только сногсшибательного фасона.
– Как насчет Дэны Гейнс? – спросил в дверях Мейнард. – Обернутой в хлысты.
На обратном пути Мейнард остановился у библиотеки “Тудей” и выписал подшивки по темам: “Лодки”, “Катание на яхтах” и, после некоторых размышлений, “Пропавшие без вести” и “Исчезновения, таинственные”.
Дэна уже ушла на свои дневные занятия айкидо. Мейнард взял с пишущей машинки записку, бросил библиотечные папки на стол и набрал номер рабочего телефона жены.
– Контора Девон Смит.
– Привет, Нэнси. Это Блэр Мейнард.
– Мистер Мейнард! Приятно слышать! Как вы поживаете?
Этот вопрос секретарша Девон задавала ему каждый раз, когда бы он ни звонил, и каждый раз с одинаковым участием в голосе. Он чувствовал, что на самом деле она хочет сказать следующее: как вы еще ухитряетесь жить без этой чудесной женщины? Вы еще держитесь? Ну не стыд ли, что она вас обскакала? Оставила вас позади?
Мейнарду все время приходилось бороться с соблазном все ей объяснить. Девон его на самом деле не покинула, разве что только технически, или географически. Они без всяких слез и сравнительно дружелюбно согласились расстаться (это расставание через девяносто три дня превратилось в развод). После двенадцатилетнего брака они пришли к выводу, что движутся по разным дорожкам и к различным целям. Фактически, к этому выводу пришла Девон, а Мейнард с ней согласился.
В течение первых нескольких лет у них была общая цель: его успех. Он был ретивым, талантливым и амбициозным репортером в “Вашингтон Трибьюн”, он зарабатывал 10000 долларов в год, жил в квартире на первом этаже в Джорджтауне, и ему нравились каждодневные неожиданность и непредсказуемость работы в Вашингтонской газете. Любая рутинная статья несла в себе потенциальные возможности. Автобусный билет мог превратиться в грандиозный политический скандал, в котором, например, выплыли бы наружу алкоголизм и донжуанство в личной жизни председателя какого-либо могущественного комитета. Заявление какого-нибудь мелкого преступника из “белых воротничков” могло завести прилежного репортера в лабиринт коррупции более высоких “слоев” (до Уотергейта оставались еще годы, но подобные прецеденты случались и раньше).
Собственное нетерпение не позволило Мейнарду усидеть в Вашингтоне. Проанализировав свое будущее в “Трибьюн”, он понял, что если он будет продолжать работать так же хорошо, то через два-три года его наградят газетной сенсацией насчет системы школьного образования в пригородах. К тридцати годам он может стать корреспондентом газеты в округе Энн Арундел.
“Тудей” сманил его из “Трибьюн” зарплатой 15000 долларов в год и ответственной работой – он отвечал за один из главных разделов журнала. Его имя упоминалось в составе редакционной коллегии. Вокруг него и Девон увивались всякие ответственные за связи с общественностью, их приглашали на вечеринки с коктейлем и частные кинопросмотры. Это было головокружительное время для человека, которому только что исполнилось двадцать пять. Если ему уже и не требовалось проявлять свое репортерское мастерство (более половины его статей писали сотрудники), то что в этом плохого? Теперь он был писателем – писателем для журнала новостей, конечно, но он учился писать сжато, сухо, излагая материал быстро и ясно. Они с Девон пришли к мнению, что после того, как он отточит свое искусство, он сможет попробовать написать роман или пьесу. Работа в журнале была восхитительной практикой, но все же это была не карьера.
Однажды, после того как ему стукнуло тридцать, ему в первый раз предложили место старшего редактора. Девон убеждала его согласиться. Это ведь повышение в должности, и зарплата больше, и, что очень важно, это означало перемену. Писать для журнала было уже не так захватывающе интересно; он мог бы написать весь свой раздел за пару часов.
Он с ней не согласился. Стань он редактором, все увеличение в зарплате будет съедено потерей “левого” заработка. У старших редакторов нет времени заниматься свободной деятельностью. Это означало бы крушение всех надежд насчет романа или пьесы. Лучше остаться тем, что он есть, честно получая зарплату за двухдневную (фактически) рабочую неделю, углубляя свой опыт и контакты путем свободного творчества, поглощая идеи, которыми потом можно будет воспользоваться.
Девон была разочарована, но продолжала поддерживать и воодушевлять его, одобряя его “свободные” статьи (потому что этой работой он гордился больше всего), чтобы помочь ему развить сюжет для романа. Она часто обвиняла его в том, что он идет по проторенной колее комфортного выживания. Не раз она говорила ему, что его роман явится воплощением его мечты о свободе и самовыражении, которых он никогда не достигнет.
Их брак начал разваливаться четыре года назад, хотя ни один из них об этом не догадывался. Юстин, их сын, поступил во второй класс школы Аллен-Стивенсон, и впервые в жизни он отсутствовал дома с восьми до четырех. Девон устроилась на работу в рекламном агентстве и, к своему удивлению, оказалась хорошим – а со временем и более того – блестящим – копирайтером. Когда ее начальник и двое коллег бросили это агентство, чтобы организовать новое, они взяли ее с собой. За год она стала главным копирайтером и партнером фирмы. Ее годовая зарплата составила 50000 долларов, не считая премии в половину этой суммы.
Ей нравилось все в ее работе – долгие часы присутствия, спешка с отчетами, путешествия, она любила развлекать клиентов, ей нравилось также и возбуждение от необходимости убеждать публику тратить деньги именно на ее продукцию, а не на продукцию конкурента.
Она построила себе мир, в котором была счастлива, в то время как Мейнард плавал в мире, созданном кем-то другим, и достаточно преуспевал в нем, практически ничего не делая и даже не зная в точности, чего он хочет. У него не было особого стремления к славе, а к знаменитостям он относился с неодобрением: он верил в предсказание Энди Уорола о том, что к 2000-му году каждый в Америке сможет стать знаменитостью за 20 минут. Единственной настоящей его страстью была история. Вероятно, это происходило из-за того, – пришел он к выводу, – что он подсознательно не был удовлетворен настоящим. В своих снах наяву он жил в эпоху открытий (скажем, в конце пятнадцатого – начале шестнадцатого столетия), когда люди делали то, что они делали, только ради того, чтобы делать, путешествовали просто потому, что никто до них в этих местах раньше не бывал, и жили (он вспомнил цитату из книги об Испанском Мейне) “как во сне – свободные от каких бы то ни было обязательств, они мчались по жизни, предаваясь смертельным забавам...”
Его мечта была кошмаром для Девон. Наконец они сошлись на том, что у них разное будущее. Она не стала требовать с него алименты и согласилась на символическую сумму в 500 долларов в месяц на содержание ребенка.
– Прекрасно, Нэнси, – сказал Мейнард. – Просто прекрасно. Девон мне звонила?
– Да, сэр. Она ушла на ленч. Она с ума сойдет, когда узнает, что вы звонили в ее отсутствие.
– Само собой. Чего она хотела? – Он знал, что Девон рассказала Нэнси, в чем дело; без причины она никогда не тревожила, а для Нэнси вряд ли могло найтись что-нибудь такое, чего она не смогла бы качественно передать. Мейнард думал, что на самом деле Девон никуда не уходила и была на своем месте, но она просто не хотела разводить с ним праздные и пустые разговоры. Он понимал, она считала его частью прошлого, и если он еще и не совсем забыт, то все же засунут подальше, в дальний угол кладовки; и его доставали – вместе с детскими рисунками и дневниками времен учебы в колледже – только тогда, когда подкрадывалась ностальгия.
– Она подумала, не смогли бы вы взять Юстина на несколько дней. Ей нужно ехать в Даллас, и...
– Конечно. Прекрасно, – перебил Мейнард. – Начиная с какого числа?
– С завтрашнего дня. На неделю.
– Хорошо. Скажите ему, чтобы автобусом доехал досюда, и... – Он остановился. – Нет, забудьте это. Раздел “Тенденции” на этой неделе закрыт. Я заберу его после школы.
Мейнард повесил трубку и открыл папки, которые принес из библиотеки. Большинство вырезок были статьями из раздела “Тенденции”, начиная с середины 50-х годов, о различных стадиях развития лодочного спорта в США. Там были рассказы о выставках катеров и яхт, о новых открытиях в области ферро-керамических корпусов, о плавучей инфляции, как о средстве борьбы с энергетическим кризисом. Были и короткие заметки об исчезновении или о катастрофе в случае отдельных судов. Но ничего такого, что перекликалось бы со статистикой “Уолл-Стрит Джорнэл”.
Затем он нашел одно упоминание в пакете данных Береговой Охраны. Он мог бы его и пропустить, если бы заметка не упала на пол. Это был бюллетень Береговой Охраны, призывающий яхтсменов соблюдать особые предосторожности, когда они находятся в районе Мексиканского залива, близ Багамских островов и в Карибском море. И, что еще более заинтересовало его, там была ксерокопия служебной телеграммы на 4000 слов, озаглавленной “Смерть в верхних широтах – заря новой, опасной для человека эры”.
Один раз он прочитал ее быстро, второй раз – внимательно, подчеркивая строчки при чтении, а затем пошел через холл в кабинет Хиллера. Дверь была закрыта.
– Он редактирует, – сказала секретарша Хиллера.
Мейнард кивнул ей и открыл дверь.
Хиллер, сгорбившись за столом, вписывал изменения на полях и между строками статьи. Он поднял глаза, возмущенный тем, что его прервали, но, увидев Мейнарда, улыбнулся и сказал:
– Маргарет Трюдо.
– Что?
– Для обложки. Она динамитна! Хорошо свинчена и хорошо сложена. Она естественна.
– Ну что ж...
– Подумай об этом. Я от тебя больше ничего не прошу.
– Слушай, я кое-что раскопал по этому делу с кораблями. В вырезках. Исчезновений было действительно шестьсот десять – а к настоящему времени даже больше, эта статья годичной давности. Никто не знает почему. Береговая Охрана считает, что пятьдесят из них могли пойти ко дну – знаешь, сломались и утонули. Еще полдюжины или дюжина, они знают, были похищены.
– Как это?
– Очень просто. Скажем, мамаша и папаша собрались в круиз. Они могут справиться с лодкой во внутренних водах, но, добравшись до Флориды, они хотят плыть дальше, в Карибское море, и им нужны помощники. Они где-нибудь останавливаются и нанимают команду – одного, или, может быть, двух типов, которые объявляют, что будут работать бесплатно, если их довезут до какого-нибудь острова. Через пару дней после того, как они выйдут из Флориды, они убивают мамашу и папашу, бросают их за борт и забирают судно.
– Для чего?
– Есть две причины. Они могут отправиться на север и продать судно, подделав бумаги, в которых будет написано, что они его купили, или же могут передать кому-нибудь, кто поменяет номера и документы на него и перепродаст это судно. Даже если они получат одну пятую его стоимости, это будет десять-пятнадцать тысяч долларов. Или же они перегоняют корабль на юг и используют его для перевозки наркотиков из Колумбии. Их называют “кузнечиками”. Какой-нибудь грязный старый колумбийский корабль никогда не проникнет без досмотра в порт Восточного побережья, но чистый, зарегистрированный в США, когда он возвращается домой, – его никто и не остановит. После этого судно отводят от берега, пробивают дно, возвращаются в шлюпке на берег и ждут следующего дурака.
– Наркотики меня утомляют, – сказал Хиллер.
– Здесь дело не только в наркотиках, – настаивал Мейнард. – Это касается примерно дюжины судов. Ну, пусть будет сотня! Прибавьте их к тем пятидесяти, которые, по их мнению, тонут сами по себе, и все равно остается более 450 кораблей, которые просто исчезли. Пропали!
– Бермудский треугольник, – ответил Хиллер. – Их забрал снежный человек.
– Леонард, – Мейнард поборол желание выругаться. – Что бы это ни было, это нарушает морскую этику. Никто уже больше не помогает попавшему в беду судну, потому что боятся, что их захватят, или там Бог знает что. Яхта с двумя детьми на борту утонула на виду у трех рыболовных судов в прошлом июле, потому что никто не хотел им помочь.
– Ив чем же тут дело?
– Я не знаю. Единственное, что я прошу, это дай мне возможность поинтересоваться.
– Я же тебе говорил: пошли запрос.
– Что с этого толку?
Хиллер ничего не ответил. Он уставился на Мейнарда, откинулся на спинку стула и, сделав из пальцев пирамиду, втянул воздух между зубов.
“Он старается быть похожим на Кларенса Дэрроу”, – подумал Мейнард.
Все еще не говоря ни слова, Хиллер встал, прошел через комнату и закрыл дверь. Вернувшись обратно к столу, он угрюмо бросил:
– Думаю, сейчас случай не более скверный, чем любой другой, – он снова сел.
– И что же?
– Ты не думаешь, что тебе пора успокоиться?
– Что ты имеешь в виду?
– Обрести внутренний покой.
– В каком отношении?
– В отношении того, что ты здесь делаешь.
– Я зарабатываю себе на жизнь.
– А в обмен на это?
– Делаю свою работу.
– Я согласен, – сказал Хиллер, – но не больше того.
– Что же ты хочешь?
– Я хочу, чтобы ты выказал что-нибудь особое – энтузиазм, устремленность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26