Снейк величественно кивнул. Господи, что за наказание, сколько еще играть в эти угадайные игры?
— Прекрасно, месье Антонио! В таком случае — прошу за мной! Не желаете ли кофе, кальян, сигару? Извините, допинг не предлагаю, как вы помните, в пределах банка мы просим клиентов воздержаться… Сюда, прошу вас! Окажите любезность, вы забыли снять хард и браслет! Тысячу извинений, но при вас находится еще одно электронное устройство… Да, сюда, на полочку. Прошу садиться, я вас оставляю. От имени руководства выражаю надежду, что в этот раз все пройдет великолепно.
И меня оставили в тягучей капле, в золоте бархата, в струнных переливах, в журчании фонтана… Почему-то наедине с банковским хардом Молин растерялся. Что-то должно было сию минуту произойти… Что в прошлый раз прошло не великолепно? Черт, надо было попросить у этого полиглота рюмашку, позвать, что ли?
— Прошу доступ.
«Вас приветствует отдел ответственного хранения… Подтвердите… Назовите… Приблизьте…»
Логотип банка сменился классической блондинкой.
«Месье Антонио, на ваше имя зарезервирована ячейка. Для получения корреспонденции введен дополнительный пароль. Необходимо ответить на несколько вопросов».
— Я готов.
«Назовите имя первого учителя физкультуры в школе Максима Молина».
Я оглянулся, позади никого не было. Золото бархата, серебро фонтана. Похоже, я начинал понимать Вовку Бурсенко с его оконным шпингалетом. Не так уж сложно, оказывается, сойти с ума во сне…
— Велидзе Каха Антонович…
«Спасибо. Назовите дату рождения котенка Палтуса».
— А-а… Тринадцатое сентября тысяча девятьсот восемьдесят первого года. — Я вспомнил длинный ряд гаражей на заднем дворе, слуховое оконце чердака, где знакомая всем кошка из рыбного магазина разродилась тройней, и самого красивого мать разрешила взять домой, при условии, что убирать за ним буду сам. Дату рождения Палтуса одиннадцатилетний Макс обвел кружком в календаре…«Спасибо. Назовите фамилию режиссера любимой кинокартины Максима Молина».
— Захаров…
«Спасибо. Дополнительный пароль успешно пройден. Шифр вашей ячейки один три пи эйч семь два. Всегда рады видеть вас клиентом нашего банка. Мы счастливы предложить вам ряд новых услуг, которые…»
Кресло пошло вниз. Мой новый знакомый уже ждал, положив ладонь в ложе опознавателя.
— Прошу вас, руку одновременно со мной, месье. Если пожелаете заказать эскорт, сообщите
В ячейке покоился лишь один предмет. Железная тетрадь. Несколько толстых листов нержавейки блокнотного формата, скрепленных металлическими кольцами. Густой слой отвердевшего от старости машинного масла или парафина… Я со скрежетом потянул первую «страницу». Неровные почерневшие буквы были вырезаны гравировальным станком или бормашиной.
«Здорово, Максим. Ставлю бутылку, ты давно сообразил, кто оставил тебе этот металлолом. Время — удивительная материя, оно не союзник и не противник, как принято полагать, оно само по себе. Парадокс в том, что, когда ты торчишь на месте в школьных трех измерениях, это самообман. Тебя вовсю тащит в четвертом, и работу свою время знает хорошо. Оно никому не даст себя провести, уж поверь мне, я намного старше. Не скажу на сколько, а то начнешь ставить опыты, прыгать под поезд или бросаться с крыши, чтобы его обмануть. Не надо, я не уверен, что против таких попыток у времени не найдется туза в рукаве. Боже упаси ему помешать! Оно позволяет нам изменить все что угодно впереди, но прошлое защищает самым хитрым образом. Например, оно делает так, чтобы я почти все забыл. Чтобы все забыли, и я, и другие. Я скребу это железо не потому, что могу тебе подсказать, как правильно действовать. Когда я вернулся назад (надеюсь, тебе это еще предстоит), я старался перетасовать колоду по-своему, но это бессмысленная затея, потому что я побывал впереди, а колода осталась сзади. Если я правильно рассчитал и тебя застанет моя писанина, значит, Великий Цензор ее пропустил, значит, я не сделал ничего лишнего, что могло бы нарушить незыблемость прошлого.
А то, что мне удалось спасти нетронутыми крупицы памяти, это маленькая чудесная тайна. Ты сам поймешь. Вероятно, это самая главная тайна, какой мы владеем. Один лишь совет. Полагаю, Великий Цензор не будет против. Думай о будущем, не отступай, думай, как сделать его лучше. И не сдавайся.
Конечно, такие напутствия выглядят как стариковские сопли, но постарайся прочесть между строк. Так уж устроен человек, причины принимает за следствия, друзей путает с врагами, а врагов придумывает сам. Какую бы практическую подсказку я ни придумал, время вывернется и оставит нас с носом. Но против «завтра» оно бессильно. Мой… (Зачеркнуто.) Один мой юный знакомый, который помогает сейчас в работе, спросил, как сделать, чтобы «светлое завтра» обязательно наступило?
Вот и все. Я долго размышлял над многообразием информационных носителей, они столь быстро устаревают, что мы придумали железяку. Не страшны ни пожары, ни вода, лишь бы контора устояла. Надеюсь, человек, которому я поручил добраться до «Националя», не подведет. И маленький практический момент. Кто будет возражать против честной благотворительности? У меня набралась по карманам пара тысяч долларов, я их решил завещать одному своему потомку, мне думается, он вырастет добрым и отзывчивым парнем. Он бы мне наверняка не отказал в трудную минуту. А если я ошибаюсь и Великий Цензор опять прогнется, то пусть деньги достанутся голодным. Удачи. Удачи нам всем. СПАСИ НАС ВСЕХ И СОХРАНИ».
Последняя строчка расплылась и скособочилась. Я перечитал трижды, потом вспомнил, что могу забрать тетрадь с собой. Валуа, словно вышколенный лакей, возник за спинкой кресла.
— Месье Антонио, вас приглашает к себе месье Севаж.
— А кто это? — Инстинкты Снейка проснулись. На сей раз кружевной человечек не пытался скрыть своего смущения.
— Это президент нашего банка.
— А могу я отказаться?
— Разумеется… — Он сглотнул. — Просто месье Севаж полагает, что в свете вчерашних событий вы захотите ознакомиться с завещанием по вкладу…
«Вчерашних событий». Эти махинаторы были прекрасно осведомлены, что Снейк в розыске, но промолчали. Скорее всего, полиция уже у входа, и встреча — лишь повод выманить меня из хранилища.
— У президента нет других дел? Он лично разбирает бумаги?
— Бумаги? — Валуа непонимающе наморщил лоб. От обиды за фирму он слегка охрип. — Месье Антонио, как правило, киберы превосходно выполняют свои обязанности. Мы ежегодно меняем устаревшие модели. Но обслужить такого клиента, как вы, месье Севаж просил меня лично. Прошу сюда, сию минуту будет доложено.
Севаж проводил совещание. Добрая дюжина голографических призраков расселись вокруг морской раковины, изображавшей стол. В кабинете не наблюдалось ни одного прямого угла, не было двух одинаковых — дизайнеры поиздевались над пространством от души. Над мясистой головой президента висело в воздухе нечто, похожее на лазерную дискотечную пушку, овальные окна кабинета открывались в пол и потолок. Стоило нам войти, позади ткнулась в колени мягкая кушетка, из ниши засеменил кофейный столик, а солнечный свет сменился бликами заката.
Севаж отключил своих собеседников и протянул широкую загорелую руку. В каждом движении этого человека сквозила потрясающая сила воли. Когда он остановил на мне взгляд, я почувствовал себя запутавшимся в амуниции новобранцем на генеральском смотре.
— Месье Антонио, от имени Президентского совета и Совета пайщиков я выражаю надежду, что вы сочтете удобным оставить часть средств в нашем банке. Уверяю, что для нас это было бы огромной честью, и я уполномочен предложить вам самые выгодные условия вклада. — Он выговорился и посмотрел Снейку в глаза.
Генерал на плацу. Каменная глыба в кружевном манто.
— А кто оставил мне деньги?
— Неизвестно. Завещание было составлено в две тысячи первом году в несколько… причудливой форме, но буква закона соблюдена досконально. Нотариально заверено несуществующей ныне конторой «Лурье и сын», но у нас нет причин сомневаться, правопреемник абсолютно надежен. Я позволю себе рассказать вкратце, далее вы ознакомитесь полностью. Согласно завещанию, Снейк Ксения Антонио, две тысячи триста шестьдесят третьего года рождения, вступает в права владения после того, как получит личную корреспонденцию из нашего хранилища. Его следует известить не позднее первого декабря сего года… Далее… Если вышеупомянутый Антонио не явится или по каким-либо причинам не сможет получить… так! — то средства со вклада следует употребить на благотворительные нужды… согласно решению Совета директоров… Да, кстати! Месье Антонио, нашему банку через год исполняется шестьсот лет, и когда-то Президентский совет назывался Советом директоров… Вот еще немаловажный момент… — Он снова пробуравил меня своими ледышками.
— Сколько там денег? — Мой осипший голос прозвучал как воронье карканье.
— Месье Антонио, — президент переглянулся с Валуа, — вы понимаете, что за минувшие столетия произошли значительные деформации процентной ставки, а также несколько девальваций евро, не говоря уже о том, что первоначальный вклад был размещен в старых долларах США. Тем не менее, с учетом налогов, вы находитесь в пятерке наших крупнейших корпоративных клиентов. Цифра постоянно меняется, но примерно… — Он указал подбородком на стену, где заиграли плотные колонки цифр. Валуа от избытка почтения стал еще меньше ростом.
— Вот это? Внизу?
— Совершенно верно. Но налог на наследство составит около семидесяти процентов суммы.
— Хорошо. Допустим, я оставлю вклад в вашей конторе. Как это все оформить? Надо где-то расписаться?
— Месье Антонио, присядьте, пожалуйста. — Севаж отдал беззвучную команду, и вместо финансовых сводок перед нами повисла проекция парадного входа «Националя». Скульптурные аллегории высотой с трехэтажный дом, парящие гирлянды цветов, зеркальные аппарели. Но показать он мне собирался совсем не это. На стоянке сияли свежей лакировкой две полицейские машины. И кое-что похуже. Тяжелый пограничный перехватчик на реактивной тяге. Мое единственное оружие, веер, и тот остался в подвале Валуа.
— Мы в курсе ваших неприятностей, месье. — Он продолжал выжидающе меня разглядывать. — Вы осуществите финансовую проводку, и не пройдет пяти минут, как ваши средства будут арестованы. Комиссариат получил данные о вашем присутствии здесь, как только вы прошли первый опознавательный контур.
— Тогда зачем мы все это затеяли?
Он шевельнул каменным пальцем. Со столика поплыла дымящаяся чашка кофе.
— Затем, что мы сообща ищем выход из сложившегося положения, разве не так?
— Если вы знаете, что я опасный преступник, почему я до сих пор не арестован?
— А что такое «опасность», месье Антонио? — Генерал позволил себе тень улыбки. Он нравился мне все больше. — Взгляните наверх. Это мобильный супер-ган для охраны правительственных объектов. Наступательная модель, скорость реакции и мощность заряда в шесть раз выше нательных. Опасность не в вас, а в том, что за пятнадцать лет работы на этом посту я впервые вижу, что все подступы к концерну блокированы гвардией и частями полиции. Мало того, невзирая на реноме фирмы, идет речь о вторжении без согласования с нашей службой безопасности.
— Я позволю себе пару слов, — кашлянул Валуа. — Месье президент и я, мы родом из Франции. Вы наверняка помните, что наша родина пережила в древности немало кошмарных революционных катаклизмов, замешанных именно на неуважении к частной собственности.
— Верно, Ги! — кивнул президент. — Революции начинаются не тогда, когда людей уже ставят к стенке, а тогда, когда вы позволяете власти переступить порог вашего частного владения. Вы живете в Петербурге, это Россия, не так ли? Именно в вашей стране пятьсот лет назад пришли к власти мракобесы, отравлявшие умы учением, будто наемный труд есть главная производительная сила человечества… Вы пришли сюда как клиент банка. Банк советует вам обдумать решение. Как только мы закончим операции, вы отправитесь решать проблемы с законом.
— Я обдумал. Получить деньги я не вправе, а могу ли я их подарить? Вы упомянули срок в пять минут, если я не ошибаюсь. Можно успеть за это время получить наследство и отказаться?
— Браво, месье Антонио! — Кубический идол глотнул кофе. — Гийом, вызовите эксперта.
Валуа откинул на столе-раковине пластину харда.
— Такая возможность существует. Если мы откроем для вас новый счет и подготовим все проводки заранее, то уложимся в пятьдесят одну секунду. Комиссариату потребуется минута девять секунд, чтобы установить личность, и счет будет вновь заблокировано Вы готовы ввести точные реквизиты получателей? Учтите, нельзя допустить малейшей ошибки, всего восемнадцать секунд.
Севаж сделал еще глоток. Он готовился потерять пятую часть активов, а возможно, и рабочее место.
— Господин президент! — Я потянулся к пузатой бутылке «Мартеля». Что-то подсели мы на коньяк за последние сутки… — Господин президент, у меня к вам деловое предложение. Вы открываете счета в вашем банке на указанных мной лиц, а дарственные оформим с обязательным условием, что средства не подлежат трансферу…
— Благородный, но бесполезный жест. Вы обвиняетесь в государственных преступлениях, наша юридическая служба не станет иметь дело с преступником… Впрочем, я не услышал предложения?
— Сделаем иначе. Я с вашего харда отправлю им указания, надеюсь, меня послушают. А предложение состоит в следующем. Должен существовать фонд материального поощрения сотрудников. Если его нет, создайте его немедленно, под патронажем лично президента банка. Десятую часть моих денег я хочу перевести туда. — Валуа чуть не подпрыгнул. Севаж дважды моргнул, впервые его граненое лицо подернулось эмоцией. — Взамен я прошу аудиенции у Мудрых. Вы наградите месье Валуа за примерную работу двумя миллионами евро, один миллион он проплатит за аудиенцию, чтобы я не смотрел на часы.
Оба разом забыли о взятке и уставились на меня так, словно их попросили немедленно сдать свою печенку. Заговорил снова маленький управляющий, Севаж поднялся с кресла и принялся ходить по кругу.
— Месье, это невозможно. Вы не представляете структуры концерна, мы лишь финансовый институт и по поручению Совета Содружества управляем делами и технически обеспечиваем Город Мудрых. Сами коммуникации санкционирует либо правительство Содружества, либо одна из Академий наук, либо, в военное время, Совет обороны. Мы не обладаем…
— Месье Антонио, а зачем вам это нужно? — Гранитная глыба, не сбавляя шага, слегка повернула голову.
— Потому что я знаю, отчего возник пробой. И сообщить об этом намерен только Мудрым.
В кабинете стало тихо. Обзорные экраны демонстрировали армию полицейских флай-киберов, патрулирующих десятки взлетных площадок концерна.
— Гийом, оставьте нас, — тихо произнес президент. — Месье Антонио, подойдите! — И исчез…
За спинкой президентского кресла воздух сломался, глухая стена дрогнула, сменилась широким пандусом, сбегающим в кричаще-яркую цветочную поляну, окруженную зарослями налившегося винограда. Переход произошел настолько резко, что у меня защипало в глазах. Узкие песчаные дорожки горбатились ажурными мостиками, пересекали звенящий ручей, сходились к обсаженной пионами беседке. Там, в окружении атласных покрывал и peлакс-гамаков, ползали в переплетении стволов потешные плюшевые коалы.
Я дотронулся до пахучей травы. Молодой кузнечик почесал заднюю лапку, рой бабочек взметнулся навстречу, из зарослей пугливо вспорхнули дрозды. В каменистом ложе ручья серебром спин теснились рыбы. Хор леса накатывался волнами, на плечо мне спикировал глазастый вертолетик-стрекоза. В далекой гряде перистых облаков аккуратным пунктиром двигались точки киберов. Мы находились на верхнем, открытом этаже либо… иллюзия неба была оформлена идеально.
Севаж брел не оборачиваясь, кузнечики разлетались от его бархатных расшитых золотом сапожек, лишь ган, висящий над затылком, взламывал парадиз щетиной сенсоров.
В глубине беседки, над ореховым бюро, в серебряных рамах играл в мяч бронзовый юноша. Следующий сюжет — он же, нагишом, изогнув пружиной тело Аполлона, летит под водой, вжавшись в сиденье мотоцикла. Он и Севаж, обнявшись, на пляже. Он и Севаж, хохоча, проехали мимо в корзине на спине слона. Я глянул на лицо президента.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36