Пользовались. А коли так, надо платить. Два серебряка с пешего, пять – с конного, золотой – с телеги. У тебя три сотни верховых, стало быть…
– Хагафи! – взревел Тарк. – Ты что, сдурел? Мы ж тебе императорские дары привезли!
– Дары? – Хагафи хихикнул. – Так то дары, а пошлина – это, брат, совсем другое дело. Да ты и сам говоришь: дары императорские. Стало быть, не твои. Кабы тут Абакомо с вами был, я б его задаром отпустил. Надо заплатить, Конан, – добавил он увещевающе. – Раз положено, значит, плати. О чем тут спорить?
Родичи Хагафи посмеивались, держась за рукояти сабель. Рядом с Тарком из надежных парней был только подвыпивший Ямба, он давно бросил дурацкий бубен и напряженно следил за разговором. Между Хагафи и костром Родж с мычанием поднялся на четвереньки.
– И верно, не о чем спорить. – Тарк порывисто отвязал от пояса кошелек и протянул вождю афгулов. – Держи, тут одно золото. Даже больше, чем ты просишь.
Хагафи недоверчиво посмотрел на кошелек, затем на Лжеконана. Тарк позвенел монетами. Афгул медленно протянул руку.
Тарк подпрыгнул и двинул его в грудь обеими ногами. Киммериец был раза в два тяжелее афгульского вождя и на голову выше; в удар он вложил все свои силы. Хагафи кувырком перелетел через Роджа и распластался поперек костра. Ночной стан огласился диким визгом.
Пятеро афгулов с ревом кинулись на Тарка и Ямбу. Один из них сразу напоролся на меч киммерийца, другой успел только замахнуться саблей; Ямба налетел на него, словно черная пантера, и опрокинул навзничь. Проворная рука десятника нашарила на поясе стилет, афгул крякнул от боли, вытянулся под кушитом, посучил ногами и испустил дух. Ямба не успел встать – на него обрушился кто-то тяжелый, мокрый, тошнотворно пахнущий… Обезглавленный труп! Ужом выползая из-под тяжеленного мертвеца, Ямба успел заметить, как танцоры возле соседнего костра падают замертво под градом стрел, как командир теснит двух дюжих противников, как люди Нулана расправляются с афгулами, которые мечутся среди огней и шатров.
Наконец кушит высвободился и, улучив момент, метнул окровавленный стилет в шею одного из противников Тарка. Четырехгранный клинок задел левое предплечье, афгул вскрикнул и схватился за рану, не выпуская сабли из руки, и в то же мгновение меч Тарка рассек ночной воздух, как рассекает темную воду пруда серебристая рыбина, и ужалил горца в живот. Следующий удар – наотмашь – раскроил череп.
Пятый афгульский воин теперь только отбивался. Все его товарищи полегли под мечами и стрелами, вождь заходился криком в костре. Парируя саблей яростные удары, он готовился принять смерть, как подобает мужчине. Он видел, что противник выдыхается, но из его собственных мышц силы уходили гораздо быстрее. Несколько лучников держали его на прицеле, дожидаясь команды от синеглазого киммерийца.
– Конан! – Афгул не узнал собственного голоса. – Ты мерзавец. Но все-таки я горжусь, что умру от твоей руки.
Рослый длинноволосый воин расхохотался.
– Ты не умрешь, падаль, ты сдохнешь, – сказал он, выбив саблю из руки афгула. – А чтобы ты не слишком гордился, знай, что я не Конан. Я Тарк, старый должник этого ублюдка, о котором вы сложили дурацкие песни. Но это моя маленькая тайна. И сейчас ты ее унесешь на серые равнины.
Отрубленная по плечо рука упала на вытоптанную траву, горец охнул и повалился ничком. Тарк всадил ему меч в спину, выпрямился, бешеным взором окинул утихающий лагерь. К нему со всех сторон приближались люди из его отряда, вытирали клинки на ходу. Хагафи визжал и катался на красных углях.
Родж снова поднялся на четвереньки, затем кое-как – во весь рост. Рыгнул. С пьяной ухмылкой посмотрел на тысяцкого. Пнул умирающего в костре вождя парящих соколов и замахал руками, чтобы не упасть.
– Дерьмо! – Тарк слегка успокоился. – Сотник называется! Очухаешься – шкуру сдеру.
– Да брось, командир, все же обошлось, – заступился за друга Ямба. – Просто устали парни, вот и не рассчитали силенки. Даже Байрам в афгульском шатре задрых, чего ж ты от Роджа требуешь?
– Ай! – вскрикнул Родж и удивленно посмотрел на деревянный колышек с вороньими перьями на конце, выросший из его груди. – Это че?
– Лучники! – Тарк присел на корточки, завертел головой, высматривая в потемках вражеских стрелков. В пяти шагах от него плотный наисец крякнул от боли и выпустил булаву из пробитой руки.
– На склонах! – крикнул тысяцкий. – А ну, все от костров! Живо!
Повторять команду не пришлось. Его люди растворились во мраке, но невидимых лучников это не остановило. Они били в шевелящиеся тени. И на голоса.
– Нулан! – окликнул Тарк, и под ногами в землю впилась стрела. – Людей на склоны, быстро!
– Уже сделано, командир.
– Вот гады! – глухо произнес Родж у костра и вытянулся поперек Хагафи.
«А-а, Кром! – мысленно произнес Тарк. – Этак нас всех продырявят. Загостились, пора и честь знать».
Глава 3
Пока Конан и когирцы бродили по сожженному стану, осматривая мертвецов, царедворец Сеула Выжиги неподвижно сидел на гнилой колоде, точь-в-точь нахохлившаяся ворона. Когда к нему направился Конан, Тахем даже не шелохнулся, лишь скосил на него прищуренный глаз.
– Одни афгупы, – безрадостно сообщил Конан. – Клан Парящего Сокола, дальняя родня моих приятелей, западных вазулов. Мужчин перебили в драке, с остальными разделались позже. Их слегка помучили, а потом продырявили копьями. Даже не ограбили. Спешили, видать.
Тахем сокрушенно покачал головой.
– Подумать только, когирские рыцари пытают пленных, точно низменные апийцы… Не иначе, этот мир летит в пропасть. – Внезапно он вскинул голову и посмотрел Конану в лицо. – Убийцы никого из своих не оставили?
– Забрали с собой, если кто и погиб, – угрюмо ответил Конан.
– Прикажи своим людям посмотреть наверху. – Он указал на северо-восточный склон.
Конан окинул взглядом каменные выступы и осыпи вперемешку с лоскутами желтого дерна.
– Наверху? Зачем?
Стигиец с кряхтением поднялся, сделал несколько шагов к кострищу и указал на стрелу, торчащую из земли под тупым углом. По ее толщине и оперению Конан сразу определил, что стрела афгульская. Он пошарил взором по земле и обнаружил еще несколько стрел. Все они смотрели оперенными концами в одну сторону. На кромку северо-восточного обрыва.
Тахем поднял обломок стрелы с отпечатками окровавленных пальцев и холщовую тряпку в багровых пятнах.
– Когда наши друзья разделались с афгульскими мужчинами в стане, их обстреляли с горы. Похоже, кого-то зацепило. Но когирцы не отступили, а значит, они отогнали или перебили стрелков. Надо послать несколько человек наверх, пусть глянут, нет ли там мертвецов.
Конан кивнул – стигиец говорил дело. Дюжина спешенных воинов с мечами наголо вскарабкалась на обрыв и исчезла за кромкой. Вскоре один из них появился вновь и замахал руками.
– Кого-то нашли, – заключил Конан и торопливо двинулся вверх по круче. Осыпая ущелье жалобными стонами и кряхтеньем, Тахем следовал за ним.
На плоском гребне лежали четыре афгула с короткими луками в руках; рядом валялись полупустые колчаны. Убийцы подобрались к ним с тыла, двоих закололи в спину, двоим разрубили черепа. Все четверо были совсем еще мальчишки, лет по тринадцать-пятнадцать.
Когирские воины стояли к ним спиной и глядели вниз, на дно неширокой, но глубокой балки на другом склоне горы. Там лежал еще один труп, дорогой наряд и бронзовые доспехи ничем не напоминали грязные лохмотья афгулов. Осторожно ступая на шаткие плитки известняка и сланца, Конан спустился к мертвецу, взял за окровавленную руку, перевернул на спину. Мутные глаза уставились в безоблачное небо, из ноздри выползла упитанная муха и с недовольным жужжанием отлетела в сторонку.
– Апиец, – прохрипел рядом Тахем, держась за впалую грудь – его замучила одышка.
В темноте апийский воин свалился в балку, и острый камень проломил ему череп на макушке. Наверное, он даже вскрикнуть не успел, и товарищам не удалось его найти.
– Но откуда здесь люди Каи-Хана? – недоумевал стигиец. – И почему у них когирские доспехи и кони?
Конан уже все понял. Он повернулся к старику и безрадостно улыбнулся краешком рта.
– Это бандиты Тарка, дезертира из моего бывшего отряда. В Нехреме он изрядно нашкодил под моим именем, а после нанялся к барону Ангдольфо и шатался по Когиру с толпой подонков. Я надеялся, что взбучка под замком Парро слегка охладила его пыл.
– Кто-то убедил его взяться за старое, – задумчиво произнес стигиец. – И этот «кто-то» совершенно перестал стесняться в выборе средств. Тебя боятся, Конан. Пытаются натравить афгулов. Абакомо не сумел тебя купить и теперь хочет уничтожить.
Конан задумчиво смотрел вдаль, сцепив руки за спиной.
– Вот бы с ним потолковать, – произнес он чуть позже.
Старик фыркнул.
– И думать забудь! За своими горами Абакомо недосягаем. Видел бы ты, что он сделал с моим племянником! А ведь тот был не чета тебе – настоящий чародей, великий искусник! У самого Тот-Амона в фаворе…
Не слушая стигийца, Конан повернулся и стал спускаться в ущелье.
* * *
Афгульская конница перекрыла путь в самом узком месте. Над плоским травянистым дном ущелья высилась живая серая плотина, усеянная блестками стали и бронзы.
Горцы рядились в лохмотья и почти никогда не мылись, но очень заботились о доспехах и оружии. Ощупывая шеренги зорким взглядом, Конан различал тяжелые забарские кинжалы, длинные пики, кривые сабли, короткие луки. Выражения обветренных лиц не сулили ему ничего хорошего. Некоторых всадников Конан узнавал – вместе с ними он ходил в набеги на Пешкаури, а потом громил туранскую конницу Ездигерда. С ними он делил добычу, пищу и ночлег. А теперь они жаждут его крови.
– Тебе-то зачем ехать? – устало спросил он стигийца.
– У меня предчувствие, – глухо ответил Тахем. – Если не все выйдет, как задумано, моя помощь может пригодиться. А тебе нельзя вмешиваться ни в коем случае. Старайся не показываться афгулам на глаза. Тебя тут любая собака по одному запаху узнает.
Конан кивнул, поднял руки, повертел перед носом черными кистями. Брезгливо тряхнул головой, взметнув десятками тонких косичек.
– Ладно, будь что будет. – Сонго дал коню шпоры и поехал к афгульским шеренгам.
Сутулый стигиец на чалом мерине двинулся следом. Афгульские кони нетерпеливо гарцевали в строю, наездники перекликались низкими гортанными голосами. Их предводитель – мускулистый бородач средних лет с кривыми ногами и широким торсом – обжигал парламентеров взором голодного тигра.
Сонго остановил коня, салютовал афгульскому вождю мечом и, убрав его в ножны, представился:
– Я тысяцкий Тарк, командир конной стражи Даиса. По личному приказу ее величества Зивиллы, королевы Когира, преследую шайку дезертиров, чьи злодеяния неисчислимы. По нашим сведениям, преступники укрылись в этом ущелье. Невдалеке отсюда мы обнаружили предательски умерщвленный клан парящего сокола и поняли, что дезертиры и здесь продолжают бесчинствовать. Мы надеемся, что вы не станете препятствовать нам, а напротив, окажете содействие в поимке…
– Кто, – хрипло произнес афгул, – атаман шайки? Сонго пробрала дрожь – столько злобы звучало в голосе афгульского вождя.
– Некто Конан, – ответил светловолосый когирец. – Он из киммерийцев. Бывший наемник.
Вождь афгулов скрипнул зубами и опустил голову. Не отрывая взгляда от луки своего седла, он процедил сквозь зубы:
– Выходит, это все-таки правда. Конан вернулся в Гимелианские горы, но он уже не тот смелый и благородный воин, которому мы могли доверять, как себе самим. Теперь на добро он отвечает подлостью, на дружбу и гостеприимство – предательским ударом в спину. – Вождь приподнял голову, взглянул исподлобья на Сонго и добавил: – Из клана парящего сокола не осталось в живых никого. Люди Конана собирались пощадить детей, но рассвирепели, когда их обстреляли с горы малолетние сыновья и племянники Хагафи. На рассвете бандиты привязали детей к ишакам и погнали по ущелью, а сами скакали следом и упражнялись в метании дротиков и стрельбе из луков по живым целям. Мы кочевали по равнине и днем наткнулись на Фагье, девочку из клана Хагафи, она была еще жива, хоть и получила четыре стрелы. Фагье достался самый прыткий осел, вынес ее на равнину, и там бандиты прекратили погоню. Я сразу собрал воинов и повел их в ущелье. Похоже, мы опоздали.
– Увы, – подтвердил Сонго. – Но вряд ли Конан мог уйти далеко. Мы рассчитываем на вашу помощь.
Вождь сокрушенно вздохнул.
– Там уже не наша земля. Там Вендия, провинция Саханта, а южнее, за кряжем Химачал, лежит плодородная долина Собутан. Время от времени мы спускаемся с гор и пасем овец на северной окраине Саханты, кшатрии из пограничных фортов смотрят на это сквозь пальцы, но зайти в глубь вендийской провинции они нам не позволят. Да мы и сами не посмеем. С легкой руки Конана афгулы и вендийцы наладили здесь мир, и я не хочу его разрушить даже ради святого возмездия. Уж не обессудь, Тарк. Мы тебя не задерживаем, но и помочь не беремся. Поезжай и добудь своей королеве голову негодяя, а нам, если не жалко, отдай его правую руку, обагренную кровью несчастных соколят. Мы ее провезем по всем кочевьям и селеньям, и отныне в наших горах имя Конана будет самым грязным ругательством. Езжайте дальше. Только сначала дозволь мне посмотреть вблизи на твоих людей, ладно? Я, конечно, верю, что ты тот, за кого себя выдаешь, но ведь не зря мудрецы говорят: доверяй, но проверяй. Или ты не согласен?
Вождь испытующе смотрел на Сонго, а у того мурашки бежали по спине. О воинах Гулистана и их ловкости в обращении с клинками по свету ходили легенды. Сабля вождя покоилась в ножнах, знаменитый забарский кинжал – за широким матерчатым поясом, а сам афгул – рыхлый, с землистой кожей лица и мешками под глазами – не походил на ловкого и искусного бойца. Но за последние недели Сонго крепко-накрепко усвоил: внешность бывает обманчива.
– О чем разговор, – ответил он самым что ни на есть беззаботным тоном. – Смотри, сколько душе угодно.
– Ну, так поехали. – Афгул приподнял нагайку и вдруг повернул голову к Тахему. – А ты побудь здесь.
– Я? – Стигиец растерянно заморгал. – Это еще зачем?
– Да просто так. – Афгул ухмыльнулся, но глаза остались суровыми. – Мне спокойнее будет.
Он легонько хлестнул коня, и тот неспешной рысью понес его к когирцам. Сонго поехал вслед, а испуганный заложник остался возле серых рядов.
В полуброске копья от сверкающих когирских шеренг афгул дернул поводья. Сонго остановился рядом, поглядел на вождя и встревожился. В профиль афгул напоминал хищную птицу, высматривающую добычу с утеса; под горбатой переносицей раздувались ноздри. Сонго понял, что афгул разглядывает поочередно каждого воина, не упускает самой ничтожной детали внешности. Ищет кого-то по приметам, догадался когирский дворянин. Конана, кого же еще?
Он покрылся холодным потом, когда взор афгула, пройдя по всему строю конницы, вдруг резко перескочил обратно на Конана. Киммериец держался непринужденно – скалил зубы, балагурил о чем-то с соседями. Грязные косички подпрыгивали, когда он поворачивал голову, но при этом веки киммерийца оставались полуопущенными. Афгул не мог, никак не мог заметить, что у этого когирского солдата зрачки необычного цвета.
Но вождь не сводил с Конана глаз, и тревога Сонго переросла в страх. Что-то не так! Он увидел, как ладонь афгула медленно двинулась к рукояти кинжала.
– Все в порядке? – спросил он бесцветно.
– А? – Вождь резко повернул голову, и откровенная ненависть на его лице сменилась совершенно неискренним дружелюбием. – Да, Тарк, все в порядке. Кроме одного пустячка.
– Пустячка? – с натужным спокойствием переспросил Сонго. – Что ты имеешь в виду?
Дружелюбие вновь сменилось ненавистью.
– А то, что никто из вас, подлых убийц, не уйдет живым с этого перевала. И первым подохнешь ты!
Сонго вскинул руки, чтобы защититься от разящей стали, и вскрикнул от острой боли. Брызнула кровь. Афгул с проклятием отдернул кинжал, а Сонго – пробитую ладонь. Клинок снова взметнулся, чтобы вслед за хищным взглядом афгульского вождя вонзиться в незащищенное горло когирца. В такой ситуации Сонго, не успевшего выхватить меч или кинжал, могло спасти только одно – падение с коня. Он опрокинулся вбок, но противник – ловкий и опытный воин – вмиг разгадал его замысел и перевел прямой выпад в удар сверху вниз с поворотом кисти. Клинок нашел щель между наколенником и поножей, пронзил икру и царапнул о седло. Сонго снова закричал, а вождь афгулов оставил кинжал в ране, загикал, разворачивая коня, и во весь опор помчался к своим. Вдогонку метнулось несколько стрел, но ни одна даже не задела беглеца.
– Стоять! – взлетел над когирскими шеренгами рев Конана. – Не стрелять!
Конь вынес его из рядов и помчал вперед – не за афгулом, а к Сонго, со стоном упавшему на землю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
– Хагафи! – взревел Тарк. – Ты что, сдурел? Мы ж тебе императорские дары привезли!
– Дары? – Хагафи хихикнул. – Так то дары, а пошлина – это, брат, совсем другое дело. Да ты и сам говоришь: дары императорские. Стало быть, не твои. Кабы тут Абакомо с вами был, я б его задаром отпустил. Надо заплатить, Конан, – добавил он увещевающе. – Раз положено, значит, плати. О чем тут спорить?
Родичи Хагафи посмеивались, держась за рукояти сабель. Рядом с Тарком из надежных парней был только подвыпивший Ямба, он давно бросил дурацкий бубен и напряженно следил за разговором. Между Хагафи и костром Родж с мычанием поднялся на четвереньки.
– И верно, не о чем спорить. – Тарк порывисто отвязал от пояса кошелек и протянул вождю афгулов. – Держи, тут одно золото. Даже больше, чем ты просишь.
Хагафи недоверчиво посмотрел на кошелек, затем на Лжеконана. Тарк позвенел монетами. Афгул медленно протянул руку.
Тарк подпрыгнул и двинул его в грудь обеими ногами. Киммериец был раза в два тяжелее афгульского вождя и на голову выше; в удар он вложил все свои силы. Хагафи кувырком перелетел через Роджа и распластался поперек костра. Ночной стан огласился диким визгом.
Пятеро афгулов с ревом кинулись на Тарка и Ямбу. Один из них сразу напоролся на меч киммерийца, другой успел только замахнуться саблей; Ямба налетел на него, словно черная пантера, и опрокинул навзничь. Проворная рука десятника нашарила на поясе стилет, афгул крякнул от боли, вытянулся под кушитом, посучил ногами и испустил дух. Ямба не успел встать – на него обрушился кто-то тяжелый, мокрый, тошнотворно пахнущий… Обезглавленный труп! Ужом выползая из-под тяжеленного мертвеца, Ямба успел заметить, как танцоры возле соседнего костра падают замертво под градом стрел, как командир теснит двух дюжих противников, как люди Нулана расправляются с афгулами, которые мечутся среди огней и шатров.
Наконец кушит высвободился и, улучив момент, метнул окровавленный стилет в шею одного из противников Тарка. Четырехгранный клинок задел левое предплечье, афгул вскрикнул и схватился за рану, не выпуская сабли из руки, и в то же мгновение меч Тарка рассек ночной воздух, как рассекает темную воду пруда серебристая рыбина, и ужалил горца в живот. Следующий удар – наотмашь – раскроил череп.
Пятый афгульский воин теперь только отбивался. Все его товарищи полегли под мечами и стрелами, вождь заходился криком в костре. Парируя саблей яростные удары, он готовился принять смерть, как подобает мужчине. Он видел, что противник выдыхается, но из его собственных мышц силы уходили гораздо быстрее. Несколько лучников держали его на прицеле, дожидаясь команды от синеглазого киммерийца.
– Конан! – Афгул не узнал собственного голоса. – Ты мерзавец. Но все-таки я горжусь, что умру от твоей руки.
Рослый длинноволосый воин расхохотался.
– Ты не умрешь, падаль, ты сдохнешь, – сказал он, выбив саблю из руки афгула. – А чтобы ты не слишком гордился, знай, что я не Конан. Я Тарк, старый должник этого ублюдка, о котором вы сложили дурацкие песни. Но это моя маленькая тайна. И сейчас ты ее унесешь на серые равнины.
Отрубленная по плечо рука упала на вытоптанную траву, горец охнул и повалился ничком. Тарк всадил ему меч в спину, выпрямился, бешеным взором окинул утихающий лагерь. К нему со всех сторон приближались люди из его отряда, вытирали клинки на ходу. Хагафи визжал и катался на красных углях.
Родж снова поднялся на четвереньки, затем кое-как – во весь рост. Рыгнул. С пьяной ухмылкой посмотрел на тысяцкого. Пнул умирающего в костре вождя парящих соколов и замахал руками, чтобы не упасть.
– Дерьмо! – Тарк слегка успокоился. – Сотник называется! Очухаешься – шкуру сдеру.
– Да брось, командир, все же обошлось, – заступился за друга Ямба. – Просто устали парни, вот и не рассчитали силенки. Даже Байрам в афгульском шатре задрых, чего ж ты от Роджа требуешь?
– Ай! – вскрикнул Родж и удивленно посмотрел на деревянный колышек с вороньими перьями на конце, выросший из его груди. – Это че?
– Лучники! – Тарк присел на корточки, завертел головой, высматривая в потемках вражеских стрелков. В пяти шагах от него плотный наисец крякнул от боли и выпустил булаву из пробитой руки.
– На склонах! – крикнул тысяцкий. – А ну, все от костров! Живо!
Повторять команду не пришлось. Его люди растворились во мраке, но невидимых лучников это не остановило. Они били в шевелящиеся тени. И на голоса.
– Нулан! – окликнул Тарк, и под ногами в землю впилась стрела. – Людей на склоны, быстро!
– Уже сделано, командир.
– Вот гады! – глухо произнес Родж у костра и вытянулся поперек Хагафи.
«А-а, Кром! – мысленно произнес Тарк. – Этак нас всех продырявят. Загостились, пора и честь знать».
Глава 3
Пока Конан и когирцы бродили по сожженному стану, осматривая мертвецов, царедворец Сеула Выжиги неподвижно сидел на гнилой колоде, точь-в-точь нахохлившаяся ворона. Когда к нему направился Конан, Тахем даже не шелохнулся, лишь скосил на него прищуренный глаз.
– Одни афгупы, – безрадостно сообщил Конан. – Клан Парящего Сокола, дальняя родня моих приятелей, западных вазулов. Мужчин перебили в драке, с остальными разделались позже. Их слегка помучили, а потом продырявили копьями. Даже не ограбили. Спешили, видать.
Тахем сокрушенно покачал головой.
– Подумать только, когирские рыцари пытают пленных, точно низменные апийцы… Не иначе, этот мир летит в пропасть. – Внезапно он вскинул голову и посмотрел Конану в лицо. – Убийцы никого из своих не оставили?
– Забрали с собой, если кто и погиб, – угрюмо ответил Конан.
– Прикажи своим людям посмотреть наверху. – Он указал на северо-восточный склон.
Конан окинул взглядом каменные выступы и осыпи вперемешку с лоскутами желтого дерна.
– Наверху? Зачем?
Стигиец с кряхтением поднялся, сделал несколько шагов к кострищу и указал на стрелу, торчащую из земли под тупым углом. По ее толщине и оперению Конан сразу определил, что стрела афгульская. Он пошарил взором по земле и обнаружил еще несколько стрел. Все они смотрели оперенными концами в одну сторону. На кромку северо-восточного обрыва.
Тахем поднял обломок стрелы с отпечатками окровавленных пальцев и холщовую тряпку в багровых пятнах.
– Когда наши друзья разделались с афгульскими мужчинами в стане, их обстреляли с горы. Похоже, кого-то зацепило. Но когирцы не отступили, а значит, они отогнали или перебили стрелков. Надо послать несколько человек наверх, пусть глянут, нет ли там мертвецов.
Конан кивнул – стигиец говорил дело. Дюжина спешенных воинов с мечами наголо вскарабкалась на обрыв и исчезла за кромкой. Вскоре один из них появился вновь и замахал руками.
– Кого-то нашли, – заключил Конан и торопливо двинулся вверх по круче. Осыпая ущелье жалобными стонами и кряхтеньем, Тахем следовал за ним.
На плоском гребне лежали четыре афгула с короткими луками в руках; рядом валялись полупустые колчаны. Убийцы подобрались к ним с тыла, двоих закололи в спину, двоим разрубили черепа. Все четверо были совсем еще мальчишки, лет по тринадцать-пятнадцать.
Когирские воины стояли к ним спиной и глядели вниз, на дно неширокой, но глубокой балки на другом склоне горы. Там лежал еще один труп, дорогой наряд и бронзовые доспехи ничем не напоминали грязные лохмотья афгулов. Осторожно ступая на шаткие плитки известняка и сланца, Конан спустился к мертвецу, взял за окровавленную руку, перевернул на спину. Мутные глаза уставились в безоблачное небо, из ноздри выползла упитанная муха и с недовольным жужжанием отлетела в сторонку.
– Апиец, – прохрипел рядом Тахем, держась за впалую грудь – его замучила одышка.
В темноте апийский воин свалился в балку, и острый камень проломил ему череп на макушке. Наверное, он даже вскрикнуть не успел, и товарищам не удалось его найти.
– Но откуда здесь люди Каи-Хана? – недоумевал стигиец. – И почему у них когирские доспехи и кони?
Конан уже все понял. Он повернулся к старику и безрадостно улыбнулся краешком рта.
– Это бандиты Тарка, дезертира из моего бывшего отряда. В Нехреме он изрядно нашкодил под моим именем, а после нанялся к барону Ангдольфо и шатался по Когиру с толпой подонков. Я надеялся, что взбучка под замком Парро слегка охладила его пыл.
– Кто-то убедил его взяться за старое, – задумчиво произнес стигиец. – И этот «кто-то» совершенно перестал стесняться в выборе средств. Тебя боятся, Конан. Пытаются натравить афгулов. Абакомо не сумел тебя купить и теперь хочет уничтожить.
Конан задумчиво смотрел вдаль, сцепив руки за спиной.
– Вот бы с ним потолковать, – произнес он чуть позже.
Старик фыркнул.
– И думать забудь! За своими горами Абакомо недосягаем. Видел бы ты, что он сделал с моим племянником! А ведь тот был не чета тебе – настоящий чародей, великий искусник! У самого Тот-Амона в фаворе…
Не слушая стигийца, Конан повернулся и стал спускаться в ущелье.
* * *
Афгульская конница перекрыла путь в самом узком месте. Над плоским травянистым дном ущелья высилась живая серая плотина, усеянная блестками стали и бронзы.
Горцы рядились в лохмотья и почти никогда не мылись, но очень заботились о доспехах и оружии. Ощупывая шеренги зорким взглядом, Конан различал тяжелые забарские кинжалы, длинные пики, кривые сабли, короткие луки. Выражения обветренных лиц не сулили ему ничего хорошего. Некоторых всадников Конан узнавал – вместе с ними он ходил в набеги на Пешкаури, а потом громил туранскую конницу Ездигерда. С ними он делил добычу, пищу и ночлег. А теперь они жаждут его крови.
– Тебе-то зачем ехать? – устало спросил он стигийца.
– У меня предчувствие, – глухо ответил Тахем. – Если не все выйдет, как задумано, моя помощь может пригодиться. А тебе нельзя вмешиваться ни в коем случае. Старайся не показываться афгулам на глаза. Тебя тут любая собака по одному запаху узнает.
Конан кивнул, поднял руки, повертел перед носом черными кистями. Брезгливо тряхнул головой, взметнув десятками тонких косичек.
– Ладно, будь что будет. – Сонго дал коню шпоры и поехал к афгульским шеренгам.
Сутулый стигиец на чалом мерине двинулся следом. Афгульские кони нетерпеливо гарцевали в строю, наездники перекликались низкими гортанными голосами. Их предводитель – мускулистый бородач средних лет с кривыми ногами и широким торсом – обжигал парламентеров взором голодного тигра.
Сонго остановил коня, салютовал афгульскому вождю мечом и, убрав его в ножны, представился:
– Я тысяцкий Тарк, командир конной стражи Даиса. По личному приказу ее величества Зивиллы, королевы Когира, преследую шайку дезертиров, чьи злодеяния неисчислимы. По нашим сведениям, преступники укрылись в этом ущелье. Невдалеке отсюда мы обнаружили предательски умерщвленный клан парящего сокола и поняли, что дезертиры и здесь продолжают бесчинствовать. Мы надеемся, что вы не станете препятствовать нам, а напротив, окажете содействие в поимке…
– Кто, – хрипло произнес афгул, – атаман шайки? Сонго пробрала дрожь – столько злобы звучало в голосе афгульского вождя.
– Некто Конан, – ответил светловолосый когирец. – Он из киммерийцев. Бывший наемник.
Вождь афгулов скрипнул зубами и опустил голову. Не отрывая взгляда от луки своего седла, он процедил сквозь зубы:
– Выходит, это все-таки правда. Конан вернулся в Гимелианские горы, но он уже не тот смелый и благородный воин, которому мы могли доверять, как себе самим. Теперь на добро он отвечает подлостью, на дружбу и гостеприимство – предательским ударом в спину. – Вождь приподнял голову, взглянул исподлобья на Сонго и добавил: – Из клана парящего сокола не осталось в живых никого. Люди Конана собирались пощадить детей, но рассвирепели, когда их обстреляли с горы малолетние сыновья и племянники Хагафи. На рассвете бандиты привязали детей к ишакам и погнали по ущелью, а сами скакали следом и упражнялись в метании дротиков и стрельбе из луков по живым целям. Мы кочевали по равнине и днем наткнулись на Фагье, девочку из клана Хагафи, она была еще жива, хоть и получила четыре стрелы. Фагье достался самый прыткий осел, вынес ее на равнину, и там бандиты прекратили погоню. Я сразу собрал воинов и повел их в ущелье. Похоже, мы опоздали.
– Увы, – подтвердил Сонго. – Но вряд ли Конан мог уйти далеко. Мы рассчитываем на вашу помощь.
Вождь сокрушенно вздохнул.
– Там уже не наша земля. Там Вендия, провинция Саханта, а южнее, за кряжем Химачал, лежит плодородная долина Собутан. Время от времени мы спускаемся с гор и пасем овец на северной окраине Саханты, кшатрии из пограничных фортов смотрят на это сквозь пальцы, но зайти в глубь вендийской провинции они нам не позволят. Да мы и сами не посмеем. С легкой руки Конана афгулы и вендийцы наладили здесь мир, и я не хочу его разрушить даже ради святого возмездия. Уж не обессудь, Тарк. Мы тебя не задерживаем, но и помочь не беремся. Поезжай и добудь своей королеве голову негодяя, а нам, если не жалко, отдай его правую руку, обагренную кровью несчастных соколят. Мы ее провезем по всем кочевьям и селеньям, и отныне в наших горах имя Конана будет самым грязным ругательством. Езжайте дальше. Только сначала дозволь мне посмотреть вблизи на твоих людей, ладно? Я, конечно, верю, что ты тот, за кого себя выдаешь, но ведь не зря мудрецы говорят: доверяй, но проверяй. Или ты не согласен?
Вождь испытующе смотрел на Сонго, а у того мурашки бежали по спине. О воинах Гулистана и их ловкости в обращении с клинками по свету ходили легенды. Сабля вождя покоилась в ножнах, знаменитый забарский кинжал – за широким матерчатым поясом, а сам афгул – рыхлый, с землистой кожей лица и мешками под глазами – не походил на ловкого и искусного бойца. Но за последние недели Сонго крепко-накрепко усвоил: внешность бывает обманчива.
– О чем разговор, – ответил он самым что ни на есть беззаботным тоном. – Смотри, сколько душе угодно.
– Ну, так поехали. – Афгул приподнял нагайку и вдруг повернул голову к Тахему. – А ты побудь здесь.
– Я? – Стигиец растерянно заморгал. – Это еще зачем?
– Да просто так. – Афгул ухмыльнулся, но глаза остались суровыми. – Мне спокойнее будет.
Он легонько хлестнул коня, и тот неспешной рысью понес его к когирцам. Сонго поехал вслед, а испуганный заложник остался возле серых рядов.
В полуброске копья от сверкающих когирских шеренг афгул дернул поводья. Сонго остановился рядом, поглядел на вождя и встревожился. В профиль афгул напоминал хищную птицу, высматривающую добычу с утеса; под горбатой переносицей раздувались ноздри. Сонго понял, что афгул разглядывает поочередно каждого воина, не упускает самой ничтожной детали внешности. Ищет кого-то по приметам, догадался когирский дворянин. Конана, кого же еще?
Он покрылся холодным потом, когда взор афгула, пройдя по всему строю конницы, вдруг резко перескочил обратно на Конана. Киммериец держался непринужденно – скалил зубы, балагурил о чем-то с соседями. Грязные косички подпрыгивали, когда он поворачивал голову, но при этом веки киммерийца оставались полуопущенными. Афгул не мог, никак не мог заметить, что у этого когирского солдата зрачки необычного цвета.
Но вождь не сводил с Конана глаз, и тревога Сонго переросла в страх. Что-то не так! Он увидел, как ладонь афгула медленно двинулась к рукояти кинжала.
– Все в порядке? – спросил он бесцветно.
– А? – Вождь резко повернул голову, и откровенная ненависть на его лице сменилась совершенно неискренним дружелюбием. – Да, Тарк, все в порядке. Кроме одного пустячка.
– Пустячка? – с натужным спокойствием переспросил Сонго. – Что ты имеешь в виду?
Дружелюбие вновь сменилось ненавистью.
– А то, что никто из вас, подлых убийц, не уйдет живым с этого перевала. И первым подохнешь ты!
Сонго вскинул руки, чтобы защититься от разящей стали, и вскрикнул от острой боли. Брызнула кровь. Афгул с проклятием отдернул кинжал, а Сонго – пробитую ладонь. Клинок снова взметнулся, чтобы вслед за хищным взглядом афгульского вождя вонзиться в незащищенное горло когирца. В такой ситуации Сонго, не успевшего выхватить меч или кинжал, могло спасти только одно – падение с коня. Он опрокинулся вбок, но противник – ловкий и опытный воин – вмиг разгадал его замысел и перевел прямой выпад в удар сверху вниз с поворотом кисти. Клинок нашел щель между наколенником и поножей, пронзил икру и царапнул о седло. Сонго снова закричал, а вождь афгулов оставил кинжал в ране, загикал, разворачивая коня, и во весь опор помчался к своим. Вдогонку метнулось несколько стрел, но ни одна даже не задела беглеца.
– Стоять! – взлетел над когирскими шеренгами рев Конана. – Не стрелять!
Конь вынес его из рядов и помчал вперед – не за афгулом, а к Сонго, со стоном упавшему на землю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38