Из запертого гаража!
Нет, они не сообщили полиции о краже, просто-напросто не успели. Сначала нужно было придумать, когда и при каких обстоятельствах пропала машина. Мсье Ляпуэн уже принялся листать телефонную книгу в поисках какой-нибудь подходящей стоянки – при косметическом салоне, у ателье модной портнихи или парикмахера. Но тут прибыл мсье инспектор. И что теперь будет?
– Когда вы поставили «мерседес» в гараж?
– Как только Эва приехала. Если быть точным, то шестнадцать дней назад. И через два часа уехали на моем «ягуаре», а вечером уже были в Кабуре. И все это время провели там.
– У кого имеются запасные ключи от дома?
– Ну, у консьержа-охранника Антуана Менье. Человек пользуется заслуженной репутацией честного трудяги, он работает здесь много лет, все его знают, он не только охранник, но и мастер на все руки. А его жена подрабатывает уборкой в холостяцких квартирах… Адрес? Пожалуйста…
И тут инспектора Шевиота посетила замечательная идея. Он попросил обоих свидетелей составить списки своих знакомых. Нет, не тех, у кого есть ключи, а просто знакомых. Главным образом тех, кто бывал в этом доме. Нет, не имеет значения, сколько лет знакомы и где познакомились. Да, он понимает, дело нелегкое, разве всех упомнишь, но он просит очень постараться, это избавит присутствующих от дальнейших допросов, а не исключено, и от неприятностей. Да-да, он уже обещал – об их романе полиция болтать не станет, ведь это же каждому французу так понятно… Что же касается машины, то она уже найдена.
Это был выстрел в десятку. Бедная Эва от радости едва не лишилась разума, а инспектор – француз всегда остается французом, и красота женщины не оставила его равнодушным – уже раздумывал, что неплохо бы вернуть ей злосчастный «мерседес». Машину обследовали до последнего винтика, так что дама может спокойно отправляться на ней домой и продолжать наставлять мужу рога. Надо будет посоветоваться с инспектором Рейкеевагеном, – в конце концов, это ему решать, но благодарность свидетеля может пригодиться.
Свои соображения вместе с показаниями свидетелей и списком их знакомых французский инспектор Шевиот отослал голландскому инспектору Юи Рейкеевагену посредством электронной почты.
И инспектор Юи Рейкееваген, еще недавно страдавший от отсутствия информации, вдруг оказался буквально завален ею.
Для начала он разделил все сведения и свидетелей по странам.
Самый важный на сегодня свидетель – охранник-консьерж Антуан Менье, Франция.
Знакомые Марселя Ляпуэна – тоже Франция.
Знакомые Эвы Томпкинс – Англия.
Главный свидетель, он же очевидец, – Польша.
Главный источник сведений об убитой – Голландия.
***
– Про вас спрашивал какой-то тип, – сообщил по телефону Тадик, сын моего давнего приятеля Мачея. – Звонил. По телефону с ним говорил мой шурин.
– Туда звонил? – подозрительно поинтересовалась я.
– Туда.
– А что там делает твой шурин?
– Как что, столярка на нем. Мы уже кончаем ремонт.
– А… Ну и что дальше?
– Ничего. Сказал, что откуда-то приехал, от каких-то знакомых пани, и хотел бы увидеться.
– Откуда приехал? Из Канады, Австралии, из Нового Тарга…
– Да нет, не из Нового Тарга, из заграницы, но шурин не запомнил, из какой именно.
– И что он сказал?
– Кто?
– Да шурин твой.
– Что пани нет. Пани уехала в отпуск. А тот спросил, проживает ли там пани вообще, потому как в адресе не уверен. Пани тут живет? Шурин сказал – тут.
– Молодец, – похвалила я неведомого мне шурина. – А не журналист ли это звонил?
– Он не сказал, кто он такой. Только спросил, когда пани возвращается, потому как хочет с пани встретиться. На это шурин ответил, что не знает. Мол, его дело – столярка, а больше он ни за что не отвечает. Тогда этот тип еще спросил, а где пани может быть, на что шурин ответил – где угодно.
– Очень разумно, – снова похвалила я шурина. – И что?
– Да больше ничего, отключился. Я на всякий случай счел нужным известить пани. А если еще позвонит, как отвечать?
Я задумалась. После того как у меня изменился номер телефона, очень многие потеряли со мной связь. А я уже и сама запуталась, кому дала новый номер, а кому еще нет. И неизвестно, нужен ли мне тот тип или, наоборот, хорошо, что не сможет меня достать. Но ведь может позвонить и нужный человек…
– Дай ему номер моего мобильника, я ведь и в самом деле могу находиться где угодно. А в принципе ответ такой: я вообще-то есть, но временно меня нет.
Тадик повторил указание и отключился. А я тут же забыла о разговоре. У меня было дело поважнее: красные тюльпаны. Я собиралась подсадить к уже посаженным еще несколько луковиц, да позабыла, где же они у меня растут. Пришлось начать расследование…
***
Итак, больше всего сведений о погибшей Нелтье ван Эйк можно было получить в Голландии. Инспектор решил начать с домработницы.
– Жалко мне ее, – сказала женщина. – Но ведь она, господин инспектор, вроде как сама напросилась. Вот вы о ее врагах спрашивали, так их у нее пропасть! Многим пакости делала, и с годами все больше и больше. То ли очень строга в своей работе, то ли просто из вредности, но никому спуску не давала. В основном мужикам. Я почему знаю, хоть и прислуга… она иной раз вслух говорить начинала, а мне и невдомек, то ли мне рассказывает, то ли просто сама с собой. Хотя мне-то зачем? Я ведь ни в финансовых, ни в банковских делах ничего не кумекаю. Может, потому и не стеснялась? А почему в основном гадости мужикам делала, так я считаю – не везло ей по женской части. Хотя из себя дама видная и сохранилась хорошо, да все уже не тридцать лет… И стало ей с годами казаться, что мужики не на нее зарятся, а на ее деньги. Да, уж не бедная была. И соображала отлично, по части банковской или биржевой. Ну да господину инспектору об этом лучше ее адвокат расскажет, или как его там, нотариус, поверенный. Конечно, я его знаю, уже лет десять делами хозяйки занимается, зовут его Мейер ван Вейн, хотя в последнее время она и его начала поругивать, чем-то ей не угодил.
А больше всего от нее досталось, пожалуй, Хелберту Муллеру. Какому? Да такой молодой, лет на пятнадцать моложе ее, она в него вцепилась, словно когтями. От баб у него отбою не было, а она хотела его только для себя держать. Да и он не шибко возражал. Погодите-ка… лет пять назад, а то четыре года, вроде как она ему нравилась, машину от нее получил, золотой портсигар. А может, только притворялся, что любит ее, кто их там разберет. Хотел, чтобы она на него завещание составила, это я узнала, когда хозяйка вслух размышляла, а я слушала да помалкивала.
– И она составила завещание?
– Чего не знаю, того не знаю. Это уж repp ван Вейн должен знать. Ну и начались между ними скандалы, а два года назад Хелберт этот куда-то запропал. Ходил вокруг хозяйки один такой… он строительством занимался, землей, недвижимостью. Я гляжу – то букет ей подарит, то в ресторан они идут, ну так она его не хотела, больно старый, говорила, и лысый… Ей молоденьких да смазливых подавай. А сама уже далеко не молодка, и возраст солидный, и фигура не та… И если кто ей на чувства не отвечал, мстила страшно.
– Каким же образом?
– Заработать не давала, в этом своем банке. И если кто пытался там смухлевать или немного для себя урвать, она тут же разоблачала и трезвонила на весь свет. А потом насмехалась. Злобно так! За горло схватит и не выпускает, жертва только зубами скрежещет, а куда деваться? Она ведь там самая главная по контролю за сделками была, следила, чтобы все по закону. Она сама мне рассказывала, хохотала так еще.
Для нее сделать пакость человеку – слаще меду. Ну конечно, все по закону…
Вот так вырисовывался образ ведьмы – злой, мстительной, могущественной и очень самоуверенной. Друзей не было, сотрудники ненавидели… Даже лучшая и единственная подруга, сама того не желая, дополнила этот образ.
Правда, Янтье Паркер утверждала, что покойная была человеком кристальной честности, отличным специалистом в своем деле. Однако и ей не удалось скрыть неприязненное отношение подруги к людям. Например, Нелтье доставляло огромное удовольствие навредить человеку, толкнуть его в финансовую пропасть, лишить работы. И если только представлялся такой случай, никогда его не упускала. Может, сказывалось и то, что она так и не нашла близкого человека, мужчины бежали от нее, хотя и непонятно почему – женщина интересная, со средствами. Может, слишком умная? И деспотичная, что уж тут скрывать… Но ведь это не такой уж большой недостаток, бывает и похуже.
Очень положительную характеристику дал покойной адвокат Мейер ван Вейн. Красивые женщины имеют право быть капризными, а покойная, царство ей небесное, к тому же была на редкость талантливым бизнесменом, всегда соблюдала законность и не выносила, когда другие ее нарушали. Впрочем, соблюдение законности являлось ее прямой обязанностью, так что она лишь хорошо выполняла свою работу. Да, в банке случались и неприятности. Вот совсем недавно он понес большие убытки, осталось много неясностей, но Нелтье с ее умом и дотошностью наверняка разобралась бы во всем, если бы не погибла… Враги? Были, а как же. Да все, кому она встала поперек пути, не дала смошенничать.
Мужчины в ее жизни? Конечно, это естественно, но связь обычно недолго длилась. Возможно, женщина и в самом деле была несколько… агрессивная, но ведь сейчас большинство деловых дам таковы.
За день Юи Рейкееваген сумел опросить семь человек. Заниматься бумагами в доме покойной инспектор поручил своему помощнику, молодому человеку с университетским дипломом, который прекрасно разбирался в финансовых вопросах и имел большой опыт по части махинаций в этой области. Кристальная честность, разумеется, ценное качество, но не мешает и проверить.
Полицейская машина заработала на полную мощь. Расследование двигалось во всех направлениях. На себя инспектор Юи Рейкееваген взял самое тонкое дело – беседы с друзьями и знакомыми Нелтье ван Эйк.
И уже через несколько дней наметил нескольких подозреваемых.
***
Мне нанес визит Роберт Гурский.
Видеть его мне было вдвойне, даже втройне приятно. Ну, во-первых, он просто мне симпатичен, а дружба наша насчитывала уже не один десяток лет. Во-вторых, учитывая его причастность к органам правопорядка, я могла рассчитывать на то, что узнаю кое-какие интересующие меня тайны. Ну и в-третьих, я могла послать к чертям собачьим осточертевшую работу, от которой меня уже дурнота одолевала: я приводила в порядок бумаги во всех ящиках стола, поскольку потерялась страховка, на которой был записан очень важный телефонный номер. Правда, в ходе поисков я забыла, для чего мне этот номер нужен, но твердо знала – нужен позарез. А теперь я могла с чистой совестью бросить бумаги и заняться гостем.
Тайны следствия инспектор Гурский сообщил мне прямо с порога, причем безо всякой моей просьбы.
– У голландцев поначалу неувязочка получилась. Но теперь они точно установили личность женщины, обнаруженной в багажнике «мерседеса». Никакая она не Эва Томпкинс.
– Так это для меня давно не секрет, – разочарованно пробурчала я.
– А некую Нелтье ван Эйк пани случайно не знает?
– Никогда о такой не слыхала. Голландка, судя по фамилии? В Голландии я вообще никого не знаю. Вот странно! У меня полно знакомых во Франции, в Англии, в Дании, в Швеции, в Австрии, в Италии, в Германии, в Канаде, даже в Австралии, в Голландии же – ни одного человека. Кто такая эта ван Эйк?
– Та самая дама из «мерседеса».
– Скажите пожалуйста! И что?
– И расследование уже идет вовсю. Инспектор Рейкееваген официально обратился в нашу полицию, а я, услышав о роли пани в этом деле, взял на себя смелость явиться непрошеным гостем. Согласитесь, это лучше, чем таскать вас в комендатуру. С пани всегда приятно поболтать, да и на чашечку кофе наверняка можно рассчитывать. Хотя какой кофе, пани ведь бесподобно заваривает чай! Можно попросить стакан чаю? Лучшего в мире.
– Может, он и был бы лучшим в мире, – без ложной скромности отозвалась я, – если бы я заваривала его по всем правилам, без спешки и без единой дурной мысли. Но в любом случае пан инспектор может быть уверен, что заварен чай будет на самой лучшей воде.
И вот мы уселись за стол и, попивая чаек, приступили к работе. Гурский демонстративно вытащил диктофон. И правильно сделал, зачем прятать, а мои показания лучше передать голландскому инспектору в самой полной версии. К тому же их придется переводить, и переводчику понадобится по нескольку раз прокручивать отдельные фразы, не заставлять же меня снова и снова талдычить одно и то же.
Я очень старалась, описывая тот памятный день, в деталях пересказать все, что тогда произошло, особое внимание уделив событиям на стоянке. Лапочка Гурский в долгу не остался и взамен рассказал мне, откуда появились удобные свободные места на автостоянке перед гостиницей, – ну, о том бугае, который всегда занимал два места, иначе не помещался. Какой милый человек, недаром у меня никогда не было предубеждений в отношении толстяков.
– Я сам хотел знать, откуда там появились свободные места, да сразу два, – признался Роберт Гурский, – и вообще при расследовании дела люблю сразу же выяснять все неясности и сомнения, пусть и мелочи.
Я сразу же ухватилась за возможность и свои мелочи выяснить.
– Тогда скажите мне, бога ради, кто же заметил меня, когда я под проливным дождем парковалась перед отелем? Я же огляделась – пусто всюду, страшно всюду. Что-то будет? Что-то будет?
А пани не может обойтись без поэзии? – улыбнулся полицейский. – Особенно без цитирования нашей национальной гордости. На меня эта привычка пани всегда действует угнетающе, сразу чувствую недостатки своего гуманитарного образования. Ребенок видел, такой шустрый мальчишка. Он, пожалуй, был единственным человеком, который в ту ночь не в телевизор пялился, а в окно. Правда, по его словам, в этом не было его заслуги, просто «по телику одну скукоту крутили».
– Должно быть, у парня отличное зрение, – похвалила я. – А толстяка, который поперек стоял, он не заметил?
– Нет, толстяк к тому времени уехал, иначе пани негде было бы поставить свою машину. И преступнику свою, а точнее, не свою… Впрочем, давайте не отвлекаться, мне надо закончить писать показания пани для инспектора Рейкеевагена. Он ведь сюда не приедет, не зная польского.
– Да, иностранные языки – великое дело. Хотя наш относится к одним из самых сложных. И из-за грамматики, и из-за произношения. Зато наша сложная грамматика дает польскому языку отличную эластичность. Слышали, в последнее время нашлись умники, хотят внести поправки в польский язык, всячески облегчая его. Зла не хватает! Эта вонючая чиновничья посредственность, эти балбесы пустоголовые! – с ходу завелась я.
– Пани, никак, собралась о политике рассуждать? – уколол меня инспектор.
– Нет-нет, давайте вернемся к нашим баранам.
– Давайте. К Гонсовским тоже кого-то из наших послали, должно быть, уже вернулись из Ломянок. О, по лицу вижу… пани тоже в курсе?
Я кивнула. В конце концов, ничего противозаконного я не сделала. Гонсовская мне не выдала никаких тайн, напротив, это я ей высказывала свои предположения. А Гурскому, опытному милицейскому работнику, должна быть хорошо известна разница между тем, что общественность расскажет во время допроса полиции и что – просто обычному гражданину. К полиции общественность относится настороженно и на всякий случай старается утаить от нее как можно больше сведений.
– О, пан желает поговорить о политике? – передразнила я его.
Инспектор Гурский хорошо знал о моей давней любви к органам правопорядка, знал и о том, что я неплохо умею общаться с общественностью, поскольку сама являюсь ее составной частью.
Помолчав, я начала:
– Я вам расскажу, а вы уж сами сравните мои сведения и то, что они узнали. И, хотите вы того или нет, я еще и свои соображения приложу, уж вы меня знаете. Итак, Ядя в Челси изо всех сил пытается оставаться лояльной, она любит миссис Томпкинс и недолюбливает ее супруга. Девушку перепугали неожиданные события, со страху она сбежала к подружке, но если ей удалось установить контакт с мамусей, то та ее немного успокоила и Ядя должна прийти в себя. Что отколола Эва, я не имею понятия, знаю твердо лишь одно – закрутила роман и, воспользовавшись отсутствием мужа, укатила с хахалем… отдохнуть, ха, ха… Дело житейское. Там, в Зволле, машина была ее?
– Ее.
– Представляю, как эта новость ее потрясла. Пусть, черт возьми, тщательно разберутся, где и когда могли у нее увести машину, потому что ни в жизнь не поверю, будто в любовном угаре она нашла время для участия в мокрухе. Не знаю, как часто уезжает ее супруг и ей выпадает случай насладиться жизнью, об этом тоже можно порасспросить домработницу. И еще, насколько мне известно, он у нее – прямо Аполлон или Дон Жуан во плоти, демонический тип…
– Любовник, насколько я понимаю?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Нет, они не сообщили полиции о краже, просто-напросто не успели. Сначала нужно было придумать, когда и при каких обстоятельствах пропала машина. Мсье Ляпуэн уже принялся листать телефонную книгу в поисках какой-нибудь подходящей стоянки – при косметическом салоне, у ателье модной портнихи или парикмахера. Но тут прибыл мсье инспектор. И что теперь будет?
– Когда вы поставили «мерседес» в гараж?
– Как только Эва приехала. Если быть точным, то шестнадцать дней назад. И через два часа уехали на моем «ягуаре», а вечером уже были в Кабуре. И все это время провели там.
– У кого имеются запасные ключи от дома?
– Ну, у консьержа-охранника Антуана Менье. Человек пользуется заслуженной репутацией честного трудяги, он работает здесь много лет, все его знают, он не только охранник, но и мастер на все руки. А его жена подрабатывает уборкой в холостяцких квартирах… Адрес? Пожалуйста…
И тут инспектора Шевиота посетила замечательная идея. Он попросил обоих свидетелей составить списки своих знакомых. Нет, не тех, у кого есть ключи, а просто знакомых. Главным образом тех, кто бывал в этом доме. Нет, не имеет значения, сколько лет знакомы и где познакомились. Да, он понимает, дело нелегкое, разве всех упомнишь, но он просит очень постараться, это избавит присутствующих от дальнейших допросов, а не исключено, и от неприятностей. Да-да, он уже обещал – об их романе полиция болтать не станет, ведь это же каждому французу так понятно… Что же касается машины, то она уже найдена.
Это был выстрел в десятку. Бедная Эва от радости едва не лишилась разума, а инспектор – француз всегда остается французом, и красота женщины не оставила его равнодушным – уже раздумывал, что неплохо бы вернуть ей злосчастный «мерседес». Машину обследовали до последнего винтика, так что дама может спокойно отправляться на ней домой и продолжать наставлять мужу рога. Надо будет посоветоваться с инспектором Рейкеевагеном, – в конце концов, это ему решать, но благодарность свидетеля может пригодиться.
Свои соображения вместе с показаниями свидетелей и списком их знакомых французский инспектор Шевиот отослал голландскому инспектору Юи Рейкеевагену посредством электронной почты.
И инспектор Юи Рейкееваген, еще недавно страдавший от отсутствия информации, вдруг оказался буквально завален ею.
Для начала он разделил все сведения и свидетелей по странам.
Самый важный на сегодня свидетель – охранник-консьерж Антуан Менье, Франция.
Знакомые Марселя Ляпуэна – тоже Франция.
Знакомые Эвы Томпкинс – Англия.
Главный свидетель, он же очевидец, – Польша.
Главный источник сведений об убитой – Голландия.
***
– Про вас спрашивал какой-то тип, – сообщил по телефону Тадик, сын моего давнего приятеля Мачея. – Звонил. По телефону с ним говорил мой шурин.
– Туда звонил? – подозрительно поинтересовалась я.
– Туда.
– А что там делает твой шурин?
– Как что, столярка на нем. Мы уже кончаем ремонт.
– А… Ну и что дальше?
– Ничего. Сказал, что откуда-то приехал, от каких-то знакомых пани, и хотел бы увидеться.
– Откуда приехал? Из Канады, Австралии, из Нового Тарга…
– Да нет, не из Нового Тарга, из заграницы, но шурин не запомнил, из какой именно.
– И что он сказал?
– Кто?
– Да шурин твой.
– Что пани нет. Пани уехала в отпуск. А тот спросил, проживает ли там пани вообще, потому как в адресе не уверен. Пани тут живет? Шурин сказал – тут.
– Молодец, – похвалила я неведомого мне шурина. – А не журналист ли это звонил?
– Он не сказал, кто он такой. Только спросил, когда пани возвращается, потому как хочет с пани встретиться. На это шурин ответил, что не знает. Мол, его дело – столярка, а больше он ни за что не отвечает. Тогда этот тип еще спросил, а где пани может быть, на что шурин ответил – где угодно.
– Очень разумно, – снова похвалила я шурина. – И что?
– Да больше ничего, отключился. Я на всякий случай счел нужным известить пани. А если еще позвонит, как отвечать?
Я задумалась. После того как у меня изменился номер телефона, очень многие потеряли со мной связь. А я уже и сама запуталась, кому дала новый номер, а кому еще нет. И неизвестно, нужен ли мне тот тип или, наоборот, хорошо, что не сможет меня достать. Но ведь может позвонить и нужный человек…
– Дай ему номер моего мобильника, я ведь и в самом деле могу находиться где угодно. А в принципе ответ такой: я вообще-то есть, но временно меня нет.
Тадик повторил указание и отключился. А я тут же забыла о разговоре. У меня было дело поважнее: красные тюльпаны. Я собиралась подсадить к уже посаженным еще несколько луковиц, да позабыла, где же они у меня растут. Пришлось начать расследование…
***
Итак, больше всего сведений о погибшей Нелтье ван Эйк можно было получить в Голландии. Инспектор решил начать с домработницы.
– Жалко мне ее, – сказала женщина. – Но ведь она, господин инспектор, вроде как сама напросилась. Вот вы о ее врагах спрашивали, так их у нее пропасть! Многим пакости делала, и с годами все больше и больше. То ли очень строга в своей работе, то ли просто из вредности, но никому спуску не давала. В основном мужикам. Я почему знаю, хоть и прислуга… она иной раз вслух говорить начинала, а мне и невдомек, то ли мне рассказывает, то ли просто сама с собой. Хотя мне-то зачем? Я ведь ни в финансовых, ни в банковских делах ничего не кумекаю. Может, потому и не стеснялась? А почему в основном гадости мужикам делала, так я считаю – не везло ей по женской части. Хотя из себя дама видная и сохранилась хорошо, да все уже не тридцать лет… И стало ей с годами казаться, что мужики не на нее зарятся, а на ее деньги. Да, уж не бедная была. И соображала отлично, по части банковской или биржевой. Ну да господину инспектору об этом лучше ее адвокат расскажет, или как его там, нотариус, поверенный. Конечно, я его знаю, уже лет десять делами хозяйки занимается, зовут его Мейер ван Вейн, хотя в последнее время она и его начала поругивать, чем-то ей не угодил.
А больше всего от нее досталось, пожалуй, Хелберту Муллеру. Какому? Да такой молодой, лет на пятнадцать моложе ее, она в него вцепилась, словно когтями. От баб у него отбою не было, а она хотела его только для себя держать. Да и он не шибко возражал. Погодите-ка… лет пять назад, а то четыре года, вроде как она ему нравилась, машину от нее получил, золотой портсигар. А может, только притворялся, что любит ее, кто их там разберет. Хотел, чтобы она на него завещание составила, это я узнала, когда хозяйка вслух размышляла, а я слушала да помалкивала.
– И она составила завещание?
– Чего не знаю, того не знаю. Это уж repp ван Вейн должен знать. Ну и начались между ними скандалы, а два года назад Хелберт этот куда-то запропал. Ходил вокруг хозяйки один такой… он строительством занимался, землей, недвижимостью. Я гляжу – то букет ей подарит, то в ресторан они идут, ну так она его не хотела, больно старый, говорила, и лысый… Ей молоденьких да смазливых подавай. А сама уже далеко не молодка, и возраст солидный, и фигура не та… И если кто ей на чувства не отвечал, мстила страшно.
– Каким же образом?
– Заработать не давала, в этом своем банке. И если кто пытался там смухлевать или немного для себя урвать, она тут же разоблачала и трезвонила на весь свет. А потом насмехалась. Злобно так! За горло схватит и не выпускает, жертва только зубами скрежещет, а куда деваться? Она ведь там самая главная по контролю за сделками была, следила, чтобы все по закону. Она сама мне рассказывала, хохотала так еще.
Для нее сделать пакость человеку – слаще меду. Ну конечно, все по закону…
Вот так вырисовывался образ ведьмы – злой, мстительной, могущественной и очень самоуверенной. Друзей не было, сотрудники ненавидели… Даже лучшая и единственная подруга, сама того не желая, дополнила этот образ.
Правда, Янтье Паркер утверждала, что покойная была человеком кристальной честности, отличным специалистом в своем деле. Однако и ей не удалось скрыть неприязненное отношение подруги к людям. Например, Нелтье доставляло огромное удовольствие навредить человеку, толкнуть его в финансовую пропасть, лишить работы. И если только представлялся такой случай, никогда его не упускала. Может, сказывалось и то, что она так и не нашла близкого человека, мужчины бежали от нее, хотя и непонятно почему – женщина интересная, со средствами. Может, слишком умная? И деспотичная, что уж тут скрывать… Но ведь это не такой уж большой недостаток, бывает и похуже.
Очень положительную характеристику дал покойной адвокат Мейер ван Вейн. Красивые женщины имеют право быть капризными, а покойная, царство ей небесное, к тому же была на редкость талантливым бизнесменом, всегда соблюдала законность и не выносила, когда другие ее нарушали. Впрочем, соблюдение законности являлось ее прямой обязанностью, так что она лишь хорошо выполняла свою работу. Да, в банке случались и неприятности. Вот совсем недавно он понес большие убытки, осталось много неясностей, но Нелтье с ее умом и дотошностью наверняка разобралась бы во всем, если бы не погибла… Враги? Были, а как же. Да все, кому она встала поперек пути, не дала смошенничать.
Мужчины в ее жизни? Конечно, это естественно, но связь обычно недолго длилась. Возможно, женщина и в самом деле была несколько… агрессивная, но ведь сейчас большинство деловых дам таковы.
За день Юи Рейкееваген сумел опросить семь человек. Заниматься бумагами в доме покойной инспектор поручил своему помощнику, молодому человеку с университетским дипломом, который прекрасно разбирался в финансовых вопросах и имел большой опыт по части махинаций в этой области. Кристальная честность, разумеется, ценное качество, но не мешает и проверить.
Полицейская машина заработала на полную мощь. Расследование двигалось во всех направлениях. На себя инспектор Юи Рейкееваген взял самое тонкое дело – беседы с друзьями и знакомыми Нелтье ван Эйк.
И уже через несколько дней наметил нескольких подозреваемых.
***
Мне нанес визит Роберт Гурский.
Видеть его мне было вдвойне, даже втройне приятно. Ну, во-первых, он просто мне симпатичен, а дружба наша насчитывала уже не один десяток лет. Во-вторых, учитывая его причастность к органам правопорядка, я могла рассчитывать на то, что узнаю кое-какие интересующие меня тайны. Ну и в-третьих, я могла послать к чертям собачьим осточертевшую работу, от которой меня уже дурнота одолевала: я приводила в порядок бумаги во всех ящиках стола, поскольку потерялась страховка, на которой был записан очень важный телефонный номер. Правда, в ходе поисков я забыла, для чего мне этот номер нужен, но твердо знала – нужен позарез. А теперь я могла с чистой совестью бросить бумаги и заняться гостем.
Тайны следствия инспектор Гурский сообщил мне прямо с порога, причем безо всякой моей просьбы.
– У голландцев поначалу неувязочка получилась. Но теперь они точно установили личность женщины, обнаруженной в багажнике «мерседеса». Никакая она не Эва Томпкинс.
– Так это для меня давно не секрет, – разочарованно пробурчала я.
– А некую Нелтье ван Эйк пани случайно не знает?
– Никогда о такой не слыхала. Голландка, судя по фамилии? В Голландии я вообще никого не знаю. Вот странно! У меня полно знакомых во Франции, в Англии, в Дании, в Швеции, в Австрии, в Италии, в Германии, в Канаде, даже в Австралии, в Голландии же – ни одного человека. Кто такая эта ван Эйк?
– Та самая дама из «мерседеса».
– Скажите пожалуйста! И что?
– И расследование уже идет вовсю. Инспектор Рейкееваген официально обратился в нашу полицию, а я, услышав о роли пани в этом деле, взял на себя смелость явиться непрошеным гостем. Согласитесь, это лучше, чем таскать вас в комендатуру. С пани всегда приятно поболтать, да и на чашечку кофе наверняка можно рассчитывать. Хотя какой кофе, пани ведь бесподобно заваривает чай! Можно попросить стакан чаю? Лучшего в мире.
– Может, он и был бы лучшим в мире, – без ложной скромности отозвалась я, – если бы я заваривала его по всем правилам, без спешки и без единой дурной мысли. Но в любом случае пан инспектор может быть уверен, что заварен чай будет на самой лучшей воде.
И вот мы уселись за стол и, попивая чаек, приступили к работе. Гурский демонстративно вытащил диктофон. И правильно сделал, зачем прятать, а мои показания лучше передать голландскому инспектору в самой полной версии. К тому же их придется переводить, и переводчику понадобится по нескольку раз прокручивать отдельные фразы, не заставлять же меня снова и снова талдычить одно и то же.
Я очень старалась, описывая тот памятный день, в деталях пересказать все, что тогда произошло, особое внимание уделив событиям на стоянке. Лапочка Гурский в долгу не остался и взамен рассказал мне, откуда появились удобные свободные места на автостоянке перед гостиницей, – ну, о том бугае, который всегда занимал два места, иначе не помещался. Какой милый человек, недаром у меня никогда не было предубеждений в отношении толстяков.
– Я сам хотел знать, откуда там появились свободные места, да сразу два, – признался Роберт Гурский, – и вообще при расследовании дела люблю сразу же выяснять все неясности и сомнения, пусть и мелочи.
Я сразу же ухватилась за возможность и свои мелочи выяснить.
– Тогда скажите мне, бога ради, кто же заметил меня, когда я под проливным дождем парковалась перед отелем? Я же огляделась – пусто всюду, страшно всюду. Что-то будет? Что-то будет?
А пани не может обойтись без поэзии? – улыбнулся полицейский. – Особенно без цитирования нашей национальной гордости. На меня эта привычка пани всегда действует угнетающе, сразу чувствую недостатки своего гуманитарного образования. Ребенок видел, такой шустрый мальчишка. Он, пожалуй, был единственным человеком, который в ту ночь не в телевизор пялился, а в окно. Правда, по его словам, в этом не было его заслуги, просто «по телику одну скукоту крутили».
– Должно быть, у парня отличное зрение, – похвалила я. – А толстяка, который поперек стоял, он не заметил?
– Нет, толстяк к тому времени уехал, иначе пани негде было бы поставить свою машину. И преступнику свою, а точнее, не свою… Впрочем, давайте не отвлекаться, мне надо закончить писать показания пани для инспектора Рейкеевагена. Он ведь сюда не приедет, не зная польского.
– Да, иностранные языки – великое дело. Хотя наш относится к одним из самых сложных. И из-за грамматики, и из-за произношения. Зато наша сложная грамматика дает польскому языку отличную эластичность. Слышали, в последнее время нашлись умники, хотят внести поправки в польский язык, всячески облегчая его. Зла не хватает! Эта вонючая чиновничья посредственность, эти балбесы пустоголовые! – с ходу завелась я.
– Пани, никак, собралась о политике рассуждать? – уколол меня инспектор.
– Нет-нет, давайте вернемся к нашим баранам.
– Давайте. К Гонсовским тоже кого-то из наших послали, должно быть, уже вернулись из Ломянок. О, по лицу вижу… пани тоже в курсе?
Я кивнула. В конце концов, ничего противозаконного я не сделала. Гонсовская мне не выдала никаких тайн, напротив, это я ей высказывала свои предположения. А Гурскому, опытному милицейскому работнику, должна быть хорошо известна разница между тем, что общественность расскажет во время допроса полиции и что – просто обычному гражданину. К полиции общественность относится настороженно и на всякий случай старается утаить от нее как можно больше сведений.
– О, пан желает поговорить о политике? – передразнила я его.
Инспектор Гурский хорошо знал о моей давней любви к органам правопорядка, знал и о том, что я неплохо умею общаться с общественностью, поскольку сама являюсь ее составной частью.
Помолчав, я начала:
– Я вам расскажу, а вы уж сами сравните мои сведения и то, что они узнали. И, хотите вы того или нет, я еще и свои соображения приложу, уж вы меня знаете. Итак, Ядя в Челси изо всех сил пытается оставаться лояльной, она любит миссис Томпкинс и недолюбливает ее супруга. Девушку перепугали неожиданные события, со страху она сбежала к подружке, но если ей удалось установить контакт с мамусей, то та ее немного успокоила и Ядя должна прийти в себя. Что отколола Эва, я не имею понятия, знаю твердо лишь одно – закрутила роман и, воспользовавшись отсутствием мужа, укатила с хахалем… отдохнуть, ха, ха… Дело житейское. Там, в Зволле, машина была ее?
– Ее.
– Представляю, как эта новость ее потрясла. Пусть, черт возьми, тщательно разберутся, где и когда могли у нее увести машину, потому что ни в жизнь не поверю, будто в любовном угаре она нашла время для участия в мокрухе. Не знаю, как часто уезжает ее супруг и ей выпадает случай насладиться жизнью, об этом тоже можно порасспросить домработницу. И еще, насколько мне известно, он у нее – прямо Аполлон или Дон Жуан во плоти, демонический тип…
– Любовник, насколько я понимаю?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26