— прошептал он трясущимися губами. — Я уже думал — вы никогда не приедете. Ничего не происходит или это я просто ничего не вижу? Наши люди будут в зале ожидания автовокзала. А ваши?— А мы здесь! — немного удивлённо ответил подоспевший фоторепортёр, расставляя у окна свои фотоаппараты.— Нет, я спрашиваю, где остальные?Пододвинув секретарше стул, редактор сел и сам шёпотом ответил:— А остальные везде. Попрятались. Кинохроника и телевидение пока в лесу, возможно, как увидят вертолёт — примчатся.Взглянув на часы, редактор что-то подсчитал в уме и добавил:— Думаю, минут через сорок они будут в состоянии заняться работой.Перешёптывание заговорщиков перебила официантка, подошедшая принять заказ.— Надо будет сразу расплатиться, — сказал фоторепортёр после её ухода. — Потом можем не успеть…— Ага, вижу наших! — воскликнул редактор, заметив двух мужчин, прогуливающихся у магазинных витрин.Замдиректора чуть не вышиб лбом стекло, кинувшись разглядывать «наших».— Это которые? Вон те, с сумками? А что у них там? Зачем им такие? И вот эти штуки…— Какие штуки? — не понял редактор.— Ну, вроде букетов, которые они держат в руках. Будут цветы преподносить?Пришлось редактору раскрыть производственную тайну:— Да нет же, это микрофоны, замаскированные под букеты. А в рукаве проходит провод…— И что, они обо всем знают? Вы ввели их суть эксперимента? — нервно допытывался замдиректора.Редактор в ответ рассмеялся, тоже нервно.— Как бы это вам понятнее объяснить… Мы сообщили им, что на площади будет происходить нечто интересное, а их задача — изучать реакцию граждан на происходящее и записывать их высказывания на магнитофонную ленту. О сути эксперимента им не сообщили, сказали — нечто чрезвычайно интересное, но, тсс, это военная тайна, мы сами узнали по знакомству, чтобы никому ни словечка. В общем, туману мы напустили порядочно, они так толком ничего и не поняли.Оставив в покое газетчиков, замдиректора Центра принялся расспрашивать о представителях других средств массовой информации, телевидения и кинохроники, которым тоже предстояло освещать ожидаемое событие.Туг редактор темнить не стал и рассказал все как есть: обе творческие бригады он держит в рощице под Гарволином, недалеко, в нужный момент успеют подтянуться сюда. Замдиректора чрезвычайно интересовали все обстоятельства разыгранного в рощице фарса, он принялся расспрашивать о технических деталях.— И что, кинопроектор включается автоматически? Ведь для этого нужно электричество. Вы подвели к сараю электричество?— Слишком много хлопот! — возразил редактор. — Правда, поначалу хотели попросить военных протянуть линию, а потом обошлось. Кинокамера работает на батарейках. Смотрите, об этом никто не должен знать!От восторга замдиректора захлебнулся кофе и закашлялся. Вспомнив о своих служебных обязанностях, секретарша с силой ударила его несколько раз по спине. Обретя способность говорить, замдиректора поинтересовался:— А откуда?..Редактор шепнул ему что-то на ухо и немного громче добавил:— У нас связи… А вы себе и представить не можете их достижения в области науки и техники. Чего только у них нет!В этот момент фоторепортёр, не отрывающийся от окна, больно ударил его под столом в косточку. Вовремя ударил. Ещё немного — и позабывший сам о конспирации редактор проболтался бы, что это подчинённый замдиректора Центра по изучению общественного мнения социолог пан Здислав был инициатором хитрой выдумки и организовал все эти чудеса науки и техники через своего военного брата. Дёрнувшись от боли, редактор спохватился и придержал язык, пробормотав:— Так что у нас связи… частным порядком… военная тайна…А поскольку, говоря это, он в замешательстве пялился на секретаршу, замдиректора сделал вывод, что имеет честь сидеть за одним столом с современной Матой Хари, и перестал задавать опасные вопросы. От военных тайн лучше держаться подальше…!— Боже, как я волнуюсь! — перешёл он на безопасную тему. — Как волнуюсь! Долго ещё?— Спокойно! — сам жутко взволнованный, нервно произнёс редактор. Оторвав взгляд от секретарши, он глянул на часы и проинформировал: — По графику должны появиться через десять минут.От волнения он не мог усидеть на месте. Вскочил со стула, опять плюхнулся на него. Молчать он просто не мог и принялся болтать о том, что приходило в голову. Замдиректора узнал, что редактор лично проследил за отправлением вертолёта, лично проверил, все ли снаряжение астронавтов было погружено в него, самих же астронавтов он, тоже лично, ещё раз проинструктировал — опять взгляд на часы — ровно один час и пять минут назад. Потом оставил команду и помчался в рощицу на редакционной машине. Уж очень его беспокоило то, что там происходило. И надо сказать, Марыся — тут обожающий взгляд на девушку — справилась со своим заданием просто блестяще, с помощью бравого фоторепортёра…— Кстати, — вспомнил фоторепортёр, — а мой «вартбург» так и остался стоять в лесу.— Не волнуйся, милый, — успокоила его секретарша. — Потом съездим за ним, я не забуду.Редактор наконец замолчал, и все четверо выжидающе уставились в окно.
Двое мужчин на скамейке у автовокзала передвинулись в тень. В сотый раз взглянули на часы, потом на небо.— Могли бы и поторопиться, — пробурчал один из них. — Солнце печёт, холера, того и гляди получишь солнечный удар.— Да, и пиджак не снимешь, — поддержал его жалобы коллега. — Надо было протянуть провод через рукав рубашки.— А теперь уже поздно, вот-вот прилетят. Не станешь же при всех разоблачаться?Тяжело вздохнув, второй поинтересовался:— А ты хоть знаешь, что прилетит? Я так толком ничего и не понял: что-то такое особенное, сказали, а что именно?— Я тоже не знаю, — ответил первый. — Да и никто не знает. Сообщили только, что такое… нетипичное, ни на что не похожее, а о подробностях расспрашивать запретили. Военная, мол, тайна…Прогуливающиеся по рыночной площади, каждый отдельно, мужчины с букетами нечаянно встретились у витрины одного из магазинов. Витрина была оформлена самым изысканным образом: посередине декоративный цветочный горшок с пеларгонией, на заднем плане, украшенном несколько выгоревшей материей красного цвета, на всеобщее обозрение выставлены портреты государственных мужей, собственных и дружественных, а под ними образцы товара: свитер неопределённого размера в грязно-серые и бордовые полоски и пиджак в зеленую ёлочку, тоже очень странного размера: неимоверно длинный, неимоверно узкий в плечах с неимоверно короткими рукавами. Рядом с пиджаком, вероятно для создания колорита, валялось нечто грязно-жёлтого цвета, очень похожее на забытую в витрине половую тряпку, в которой, присмотревшись внимательнее, можно было все-таки распознать шейный платок.Внимательно разглядывая горшок с пеларгонией, один из мужчин спросил, стараясь не шевелить губами:— Ты хоть знаешь, что здесь должно произойти?— Никто не знает, наверху запроектировали и нам спустили, — так же конспиративно ответил второй и, не выдержав, поинтересовался: — Как ты думаешь, какой это размер?— Нетипичный, — наверное, для инвалида. А говорили, что-то будет приземляться. Здесь, на рыночной площади.— Знаешь, мне кажется…— Что?Оглянувшись и убедившись, что на них никто не обращает внимания, оба конспиратора ещё внимательнее уставились — один на пиджак, другой на пеларгонию — и продолжили обмен мнениями.— Кажется мне… раз нам ведено заниматься исключительно реакцией людей, значит, предполагают — у кого— то что-то нечаянно вырвется.— Думаешь, шпионов ищут?— Если ищут таким вот способом, глупее не придумаешь.— Целиком и полностью согласен с тобой. Вот почему думаю — здесь другое. Нечто совсем новое, неожиданное, и поэтому мне самому интересно.— Мне тоже. Скорей бы уж начиналось.Обменявшись мнениями, они отцепились наконец от неинтересной витрины и разошлись в разные стороны.
Редактор в четвёртый раз за последние четыре минуты взглянул на часы и озабоченно произнёс:— Опаздывают. Езус-Мария, что там случилось? Уже должны быть здесь.— Ты в каком состоянии их оставил? — поинтересовался фоторепортёр.— Не беспокойся, уже одетыми. И оружие у каждого на изготовку, так что оставалось только загрузиться в вертолёт. Я не стал дожидаться, пока погрузятся.— Ну тогда я не знаю… А с другой стороны, хорошо, что их ещё нет.— Почему?— Потому что мы плохо рассчитали время, — признался фоторепортёр, — и камера включилась с опозданием. Ещё как минимум четверть часа никакой силой телевизионщиков и киношников из сараюшки не выгонишь.— В таком случае ты прав, — согласился редактор с коллегой. Согласился на словах, в глубине души он отдал бы все, чтобы наконец началось действо, которого он ждал всю жизнь. А на киношников и телевизионщиков ему, если честно, глубоко наплевать.Совсем по-другому относился к упомянутым выше институциям замдиректора Центра по изучению общественного мнения. При одной мысли, что их может не оказаться на месте в нужный момент, он чуть было сознания не лишился, ведь тогда все мероприятие теряло для него всякий смысл. И теперь, встревоженный до крайней степени, он уже и сам не знал, что предпочёл бы увидеть первым: приземляющийся космический корабль или самые что ни на есть привычные машины кинохроники и телевидения. Он попытался что-то сказать коллегам, но от волнения так заикался, что те его не поняли.Полное спокойствие сохраняла лишь секретарша, в которой личная радость от одержанной победы всецело затмевала все служебные эмоции. Девушка взяла на себя миссию успокоить взволнованных мужчин.— Не стоит так волноваться, — сказала она. — Известно ведь, что всегда в последний момент что-то обязательно случится. Но у них же там полно всяких механизмов, а при них механики, справятся… Сейчас прилетят, вот увидите. Это во— первых. Во-вторых, телевидение и кино и в самом деле немного запоздают, вот и хорошо, что те ещё не прилетели. Ну и в— третьих, я никуда не пойду, останусь здесь и попридержу столик. Ведь должна же у нас быть какая-то база…Вроде бы ничего особенного не сказала, но каким-то таинственным образом эти простые слова успокоили её товарищей по столику. Фоторепортёр опять позвал официантку.И тут вдруг в голубом безоблачном небе появилась маленькая блестящая точка. Она напоминала неподвижную искорку, повисшую в безбрежном пространстве. Но вот искорка стала постепенно расти и снижаться.Первой увидел её замдиректора Центра по изучению общественного мнения и от неожиданности опрокинул только что поданную ему официанткой чашку с кофе.— Вот они! — крикнул он, срываясь с места. Редактор успел схватить его за руку.— Спокойно! — прошипел он. — Без паники. Всем сидеть на местах, мы можем только смотреть. Не привлекать к себе внимания!Замдиректора послушно шлёпнулся на свой стул, не сводя глаз с искорки, блистающей на безмятежном небосклоне. Фоторепортёр принялся незаметно доставать из-под стола свои аппараты, по очереди обвешиваясь футлярами. Делал он это не торопясь, чтобы не привлекать внимания посетителей кафе.— А что будет, если их не заметят? — нервничал замдиректора.— Не беспокойтесь, это исключено, — ответил редактор. — А Весь там зачем?Серебряная точка медленно спускалась…Тщательно спрятанный в листве растущих поблизости деревьев и нацеленный на заменяющую экран простыню, крытый проектор вышел из строя за несколько секунд до окончания фильма. Сбившаяся в кучку посередине сарая окаменевшая толпа зрителей испустила единый общий вздох и пошевелилась. Оператор Веслав, на которого возложили ответственность за успех акции, первым вышел из сарая, ощущая в себе нечто вроде претензии и бормоча сквозь зубы:— Могли бы, такие-сякие, хотя бы рассказать, чем все закончится…Убедившись, что скрытый проектор остался скрытым и его нельзя обнаружить, он поднял глаза к небу и замер. На небе сияла медленно увеличивающаяся искорка.Веслав был человеком серьёзным, ответственным и к своим обязанностям относился добросовестно. Конечно, скрытая камера могла в любой момент заработать и показать конец захватывающего фильма — как оператор, он знал, что такое бывает, но понял — больше медлить нельзя. Вот почему, когда остальные зрители, нехотя, оглядываясь и медля, стали покидать сарай, половина оборудования уже была перенесена Веславом в машины. Правда, телевизионный штатив оказался в «ниссе» кинохроники, а юпитеры киношников — в телевизионной машине, но этого никто не заметил. Весь грудился как черт!— А ну быстрее! — страшным голосом подгонял он коллег. — Видите же, там что-то летит. Необычное! Пошевеливайтесь!Коллеги, огорошенные всеми сенсациями дня — остатками оргии преступников в виде голой бабы среди лесной чащобы, а потом потрясающей оргией на старой простыне, — подгоняемые теперь дикими выкриками Веслава, послушно кинулись по машинам, не способные ни на какие самостоятельные действия, а тем более протесты. Блюдя своё достоинство, руководитель телевизионной группы взглянул на небо и подтвердил:— Действительно, что-то летит.— Не столько летит, сколько садится, — поправил его любознательный электрик кинохроники. — И похоже, прямо на крыши городка.— О, есть надежда — вдруг катастрофа! — обрадовался руководитель телевидения. — Поспешайте, хлопцы, вдруг удастся заснять!И машины помчались на максимальной скорости в направлении Гарволина. В каждой из машин руководитель соответствующей бригады чувствовал, как в нем нарастает желание свершить нечто необычное, заснять ещё никем не заснятые сцены. Не такие, ясное дело, которые они только что видели в сарае, но не менее завлекательные.Через три минуты, ещё не успев опомниться, оба творческих коллектива оказались в самом центре Гарволина.
Меж тем серебряная точка превратилась в странный серебристый предмет и недвижно зависла над центральной площадью Гарволина. В окно кафе было видно, как к автовокзалу подъехал автобус и стоящие в очереди пассажиры приготовились втискиваться в него. Первые были слишком озабочены стремлением поскорей занять место и не обращали внимания ни на что другое, последние же начали задирать головы и один другому указывать на диковинный предмет в небе.— Он у вас что, действительно летит беззвучно? — изумлённо прошептал за столиком кафе замдиректора Центра — Звук специально приглушён, — объяснил тоже шёпотом редактор, из последних сил стараясь приглушить в себе эмоции. — Гениальный пилот, глядите, как изумительно снижается! В точности так, как мы уславливались.Тем временем необычное явление было замечено многими, большинство голов на рыночной площади были задраны вверх. Все молча таращились на непонятный серебристый предмет, немного напоминающий толстое веретено, вверху которого вращался большой светящийся круг. Второй круг, поменьше, поблёскивая на солнце, вращался с другой стороны веретёна. Веретено висело над центром площади, постепенно снижаясь.Уже вся автобусная очередь заметила диковинку, и темп посадки существенно замедлился. Не понимая причины этого, водитель глянул на очередь, увидел задранные вверх головы и вышел из кабины.— Вертолёт, что ли? — вслух произнёс он не очень уверенно.— Какой, к черту, вертолёт? — отозвался кто-то из пассажиров. — Где пан видел бесшумный вертолёт? Уж скорее спутник.— Для спутника оно слишком маленькое, — с сомнением заметил кто-то.В числе пассажиров был варшавский архитектор, приехавший в Гарволин в служебную командировку с целью осуществления авторского надзора над строительством серьёзного объекта. Он уже занёс ногу на ступеньку автобуса, но, услышав слово «спутник», обернулся и так и застыл с задранной ногой.— Спутник совершает посадку в Гарволине? — с полнейшим недоумением произнёс он.Стоявшая за архитектором в очереди толстая баба с корзиной, полной цыплят, вдруг очнулась, оторвала тупой взгляд от серебряного чуда и, решительно оттолкнув архитектора, влезла в автобус, ворча:— А мне плевать, спутник это или ещё что, мне ехать пора.Архитектору тоже надо было ехать, но он подумал — служба подождёт, такое не каждый день увидишь. Вдруг ему раз в жизни повезло и он стал свидетелем уникального явления? Ведь вот этот невиданный аппарат, плавно скользящий вниз, и в самом деле ни на что не похож.И он отошёл в сторонку, чтобы не мешать остальным пассажирам садиться в автобус.Желающих садиться, однако, было немного. Те, что ещё стояли на остановке, забыли о своём намерении ехать. Те же, которые уже сели, услышав слово «спутник», принялись выглядывать в окна, сгрудившись по одну сторону автобуса, и даже сделали попытку выйти из него.В автобусе поднялся невообразимый гвалт.— Кто сказал, что это спутник?— Смотрите, космический корабль, лопнуть мне на этом месте!— Американский или русский?— Что вы на меня навалились, проше пана?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Двое мужчин на скамейке у автовокзала передвинулись в тень. В сотый раз взглянули на часы, потом на небо.— Могли бы и поторопиться, — пробурчал один из них. — Солнце печёт, холера, того и гляди получишь солнечный удар.— Да, и пиджак не снимешь, — поддержал его жалобы коллега. — Надо было протянуть провод через рукав рубашки.— А теперь уже поздно, вот-вот прилетят. Не станешь же при всех разоблачаться?Тяжело вздохнув, второй поинтересовался:— А ты хоть знаешь, что прилетит? Я так толком ничего и не понял: что-то такое особенное, сказали, а что именно?— Я тоже не знаю, — ответил первый. — Да и никто не знает. Сообщили только, что такое… нетипичное, ни на что не похожее, а о подробностях расспрашивать запретили. Военная, мол, тайна…Прогуливающиеся по рыночной площади, каждый отдельно, мужчины с букетами нечаянно встретились у витрины одного из магазинов. Витрина была оформлена самым изысканным образом: посередине декоративный цветочный горшок с пеларгонией, на заднем плане, украшенном несколько выгоревшей материей красного цвета, на всеобщее обозрение выставлены портреты государственных мужей, собственных и дружественных, а под ними образцы товара: свитер неопределённого размера в грязно-серые и бордовые полоски и пиджак в зеленую ёлочку, тоже очень странного размера: неимоверно длинный, неимоверно узкий в плечах с неимоверно короткими рукавами. Рядом с пиджаком, вероятно для создания колорита, валялось нечто грязно-жёлтого цвета, очень похожее на забытую в витрине половую тряпку, в которой, присмотревшись внимательнее, можно было все-таки распознать шейный платок.Внимательно разглядывая горшок с пеларгонией, один из мужчин спросил, стараясь не шевелить губами:— Ты хоть знаешь, что здесь должно произойти?— Никто не знает, наверху запроектировали и нам спустили, — так же конспиративно ответил второй и, не выдержав, поинтересовался: — Как ты думаешь, какой это размер?— Нетипичный, — наверное, для инвалида. А говорили, что-то будет приземляться. Здесь, на рыночной площади.— Знаешь, мне кажется…— Что?Оглянувшись и убедившись, что на них никто не обращает внимания, оба конспиратора ещё внимательнее уставились — один на пиджак, другой на пеларгонию — и продолжили обмен мнениями.— Кажется мне… раз нам ведено заниматься исключительно реакцией людей, значит, предполагают — у кого— то что-то нечаянно вырвется.— Думаешь, шпионов ищут?— Если ищут таким вот способом, глупее не придумаешь.— Целиком и полностью согласен с тобой. Вот почему думаю — здесь другое. Нечто совсем новое, неожиданное, и поэтому мне самому интересно.— Мне тоже. Скорей бы уж начиналось.Обменявшись мнениями, они отцепились наконец от неинтересной витрины и разошлись в разные стороны.
Редактор в четвёртый раз за последние четыре минуты взглянул на часы и озабоченно произнёс:— Опаздывают. Езус-Мария, что там случилось? Уже должны быть здесь.— Ты в каком состоянии их оставил? — поинтересовался фоторепортёр.— Не беспокойся, уже одетыми. И оружие у каждого на изготовку, так что оставалось только загрузиться в вертолёт. Я не стал дожидаться, пока погрузятся.— Ну тогда я не знаю… А с другой стороны, хорошо, что их ещё нет.— Почему?— Потому что мы плохо рассчитали время, — признался фоторепортёр, — и камера включилась с опозданием. Ещё как минимум четверть часа никакой силой телевизионщиков и киношников из сараюшки не выгонишь.— В таком случае ты прав, — согласился редактор с коллегой. Согласился на словах, в глубине души он отдал бы все, чтобы наконец началось действо, которого он ждал всю жизнь. А на киношников и телевизионщиков ему, если честно, глубоко наплевать.Совсем по-другому относился к упомянутым выше институциям замдиректора Центра по изучению общественного мнения. При одной мысли, что их может не оказаться на месте в нужный момент, он чуть было сознания не лишился, ведь тогда все мероприятие теряло для него всякий смысл. И теперь, встревоженный до крайней степени, он уже и сам не знал, что предпочёл бы увидеть первым: приземляющийся космический корабль или самые что ни на есть привычные машины кинохроники и телевидения. Он попытался что-то сказать коллегам, но от волнения так заикался, что те его не поняли.Полное спокойствие сохраняла лишь секретарша, в которой личная радость от одержанной победы всецело затмевала все служебные эмоции. Девушка взяла на себя миссию успокоить взволнованных мужчин.— Не стоит так волноваться, — сказала она. — Известно ведь, что всегда в последний момент что-то обязательно случится. Но у них же там полно всяких механизмов, а при них механики, справятся… Сейчас прилетят, вот увидите. Это во— первых. Во-вторых, телевидение и кино и в самом деле немного запоздают, вот и хорошо, что те ещё не прилетели. Ну и в— третьих, я никуда не пойду, останусь здесь и попридержу столик. Ведь должна же у нас быть какая-то база…Вроде бы ничего особенного не сказала, но каким-то таинственным образом эти простые слова успокоили её товарищей по столику. Фоторепортёр опять позвал официантку.И тут вдруг в голубом безоблачном небе появилась маленькая блестящая точка. Она напоминала неподвижную искорку, повисшую в безбрежном пространстве. Но вот искорка стала постепенно расти и снижаться.Первой увидел её замдиректора Центра по изучению общественного мнения и от неожиданности опрокинул только что поданную ему официанткой чашку с кофе.— Вот они! — крикнул он, срываясь с места. Редактор успел схватить его за руку.— Спокойно! — прошипел он. — Без паники. Всем сидеть на местах, мы можем только смотреть. Не привлекать к себе внимания!Замдиректора послушно шлёпнулся на свой стул, не сводя глаз с искорки, блистающей на безмятежном небосклоне. Фоторепортёр принялся незаметно доставать из-под стола свои аппараты, по очереди обвешиваясь футлярами. Делал он это не торопясь, чтобы не привлекать внимания посетителей кафе.— А что будет, если их не заметят? — нервничал замдиректора.— Не беспокойтесь, это исключено, — ответил редактор. — А Весь там зачем?Серебряная точка медленно спускалась…Тщательно спрятанный в листве растущих поблизости деревьев и нацеленный на заменяющую экран простыню, крытый проектор вышел из строя за несколько секунд до окончания фильма. Сбившаяся в кучку посередине сарая окаменевшая толпа зрителей испустила единый общий вздох и пошевелилась. Оператор Веслав, на которого возложили ответственность за успех акции, первым вышел из сарая, ощущая в себе нечто вроде претензии и бормоча сквозь зубы:— Могли бы, такие-сякие, хотя бы рассказать, чем все закончится…Убедившись, что скрытый проектор остался скрытым и его нельзя обнаружить, он поднял глаза к небу и замер. На небе сияла медленно увеличивающаяся искорка.Веслав был человеком серьёзным, ответственным и к своим обязанностям относился добросовестно. Конечно, скрытая камера могла в любой момент заработать и показать конец захватывающего фильма — как оператор, он знал, что такое бывает, но понял — больше медлить нельзя. Вот почему, когда остальные зрители, нехотя, оглядываясь и медля, стали покидать сарай, половина оборудования уже была перенесена Веславом в машины. Правда, телевизионный штатив оказался в «ниссе» кинохроники, а юпитеры киношников — в телевизионной машине, но этого никто не заметил. Весь грудился как черт!— А ну быстрее! — страшным голосом подгонял он коллег. — Видите же, там что-то летит. Необычное! Пошевеливайтесь!Коллеги, огорошенные всеми сенсациями дня — остатками оргии преступников в виде голой бабы среди лесной чащобы, а потом потрясающей оргией на старой простыне, — подгоняемые теперь дикими выкриками Веслава, послушно кинулись по машинам, не способные ни на какие самостоятельные действия, а тем более протесты. Блюдя своё достоинство, руководитель телевизионной группы взглянул на небо и подтвердил:— Действительно, что-то летит.— Не столько летит, сколько садится, — поправил его любознательный электрик кинохроники. — И похоже, прямо на крыши городка.— О, есть надежда — вдруг катастрофа! — обрадовался руководитель телевидения. — Поспешайте, хлопцы, вдруг удастся заснять!И машины помчались на максимальной скорости в направлении Гарволина. В каждой из машин руководитель соответствующей бригады чувствовал, как в нем нарастает желание свершить нечто необычное, заснять ещё никем не заснятые сцены. Не такие, ясное дело, которые они только что видели в сарае, но не менее завлекательные.Через три минуты, ещё не успев опомниться, оба творческих коллектива оказались в самом центре Гарволина.
Меж тем серебряная точка превратилась в странный серебристый предмет и недвижно зависла над центральной площадью Гарволина. В окно кафе было видно, как к автовокзалу подъехал автобус и стоящие в очереди пассажиры приготовились втискиваться в него. Первые были слишком озабочены стремлением поскорей занять место и не обращали внимания ни на что другое, последние же начали задирать головы и один другому указывать на диковинный предмет в небе.— Он у вас что, действительно летит беззвучно? — изумлённо прошептал за столиком кафе замдиректора Центра — Звук специально приглушён, — объяснил тоже шёпотом редактор, из последних сил стараясь приглушить в себе эмоции. — Гениальный пилот, глядите, как изумительно снижается! В точности так, как мы уславливались.Тем временем необычное явление было замечено многими, большинство голов на рыночной площади были задраны вверх. Все молча таращились на непонятный серебристый предмет, немного напоминающий толстое веретено, вверху которого вращался большой светящийся круг. Второй круг, поменьше, поблёскивая на солнце, вращался с другой стороны веретёна. Веретено висело над центром площади, постепенно снижаясь.Уже вся автобусная очередь заметила диковинку, и темп посадки существенно замедлился. Не понимая причины этого, водитель глянул на очередь, увидел задранные вверх головы и вышел из кабины.— Вертолёт, что ли? — вслух произнёс он не очень уверенно.— Какой, к черту, вертолёт? — отозвался кто-то из пассажиров. — Где пан видел бесшумный вертолёт? Уж скорее спутник.— Для спутника оно слишком маленькое, — с сомнением заметил кто-то.В числе пассажиров был варшавский архитектор, приехавший в Гарволин в служебную командировку с целью осуществления авторского надзора над строительством серьёзного объекта. Он уже занёс ногу на ступеньку автобуса, но, услышав слово «спутник», обернулся и так и застыл с задранной ногой.— Спутник совершает посадку в Гарволине? — с полнейшим недоумением произнёс он.Стоявшая за архитектором в очереди толстая баба с корзиной, полной цыплят, вдруг очнулась, оторвала тупой взгляд от серебряного чуда и, решительно оттолкнув архитектора, влезла в автобус, ворча:— А мне плевать, спутник это или ещё что, мне ехать пора.Архитектору тоже надо было ехать, но он подумал — служба подождёт, такое не каждый день увидишь. Вдруг ему раз в жизни повезло и он стал свидетелем уникального явления? Ведь вот этот невиданный аппарат, плавно скользящий вниз, и в самом деле ни на что не похож.И он отошёл в сторонку, чтобы не мешать остальным пассажирам садиться в автобус.Желающих садиться, однако, было немного. Те, что ещё стояли на остановке, забыли о своём намерении ехать. Те же, которые уже сели, услышав слово «спутник», принялись выглядывать в окна, сгрудившись по одну сторону автобуса, и даже сделали попытку выйти из него.В автобусе поднялся невообразимый гвалт.— Кто сказал, что это спутник?— Смотрите, космический корабль, лопнуть мне на этом месте!— Американский или русский?— Что вы на меня навалились, проше пана?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28