VadikV


31
Зиновий Юрьев: «Звук чуж
их мыслей»


Зиновий Юрьев
Звук чужих мыслей



Аннотация

Я слышу чужие мысли так же явст
венно, как слова, даже еще яснее. Я не хочу этого, но не могу заткнуть свои мы
сленные уши. Не знаю, как это у меня получается, но я слышу звук чужих мысле
й, вижу образы, плывущие в чужих головах, и, честное слово, это не так приятн
о, как я думал вначале. Ты не представляешь, что это такое Ч вечно слышать
жадные, лживые, трусливые, похотливые, глупые слова, которые, словно злово
нная жижа, переполняют черепные коробки...
Ты первый человек в мире, которому я рассказываю все это.

Юрьев Зиновий
Звук чужих мыслей

1

Сознание возвращалось к Дэвиду Россу толчками, словно при соприкоснове
нии с действительностью оно отскакивало и снова взмывало вверх, в облако
неясных, бесформенных образов. И все же при каждом таком приземлении его
сознание удерживало какую-то частичку окружавшего мира: ощущение сухог
о тепла постели, кусочек зеленоватой стены, бело-голубой халат сестры.
Должно быть, именно поэтому, едва открыв глаза, Дэвид уже ясно понимал, что
находится в больничной палате. В тот же момент открылись шлюзы его памят
и, и он вспомнил.
Он сидит за рулем своего старенького «шеви-два». Включен обогреватель, и
его уютное шипение сливается с шумом мотора в привычный звук дороги. Шос
се накатывается прямо на него и аккуратно разрезается машиной на два пол
отнища. Как и всегда, за рулем Дэвид не думает ни о чем. В голове лишь плывут
маленькие клочки мыслей, образов. Они то лениво сцепляются, повинуясь ка
ким-то таинственным законам ассоциаций, то снова разбегаются в стороны.

Ему хорошо. Ощущение физического благополучия человека, ведущего машин
у, складывается не только из его собственного самочувствия. Ровная работ
а мотора, упругий шорох шин Ч все это так же необходимо для спокойствия в
одителя, как и отсутствие болей в сердце, колотья в боку или поднимающейс
я по пищеводу тошноты.
Дэвид Росс был здоров, как младенец на этикетке детских консервов «Бич-н
ат», и с несокрушимым оптимизмом своих двадцати девяти лет он был уверен,
что так будет всегда. Будут сменяться машины Ч может быть, даже у него ког
да-нибудь будет «кадиллак», будут новые газеты, может быть, даже он станет
когда-нибудь владельцем газеты и ему всегда будет хорошо. Почему именно
ему должно было быть всегда хорошо, он не знал. Он просто не задумывался на
д этим.
Он относился к жизни точно так же, как и к дороге. Он всматривался только в
ту часть шоссе, которая сейчас мчалась навстречу ему. Уносясь назад, она т
еряла реальность, превращалась в абстрактные мили и населенные пункты.

Дэвид Росс мало думал о вчерашнем дне и еще меньше о завтрашнем. Может быт
ь, это равнодушие объяснялось, помимо молодости, еще и его профессией. Он б
ыл репортером, и история существовала для него один день. Кому нужна вчер
ашняя измятая газета и кто может знать, какие заголовки захватят первую
полосу завтра?
Шоссе круто скатывалось с холма, и Дэвид нажал на акселератор. Он любил ра
зогнаться на спуске и стремительно выскочить на подъем. Стрелка спидоме
тра дрожала где-то между восемьюдесятью и девяноста милями. Шелест шин п
ерешел в свист. Он миновал впадину, и быстрый подъем слегка вдавил его в си
денье. «Шеви» выскочил на гребень холма, и в то же мгновение он увидел прям
о перед собой черную машину. Она только что обогнала огромный автобус с э
мблемой гончей на боку. Слева был автобус, справа Ч кювет.
Машина надвигалась на него плавно и неспешно, будто в замедленной киносъ
емке, и Дэвиду казалось, что у него вполне достаточно времени, чтобы нажат
ь на тормоз, выйти из «шеви» и крикнуть водителю: «Ты что, спятил!» Но почем
у-то и движения его были такими же медлительными и плавными, как и наплыв
встречного автомобиля. Он начал поворачивать руль вправо, поворачивать
неторопливо, еле перебирая руками. И так же неторопливо понял, что не успе
ет избежать столкновения.
Сердце его сжал первородный животный ужас перед неизбежным. Апокрифиче
ская старуха с косой мелькнула перед его глазами в одном из своих обличи
й двадцатого века Ч радиатором встречной машины. «Шеви» медленно летел
в кювет. Он услышал треск Ч вернее начало треска, потому что начал томите
льно медленно проваливаться в бесконечную черноту…
Очевидно, чувства все-таки отстают от сознания, потому что прошло нескол
ько секунд с того момента, как Дэвид открыл глаза, а он все еще не испытыва
л никаких эмоций. Но вот он сориентировался в пространстве и времени, наш
ел крохотную точку во вселенной Ч себя и понял, что жив, что коса прошла н
ад его головой, Ч и его захлестнула радость. Она звенела, струилась в его
теле, распирая его. Он и не пытался сдержать ее, он не смог бы удержать ее в с
ебе, если бы даже хотел. Она бы все равно выскочила из него, как мяч, который
пытается удержать под водой ребенок. Он жив, он остался жив! И даже садняща
я боль от ушибов лишь доказывала реальность спасения.
Если бы авария была абсолютно неожиданной, Дэвид, возможно, очнулся бы с о
щущением катастрофы, когда разум всеми силами пытается не принять ее, не
поверить, когда кажется, что нужно только очень захотеть Ч и все окажетс
я дурным сном, чьей-то неумной выдумкой. Но в его выключившемся в момент у
дара сознании застыло ожидание смерти, и больничная палата с зеленоваты
ми стенами знаменовала собой жизнь. Он пошевелил руками, ногами, головой.
Какая это восхитительная штука: захотеть пошевелить ногой или рукой Ч и
тут же почувствовать угодливое сокращение мышц! Вот желание бежит по не
рвам, толкает, тормошит лениво-сонный мускул. «Что вам угодно?» Ч «Хозяин
велит вам приподнять левую ногу». Ч «Ох, не лежится ему спокойно! Ну, так и
быть».
Мускул зевает, набухает и нехотя тянет за прикрепленные к костям сухожил
ия. Нога сгибается. Боже, чудо свершилось! Чудо, чудо! Почему не звонят в кол
окола и хоры не подхватывают благодарственные псалмы?
Дэвид засмеялся самым чистым и веселым смехом Ч смехом радости жизни.
Он услышал, как сестра в углу комнаты пробормотала: «Бредит, наверное», Ч
и ответил:
Ч Дорогая сестра, я не только не в бреду, я готов расцеловать вас, хотя это
, наверное, и запрещается больничной администрацией. Вы уж простите меня
за болтливость, но я чувствую себя так, словно только что родился.
Сестра, немолодая женщина, обернулась к Дэвиду.
Ч Как вы себя чувствуете, мистер Росс? Если речь идет о поцелуях, все в пор
ядке, хотя это не совсем обычное желание для новорожденного. Вам здорово
повезло. Ухитриться отделаться в такой аварии всего несколькими ушибам
и…
Ч Поэтому-То я и засмеялся, сестра. А вы сказали, что я, наверное, в бреду.
Ч С чего вы это взяли? Я ничего не говорила.
Ч Как не говорили? Или мне это померещилось?
Ч Вот видите, вам нужно еще отдохнуть. После сильных потрясений организ
м нуждается в покое. Постарайтесь заснуть.
Ч Спасибо, дорогая сестра. Дай вам бог больных, которые бы чувствовали се
бя новорожденными, спали и смеялись!
Дэвид вытянулся, всем телом впитывая живое тепло постели. Господи, наско
лько же это тепло должно быть приятнее безнадежного холода мраморного с
тола в морге!.. Болели правый бок и правая рука. Но подобно тому, как какой-н
ибудь острый соус лишь подчеркивает вкус блюда, боль от ушибов была даже
приятной. Каждую секунду она напоминала о том, что он жив, цел и почти невр
едим.
«Нужно будет позвонить Присилле», Ч подумал он. Впрочем, она сегодня его
не ждет, и нечего пугать ее звонками из больницы.
Внезапно в голову ему пришла мысль о машине. «Шеви», наверное, разбит в леп
ешку. Хорошо хоть, что застрахован. Какой, интересно, порядок? Сначала в по
лицию, а потом уже в страховую компанию? Или наоборот?
В газете наверняка еще никто ничего не знает о нем. Черт с ними, может он хо
ть один день не думать о газете…
Дэвид закрыл глаза. С самого детства, когда он был совсем еще маленьким ма
льчиком, по вечерам в кровати ему вдруг начинало казаться, что он больше н
икогда в жизни не сумеет заснуть. В такие минуты он был уверен, что перешаг
нуть грань между бодрствованием и сном абсолютно невозможно.
Он изо всех сил сжимал веки и даже закрывал руками лицо, но сознание упорн
о не хотело растворяться в темноте. Потом темнота начинала расширяться,
заставляя его физически ощущать свою незначительность, и он начинал дум
ать, что лучше встать и зажечь свет. С этой мыслью он обычно и засыпал.
Но сейчас Дэвид погружался в дремоту спокойно и естественно, будто не сп
еша входил в теплую воду. Мысли густели и застывали, словно желе, и уже стр
анно-неподвижными отступали куда-то в уютный мрак.
… Проснулся он от звука торопливых шагов. В палату стремительно влетел в
рач, схватил со стола листок и повернулся к Дэвиду спиной.
Ч Гм, ловко у него получилось! Один случай из ста, Ч сказал врач каким-то
удивительно плоским, бесцветным голосом.
Дэвид затруднился бы даже сказать, какой это был голос, высокий или низки
й, грубый или мягкий. В голосе была какая-то бесплотность, абстракция, сло
вно это был не голос, а написанная фраза, которую Дэвид видел глазами. Но т
ем не менее это был голос, и он звучал у него в голове ясно и четко.
Ч Вы правы, доктор, ловко это получилось! Один случай из ста. Такая авария
…
Ч Да, да, Ч рассеянно ответил ему врач и вдруг резко повернулся в сторон
у Дэвида. Ч Простите, вы о чем?
Ч Что я сказал? Я ответил, что вы правы, Ч один случай из ста.
Ч Я так сказал?
Ч А что, нет? Ч Дэвид испуганно приподнял голову с подушки.
Врач успокоенно улыбнулся и мягко толкнул Дэвида в лоб, заставляя его сн
ова опустить голову.
Ч Все в порядке, молодой человек. Просто мне показалось, что я не сказал «
у вас это ловко получилось», а только подумал об этом. Но это бывает. Иногд
а можно что-нибудь пробормотать, не отдавая себе в этом отчета. А повезти
вам действительно повезло. Тот, второй, в «бьюике», погиб. Отец четверых де
тей… Ну, отдохните еще, завтра мы вас отпустим.
Врач вылетел из палаты так же стремительно, как и вошел. «Значит, тот погиб
», Ч подумал Дэвид и не почувствовал ничего. Он не был ни жестоким, ни сент
иментальным, и чужая смерть была для него алгебраически абстрактной, при
упоминании которой полагается покачать головой и сочувственно вздохн
уть.
Отец четверых детей Ч вечная американская манера говорить о покойника
х с легким неодобрением, словно они из-за какого-то каприза бросили много
детную семью. Отец четверых детей! Можно подумать, что, не будь у этого тип
а детей, его смерть приобрела бы большую респектабельность.
В палату снова вошла сестра. Увидев, что Дэвид не спит, она слегка улыбнула
сь ему блеклой, усталой улыбкой и сказала:
Ч Красивое лицо… Как у Кирка Дугласа…
Вначале Дэвид смутился, хотя смущение не было лишено для него приятности
. Но при этом ум его зафиксировал какую-то странность. Удивление медленно
проявлялось в его мозгу, и лишь когда оно окончательно созрело, он понял, ч
то именно поразило его. Сестра сказала: «Красивое лицо… Как у Кирка Дугла
са…» Слова сами по себе не были какими-то необычными. Он знал, что немножк
о похож на знаменитого киноактера. То, что произнесла их сестра в лицо чел
овеку, лежащему на кровати, было уже более странным. Но и не это заставило
его несколько раз открыть и закрыть глаза. Сестра произнесла слова, не от
крывая рта! Она произнесла их, он явственно слышал их своими ушами, слышал
этот необычный, плоский голос, такой же плоский и бестелесный, как у врача
. Он не смог бы даже сказать, какого тембра был голос, но каким-то образом он
твердо знал, что исходили эти слова от сестры. Он слышал их!
Ч Вы так считаете, сестра? Ч спросил он.
Ч Что считаю? Ч спросила сестра, удивленно повернувшись к Дэвиду.
Ч Что у меня красивое лицо и что я похож на Кирка Дугласа?
Сестра краснела медленно и мучительно. Сначала у нее запылали уши, затем
краска пятнами спустилась на щеки, оставив лишь синевато-бледным нос, сл
овно эталон для сравнения.
Ч С чего вы это взяли? Ч еле пробормотала она.
Ч Но вы же это сказали, признайтесь!
Ч Господи, да что вы от меня хотите?..
Теперь Дэвид слышал два голоса. Один Ч обычный женский, с чуть слышной хр
ипотцой, другой Ч тот, непривычно бесплотный, который уже был ему знаком.
Первый смущенно бормотал: «Ничего я не говорила, не выдумывайте, пожалуй
ста!» Второй испуганно шептал: «Ненормальный какой-то! Мысли он читает, чт
о ли?.. Не успела я это про него подумать, а он уже знает».
Ч Простите меня, сестра. Я пошутил, Ч сказал Дэвид.
Сестра Ч очевидно, для того, чтобы скрыть смущение, Ч повернулась к нему
спиной и принялась что-то переставлять на столике.
«Странный какой-то человек, Ч снова Дэвид услышал тот, второй, голос без
интонаций, Ч только я подумала, а он тут же и услышал. Или это фокус какой-
нибудь?..»
Дэвид поднял руки и заткнул себе уши, изо всех сил надавливая на них указа
тельными пальцами. Но он продолжал слышать! Он слышал еще лучше. Ему казал
ось, что он воспринимает даже легкий шорох, с которым непроизносимые сла
ва катились одно за другим.
«Надо с ним поосторожнее, Ч говорила сестра, не двигая губами, Ч странн
ый какой-то… Какой сегодня день? А, пятница… Надо постирать, пора уже…»
Она вышла, испуганно улыбнувшись Дэвиду, и ему послышалось, как она пробо
рмотала про себя: «Хоть бы быстрее его отпустили…»
Дэвид был репортером и не привык размышлять над проблемами, выходящими з
а привычный круг его жизни. Он мог думать о том, как дотянуть до очередной
получки, как раздобыть какой-нибудь материал для газеты, как уговорить П
рисиллу быть чуточку более современной в своих взглядах на отношения ме
жду мужчиной и женщиной…
Но в течение одного дня он оказался вышвырнутым далеко за канаты своего
будничного ринга. Он на секунду увидел приближение небытия, и он… Дэвид з
аколебался на мгновение, не решаясь назвать сам себе то, что уже понял и во
что не мог поверить. Да, он слышит чужие мысли, слышит их так же отчетливо, к
ак голос, даже еще яснее. Он слышит. И тем не менее этого не могло быть. Это б
ыло и не могло быть одновременно.
Реальность воспринимается как реальность только тогда, когда она привы
чна. Стоит сделать реальность непривычной, и мозг охотнее классифицируе
т ее как химеру, фантазию, фантом.
Человек двадцатого века готов поверить в любое чудо: в «летающие блюдца»
с крошечными марсианами или венерианцами, отлично говорящими на земных
языках, в любое фантастическое изобретение, открытие или чудодейственн
ое лекарство. Но чудо должно быть санкционировано и подготовлено газета
ми, радио, телевидением. Чудо должно быть освящено авторитетом и быть мас
совым.
Дэвид Росс тоже столкнулся с чудом, но это было его собственное, индивиду
альное чудо, и он никак не мог решиться поверить в него.
Он, Дэвид Росс, двадцати девяти лет, репортер газеты «Аплейк Кларион» с ти
ражом в двести сорок тысяч экземпляров в будничные дни и полмиллиона по
воскресеньям, он вдруг стал телепатом? Он слышит чужие мысли еще яснее чу
жих голосов?
Но легкий шелестящий голос, шедший не изо рта, а откуда-то из глубин чужих
мыслей, не был его бредом, и Дэвид знал это. Или это особая больница, где вес
ь обслуживающий персонал увлекается чревовещанием, или… Или он слышит ч
ужие мысли, читает их так же отчетливо, как огромные меловые буквы на черн
ой доске.
Он долго лежал, не в состоянии схватить умом того, что случилось. Кто знает
, почему и как это произошло… Может быть, толчок, который он испытал во вре
мя аварии…
Его новое качество было настолько удивительным, он был настолько не подг
отовлен к нему, что глубочайшее изумление подавило вначале все его други
е чувства. Но постепенно он начал сознавать, что этот нежданный дар означ
ает для него новую жизнь.
Как и всякий обычный человек, который сталкивается с чем-то непривычным
и необычным, Дэвид не думал о нем в общих терминах, а мысленно приспосабли
вал к своей повседневной жизни. Получи он вдруг способность летать, как п
тица, наверное, первое, о чем бы он подумал, Ч насколько быстрее он будет д
обираться до работы.
И все же он знал, что каким-то необъяснимым образом на него в один и тот же д
ень обрушились два чуда: он остался жив, и он слышит чужие мысли. Если бы за
эти часы Дэвид не исчерпал всю возможную в его состоянии дневную норму в
осторга, он бы встал на руки и прошел на них по палате.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12