Видывал, как говорится, и интереснее, и симпатичнее. А вот Лешик глядел на гимнасточку не отрываясь и даже слюну, лопушок такой, с подбородка пустил.
- Что, нравится?
- Да уж, шмарочка из клевых… - Лешик судорожно сглотнул. - Зря мы той выдре не вдули. Все бы выложила как миленькая!
- А она и так выложила все, что знала.
За столиком шевельнулся Гутя:
- Ты что, реально ее в долю берешь?
- Беру или не беру - другой вопрос. Главное - пообещать. Ты, Гутя, пойми, жертве до последнего надо оставлять надежду. Пока человечек надеется, он на тебя пашет. А прижмешь его к стенке, объяснишь реальный расклад, он тебе в горло вцепится. Вы, суслики, молодые еще. Главной правды не знаете.
- Какой еще правды?
- А такой. Миром правят два чувства - страх и любовь к деньгам. Поэтому хочешь смарьяжить человечка, прежде на глот его возьми, напугай как следует, а после бабок предложи. И тогда он сам оправдает для себя любую подляну. - Лумарь даже подивился, какие ровные да гладкие у него получаются фразы. Безусловно, сказывалась школа Шмеля. - Бояться задарма, суслики, мало кто желает, а вот за бабульки - охотники всегда находятся.
Музыка заиграла энергичнее, и, изображая возбужденную змею, дама у шеста ускорила свои незамысловатые па.
- Во шалава! - Лешик даже чуть привстал. - Мне бы на оттопырку сотняжечку, а? Не могу больше терпеть.
- Держи, торопыга. - Лумарь бросил ему через стол сотенную купюру. - А то ведь не успокоишься.
- А где искать-то? На улице, что ли?
- Зачем же. Подойди к тому типчику, попроси пригласить дамочку в приват-кабинку.
Схватив купюру, Лешик немед
ленно скрылся. Не теряя времени, Гутя тут же придвинулся со стулом ближе.
- Слышь, босс, насчет камушков это реальный базар? Больно уж круглые цифры.
- Цифры круглыми, Гутя, не бывают. Круглыми бывают только дураки.
- А рынок? Ты что, в натуре, думаешь, что нам его отдадут? Там же чернореченская бригада. И Поп у них главный. Не в законе, правда, но из тертых.
Лумарь брезгливо посмотрел на помощничка.
- Мне, шмурик, что поп, что попадья. Ты их на свой аршин меришь, а я на свой.
- Так это… - Гутя нервно пошевелил плечами. - Интересно же. Мы ведь тоже рискуем.
- Рискует тот, кому есть чем рисковать, - внушительно произнес Лумарь. - А тебе чем рисковать? Жизнью? Так у тебя ее никогда и не было. То, как ты, Гутя, живешь, надо в фильмах-ужастиках показывать. Потому как это не жизнь, а полная зола. Сдохнешь, не велика и беда.
- Что-то не больно охота подыхать.
- Это тебе только кажется. Всем так кажется поначалу. А как помрут, так и успокаиваются. Туда, Гутя, - Лумарь загадочно изобразил пальцами и искоса глянул вверх, - дорожка быстрая и прямая. Уж поверь мне, быстрее, чем на лифте.
Поежившись, Гутя покосился в сторону сцены, на которой танцевали полуобнаженные дамочки. Разговор явно не шел ему на пользу, вожделение начисто пропало.
- Как там с садом? Устроилось?
Гутя кивнул:
- Я туда Шкворика прописал. Четыреста рэ в месяц плюс одежка. Ну и огород, понятно. Дед, что там работал, говорит: спокойнее стало. Разве что наркоши лазят да бомжи. Но я так понимаю, он с ними даже не связывался. Сидел в своей норе и в ус не дул.
- Наркоши? - Лумарь удивился. - Интересно. Им-то что там нужно?
- Ну… Летом коноплю с маком собирали, а сейчас просто избенки шерстят. Бомжи жратву ищут, а эти все подряд гребут - что-то потом продают, что-то на дурь выменивают.
- Значит, говоришь, лазят… - задумчиво протянул Лумарь. - Это хорошо. Лазить отучим, заодно и пацанов наших на вшивость проверим. Шлепнуть бомжика - тоже штука не простая.
И снова от мутной этой фразы Гуте стало не по себе. Неловко поднявшись, он пробормотал:
- Пойду отолью, что ли…
Снисходительно кивнув, Лумарь снова взглянул на танцующую девицу. Дамочка особого исступления не изображала, явно берегла силы для следующих номеров. Впрочем, в отличие от большинства своих коллег, танцевала она со вкусом, не допуская бульварной вульгарщины, явно выдавая балетную школу. Лумарь мало что в этом понимал, однако профессионализм чувствовал нутром. Так чувствуют бойцы опыт и силу ступающего по рингу противника. А потому, поймав взгляд танцорши, Лумарь покачал головой и показал большой палец. Танцовщица улыбнулась и быстро отвела глаза.
Достав из портмоне еще одну стодолларовую купюру, Лумарь написал поверх американского президента: «Запомни меня. Как-нибудь хотел бы встретиться». Свернув купюру, бросил под ноги девушке. Продемонстрировав чудеса гибкости, она тут же изогнулась, и Лумарь даже толком не понял, куда именно исчезла его записка. Руки танцовщицы ни на секунду не оторвались от ласкаемых грудок, и по всему получалось, что банкноту дамочка подхватила губами. Лумарь вновь хотел выразить ей свое одобрение, но в этот момент возле столика нарисовался взволнованный Гутя.
- Там это… - Он кивнул куда-то в сторону зала. - Лешик, козел такой, бабу мочканул.
- Что-что?
- В натуре толкую! Она рыпну
лась, дура, - он и сунул ей перышко.
Не спеша Лумарь поднялся из-за стола.
- Что ж, пошли, глянем на нашего придурка.
Они зашагали к приват-кабинкам. Публика продолжала дергаться в танце и незамысловато буйствовать. О случившемся никто пока не знал.

Глава 9
Когда было нужно, Лумарь умел действовать быстро и решительно. В кабинке, где произошло убийство, он оказался лишь на пару секунд позже охраны заведения.
В разодранной на груди блузке, с неестественно вывернутой ногой, на полу лежала девушка. И поза, и остекленевший взгляд красноречиво говорили о том, что никакой доктор ей уже не поможет.
Между тем один из стриженых секьюрити уже вовсю тряс одеревеневшего, вытаращившего глаза Лешика за горло.
- Ты, козел, откуда свалился сюда? Ты что, правил, сука, не знаешь?!
- А мы его сейчас к хозяину доставим… - Второй охранник, присев, потрогал руку девушки. - Чем он ее? Никак ножом. Вот паскуда!
Взглянув на вбежавшего Лумаря, зло процедил:
- Ну-ка, вышли отсюда! Быстро, я сказал!
- Погоди, они же хай поднимут. Или ментов вызовут.
- Зачем же… Как-нибудь обойдемся без ментов. - Выдернув из-за пояса «макаров», Лумарь ткнул стволом в глаз ближайшего секьюрити. - Только тявкни, цепной, враз уложу.
Охранник, что тряс до этого Лешика, испуганно оглянулся. Видно было, что подобное для стриженых защитников «Белого медведя» в диковинку. Оно и понятно. Одно дело - выбрасывать из зала обкурившихся сопляков или лупить по почкам упившихся буянов, и совсем другое -переть против ствола.
- Ну, красавец? Чего застопорился? - Лумарь покривился. - Раз уж начал, заканчивай.
Лешик посмотрел на него, и что-то в глазах этого долговязого паренька блеснуло. Какой-то дурной огонек. Охранник, продолжавший держать его за грудки, неожиданно ойкнул - тоненько, почти по-детски. Тело его дернулось от нанесенного удара, и, захрипев, секьюрити повалился на пол. А Лешик, не унимаясь, остервенело продолжал бить его ножом в грудь.
- Вы что, мужики! Спятили? Мы же вам ничего такого… - невразумительно лепеча, попятился к выходу второй охранник. Впрочем, пятиться ему было некуда. Кабинка была крохотной, и он почти сразу уперся спиной в стену. На широком скуластом лице его проступила смертельная бледность. Стоявший у двери Гутя громко икнул.
- Люблю, когда музыка громко играет. - Лумарь кивнул Лешику на охранника. - Так и хочется кого-нибудь пригласить на танец.
С окровавленным ножом Лешик словно во сне шагнул к противнику. Он явно был не в себе, и этим поспешил воспользоваться охранник. Правый кулак его метнулся вперед, челюсть Лешика отчетливо клацнула. Но мгновением позже ствол «макарова» уперся секьюрити в живот и дважды приглушенно изрыгнул огонь.
- Вот и все. - Лумарь двумя пальцами подцепил белоснежный платок из нагрудного кармана убитого секьюрити, наскоро обтер пистолет. - А теперь маленький спектакль для зрителей в ментовских погонах.
Он вложил пистолет в руку охранника, убитого ножом. Отобрав у Лешика финку, повторил с ней ту же санитарную процедуру и втиснул в пальцы второго секьюрити.
- Один ферт домогался девчушки, второй за нее заступился. Такие вот пироги, парни. А наша задача тихо и незаметно отсюда слинять. - Лумарь похлопал по щеке Лешика, озадаченно покачал головой.-А ты, корешок, заводной, оказывается! Пожалуй, тебя и в настоящем деле можно испытать. Ну да с этим еще успеем. Гутя, хорош икать, бери его под руку и вытаскивай наружу.
- Под руку?
- Точно. Выйдете отсюда, как парочка голубых.
- А ты?
- Я обожду минуту и сваливаю следом. Встречаемся в машине. Все ясно?
Головы качнулись в ответ, и мысленно Лумарь отметил, что парни, конечно, в трансе, однако не столь уж глубоком. Судя по всему, Станок, рекомендовавший ему этих двух архаровцев, не ошибался на их счет. Отмороженное время в изобилии плодило отмороженных людей. Двое из этой новой породы стояли сейчас перед ним.

* * *
Спасибо осенней мороси - той самой, которую он ругал еще днем. Именно она привела его в чувство. С проблеском сознания Дмитрий ощутил, как тиски сдавливают тело. Каждый вздох давался с трудом. Казалось, ребра вот-вот треснут и грудную клетку раздавит - в цементный раствор его упаковали по грудь. Под порывами ветра бадью раскачивало, жуткий холод пронизывал все тело. Рядом в ночной темноте виднелся строящийся дом, и, судя по его высоте, он раскачивался где-то на уровне четвертого этажа.
Инстинкт самосохранения призывал действовать. Он попробовал повернуться, но не удалось: тело стискивал надежный капкан, и время ему помогало. Хороший цемент, да еще с алебастром схватывается быстро даже в сырую погоду. Да, вот тот редкий случай еще при жизни увековечить себя в бетоне. Правда, эта мысль почему-то душу не грела.
Вновь напрягся. Рывок, еще рывок - не торчать же в самом деле здесь до утра. Вдруг что-то треснуло - то ли в спине, то ли в бетонной заливке. Харитонов почувствовал, как зашевелились пальцы. Значит, был еще шанс! Был, черт возьми!…
Надежда придавала силы, и вот удалось подтянуть руки. Дело пошло быстрее. Продолжая извиваться, Дмитрий сантиметр за сантиметром выбирался из цементного плена. Наконец локтями оперся о бетон и в несколько приемов вытащил тело из раствора. Звучно расползлась ткань рвущейся рубахи - добрых «полспины» осталось в бадье, но это уже не имело значения. Непослушными пальцами он вытянул изо рта кляп, кое-как отплевался. Держась за стальной трос, сел на край бадьи и огляделся.
Увы, пейзаж глаз не радовал. Стройка то ли на Химмаше, то ли на какой-то другой окраине. Ни единой души кругом - кричи хоть до седьмого пришествия.
Дмитрий посмотрел вниз и подумал, что в пору запеть: «Отчего я не сокол, почему не летаю?»
Высота, конечно, не такая, как у Эвереста, но так просто не спрыгнешь. Карабкаться наверх по тонкому тросу, да еще в его состоянии не выглядело заманчивым, сидеть же здесь до утра полуголым - тоже не особенно привлекало. Для Бэтмена или Рэмбо - дело, конечно, плевое, но он-то обычный мужик! Харитонов поежился под порывом налетевшего ветра и решительно изо всей силы крикнул в темноту:
- Эй, есть кто живой?
В окне строящегося дома показалась чья-то голова:
- Чего орешь-то?
- Понимаешь, друг, поспорил я с корешком своим, что просижу в этой дуре до утра, но не получается - по нужде очень хочется, сил нет терпеть. Ты б сходил позвонил ему, а я уж, брат, тебе на бутылку…
- Ну ты даешь… Ладно, жди, сейчас спущусь.

Глава 10
Проще было бы оставить Натаху дома. Проще, но не разумнее. Прожив на свете девятнадцать годков, Натаха по-прежнему оставалась ребенком - и ребенком совершенно неприспособленным к этому миру. Существо, созданное для любви, чудес и опеки. Увы, беспощадность современной жизни не принимает такие натуры, тем не менее они есть, и, может статься, именно благодаря им земное существование не кажется столь скучным и упорядоченным. Кроме того, присутствие дамы в машине делало поездку менее подозрительной. Где-то в подсознании Зимин понимал, что в какой-то степени подставляет Натаху, но, с другой стороны, абсолютно не знал, что же с ней делать. Скорее всего, оставлять ее здесь в городе было гораздо опаснее, нежели забирать с собой. Да и сама Наталья за пару недолгих недель успела привязаться к нему, как собачонка, и вопрос о том, ехать или не ехать, перед ней даже не стоял.
Женщины - удивительные сущес
тва и порой врастают в мужчин, как цветы в добрый чернозем. И пока последние размышляют и хлопают глазами, слабые корешки успевают опутать все видимое пространство, превращая расставание в нечто абсолютно немыслимое. Разве что собраться с духом и вырвать из почвы росток, но на это решится не каждый. Во всяком случае, сам Стас, ранее легко и просто расходившийся с девицами разных мастей, в этот раз сил на расставание не находил.
Наташка изумляла его своей беззащитностью - и этой же самой беззащитностью, как оказалось, удерживала на прочной привязи. Они и познакомились-то в престранных условиях. На рынке Эльмаша при скоплении людей сморщенный мужичонка в упоении долбил ногами упавшую на землю девушку. Это и была Наталья. Время от времени нагибаясь, он норовил достать ее и кулаком. И непонятно, что больше поразило тогда Зимина - отчаянные крики избиваемой или абсолютное спокойствие окружающих. Людей вокруг было видимо-невидимо. Конечно, на забияку мужичка оглядывались, иные бабульки похрабрее даже подходили ближе и пытались что-то сказать, никто, однако, вмешиваться не рисковал. Домострой наглядно доказывал свою силу. Да и не только домострой, если разобраться по сути: радушие и равнодушие славян уживаются друг с другом самым парадоксальным образом.
Стас Зимин оказался единственным, кто недолго думая положил конец происходящему. От короткого крюка под дых мужичонка сник. Однако тут же нашлись заступники, возмутившиеся таким поведением молодого человека, и Стас выяснил, что дело творилось вполне семейное. Заботливый папенька просто-напросто учил уму-разуму родную дочь. Учил дедовским испытанным методом, но бил-то не вожжами и не оглоблей! А посему и не стоило встревать всякому встречному-поперечному в семейные разборки! Все-таки папенька, не чужак со стороны, а значит, право на дочь имеет вполне законное.
Зимин поднял Натаху с земли и выяснил все обстоятельства нехитрой семейной драмы. Когда душа просит, нужно выпить, а если пить не на что, то это самое «что» необходимо срочно добыть. Можно, конечно, поработать грузчиком, пособирать по скверикам тару, но все-таки проще сдать что-нибудь в аренду. Например, лишнюю комнатенку, если таковая имеется, или родную дочь. Последнее выгоднее и не в пример интереснее, но вот беда: чадо порой проявляет строптивость и уклоняется от своих дочерних обязанностей. Словом, клиент от доченьки ничего не получил, а не получив, потребовал денежки назад. За это рассвирепевший папаша в пылу родительского гнева принялся вразумлять непокорную дочь при всем честном народе.
Услышав рассказ Натальи, Стас снова подошел к ее отцу. Кулаки зудели так, что думалось, как бы ненароком его не убить - для этого ничтожества хватило бы одного крепкого удара. И все же утюжить опустившегося вконец забулдыгу бывший спецназовец не стал. Постоял рядом, плюнул и хотел было уже уйти. Но что-то все-таки в душе его перещелкнуло. Поманив к себе Наталью, он объяснил, что лишает папашу отцовских прав и забирает ее с собой. Протянув платок, помог утереть разбитое личико, после чего двинул с рынка прочь. Наталья могла и не идти за ним, но она пошла. Папочка пытался, правда, что-то такое вякнуть нечленораздельное вдогон, но Стас даже не обернулся.
Так и получилось, что в его двухкомнатной квартирке поселилось это беззащитное чудо - абсолютно незлобивое, умеющее рисовать на обоях пейзажи марсианской красоты, заглядывающее в глаза с такой преданностью, что о том, чтобы лишить Натаху крова, вскоре неловко было уже и думать.
Поэтому они и отправились вместе: Стас за рулем, Натаха - рядышком, закутавшаяся в плед, в обнимку с двухлитровым китайским термосом. Расчет Стаса оправдался. Присутствие женщины успокаивало бдительных работников ГИБДД, и на всех постах, едва заглянув в салон, их пропускали беспрепятственно.
Отъехав от города на пару десятков километров, Стас свернул на обочину к придорожным кустам. Темнело. Подобные дела, конечно, лучше делать при свете дня, но очень уж не терпелось узнать, чем его нагрузили.
- Мотор поломался?
- Да нет, просто подышим свежим воздухом, отдохнем. - Стас выбрался наружу, шутливо скомандовал: - Кавалерам направо, дамам налево.
Натаха высунула голову из окна и, глядя на небо, восхищенно заохала:
- Ой, какие звезды! Ты только посмотри. Как бенгальский орех!
«Бенгальский орех» - это было в Наткином духе. Лицо «как коржик», а глаза «как солнышки» - подобными сравнениями была пересыпана вся ее речь. Вполуха прислушиваясь к восторженному голосу, Стас приступил к исследованию «Москвича».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34