Пока слышались голоса и блуждали толстые фонарные лучи, Василиса сидела
в кустах и пыталась сообразить, возможно ли как-то в обход, короткими пере
бежками, добраться до своих, чтобы не заметили чужие. Потом обнаружила, чт
о в двух шагах от нее из воды торчит горлышко бутылки, и обрадовалась, слов
но это было добрым знаком. Она уже стала осторожно подниматься, хотела рв
ануть к темной прогалине между гнилыми досками забора, но рядом послышал
ись шаги, и вспыхнул свет, так близко, что полоснул по лицу. Она медленно оп
устилась на колени, сжалась в комок и чуть не вскрикнула, спохватившись, ч
то невысокий крепыш может заметить свежие следы ее босых ног на песке. Но
он выключил фонарь, разделся, подошел к воде.
Василиса оказалась в ловушке, не знала, сколько еще предстоит ей просиде
ть в колючих кустах дикой малины, что вообще происходит и что будет дальш
е. Она верила, что ее друзья догадались не вылезать из дальнего корпуса, не
показываться на глаза таинственным и опасным ночным гостям. Ворчание мо
тора, топот, голоса, даже выстрелы, все это не так уж громко, к тому же корпус
далеко, на другом конце лагеря. Оля и Сережа могли вообще не проснуться. А
Гриша?

* * *

Ц Я не приказывал стрелять! Ц тихо, сквозь зубы, проговорил Шаман.
Серый вздрогнул и резко развернулся, его палец лежал на спусковом крючке
, он мог запросто от неожиданности пальнуть в Шамана в упор. Пуля попала бы
в живот. На миг в его разгоряченной голове вспыхнула мысль, что это было б
ы совсем не так плохо.
В темноте глаза Шамана светились. Он смотрел на Серого, не моргая. Он аккур
атно вынул пистолет из потной ладони Серого. Еще минута, и дуло уперлось С
ерому в грудь, слева, прямо в сердце.
Ц Никогда, ни при каких обстоятельствах не стреляй без моего приказа, Ц
сказал Шаман и медленно переместил дуло от груди к горлу.
Ц Шама, успокойся, никто не виноват, вонючки могли уйти, Ц прозвучал ряд
ом голос Лезвия.
Ц Куда? Ц Шаман продолжал держать дуло у горла Серого. Ц Водка с добавк
ами, через пару-тройку часов они бы все равно сдохли.
Ц А если нет? Ц произнес в темноте Лезвие и встал рядом с Серым. Ц У них ж
елудки луженые. Они могли уйти и выжить.
Ц Я не приказывал стрелять, Ц повторил Шаман, Ц я много раз говорил вам
всем, что сначала надо думать, а потом стрелять. Желудки у них самые обыкно
венные. Серый, скажи, что ты сорвался. Ты не подумал и сорвался, и больше так
никогда не поступишь.
Ц Я сорвался. Я больше так никогда не поступлю, Ц послушно просипел Сер
ый.
Ц Молодец, Ц кивнул Шаман, Ц ну а теперь давай по-честному. Что, если ты с
делал это нарочно? Тебе проще выстрелить, чем отрабатывать болевые прием
ы на живых вонючках, верно?
Серый взмок, кровь ударила в лицо, глаза забегали. Хорошо, что было темно. Х
отя, кто знает, может, Шама правда видит в темноте? Во всяком случае, читать
чужие мысли он умеет.
Серый действительно стрелял в бомжей не случайно. Ему очень не хотелось
убивать их руками, ударами по сонным артериям, а перед этим заставлять ко
пать для самих себя могилы под дулами. И он воспользовался тем, что они поб
ежали.
Ц Ладно, Ц Шаман опустил пистолет, Ц придется поработать. Мы не можем о
ставлять три трупа с нашими пулями. Самих себя они уже не закопают… Ц он в
друг замолчал и замер.
Остальные повернули фонари в направлении его взгляда. В скрещенных луча
х мелькнула фигура человека.
Ц Я уложил всех троих, Ц растерянно прошептал Серый.
Ц Стоять! Милиция! Ц выкрикнул Лезвие.
В ответ громко зашуршали кусты. Миха и Серый кинулись на звук. Через минут
у их фонари осветили парнишку лет семнадцати. Он стоял на коленях над тру
пом одного из бомжей. Вероятно, споткнулся об него на бегу и теперь пребыв
ал в шоке.
Первым заговорил с ним Лезвие.
Ц Тихо, пацан, спокойно. Ты здесь один? Что ты здесь делаешь?
Ц Я ничего не видел и не слышал, Ц медленно, хрипло произнес парень, Ц я
ничего никому не скажу.
Ц Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу, Ц прозвучал из
темноты мягкий голос Шамана. Ц Я тоже знаю такую песенку. Так ты здесь од
ин?
Ц Один, Ц парень продолжал стоять на коленях над бомжом. Фонари били ем
у в лицо.
Ц Врать нехорошо, Ц вздохнул Шама и едва заметно кивнул Михе и Серому.
Ц Сколько вас? Где остальные?
Миха и Серый обошли парня и встали позади него. Их фонари осветили Шамана.

Ц Вы?! Ц ошалело выкрикнул парнишка, вскочил на ноги и уже после выстрел
а, медленно заваливаясь навзничь, прошептал: Ц Господи, так не бывает!
На этот раз стрелял сам Шаман. Но Миха и Серый опять оказались виноватыми.
Их фонари осветили Шамана, и парень узнал его. Это исключило возможность
выбора. Впрочем, выбора все равно не было. Грузовик набит оружием. Скоро на
чнет светать.
Ц А если остальные ушли? Ц тревожно спросил Лезвие.
Ц Не думаю, Ц Шаман присел на корточки и осветил фонарем лицо убитого м
альчика, Ц они забрались сюда, чтобы оттянуться. Пили, кололись. Надо пос
мотреть корпуса, только очень быстро и тихо.
Он оказался прав, как всегда. В самом дальнем корпусе нашли сонную, обкуре
нную парочку. Их не стали ни о чем спрашивать. Просто пристрелили. Они даже
не успели ничего понять.
Лезвие вместе с Шаманом обыскали вещи убитых. Серый и Миха приволокли тр
упы с улицы.
Ц Должна быть еще одна девка, Ц задумчиво произнес Шаман, вертя в руках
небольшой джинсовый рюкзачок, который нашли в соседней комнате вместе с
мужской курткой, расстеленной на куче травы и лапника, и большой спортив
ной сумкой.
Ц Один паспорт, один студенческий, Ц сообщил Лезвие, Ц три зубные щетк
и, три рюкзака, одна сумка.
Ц Ерунда, Ц сказал Шаман, Ц можно либо гадать, либо искать. Первое беспо
лезно, на второе нет времени.
Ц Посвети-ка, я посмотрю фотографию в паспорте, Ц попросил Лезвие.
Ц Перестань, Ц Шаман выхватил у него документы, Ц надо уходить.
Миха и Серый успели принести запасную канистру и уже поливали пол бензин
ом.
Прежде чем бросить джинсовый рюкзачок в бензиновую лужу, Шаман достал от
туда ключи с брелком Ц плюшевым медвежонком и спрятал в карман вместе с
документами.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Маша Григорьева бежала по Краснопресненскому бульвару. Ничего глупее н
ельзя было придумать. Над Москвой висел смог. Горел торф в подмосковных л
есах, горела свалка в Люберцах. Никакого кислорода, сплошной угарный газ
и прочие яды. Ужасно вредно для здоровья. И все равно Маша встала на час ра
ньше, надела шорты, майку, кроссовки и отправилась бегать.
Ц У меня все хорошо, Ц повторяла она в ритме собственного дыхания, Ц у м
еня все отлично. Я не буду раскисать, не буду, не хочу.
На самом деле следовало остановиться, дойти пешком до дома, встать под пр
охладный душ. Она не просто раскисала, она растворялась в пространстве, с
ловно кусок рафинада в чае. В последнее время с ней такое случалось слишк
ом часто. Она становилась маленькой, беспомощной девочкой, потерянной в
сутолоке, на вокзале в чужом городе; ребенком, о котором забыли и никогда н
е придут. Мир вокруг делался уродливым и безнадежным. Воздух Ц черным и ж
естким, как наждак. Она знала, что в таких ситуациях требуется помощь псих
олога. И понимала, что никто не поможет, поскольку сама была профессионал
ьным психологом.
Утром одиннадцатого сентября две тысячи первого года Маша Григорьева, о
на же Мери Григ, офицер ЦРУ, доктор психологии, человек, проживший половин
у жизни в России, половину в Америке, проснулась в своей квартире в Гринви
ч-вилледж от странного, оглушительного гула. Ей показалось, что на крышу е
е дома садится гигантский реактивный самолет. В доме имелся выход прямо
на крышу, через чердак. Маша вскочила и, как была, в пижаме, босиком, бросила
сь наверх.
С крыши отрывался вид на Манхэттен. Маша видела своими глазами, как выпры
гивали люди из окон, как рушились башни торгового центра, краса и гордост
ь Америки, знаменитые небоскребы-близнецы. Потом еще долго воздух остав
ался черным, и ничто не могло перебить мерзкого сладковатого запаха. Маш
е казалось, что ее квартира, салон машины, одежда и даже кожа пахнут этой г
арью.
И вот сейчас Москва, окруженная горящими лесами и торфяниками, пахла при
мерно так же. Впрочем, ничего странного. Просто гарь и духота мутили мозги
и навевали жуткие воспоминания.
Маша Григорьева родилась в Москве, в 1972 году. Ее отец служил в КГБ, во внешне
й разведке. Родители развелись, когда ей исполнилось семь. Мама вышла зам
уж за известного артиста. Папа женился на своей коллеге, был направлен в В
ашингтон, в посольство. В 1984-м он сбежал к американцам и стал работать на ЦР
У. Маша, разумеется, ничего об этом не знала. Она жила с мамой и маминым муже
м. Артист любил выпить, мог пьяным сесть за руль. Однажды это кончилось кат
астрофой. Маша осталась сиротой, с ней произошло много всего плохого.
В 1986-м ее родному отцу Андрею Евгеньевичу Григорьеву удалось за большие в
зятки, с помощью Международного Красного Креста, вывезти ее в Америку. Он
а стала стопроцентной американкой, закончила Гарвард и школу ЦРУ. Шеф ее
отца, глава русского сектора ЦРУ Билли Макмерфи, который с самого начала
принимал активное участие в судьбе девочки, взял ее к себе на работу.
Два года назад Макмерфи отправил Машу в Москву.
Самое значительное американское лобби в российском парламенте предста
вляла фракция «Свобода выбора». Возглавлял ее Евгений Николаевич Рязан
цев. В этого политика и его партию было вбито много американских денег. В м
ае 2000 года американский политолог Томас Бриттен, работавший в пресс-цент
ре «Свободы выбора», «официально числившийся постоянным консультантом
по связям с общественностью, был убит в Москве, и не просто убит, а вместе с
пресс-секретарем Рязанцева, Викторией Кравцовой, в ее квартире, в ее пост
ели.
Томас Бриттен был офицером ЦРУ. Виктория Кравцова Ц последней любовью п
олитика-демократа, вскормленного американскими деньгами.
Мери Григ неофициально принимала участие в расследовании, вытягивала и
з депрессии Евгения Николаевича Рязанцева и временно взяла на себя функ
ции его пpecc-секретаря.
Убийца был найден. Предполагалось, что Маша останется в Москве на нескол
ько лет и заменит Бриттена. Но случилось так, что на нее вышел бывший шеф е
е отца, генерал ФСБ Всеволод Сергеевич Кумарин, давний противник Билла М
акмерфи. Офицер Григ обязана была сообщить об этом контакте. Ее тут же ото
звали домой, в Нью-Йорк.
Следующие два года она занималась рутинной кабинетной работой. Ее ввели
в группу аналитиков, которые пытались прогнозировать политическое буд
ущее России.
Маше приходилось проводить многие часы перед экраном телевизора, сидет
ь в Интернете, читать огромное количество российской прессы.
Главная задача группы сводилась к тому, чтобы определить первую тройку б
удущих лидеров оппозиции, назвать имена людей, которые имеют реальные ша
нсы через несколько лет стать значимой общественно-политической силой.
Но чем больше работали аналитики, тем дальше уходили от решения задачи. Н
икто не мог с уверенностью назвать ни одного имени. Получалось, что сегод
ня в России нет авторитетов, даже само это слово вызывает ассоциацию иск
лючительно с уголовниками.
Однажды, наблюдая на экране потную беготню участников очередного экстр
емального шоу, Маша обратила внимание на ведущего. Это был человек-брэнд,
человек-коммерческий проект. Звали его Владимир Приз. Фамилия настоящая
, не псевдоним. На вид лет тридцать. Весь жилистый, крепкий, подвижный. Муже
ственная открытая физиономия, темные волосы, голубые глаза, ясная улыбка
. Профессиональный актер Приз, снявшийся в нескольких боевиках, отлично
смотрелся на экране. Казалось, прикажи он игрокам встать на четвереньки
и захрюкать или броситься со скалы без страховки, и они с восторгом сдела
ют это.
Потом она увидела его же на церемонии вручения одной из главных телепрем
ий года. Премировали сериал, в котором Приз сыграл главную роль. Когда рас
крыли конверт с именем победителя по номинации «лучшая операторская ра
бота», на сцену вместо названного оператора поднялась пожилая женщина, о
детая слишком просто для такого торжества. Она быстро подошла к ведущему
и что-то прошептала ему на ухо. Ведущий смутился, помрачнел и долго откаш
ливался, прежде чем начал говорить.
Ц Друзья мои! Только что стало известно, что наш уважаемый и любимый Федо
р Владимирович скончался от острой сердечной недостаточности.
В зале повисла тишина. Оператор многие годы проработал на киностудии «Мо
сфильм», снял несколько десятков фильмов. У него любили сниматься все зв
езды, сидевшие в этом зале. Телекамера медленно заскользила по рядам. Кто-
то сидел с ошеломленным застывшим лицом, кто-то плакал. Грохнуло несколь
ко стульев. Один за другим люди стали подниматься, чтобы почтить память. В
центре третьего ряда сидел Приз. Развалившись, он энергично двигал челюс
тями, жевал жвачку. Глаза его были пусты и прозрачны. Камера задержалась н
а нем довольно долго.
После минуты молчания церемония продолжилась, но уже не так весело. Вскр
ытие конвертов и награждение победителей чередовалось с концертными н
омерами. Сатириков и куплетистов на сцену больше не выпускали. Широкопле
чая танцовщица с толстой длинной шеей и маленькой змеиной головкой испо
лнила эротический танец под «Реквием» Моцарта. Белокурый тенор в парчов
ом фраке, с конусообразным лицом и такими же ляжками спел арию Ленского п
еред дуэлью. Аплодисменты звучали вяло. Победители в разных номинациях у
же не улыбались и не шутили, получая награды. Каждый считал своим долгом с
казать несколько печальных добрых слов об умершем операторе.
Камера постоянно фиксировала энергичные челюсти и прозрачные глаза Пр
иза. Наконец настала его очередь. Его объявили победителем по номинации
«лучшая мужская роль». Он взбежал на сцену легко, пружинисто, просиял улы
бкой, рассказал, как счастлив, как все классно, и скоро наше кино станет са
мым лучшим кино в мире. Он смачно расцеловал красотку, которая вручала ем
у награду, и похлопал ее по попе. Жест, более уместный в деревенской пивной
, чем на сцене одного из самых солидных клубов Москвы. Но все остались дово
льны. Девушка в ответ радостно захихикала. Волна облегчения и благодарно
сти пробежала по залу. Публика ожила, кто-то с галерки крикнул «Уау!». Праз
дник опять стал праздником. Сразу после Приза на сцену выскочил жирненьк
ий куплетист в кружевном женском белье и, приплясывая, запел под гармони
ку. Зал покатывался со смеху.
Маша стала целенаправленно отслеживать все, что касалось Вовы Приза. Чит
ала его интервью, смотрела сериалы, ток-шоу и телеигры с его участием. Пар
аллельно она взялась за изучение разных молодежных групп, формальных и н
еформальных. Во всем этом бодром хаосе не было ничего нового и ничего опа
сного. Но если появится магнит и создаст центростремительное движение, е
сли кому-то удастся объединить под своим флагом энергичные стада молоде
жи, они превратятся в серьезную силу. Сегодня они просто орут, хулиганят, у
страивают уличные побоища. Общество никак на них не реагирует. Но стоит т
олько сказать им «Ату!», и что они натворят, страшно представить. При извес
тном российском бардаке завтра они могут добраться и до ядерного оружия.

Эти мрачные прогнозы аналитик Мери Григ выдавала своему руководству бе
з всякой радости.
Ц Нет такого магнита, Ц возражало руководство, Ц нет ни идеологии, ни к
онкретного человека, ничего, что могло бы объединить разрозненные групп
ировки в единую структуру.
Маша долго не решалась произнести вслух то, о чем думала постоянно. Она бо
ялась стать посмешищем. И все-таки однажды, в запале очередного спора, наз
вала имя: Владимир Приз.
В ответ она получила именно ту реакцию, какую ожидала: «Этот актеришко? Эт
от мачо? Он наглый мальчишка с симпатичной мордой, не более. Он никогда не
полезет в политику».
Над ней смеялись: она вычислила будущего русского фюрера, но сегодня это
не актуально. Однако сказать, что же актуально, назвать хотя бы одно альте
рнативное имя никто так и не сумел.
Проплаченные кумиры, искусственно раздутые люди-брэнды вызывали време
нный ажиотаж, нездоровое любопытство публики. Но им не верили, их не любил
и. Стоило им исчезнуть с телеэкрана, их забывали. Однако, если они застрева
ли на экране слишком долго, появлялись слишком часто, их лица надоедали. Е
динственным исключением был Вова Приз. Он не надоедал. Популярность его
росла. Он сумел стать точкой пересечения больших денег и большой народно
й любви.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10