– Слышь, мастер, – сказал Вася, растягивая слова. – Дернешь?
– Нет, – ответил Матвеев. – Я вообще-то не курю.
– Правда, что ли?
– Да.
– Ну, ты даешь. А дурь классная. Тащит в умат.
– Ладно, – неожиданно для себя сказал Митя. – Я пошел.
– Ну давай, иди, – покачал головой Вася. – Привет семье.
– Пока.
Митя посмотрел на Ольгу. Она не ответила на прощание, лишь кивнула – «пока, мол».
«Сволочь! – кричал про себя Митя, сбегая по лестнице. – Сволочь! – беззвучно вопил он, выскакивая на улицу. – Гадина! – неистовствовал он, летя широченными шагами к открывшемуся уже метро. – Сволочи! Гады! Суки!!!»
– Сколько времени? – повторила Оля.
– Сейчас…
Матвеев с трудом поднял руку и посмотрел на запястье. Часов не было. Стараясь не застонать от сверлящей голову боли, он сполз с кровати на пол и, встав на четвереньки, стал шарить руками по полу. Трусы, носки, брюки… Ага, вот.
Он поднес часы к глазам, но звонок в дверь заставил Митю вздрогнуть и отвести взгляд от светящегося циферблата.
– Кто это? – спросил он.
– А я знаю? – отозвалась Ольга. Она лежала в прежней позе, выставив на свет божий свою крохотную, но очень аппетитную попку и зарывшись лицом в скомканную подушку. – Иди посмотри.
Звонок повторился. На этот раз он был длиннее и настойчивее. Очевидно, ранний гость, стоявший на лестнице, поставил перед собой цель непременно разбудить хозяйку и заставить ее открыть дверь.
– Тебе это надо? – спросил Митя.
«Какие– нибудь гопники, -подумал он. – Знакомые алкаши. Наверняка. Прознали про Василька. Торопятся начать поминки. Как же – такой повод! Можно месяц пить на чистом глазу. Никто не осудит».
– Мне надо… Мне надо спать, – промычала Ольга.
Дверной звонок завопил снова, но на этот раз его дребезжанье слилось с пиканьем Митиного радиотелефона.
– Алё, – еле ворочая языком, сказал Матвеев, поднеся трубку к уху.
– Открывай, Матвеев! Ты чего там, совсем опух? – Голос Бориса Дмитриевича был бодрым и напористым. – Открывай. Е-мое, работать надо. Давай быстро!
– Э-э… Это вы? Вы где?
– Где-где… там! За дверью стою. Открывай, я тебе говорю!
– Сейчас… Сейчас, только оденусь.
– Блядь! – смачно сказал Гольцман. – А то я тебя не видел. Было бы на что смотреть. Открой дверь, тебе говорят, потом оденешься!
Митя натянул трусы и бросился в прихожую, натыкаясь на стены, задевая за углы мебели, матерясь и тяжело дыша.
– Что там такое? – недовольно крикнула Ольга, подняв наконец голову.
– Сейчас, – буркнул Митя, возясь с древними, плохо поддающимися замками.
– Ну, хорош! – весело воскликнул Гольцман, когда Митя справился с дверью и, распахнув ее, встал на пороге.
– Проходите.
Митю качнуло в сторону, и он привалился к стене.
– Трусы надень нормально, – ехидно заметил Гольцман, проходя мимо. – А то, по народной примете, отхарят тебя, симпатяга ты этакий!
Трусы на Мите действительно были надеты наизнанку.
– Где она? – спросил Гольцман, понизив голос, когда Митя захлопнул дверь и прошел вслед за Борисом Дмитриевичем на кухню.
– Там, – махнул рукой Матвеев. – Еще лежит.
– Ага. Хорошо. Ты, друг мой, давай-ка одевайся, мойся и дуй на вокзал.
– А что там?
– У тебя, Митя, мозги совсем заспиртовались за ночь. «Гротеск» приезжает из Москвы. Встречать надо. У них, между прочим, сегодня концерт.
– Сегодня?!
Митя схватился за голову.
– Борис Дмитриевич, у вас водки случайно нету?
– Есть. Что, поправиться надо?
– Не то слово.
Гольцман полез в недра объемистой кожаной сумки, которая висела у него на плече, и вытащил оттуда бутылку водки.
– Тебе, Митя, только на «поправиться». Поправишься – и дуй на вокзал. У тебя час времени. Как раз хватит, чтобы себя в порядок привести. И чтобы не бухал сегодня. Понял?
– Конечно. А вы?
– А я здесь займусь делом. Ты там проконтролируй все, твоя задача – только встретить. По концерту можешь не работать, люди есть, все нормально, справятся. Но вот встретить – уже ребят не хватает. Да ты этот самый «Гротеск» все-таки лучше знаешь, тебе сподручней. Да?
– Конечно. А транспорт?
– Автобус будет наш.
– И куда их везти?
– В «Россию». Номера заказаны, оплачены. Все понял?
– Все.
– Автобус за ними придет к гостинице в три часа. Отвезешь в «Крепость» – пусть пообедают, там тоже заказано. Потом «саундчек» в зале и в семь часов концерт. Пожрут они, и ты свободен. Зафиксировал?
– Будет сделано.
– Доброе утро, господа хорошие!
В дверях кухни стояла Оля.
– Здравствуйте, Борис Дмитриевич! Что это вы, с утра пораньше?
– Да вот, Оля, решил заехать, посмотреть, как вы тут… Как ты, точнее.
– А что я? Я ничего. Вот Митя мне пропасть не дает. О! Водочка!
Путаясь в длинных полах халата, волочащихся по полу, Стадникова подошла к столу и взяла бутылку.
– Ага. Хорошая…
– А уж полезная! – не удержался Митя. – Полезная-то – просто бальзам…
– Ну, давайте подлечимся!
Ольга начала искать глазами стаканы, одновременно откручивая пробку.
– Погоди, Оля. – Гольцман отобрал у нее бутылку. – Погоди. Давай сначала поговорим.
– Как так? А за Василька, что же, не выпьем, что ли?
– Ну ладно, – неожиданно быстро согласился Гольцман. – Митя, ты пока одевайся, мойся, зубы чисти…
– А что, у вас дела, что ли? – спросила Ольга. – Я думала – посидим…
– Посидим, посидим, – успокоил ее Гольцман. – Сегодня мы с тобой посидим. Есть о чем поговорить. Ты мне скажи – ты как сама-то?
– В смысле?
– Ну, можешь по делам говорить? Или на завтра отложим?
Стадникова проводила глазами Митю, который, уныло поглядев на бутылку в руках Гольцмана, покачиваясь, побрел в ванную.
– Знаешь, Боря, – сказала она, когда спина Матвеева исчезла за дверью. – Знаешь что? Я о делах вполне готова разговаривать. Я тебя и ждала на самом деле. Пришло время уже мне самой о делах поговорить.
Гольцман удивленно поднял брови. Куда девался похмельный, игриво-капризный тон питерской богемной алкоголички? Тон, очень знакомый Гольцману, благо сильно пьющих дам в его окружении было в достатке. Все они изъяснялись примерно одинаково, и по их речам можно было довольно точно определить, в какой стадии они в данный момент находятся.
Но Стадникова говорила сейчас по-другому. Речь ее была рассудительна, голос серьезен, и в нем слышалась какая-то глубокая злость. Злость и неожиданная сила.
«Да… Интересно девки пляшут… По четыре штуки вряд, – подумал Гольцман. – Кажется, я попал по адресу».
– Подожди, Боря. Он уйдет, потом, – сказала Ольга. – Наедине хочу с тобой поговорить. С ним о делах не буду.
– Да? – Гольцман даже растерялся. – Ну ладно. Как скажешь.
Митя появился на удивление быстро. Он был одет, обут, лицо более или менее чисто выбрито, правда, красные глаза и припухлость щек, налитые вены на лбу и зеленоватая бледность выдавали тяжелую степень похмелья, но в принципе, по разумению Гольцмана, Матвеев был вполне готов к труду и обороне. Тем более что работа предстояла несложная. Подумаешь, встретить на вокзале коллектив, отвезти в гостиницу и накормить обедом. Для такого волка, как Матвеев, это вообще не задача.
– Давайте, ребятки, подлечимся, – сказал Борис Дмитриевич, разливая водку по стаканам. – И заодно помянем нашего товарища.
Ольга издала горлом странный звук, словно ее неожиданно затошнило.
Гольцман быстро взглянул на нее, но Стадникова спокойно проглотила водку и с громким стуком поставила стакан на стол.
– Все, Митя, дуй на вокзал, – сказал Гольцман. – А я ненадолго тут задержусь. Обсудим наши текущие дела.
– Понял, – сказал Митя, с сожалением взглянув на бутылку. – Пока, Оленька. Держись.
– Да ладно тебе, – ответила Стадникова. – Спасибо, что зашел.
«Победа!»
В голове у Мити сидело одно только слово – «Победа!!!» С тремя, с пятью, с десятью восклицательными знаками.
«Я сделал это! – подумал он, подняв руку, чтобы остановить приближающееся такси. – Сделал! Сколько лет… И все-таки сделал! Пускай после его смерти, но все равно – он сгорел, как свинья, торчок сраный, напыщенный самовлюбленный болван, а я трахаю его жену! Трахаю Ольку! Вот она, справедливость! Все правильно, каждому по заслугам… Каждому воздается то, что он заслужил!…»
– На Московский вокзал, – сказал Матвеев водителю, садясь в машину.
Шофер, пожилой мужик в традиционной, старомодной кожаной куртке, покосился на Митю и усмехнулся.
– Что? Что-то не так? – спросил Матвеев.
– Да нет… Нормально. Завидую.
– Чему? – спросил Митя, заранее понимая, что ответит водила, который за годы работы хорошо научился понимать состояние своих клиентов.
– Да так. Вижу, неплохо ночь провели?
– Не без этого, – улыбнулся Матвеев. – Очень даже не без этого.
– Сразу видно, когда человеку хорошо. Приятно это. Редко сейчас увидишь. Все злые. Или, если веселые, тоже как звери. Нажрутся и орут… А вы – прямо как в кино. После первого свидания… Уж извините, что я так…
– Ничего. Все хорошо, – сказал Митя. – Все, знаете ли, почти так и есть.
– Вот и славно, – кивнул водитель. – Этому и завидую.
«Первое свидание, – подумал Митя. – Если бы первое… Но все равно, в первый раз ведь я с ней, в первый раз! Сколько лет, сколько лет ее хотел, сколько баб через меня прошло! А эта – ну ни в какую! Даже не подойти! Что она, боялась меня, что ли? Или – брезговала? Тогда почему сейчас все так просто? Нет, не брезговала и не боялась. Эта сволочь Василек ее держал. Как удав кролика. Сука поганая! Сдох, падла, туда ему и дорога. Она же знала, что я ее хочу, с первого дня знала. Бабы это чувствуют. А Леков гадский ей глаза застил, держал на привязи. И чего она в нем нашла? Член, что ли, у него из золота был? Так сама же сказала, что он последние годы совсем уже не мог. Вот женщины, вечно упрутся в какую-нибудь сволочь и тащат ее по жизни до конца дней. Мучают себя, а спрашивается – зачем? Ну, ничего. Сейчас все будет по-другому. Мы еще это дело повторим. И не раз. Трахается она как зверь, конечно. Если бы чуток пораньше… Годика на три хотя бы. А то ведь поистаскалась она изрядно. Но все равно, очень даже ничего. А какая была красотка, с ума сойти!»
– Приехали, – сказал водитель.
– Отлично. Держите деньги.
Митя, не считая, протянул шоферу несколько бумажек – просто достал из кармана сколько рука ухватила.
– Гуляете? – Водитель, улыбаясь, взял деньги. – Спасибо, молодой человек. Всего вам доброго.
– И вам того же, – искренне улыбнулся Митя. – Счастливо!
Он вышел на перрон как раз в тот момент, когда «Красная стрела» вползала под высокий навес платформы.
Быстро, еще до того, как поезд замер, последний раз прошипев тормозами, Митя подошел к тому месту, где, по его расчетам, должен был остановиться седьмой вагон, и не промахнулся. Опыт подобного рода встреч у него был богатейший.
Пассажиры «Стрелы» выходили не спеша – народ здесь ездил солидный, знающий себе цену и отчетливо представляющий свои действия по прибытии. Им не нужно было метаться по платформе в поисках опоздавших растяп-встречающих, на их лицах не отражалась натужная мысль о том, что сейчас нужно звонить из автомата и справляться – дома ли те, к кому они приехали, либо же отчитываться: «Я, мол, здесь, на вокзале, куда теперь?…»
Люди, выходившие из вагона «Стрелы», двигались уверенно, целенаправленно и неторопливо.
Музыкантов не было.
– Артистов, что ли, встречаешь? – спросила Митю проводница, женщина средних лет в чистенькой, аккуратно выглаженной, безупречно сидящей на ней форме.
– Да.
– Беги, тащи их уже. Замучили меня, пока ехали.
Митя вошел в вагон и, пройдя мимо распахнутых дверей пустых купе, остановился возле того, где ехала группа «Гротеск».
– Еб тать! Митька!
Гитарист и лидер московского коллектива Шамай, бритый наголо здоровенный мужик, столкнулся с Матвеевым, едва не врезавшись в него своим крутым лбом.
– Еб тать! Встречаешь! Мы уже идем. Видишь, парни расслабились в дороге!
Трое остальных участников коллектива робко шевелились за спиной Шамая. Гриня, кряхтя, сползал с верхней полки и наконец рухнул вниз вместе с матрасом, подмяв под себя Дикого и Босса, которые, держа в руках тяжелые гитарные кейсы, топтались в узком проходе, ожидая, когда Шамай освободит для них проход.
– Ну, пошли, ребята, пошли. Автобус ждет, – сказал Митя, предвкушая изрядное веселье, которым наверняка обернется приезд группы в таком состоянии. Правда, это веселье может грозить лишними заботами для устроителей, но наверняка проблемы не будут носить криминальный характер. Спирто-водочные вопросы легко решаемы – парни, несмотря на свой застарелый алкоголизм, все-таки высокие профессионалы и свою работу всегда делают честно.
– Слава тебе, господи! – сказала проводница, когда Митя с Шамаем вышли на перрон.
– Спасибочки вам за приятную ночь, – пропел Шамай, кланяясь проводнице в ноги.
– Иди ты в жопу, козел! – отвернулась проводница, не поддержав шутливого тона своего бывшего пассажира.
– Ну что, парни? Пивка для рывка?
Маленький Босс, ростом Мите по плечо и совсем теряющийся рядом с гигантом Шамаем, вышел, вернее, почти выполз из тамбура на платформу, стукаясь обо все углы огромным кейсом с бас-гитарой.
– Да, ребята, пива надо, – подтвердил клавишник Гриня, худощавый и самый приличный на вид участник «Гротеска». Он поправил сползающие на нос очки, посмотрел по сторонам и вздохнул: – Без пива сейчас никак невозможно.
– Поехали в гостиницу, парни, – сказал Митя. – Там и пиво будет, и все.
– Нет. Боюсь, до гостиницы я не доеду, – Босс отрицательно покачал головой. – Пошли к ларьку. Тут ларьки у вас прямо рядом. Я знаю. На чем едем-то?
– Автобус на Лиговке, – сказал Митя.
– Во! Как раз по пути!
Компания остановилась у ряда ларьков, предваряющих выход на Лиговский проспект.
– Ты знаешь, что у нас вчера случилось? – спросил Шамай, делая первый глоток из бутылки.
– Что? – невинно спросил Митя.
– Как? Не знаешь?
Босс едва не уронил свой бальзам, бросил кейс на асфальт и схватился за выскальзывающую из пальцев бутылку двумя руками.
– Не знаешь? В натуре?
– Да что такое?
– Митя, бля буду, Леков же умер! У нас! Вчера!
– Сгорел парень, – подтвердил Гриня. – На даче. Прямо вместе с дачей.
– Ах, это, – протянул Митя. – Знаю, конечно. Все уже в курсе.
– «В курсе»… – передразнил его Босс. – Какой музыкант был! Гений!
Митя согласно кивнул. Знали бы они, что он сейчас думал про этого «гения».
– По уму, вообще концерт надо сегодня снимать, – сказал Босс. – Траур, типа. По Лекову.
– Ты чо, опух? – Шамай хлопнул Босса по плечу. – Крышу оставил в поезде? Концерт снимать! Мы сегодня скажем, что в память Васьки играем. Хоронить-то у вас будут? – Он посмотрел на Митю, который держал перед собой бутылку, раздумывая, стоит ему сейчас пить или нет.
– Что? А, да. У нас. Сегодня тело привезут.
– Кто?
– Наш администратор.
– Ясно…
Гриня, отошедший куда-то в сторону, вернулся и протянул Шамаю открытую уже бутылку водки.
– Ну, по глотку за Ваську.
– Э, братцы, давайте-ка тормознем, – испуганно воскликнул Митя. – Концерт еще. Потом все будет.
– Че-го? – Шамай навис над Матвеевым всем своим стопятидесятикилограммовым телом. – Ты что нас, за лохов держишь, а?
– Да нет, Шамай, что ты?
– Тогда махни тоже.
– Ладно. – Митя взял поданную ему Гриней бутылку. – За Василька.
Матвеев сделал большой глоток, потом еще один, закашлялся.
– На, запей. – Шамай вернул ему пивную бутылку, и Митя залил вставшую комом в горле водку обильной порцией пива.
– С утра выпил – весь день свободен, – весело заметил Гриня.
– Поехали в гостиницу, – сказал Матвеев, думая, что день начинается совсем неплохо. Снова вернулись мысли об Ольге, на душе стало хорошо, спокойно и даже весело.
– Теперь можно, – объявил Босс.
– Давно он у тебя работает?
– Митя-то? Давно. А что?
– Да так. Сволочь он. И трус.
– Чего это ты?
Гольцман налил Ольге водки – теперь на столе стояли рюмки. Стаканы Борис Дмитриевич с брезгливой гримасой швырнул в мойку, сам пошел в гостиную, порылся в буфете и, найдя более подходящую посуду, принес ее на кухню.
– Так я же его знаю тысячу лет. Он на меня глаз положил, еще когда в институте учился. Погоди… Когда это… Году в восемьдесят втором примерно. Да. Такой ссыкун был, страшно вспомнить. Мерзость.
– Что ты, Оля? Что ты злишься? Нельзя так. Нормальный парень.
– Ага. Стукач комсомольский.
– Послушать тебя – вокруг одни стукачи. И все комсомольские.
– Не все. Ты вот, например, просто хапуга комсомольская. Не обижайся, Боря, я тебя как бы со знаком «плюс» оцениваю. Теперь это называется «бизнесмен», а раньше в народе говорили – «хапуга».
– Ну, допустим. Только что мы все о нем?
– А то. Я хочу, чтобы в наших делах его доли не было.
– В наших делах?
– Да. А зачем же ты пришел, можно спросить? Разве не о делах говорить? Я догадываюсь даже, о каких.
– А ты в силах?
– Ты уже спрашивал.
– То есть тебя не будет сейчас коробить, если мы о деньгах будем беседовать?
– Коробить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45