Оба автомобиля затормозили одновременно, когда расстояние между ними сократилось до трех метров, а до притаившейся в засаде группы Дерябина оставалось метров тридцать.
Джипы стояли там, неподвижно напротив друг друга. В их очертаниях виделось нечто зловещее, они напоминали безмолвных и опасных хищных глубоководных рыб. Двери не открывались, тонированные стекла не опускались. Неопределенность затягивалась, и полковника Истрина охватывало беспокойство, никак впрочем не отражавшееся на его лице.
Наконец двери обоих джипов синхронно распахнулись. Из машин вышли люди явно не европейской внешности, по пять человек из каждой. Они сжимали в руках укороченные автоматы. Если учесть, что водители оставались в машинах, всего там было двенадцать человек. Пустяки, мелькнуло у Истрина, и эта мысль сразу сменилась другой, более здравой: ничего нельзя знать заранее...
У двоих, кроме автоматов, были обьемистые атташе-кейсы. Один кейс появился из первого джипа, а другой вынесли из второго. Прибывшие обменивались неслышными из-за расстояния репликами.
Парни Дерябина не нуждались в координации действий. Люди на равнине были взяты на прицел по часовой стрелке: полковник Истрин навел автомат в голову того, кто стоял дальше всех слева, Дерябин прицелился во второго и так далее.
- Огонь, - скомандовал капитан.
Тишина взорвалась грохотом восьми автоматов. Промахов не было: восемь противников погибли сразу, еще двое - полсекунды спустя, в том числе водитель первого джипа. Но реакция водителя второй машины оказалась поистине поражающей воображение. Он мгновенно бросил джип вперед изломанным зигзагом, уводя машину от шквала пуль. Это не помогло бы ему, если бы столь же быстро не среагировал уцелевший персонаж с автоматом, выпустивший длинную очередь в сторону скал. Его пули никого не задели, но дали секундную фору, чтобы вскочить в джип. Машина устремилась прочь, изрыгая свинец сквозь заднее стекло.
- Уйдут, - простонал Истрин, видя, что джип приближается к спасательным для него скалам на противоположной стороне равнины, представлявшей собой в сущности просто широкое дно ущелья.
- Нет, - обронил капитан. - Донцов, со мной!
Истрин понял, почему Дерябин приказал сопровождать его одному лишь сержанту Донцову. Поняли это и остальные. Джипы были совершенно одинаковыми, и преимущество получит та машина, которая меньше загружена во всяком случае, не больше. Дерябин ринулся бы в погоню и в одиночку, но управляя джипом, он не сможет стрелять.
Сержант и капитан скатились по отрогу вниз, к первому джипу. Выброшенный из кабины мощным рывком труп водителя полетел на камни. Двигатель взревел, машина круто развернулась. Полковник Истрин и пятеро парней вели огонь по преследуемому джипу без особой надежды попасть: уже слишком далеко.
Что произошло потом, толком никто не сообразил. Была ли тому виной чья-то пуля или роковая ошибка водителя удирающей на предельной скорости машины, но джип внезапно потерял управление, запрыгал на каменных обломках, перевернулся и рухнул на крышу. Немногим более завидная участь постигла машину капитана Дерябина. С разгона она выскочила на тот же непроходимый участок и врезалась в опрокинутый джип.
Теперь там ничто не двигалось. Разумеется, спецгруппа прекратила огонь, опасаясь задеть своих. Парни бегом бросились к месту катастрофы.
Искалеченная дверца джипа капитана Дерябина была распахнута настежь. Тело капитана поникло за рулем. Окровавленный сержант Донцов со слезами на глазах обнимал погибшего командира.
- Сволочи, - шептал он. - Сволочи...
Подбежавшие бойцы образовали скорбный полукруг. Последним подошел запыхавшийся Истрин. Все молчали. В воздухе остро пахло нагретым металлом, бензином и еще чем-то отвратительным. Полковник не мог определить этот запах, но он никогда не забудет его.
- Всем вернуться в БМП, - глухим голосом произнес Истрин. - Поезжайте прямо на запад. Где-то через полкилометра должен быть удобный спуск. Подгоните машину сюда, чтобы мы могли забрать капитана... Я останусь здесь. Мне нужно обыскать этих... - он запнулся. - Эту мерзость. Снимки у кого-то из них.
- Зачем же всем, товарщ полковник, - возразил старший сержант Цыганов. - С машиной справится и один, а мы помогли бы вам с обыском...
- Нет. Эти фотографии, из-за которых... Кроме меня, никто не должен их видеть. Даже случайно, даже мельком. Высшая секретность... Приказ Москвы.
Конечно, новых возражений не последовало. Бойцы уходили к БМП. Цыганов поддерживал легко раненого, но ощутимо контуженного при столкновении Донцова. Полковник смотрел им вслед до тех пор, пока люк боевой машины не захлопнулся за старшим сержантом, забравшимся в БМП позже всех. Тогда Истрин достал из кармана продолговатый предмет размером с сигаретную пачку, перевел взгляд на тело капитана Дерябина.
- Вот и все, - пробормотал он. - Все, конец...
2.
Москва
1 сентября 1998 года
Разминуться в коридоре было трудно, и они увидели друг друга. Виделись они в последний раз, о чем ни тот, ни другой не подозревали.
Виктор Андреевич Коробов первым подал руку. Станислав Шебалдин охотно пожал ее.
- С утра пораньше на службу? - дружелюбно-риторически осведомился Шебалдин.
- Стараемся, полковник, - в тон ему ответил Коробов. - Да и вам, я вижу, не спится?
Полковник ФСБ улыбнулся.
- Кошмары замучили. Все тот же сон... Каждый раз снится, что меня назначили руководить нашим заведением, так поверите - в холодном поту просыпаюсь... - стерев улыбку, он добавил: - По-прежнему возитесь с делом Дягилева?
Коробов кивнул.
- Да, и кажется, кое-что наклевывается. Поступили новые данные - вот иду сейчас с ними разбираться... - он продемонстрировал Шебалдину лазерныйкомпьютерный диск.
- Удачи, - пожелал полковник. - Если понадобятся сведения по реестру "Сокол" - я у себя.
Не прощаясь, они разошлись... А попрощаться следовало бы.
Войдя в приемную своего просторного кабинета, Коробов с удивлением воззрился на младшего лейтенанта Таню Мамлееву.
- Как, черт возьми, вам удается все время опережать начальство? пробурчал он .
- Интуиция, - отозвалась девушка, - которая есть не что иное, как женская дедукция.
- Гм... - Коробов отпер дверь кабинета. - Коли так, приготовьте кофе...
- Слушаюсь, сэр.
- А, симптоматическая оговорка! - поддел Виктор Андреевич. - Вот такие мелочи вас, шпионов ЦРУ, и подводят.
- Больше не буду, сэр.
- Надеюсь, мисс, - усмехнулся Коробов.
Он вошел в кабинет, встретивший его радостным сиянием свежевымытых окон. Бумаги на столе лежали в видимом беспорядке, но Коробов точно помнил местонахождение каждой. Само собой, это были лишь понятные ему одному текущие заметки - важные документы он, как полагается, прятал в сейф, а секретные - сдавал под расписку. Впрочем, сдавать под расписку приходилось почти все. Каждый раз при этом Коробов вспоминал слова из романа Джека Финнея: "В наше время несекретных дел у правительства просто не осталось".
Виктор Андреевич снял пиджак, повесил на спинку стула, ослабил узел галстука и уселся перед компьютером. Вставив диск, он щелкнул клавишей. Монитор приветствовал его парадом загрузочных сообщений.
Коробов не успел прочесть и трети содержимого диска, когда Таня принесла отличный горячий кофе. Привычно перебросившись с девушной шутками, Коробов отвлекся от экрана и целиком переключился на вкусный напиток - так показалось младшему лейтенанту Мамлеевой, закрывавшей за собой дверь. На самом деле Виктор Андреевич думал о прочитанном. Коробов ожидал от источника... Нет, не большего - данных хватало, но пожалуй, большей конкретности и организованности. Полезная информация тонула в море необязательного многословия, и чтобы добраться до нее, приходилось прочитывать десятки по сути лишних страниц. Распечатывать Виктор Андреевич пока ничего не торопился - за каждую бумажку придется отчитываться, списание и уничтожение ненужных бумаг - тоскливая возня, пусть их будет поменьше.
Отхлебнув еще кофе, Коробов вдруг поймал себя на том, что сидит совершенно неподвижно, уставившись на экран, но не воспринимая ни строчки из того, что там написано. Он попытался встряхнуться и не смог. Шумело в ушах, сильно болела голова. Отличавшийся отменным здоровьем сотрудник ФСБ такого не помнил. Он беспомощно посмотрел на стакан, стоящий на столе. Его мозг вдруг пронзила невероятная догадка. Кофе?! Таня?! Нет, немыслимо. Она не пойдет на такое - Коробов знал это не потому, что был так уж уверен в ней, а потому, что отравление при подобных обстоятельствах слишком легко разоблачить. Но где она покупала кофе? Кто мог иметь доступ к банке?
Виктор Андреевич пошатнулся на стуле. Головная больрезко усилилась, перед глазами поплыли красные облака. Навалившись грудью на стол, Коробков дотянулся до клавиши селектора.
- Таня, - прохрипел он.
Встревоженная девушка вихрем влетела в кабинет.
- Виктор Андреевич, что с вами?!
- Врача...
Девушка немедленно связалась с медпунктом по внутреннему телефону. Врач в сопровождении медсестры прибыл через полминуты. Потерявшего сознание Коробова уложили прямо на пол. Уколы, потом дефибрилляция... Тщетно.
Вскрытие показало, что Виктор Андреевич Коробов, пятидесяти двух лет, умер от кровоизлияния в мозг. Такое, увы, нет-нет да и случается: гибнут сравнительно молодые люди, до того обходившие врачей и больницы далеко стороной. Обычно никакого особого расследования не проводится, не было оснований заподозрить неладное и здесь. Но то, что умерший работал в ФСБ и имел касательство к государственным секретам, заставило власти отнестись к его смерти внимательнее. Побеседовали и с полковником Станиславом Михайловичем Шебалдиным - последним, кто видел Коробова в добром здравии, если не считать Тани Мамлеевой. Однако ничего полезного для следствия Станислав Михайлович сообщить не мог. Сам он не предпринял никаких попыток лично выяснять обстоятельства скоропостижной кончины коллеги - они не были друзьями. Эта смерть огорчила полковника, но и только.
3.
Нью-Йорк
1 сентября 1998 года
- Ностальгия? - медленно переспросил Корин. Он нашарил на тумбочке сигареты, закурил, не торопясь отвечать на вопрос Стефи. Поспешного ответа она от него и не ожидала - настрой их беседы был иным.
Корин очень любил рассветные часы в их небольшой нью-йоркской квартирке, когда они со Стефи лежали рядом в полумраке, утомленные, освобожденные, и тихонько разговаривали обо всем на свете, не заботясь о содержательности и логике, во власти причудливых ассоциаций. Темой могла быть и премьера бродвейского мюзикла, и новый альбом интересной рок-группы, и книга Стивена Хоукинга "Краткая история времени"... Но они редко вспоминали те странные и жуткие события, в которых им пришлось участвовать. Вот и сейчас они не вспоминали. Возникла тема России - случайно, в прихотливой цепочке не скованного никакими рамками разговора.
- Наверное, нет, - наконец сказал Корин. - Да и что такое ностальгия? Разве это тоска по родине? Скорее, тоска по времени, по людям. Просто она чаще всего связывается с определенным местом, где ты родился и жил, где тебе было хорошо. Но у меня никого нет в России, а к воспоминаниям детства и юности теперь уже не пробиться...
- Там твой друг, о котором ты рассказывал мне. Стас Шебалдин.
- Да, Стас... Пожалуй, единственный человек в России, кого я хотел бы видеть.
Корин протянул руку и включил приемник. Модерновые ритмы не соответствовали настроению, и он долго крутил ручку настройки, пока не нашел Элтона Джона.
Во Франции ему и Стефи не удалось зацепиться, несмотря на содействие Коллинза и высокие связи мистера Аллендейла. Они и не слишком переживали, перебравшись по приглашению Коллинза в Нью-Йорк. Здесь Корин работал на радиостанции WJAL, готовил комментарии и выступал с ними в эфире иногда раз в неделю, иногда и реже. У него складывалось впечатление, что ему платят больше, чем заработано, а требуют меньше, чем от других. Но когда он намекал на это Коллинзу или его другу, Крису Шеннону, принявшему в судьбе Корина живое участие, те отшучивались на тему его особых радиокомментаторских талантов.
Некоторое время спустя Корин получил паспорт США на имя Джона Корри. С его антиамериканской репутацией легкость такого решения властей казалась совсем уж странной, тем более что Корин и не думал доказывать кому-либо свою верность звездно-полосатому флагу. Он и с Коллинзом, собственно, виделся нечасто...
Но сегодня Коллинз позвонил ему.
- Алло, - сказал Корин.
- Привет... Это Фрэнк Коллинз. Я в Нью-Йорке по делам, пользуюсь случаем... Увидимся вечером, пропустим по рюмочке?
- А где?
- Я снимаю очаровательную виллу в таком чудном местечке... Записывайте адрес. Приедете со Стефи?
- А что, это нежелательно? - насторожился Корин. Продиктованный адрес он записывать не стал, привычно полагаясь на память.
- Да нет, почему... Если она захочет... В семь?
- Хорошо, в семь.
- Я не захочу, - объявила Стефи, слушавшая разговор, едва Корин положил трубку. - Как бы не начался вечер воспоминаний...
- Стефи, - мягко произнес Корин, обнимая ее за плечи. - Ну, нельзя же всю жизнь бояться призраков под кроватью.
- Я не боюсь, - сказала она. - Просто мне эти призраки не очень-то приятны.
- В любом случае, - Корин поцеловал ее, - я пробуду у него не больше двух - трех часов.
Вечером он поехал на встречу с Коллинзом один. Найти виллу оказалось совсем несложно, но она располагалась довольно далеко, и "Ситроен" Корина добирался до нее целый час. Одноэтажный дом со стеклянными стенами и плоской крышей прятался (если тут уместно это слово) за невысоким забором среди раскидистых деревьев уютного парка. Место и впрямь показалось Корину "чудным", а вилла - "очаровательной", соответственно рекламе Коллинза. Дома справа и слева стояли в отдалении. В таких районах любят селиться американцы с достатком чуть выше среднего, желающие, чтобы их считали более обеспеченными, чем они есть. Труднообьяснимый психологический феномен: ведь мистер Джонс отлично знает, что его сосед мистер Браун тратит на дом немного больше, чем может безболезненно себе позволить, и наоборот. Тем не менее каждый из них говорит себе: "О, я поселился среди настоящих богачей! Как возрос мой статус!" Чем не оруэлловское "двоемыслие"?
Корин нажал кнопку звонка у симпатичной калитки, декорированной металлическим узором.
- Джон? - послышалось из скрытого динамика (теперь Коллинз называл его так).
- Это я, Фрэнк.
Дистанционно управляемый замок сухо щелкнул. Корин открыл калитку и по мощеной дорожке направился к прозрачнымдверям, раздвинувшимся при его приближении и захлопнувшимся за спиной.
- Я здесь, Джон! - голос Коллинза прозвучал откуда-то из глубины дома.
Корин обнаружил сотрудника ЦРУ за компьютером в маленьком кабинете тот просматривал какие-то данные. Коллинз выключил компьютер, поднялся навстречу Корину и пожал его руку.
- Давно мы не виделись... - Коллинз увлек Корина в гостиную, усадил в кресло, подошел к бару. - По-прежнему пьете этот жуткий "Баллантайн"?
- Я - это я, - процитировал Корин Клиффорда Саймака, - и не стал бы никем иным, даже если бы это было в моих возможностях.
Коллинз с улыбкой водрузил на стол квадратную бутылку, приготовил сандвичи.
- Много мне нельзя, - предупредил Корин. - Я, конечно, могу вести машину чуть ли не в любом состоянии, но полицейские-то этого не знают...
- Много и мне нельзя, - сказал Коллинз. - Вскоре еду в аэропорт и вылетаю в Вашингтон.
- О, значит, вы ненадолго в Нью-Йорк?
- Нет, из Вашингтона снова назад, сюда. Неожиданно выяснилось, что необходимы кое-какие консультации.
- Я думаю, что вы пригласили меня не только ради любимого сорта виски...
- Да, и надеюсь, это покажется вам любопытным. Я ведь в отпуске, Джон, и в свободное время занимаюсь частной проблемой...
Они опустошили рюмки и поставили их на стол. Коллинз внезапно побледнел и покачнулся.
- Что случилось, Фрэнк? - Корин озабоченно посмотрел на него. Неважно себя чувствуете?
Коллинз перевел дыхание.
- Нет, ничего... Голова закружилась. Давно не пил, что ли... Пустяки, не обращайте внимания.
- У вас так бывает?
- Нет. Да прошло уже, - с оттенком раздражения произнес Коллинз. - О чем мы говорили?
- О ваших частных проблемах.
- Ну да... Знаете, вы могли бы мне помочь, - Коллинз заметил вспыхнувшие в глазах Корина тревожные искорки и поспешил успокоить его. Нет, нет! Речь идет об информационной поддержке.
- А что конкретно вас интересует? Что я могу знать такого, чего не знает ЦРУ?
- Я ведь знаю, что за годы работы на радио вы особо интересовались деятельностью нетрадиционных религиозных объединений, в том числе на территории России. И меня это, честно говоря, не удивляет. И я знаю, что не все пошло в эфир. У вас скопилась кипа самой разнообразной информации, многое из того, что не вошло в передачи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30