- В моем полном распоряжении целых две недели. Теперь на целых две недели я, так сказать, вольный казак. Что хочу, то и делаю. Могу "Эрфуртскую программу" перечесть, а могу и план клубной работы на второе полугодие детально проработать. А впрочем, могу и второй том "Капитала" в памяти освежить. Все могу...
Сама удивляясь своей неограниченной свободе и феерическим горизонтам, распахнувшимся перед ней, товарищ Бабушкина сняла с седой головы черную шляпку, поправила на добродушном носу пенсне и аккуратно присела на лавку.
- Хо-хо! - раздалось с верхней полки. - Ай да тетка, в масло села! Па-а-те-ха!
- В какое масло? - смертельно побледнела Бабушкина.
- Обыкновенно в какое. В сливочное, - любезно пояснил голос с верхней полки. И вслед за тем из мрака появилось лицо обладателя вышеупомянутого голоса. Скучающее, веснушчатое, скуластое лицо молодого, но вполне законченного хулигана.
- Что вы говорите?! - ужаснулась Бабушкина, вскакивая как ужаленная с лавки.
- Гы, - снисходительно сказал хулиган, сплевывая, - я пошутил!
- Разве так можно шутить, товарищ? - пробормотала Бабушкина. - Ведь юбка. Почти новая. Шевиотовая. Единственная. А вы вдруг - масло! Что вы!
- Ладно, - тоскливо сплюнул хулиган и вдруг, стремительно вывалившись в окно, оглушительно, с грохотом и свистом, чихнул: - Апч-ххи-и-и-и-их!
Проходившая мимо вагона нянька с легким воплем шарахнулась в сторону, сбивая с ног нагруженного чемоданами носильщика.
- Ах, пардон, не заметил! - с восхищением воскликнул хулиган. - Будьте здоровы, дамочка. Эй, ребеночка обронили! Пате-ха-а!
Он обвел вспыхнувшими глазами публику и, чувствуя себя душой общества и неизменным весельчаком, прибавил, подмигивая:
- Гы-гы!
Через минуту его глаза погасли, и хулиган впал в мрачную меланхолию. Он высунул в проход большие пыльные башмаки и развлекался тем, что сбивал с проходивших по коридору шляпы. Но это занятие не доставляло ему никакого эстетического наслаждения.
Раздался второй звонок. Мимо окон пробежало несколько взволнованных пассажиров, отыскивающих свой вагон.
- Псс, гражданин! - деловито крикнул хулиган в окно. - На минуточку!
Толстяк с двумя чемоданами недоуменно остановился у окна.
Хулиган конспиративно поманил его пальцем.
- В чем дело? - пробормотал толстяк, бледнея. - Честное слово...
Хулиган засуетился, соскочил с полки и побежал по вагону, не без огонька имитируя зловещее совещание, и возвратился к окну.
- На минуточку, на минуточку! - грозно поманил он пальцем.
- Ей-богу... Честное слово... - залепетал толстяк.
Раздался третий звонок.
Хулиган сощурил глаза и, подозрительно всматриваясь в похолодевшего толстяка, приговаривал:
- Пожалте-ка, пожалте-ка, гражданин...
- Так я же... на поезд... опоздаю... - плачущим голосом сказал толстяк. - Ей-же-бо...
Паровоз свистнул.
- Извините, гражданин, - широко и радушно улыбнулся хулиган, - пардон, обознался. Хи-хи!
С воплями и ругательствами толстяк кинулся за тронувшимся поездом, а хулиган, свесившись из окна, уже кричал какой-то стремительно мчавшейся по перрону даме:
- Мадам, сумочку обронили! Мадам, билет выпал!.. Ах, пардон, ошибся! Сыпьте дальше!
Мимо окон бежали поля, столбы и станции. Хулиган развлекался. Он приклеил на двери уборной билетик с надписью: "По случаю ремонта уборная закрыта" - и корчился у себя на полке от приступа здорового и жизнерадостного веселья, смотря, как унылые пассажиры тоскливо мыкались в коридоре возле уборной.
Белые облака неслись мимо окон в голубом небе, и, глядя на них сквозь пенсне, товарищ Бабушкина грустно думала:
"На каком низком уровне развития, однако, стоит наша беспартийная советская молодежь! А почему? А потому, что культработа поставлена плохо. Клубный подотдел хромает. Отсюда и хулиганство! Эх, вот я сейчас, так сказать, еду в отпуск на две недели. Вольный казак. Хочу - "Эрфуртскую программу" читаю, хочу - второй том "Капитала" прорабатываю... А нет того чтобы пропагандой среди беспартийной молодежи заняться. А почему бы, например, не вовлечь в строительство этого лодыря? В самом деле - вот возьму и вовлеку! Только это дело деликатное и тонкое. Сначала надо проработать план. Установить, так сказать, степень развития, затем заронить в молодую душу семена любознательности. Гм... Затем можно в кратких чертах обрисовать историю классовой борьбы. Ну, там коснуться Маркса... И отпуск использую, и хорошее дело сделаю..."
Сказано - сделано.
Двое суток добросовестная Бабушкина по строго проработанной программе вовлекала несознательного молодого человека в культурно-просветительную работу. Чтобы заслужить полное доверие, она угощала его на станциях чаем, покупала ему папиросы и осторожно бросала семена сознания в его черствую и загрубевшую душу.
Несознательный молодой человек туповато слушал воодушевленную Бабушкину, а в промежутках игриво развлекался: невинно плевал ей на ботинки, по ночам грозным басом требовал от имени ГПУ у перепуганных пассажиров предъявлять свидетельства об оспопрививании, а днем лениво мазал лавки чем попало. Но в общем и целом культработа шла успешно. И когда на третьи сутки впереди блеснуло яркой синевой в высшей степени курортное море, Бабушкина нашла, что почва проработана достаточно хорошо.
- Смотрю я на вас, - сказала она нашему молодому человеку, - и думаю: такой, в сущности, хороший молодой человек. Даже, я бы сказала, замечательный молодой человек! И погибает от собственной несознательности. А почему такое? А потому, что оторван от здоровой культурной почвы. От комсомола оторван.
И, вложивши в свой голос как можно больше материнской мягкости и убедительности, самоотверженная Бабушкина сказала:
- В комсомол вам надо записаться. Вот что.
- Уже. Был. В комсомоле, - глухо прошептал молодой человек. - Выкинули, мамаша...
И, заметив, что поезд подходит к перрону, закричал в окно диким голосом:
- Эй, гражданин, бумажник потерял! Товарищи, пожар в поезде! Горим! Выпры-гивай! Гы! Гы!
1925
ШАХМАТНАЯ МАЛЯРИЯ
Ах, обыватели, обыватели! Ну, скажите честно, по совести, положа руку на сердце: что вам шахматы? что вы шахматам?
И тем не менее обывательский нос считает своим священным долгом с громким сопением сунуться в блестящую, классическую, мудрую клетчатую доску.
- Как вам нравится?
- Ну?
- Ильин-Женевский!
- Ну?
- Капабланку!!
- Ну?
- Черт вас возьми! Как нравится, я спрашиваю, Ильин-Женевский, который разбил Капабланку?
- Лавочка.
- Позвольте... Но ведь я же сам... Газеты... И вообще...
- Я вам говорю, лавочка. Вы понимаете, и тут замешано...
- Ну?
Шепотом:
- По-лит-бю-ро.
- Ой!
- Вот вам и "ой". Только между нами, конечно. Женевскому предписали в порядке партийной дисциплины. Вы же понимаете, что бедняге ничего не оставалось делать.
- Да что вы говорите?
- Сам читал путевку, полученную Женевским из МК. Черным по белому: "Тов. Женевский настоящим командируется на международный шахматный турнир. В ударном порядке тов. Женевскому предписывается в порядке партийной дисциплины обыграть империалистического чемпиона мира, кубанского белогвардейца гр. Капабланку. Об исполнении сообщить".
- Вот эт-та трю-ук! Спасибо, что сказали! Бегу, бегу!
- Последняя новость. Знаете, почему Торре проиграл Боголюбову?
- Знаю. Получил телеграмму из Мексики.
- А что в телеграмме было написано?
- Было написано: "Ковбои напали на наше ранчо, угнали весь скот, сожгли маис, твое присутствие необходимо". Сами понимаете, после такой телеграммы...
- Ерунда! Там было сказано: "Мама сердится, возвращайся в Мексику. Саша". Сами понимаете, после такой теле...
- Что? Телеграмма из Мексики? Вздор! Телеграмма была от фашистов с Кубы: "Выиграешь - застрелим". Сами понима...
- Позвольте, при чем здесь Куба? Ведь играл-то он не с Капабланкой, а с Боголюбовым!
- Разве? А я, знаете ли, как-то сразу не обратил внимания.
- Бедняжка Капабланка!
- А что такое, душечка?
- Да как же! Войдите в его положение. Привезли, несчастного, в чужой город. Ни одной знакомой женщины. Холодно. Пальто нету. Языка не знает. В шахматы играет неважно... Ужас!
Перед доской:
- Что он делает? Что он только делает?
- Что? Что?
- Вы не видите? Он же подставил лошадь под туру! А Маршалл ноль внимания! Псс! Маэстро! Пустите меня к маэстро! На пару слов. Товарищ Маршалл, одну минуточку. Пссс! Обратите внимание на противниковскую лошадь, которая стоит слева от угла, - берите ее турой, пока не поздно. Мой вам совет.
- Граждане, не шумите.
- То есть как это не шуметь, если на глазах у всех пропадает такой случай с чужой лошадью!
- Да ведь конь-то черный?
- Черный.
- И тура-то ведь черная?
- Ну, ч-черная...
- Так что же, вы хотите, чтобы маэстро съел чужую лошадь чужой же турой?
- Разве они чужие? Первый раз вижу! Извиняюсь.
- Как он пошел?
- Е2 - Е4.
- Ну, знаете, после такого хода Зубареву остается одно: пойти на "Д.Е."!
- Смотрите - живой Ласкер пьет пиво с живым Ретти.
- Еще, чего доброго, допьются до белых слонов.
- Скажите, товарищ, какой был дебют?
- Как вам сказать. Ни то ни се. Так себе дебют.
- Знаете, Капабланка женат на дочери Форда, которая ему в свое время поставила условием, что будет его женой только в том случае, если он станет чемпионом мира. И он стал.
- Ну?
- Надеюсь, теперь вы понимаете, почему он проигрывает?
- Не понимаю.
- Чудак! Приданое-то он успел перевести на свое имя и теперь хочет от нее отвязаться. Кажется, довольно ясно.
- Слышали анекдот? Шпильман... xa-xa-xa... встречается в вагоне третьего класса с Тартаковером и гово...
- Слышал, слышал, хи-хи...
Вам, на три четверти наполняющим классические залы шахматного турнира, обыватели, посвящаю эти теплые строки.
Вам, чтоб вы сдохли!
1925
МРАЧНЫЙ СЛУЧАЙ
Председатель правления побегал рысью по кабинету и снова тяжело опустился в кресло.
- Так что же, товарищи, делать? Как быть? Быть-то как?
Члены тяжело молчали.
Председатель прочно взял себя за волосы и зашептал:
- Боже... боже... Как быть? Быть-то как? В понедельник кассир "Химвилки" спер двенадцать тысяч наличными и бежал. Во вторник главбух "Красного мела" постарался... восемь тысяч... подложный ордер... Бежал... Третьего дня - "Иголки-булавки". Артельщик... Десять тысяч спер... Бежал... Позавчера и вчера целый день крали в соседнем кооперативе - двадцать одну тысячу сперли. Заведующий и председатель бежали... О, боже! На нашей улице, кроме нас, один только "Дело табак" и остался нерастраченный. Так сказать... положение угро...
В этот момент в кабинет ворвался курьер Никита.
- Так что, - сказал он одним духом, - который кассир из треста "Дело табак" только что пятнадцать тысяч на извозчике упер на вокзал!
Повисло тягостное молчание.
- Я так и предчувствовал, - глухо зашептал председатель, покрываясь смертельней бледностью, - так и предчувствовал... Ну-с, товарищи... Теперь, значит, мы... на очереди... Больше некому... Мы одни не этого самого...
Председатель снова забегал по кабинету, тревожно поглядывая на часы.
- Что же делать? Боже, что же делать? Никита, позови бухгалтера и кассира. Только, ради бога, поскорее. А то знаешь, Никита... это самое... Ну, голубчик, беги!
Через пять минут в кабинет с достоинством вошли бухгалтер и кассир.
- Милые вы мои! Дорогие друзья! - воскликнул радостно председатель правления. - Как это мило с вашей стороны, что зашли! Что же вы не садитесь? Никита, стулья!.. Впрочем, что это я! Никита, кресла! Чайку? Кофейку? Иван Иваныч, вам сколько кусочков сахару? Павел Васильевич, а лимончику чего же не берете? Лимончик, знаете ли, согласно последним научным данным, весьма и весьма способствует, это самое... внутренней секреции... как говорится, в той стране, где зреют апельсины. Хе-хе-с...
Председатель вплотную придвинулся к бухгалтеру и кассиру, сердечно взял их за руки и, задушевно заглянув им в глаза, вкрадчиво сказал:
- А ведь "Дело табак" тово... Пятнадцать тысяч... На извозчике... Кассир... Увез, знаете...
Бухгалтер и кассир молчали.
- Увез, знаете ли... - тоскливо сказал председатель. - Прямо, знаете ли, сел на извозчика и - тово... Одни мы теперь на всей улице, так сказать, и остались...
Бухгалтер и кассир молчали.
- Дорогие мои друзья Иван Иванович и Павел Васильевич! - воскликнул председатель с полными слез глазами. - Голубчики вы мои! На вас вся наша надежда! На вас, так сказать, с любовью и упованием смотрит все правление... Не надо, милые! Ей-богу, не надо! Стоит ли мараться? Какая у нас наличность! Ерунда! Какие-нибудь одиннадцать тысяч!
- Двенадцать с половиной, - хрипло сказал кассир.
- Ну вот видите! - оживился председатель. - Двенадцать с половиной... Я еще понимаю, если бы там было тысяч тридцать - сорок! А то двенадцать! Ей-богу, милые, не стоит. Ну, прошу вас! Не как начальник подчиненных... боже меня сохрани! А как человек человеков прошу! Не делайте этого. Не надо. Ну, даете слово?
Кассир и бухгалтер молчали, косо глядя в землю.
Председатель тоскливо махнул рукой:
- Ну, идите!
- Товарищи, вы заметили, какие глаза у кассира?
- Н-да... Странноватые глаза. У бухгалтера тоже... как-то подозрительно бегают... Ох!
- Ну что же делать? Делать-то что? Степан Адольфович, будьте любезны, спуститесь вниз, в кассу, и поглядите там за ними. Будто бы нечаянно зашли, а на самом деле того... присматривайте. Ну, с богом. Никита! Беги вниз, гони в шею, к чертовой матери, всех извозчиков от подъезда!
- Товарищи, а вы заметили, какие глаза у Степана Адольфовича?
- К... к... какие? - побледнел председатель.
- А такие... странноватые... И у Никиты тоже... как-то подозрительно бегали...
- Боже, боже! - застонал председатель. - Голубчик, Влас Егорович, на вас, как на каменную гору... Сбегайте в кассу. Поглядите за Степаном Адольфовичем. И за Никитой. И чтоб извозчиков к чертовой матери. Бегите, золотко!
- Глаза видели у Власа Егоровича?
- Видел. Странноватые...
- Гм... Николай Николаевич... Сбегайте, милый, посмотрите. И чтоб извозчиков всех к черту...
- Боже! Что же делать? Делать-то что?
- Придумал! - закричал секретарь. - Ей-богу, придумал! Спасены! Скорее! Торопитесь. Всю наличность кассы наменять на медь. Чтоб по три копейки все двенадцать тысяч были. Десять больших мешков! Пусть-ка попробуют сопрут! Пудов сорок! Ха-ха!
- Душечка, дайте я вас поцелую! Ура! Ура! Ура! Пошлите курьеров во все лавки, учреждения, банки. Вывесьте спешно плакат: "За каждые десять рублей медными деньгами немедленно выдаем одиннадцать рублей серебром и кредитками". Черт с ними, потеряем десять процентов, но зато от растраты гарантированы. Да поскорее бегите, дорогой! Авось до закрытия кассы успеем.
Через три часа в будке кассира стояло пять больших туго завязанных мешков с медью. Председатель любовно похлопал по ним ладонью, ласково улыбнулся кассиру, дружественно обнял бухгалтера и глубоко вздохнул, надевая внизу галоши.
- Фу! Гора с плеч!
На следующее утро, придя на службу, председатель правления прежде всего наткнулся на бледное, убитое лицо секретаря.
- Что? Что случилось?! - воскликнул председатель в сильном волнении.
- Увезли... - глухо сказал секретарь.
- Кого увезли?
- Двенадцать с половиной тысяч увезли. Как одну копейку. Всю ночь таскали...
- Прямо потеха! - подтвердил Никита. - На двух ломовиках. Уж таскали они эти мешки по лестнице, таскали! Аж взопрели, сердешные. В семь часов утра кончили. Оно конечно, ежели...
- Куда же они их повезли? - завизжал председатель.
- Известно куда. Иван Иванович свою долю повезли в казино, а Павел Васильевич уж, натурально, на вокзал... Оно конечно, ежели...
- Подите к черту! Подите к черту! Подите к черту! - захрипел председатель и упал без чувств.
1925
ДО и ПО
ДО
- Вам что? В двух словах! Короче!
- Я, видите ли, представитель кооперативного объединения...
- Кор-роче!
- ...кооперативного объединения "Трудовая копейка", которое ставит своей це...
- Ну ж что же? В двух словах!
- ...своей целью проводить в рабочие массы дешевую и доброкачественную мануфактуру, получая ее непосредственно из трестов, так сказать, из первых рук!..
Представитель кооперативного объединения одним залпом выложил перед директором треста вышеизложенный абзац, вспотел и умолк.
- Ну и что же? - спросил председатель треста, ковыряя в зубах спичкой. - В двух словах. Короче.
- Так вот, значит, будучи проводником в массы дешевой мануфактуры, наше кооперативное объединение обращается к вам с просьбой о содействии, которое...
- Н-ну и что же? - ледяным тоном сказал директор треста. - Только, товарищ, покороче. В двух словах.
Представитель собрался с духом и цинично заявил:
- Отпустите мануфактуры.
- Товарищ, - поморщился директор, - если вы пришли к занятому человеку, то не отнимайте у него времени праздными, не имеющими к делу отношения разговорами.
- Поз-звольте!.. Как же не имеющими отношения? Даже как-то странно... Вы, так сказать, производитель, а мы, так сказать, потребитель. И мы просим у вас...
- Кор-роче!! - заревел директор треста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42