Не время и не место.— Ничего! — мужественно заявил он. — Только бы добраться до бензоколонки.По-прежнему в облаках чёрного дыма и под непрерывным обстрелом добрались они совершенно невероятным слаломом до Иерусалимских Аллей, и тут мотор злорадно заглох как раз на трамвайных путях. Разогнавшийся трамвай, оглушительно трезвоня, был уже близко. Проявив удивительное самообладание, пан Северин соскочил с сиденья и оттащил с рельсов мотоцикл вместе с уцепившимся за руль гонщиком. Наблюдавший все это милиционер сначала остолбенел, потом подскочил с претензиями. Ему в красках описали случившееся, нещадно понося Советский Союз с его бензином и русских вообще. Кое-как добрались наконец до бензоколонки и, не слив оставшуюся в баке нефть, влили туда десять литров бензина.— Пустяки! — беззаботно заметил пан Северин. — Само по себе смешается.Гонщик не имел сил возражать. Все ещё стреляя и испуская чёрный дым, добрались они до гаража мотогонщика, где пан Северин оставил своё приобретение, а потом забыл, где располагался гараж, и долго не мог его отыскать. * * * Это были очень трудные годы в моей жизни. Восемь часов ежедневно я проводила на работе, потом ехала к матери за сыном, делала покупки в магазинах, пыталась вести домашнее хозяйство и постоянно брала на дом дополнительную работу, потому что денег катастрофически не хватало. Для самой себя у меня уже не оставалось ни времени, ни сил.Очень выгодная халтура со статистическими расчётами, о которой я уже упоминала, скоро закончилась, электрификация Польши шла к концу. А тут ещё при последнем расчёте со мной меня надули самым мерзким образом. Я подписала договор не глядя (привычка, оставшаяся у меня до сих пор), получила толстую пачку бумаг для обработки — этакое Эльдорадо! — сделала все в срок и уже предвкушала крупный заработок. Дудки! Заплатили мне только четверть следуемой суммы, объясняя, что это была только четверть упомянутого в договоре объёма, дескать, там не было проставлено количество страниц. Меня чуть кондрашка не хватил, это был наглый обман, за выполненную мною работу полагалось именно столько денег, сколько я ожидала, но что поделаешь?Проработав два года, я решила родить второго ребёнка. Положение одного ребёнка в семье я на собственном горьком опыте считала величайшим несчастьем, а мне очень не хотелось, чтобы мой сын был несчастным. Женщина всегда сумеет настоять на своём, и во время летнего отпуска в Ромбке я уже, слава Богу, была беременной.Ромбка — это деревня в трех с половиной километрах к западу от Лебы, расположенная между морем и озером. Тогда в этой деревушке было всего три избы, и вела к ней абсолютно непроезжая дорога, вся в ухабах и выбоинах, но меня это тогда не волновало, поскольку машины у нас ещё не было. Как мы туда добрались — не помню. Озеро было у нас под носом, к морю же надо было идти с полчаса через восхитительный лес, кишащий кровопийцами-комарами. Как только из лесу человек выходил к морскому берегу, комары тут же кончались, так что требовалось выдержать лишь полчаса.Отдыхали мы двумя семействами, было нас шесть человек: мы втроём и Янка с мужем и ребёнком. В своё время она вышла за Доната, в своё время родила Кшиштофа, которому тогда было два с половиной годика. Моему сыну было уже пять с половиной. В одном из рыбачьих домиков мы сняли по комнатке наверху, и обошлись они нам задёшево, ибо в те годы Ромбку мало кто знал. С питанием были трудности. Кроме рыбы, на месте ничего нельзя было достать, приходилось совершать пешие рейсы в Лебу, в магазин. Хозяйка жарила нам рыбу, пойманную в озере, и мы головы ломали над тем, что же такое едим. Огромные ломти изумительно вкусного мяса и ни одной косточки! Оказалось, это судак.Видимо вдохновлённый вкусными судаками, муж тоже решил попробовать счастья в рыбной ловле. Я не возражала, пусть попытается, поймает, не поймает — неважно, а поплавать по озеру в прекрасный летний вечер одно удовольствие. Муж накопал червей, мы сели в лодку и отправились на рыбную ловлю. Выбрав в тростниках подходящее, на его взгляд, «окно», муж насадил червя на крючок и забросил его в воду. Снисходительно и благодушно смотрела я на начинающего рыболова, поневоле сравнивая его с отцом, и даже не дрогнула, когда поплавок нырнул. Муж подсёк, и я увидела на крючке весьма солидную рыбу.Не веря своим глазам, пялилась я на неё, а весь сияющий муж уже насаживал второго червя. И вытащил вторую рыбу! После шестой я высказала предположение, что он специально напустил в это место рыбу, чтобы похвастаться передо мной.Муж был в восторге как от своего рыбацкого успеха, так и от моего неподдельного восхищения. Того, что он наловил, нам хватило на два дня, а рыба клевала к перемене погоды.Перемена погоды нас доконала. Несколько дней бушевал сильный ветер и лил дождь, ловить рыбу в таких условиях было невозможно, нам грозила голодная смерть, и нашим мужьям ничего не оставалось, как отправляться за продуктами в Лебу. Правда, отправились они не пешком, а на лодке, байдарке, одолжив её у рыбаков. К счастью, и Станислав, и Донат плавать умели, а плыть обещали вдоль берега, на середину озера не выбираться.Они вернулись уже вечером, промокшие до нитки и донельзя измученные, но довольные. Ещё бы, мужественно преодолели все трудности, избежали множества опасностей и привезли семьям еду: размокший хлеб, превратившийся в кашу шоколад, разбитые яйца и что-то ещё. Все было с удовольствием съедено, невзирая на нетоварный вид.А ещё мы питались ягодами. Их много было в лесу, мы с Янкой обе любили их собирать, и не говорите мне, что это трудно. Сколько раз в жизни приходилось мне питаться дарами леса! Я вообще очень люблю собирать разные дары природы: грибы, ягоды, янтарь, красивые ракушки и камешки, цветы и сухие ветки для цветочных композиций. Ягоды мы ели с молоком и сахаром, так питательнее. Выходит, у кого-то в Ромбке все-таки была корова, поскольку трудностей с молоком мы не испытывали.Ну и там же, в Ромбке, начались у нас с мужем ссоры. Порядок в комнатах мы с Янкой наводили по очереди, и вот муж принялся ворчать, что Янка не выметает сор из-под кроватей. Не знаю, может, и не выметала, а кто его заставлял под кровати заглядывать? Янка с Донатом были в отпуску, хотели расслабиться, позволить себе отдохнуть от домашних трудов, но этого муж мой понять никак не мог. Я уже писала о том, какой образцовый порядок поддерживала в семье его мать, и детей своих приучила к нему. Неважно, город или деревня, неважно, отпуск или работа, в доме должна царить идеальная чистота. В этом отношении я ей в подмётки не годилась, а муж просто уже не мог по-другому относиться к вопросам чистоты и порядка.Потом он привязался ко мне, чего это они (Янка с Донатом) не налили воды в грязные кастрюли, чтобы остатки еды не засохли. Я пыталась объяснить мужу — не его дело, сами не налили, сами же будут потом мучиться, отскрёбывая. «Да это же ни в какие ворота не лезет!» — орал возмущённо муж, а мне опять приходилось служить буфером, смягчая напряжение.Когда же он наконец докатился до того, что устроил мне скандал из-за кресла — дескать, я эгоистично всегда занимаю лучшее, я не выдержала и в свою очередь наорала на него. Вернее, не так. Разразилась слезами и, всхлипывая, допытывалась ответа на вопрос:— Кто из вас тут беременный, вы или я?Не знаю, с чего это я прибегла ко множественному числу, ни Янка, ни Донат на кресло не претендовали и скандалов мне по его поводу не закатывали. Муж вроде бы опомнился и, пересилив присущую ему скрытность, выявил мне причину своих придирок. И что же оказалось? Поскольку Донат относился к Янке с преувеличенной, по мнению моего мужа, нежностью и предупредительностью, Станислав решил поступить прямо противоположно. Его что-то подталкивало, он просто не мог себя пересилить.Такая откровенность обезоружила меня и рассмешила, и я простила ему все глупые придирки.Ромбка же запомнилась нам очень хорошо, и позже она спасла если не нашу жизнь, то во всяком случае психическое здоровье. * * * Вторые роды я провернула безжалостно, и родным пришлось помучиться. Декретный отпуск взяла в положенное время, чтобы иметь возможность подрабатывать халтурой, в своём положении и с тем и с другим я бы не справилась. И, зная необходимость прогулок, изо дня в день ходила напрямки из Мокотова на Охоту через садовые участки. Стоял ноябрь, но погода была прекрасная, и я целенаправленно гуляла каждый вечер. Пришёл наконец день, возбудивший во мне надежду. Почувствовала боли, правда, опять не очень сильные.Место мне было заказано в роддоме на Каспшака, был там и свой врач; разумеется, уже не чудесная пани Войно, которая давно удалилась на заслуженный отдых. Когда меня привезли в роддом, у моего врача как раз оказался выходной. Так случилось, что в роддоме было всего две пациентки, я и ещё одна женщина. Роды должны были вот-вот начаться, меня положили на стол, и я в перерывах между схватками читала Эмилию Бронте. Все чаще приходилось прерывать чтение, чтобы произнести несколько непечатных слов, но я держалась.Пришла дежурная врачиха, до сих пор спокойно дремавшая внизу, растрёпанная и заспанная, пощупала меня, пренебрежительно махнула рукой: «Э, ещё слабые» — и отправилась в туалет.И тут роды начались, ведь дело было мне знакомое, я сразу поняла.— Эй, проше пани! — крикнула я санитарке. — Быстренько приведите сюда ту пани из сортира! Скорей, скорей, ждать не могу!Перепуганная санитарка со всех ног кинулась за докторшей, та осмотрела меня и в изумлении воскликнула:— Надо же, ведь пани рожает!Версаль разводить было некогда, и я невежливо отозвалась:— А вы думали, я приехала сюда картошку копать? А ну-ка за дело! Быстро, быстро!Врач с сестрой еле успели подготовить все нужное, как я уже родила своего второго сына. Узнала, что сына, и очень встревожилась. Я как-то настроилась на девочку. Моя мать и мой муж требовали девочку, девочка, и никаких гвоздей, только одна бабушка ходила за мной неотступно и шипела, не раскрывая рта: «Мальчика, мальчика!» Мне было все равно, но большинство желало девочку, даже сын требовал сестричку. Я настолько была уверена, что родится девочка, что даже позволила себе пообещать свёкру, что, если будет сын, назову его Лотаром. У ребёнка будет два имени: Станислав Лотар. Станислав — имя фамильное, а Лотара я приплела просто из хулиганства, зная, как он нравится свёкру. И теперь неизвестно, что с этим Лотаром делать.И сразу после этого меня доконал Мрожек. Лежала я в палате на пять человек, соседки мои подобрались все как одна девушки образованные, начитанные. Я отдыхала после перенесённых мук и читала книги. Кто-то принёс в палату рассказы Мрожека, и вот они-то чуть меня не погубили.Чего я потом только не делала, чтобы вспомнить, что же такое из сочинений Мрожека тогда прочла! Ясное дело, названия произведения я не запомнила. «Свадьба в Атомицах»? Нет. Не пьесы, так что же я тогда читала? До сих пор не нашла, но сейчас мне придётся пересказать содержание, иначе непонятно, в чем же соль.Это был рассказ о причетнике, который ходил в шапокляке и у которого было двенадцать штук детей. Если кто найдёт этот рассказ, прочтите и представьте, что делается с женщиной, только что родившей и которой только что наложили швы. Врагу своему не пожелаю! Читала я, завывая и плача от смеха, и до сих пор не понимаю, как швы не разошлись. Потом подумала — чего это я одна мучаюсь? И вслух прочла своим соседкам по палате. Христом-Богом просили они меня сжалиться и перестать, но я была неумолима. Неудивительно, что в нашу палату сбежался весь встревоженный наличный персонал.А вскоре и произошли те самые драматические события, на которые я намекала. На шестой день с утра ко мне подошла пани педиатр и сообщила, что в роддоме свирепствует эпидемия инфекционной потницы. Мой сын ещё не заразился, но это может произойти каждую минуту.— Забирайте ребёнка и бегите отсюда! — посоветовала пани педиатр.А вслед за ней пришла осмотреть меня пани гинеколог, смерила мне температуру и твёрдо заявила:— О, повышенная. Придётся вам ещё несколько дней у нас полежать.Мне многого не требовалось, и, когда часа через два пришёл мой врач, я была в таком вздрюченном состоянии, что он сказал:— Лучше выписаться, чем лежать тут и себя доводить до умопомрачения.У меня хватило ума оставить старшего сына у матери, чтобы избавить ребёнка от стрессов. Заниматься обоими детьми я была не в состоянии. Впрочем, я была не в состоянии вообще ничем заняться. Не давал новорождённый.Днём он спал, как и положено всякому нормальному новорождённому. После вечернего купания в девять часов снова засыпал, а в десять просыпался и до утра кричал. Я чуть не спятила. Сердце у меня разрывалось, ребёнок плакал добросовестно, слезы лились у младенца ручьём, а я не могла понять, в чем дело. Накормленный, напоённый, сухой, постелька удобная. Так чего же он надрывается?!Следует признать, медицина опять скомпрометировала себя. С кем только я не советовалась! И в поликлинике была, и частного врача приглашала — все без толку. Я до того дошла, что ночами ходила по комнате, качая на руках младенца, ибо тогда он вроде немного успокаивался. Это я-то, убеждённая противница качания и сосок! У меня поясница разламывалась, днём я ничем не могла заняться, множество бессонных ночей давали себя знать. Что я пережила, трудно описать.Теперь-то я знаю, в чем дело, а врачи должны были сразу догадаться. Сильнейшее нервное расстройство, овладевшее мною в считанные минуты в роддоме, передавалось ребёнку, которого я кормила. Следовало или лечить моё расстройство, или запретить мне кормить ребёнка грудью, а такое почему-то ни одному врачу не пришло в голову.Три недели мучений привели к тому, что я стала терять молоко. Одновременно с этим к нам приехала Тереса. Увидев, что происходит, она сжалилась надо мной и сказала:— Так и быть, останусь у вас на ночь, займусь ребёнком. Даже если он и будет плакать, по крайней мере тебе не придётся вставать. Не беспокойся, я сделаю все, что надо. — И утром с удивлением поинтересовалась: — Послушай, чего ты от ребёнка хочешь? Спал себе до четырех утра, я напоила его, он немного покапризничал и опять заснул. Ведь это же новорождённый младенец, нельзя требовать от него слишком многого!Я и сама удивлялась, что ночь прошла так спокойно. На следующую ночь дитя опять принялось за свои штучки, а дня через три Тереса снова приехала к нам и решила опять остаться у нас на ночь, коль скоро её присутствие оказывает на ребёнка столь благотворное воздействие.После вечернего купания сын заснул и спал крепким сном до шести утра. Тереса пришла к выводу, что это просто золотой ребёнок, не иначе как я спятила и сама нарочно его бужу.К этому времени я совсем перестала кормить ребёнка грудью, и все проблемы исчезли. Дитя не нуждалось в том, чтобы его носили на руках, качали, баюкали, ему было на это начхать, оно спало всю ночь и не доставляло нам никаких неприятностей.Проблема же с именем решилась следующим образом. Узнав, что родился мальчик, свёкор не помнил себя от радости и каждому встречному-поперечному сообщал, что у него родился внук Лотар. Родные и знакомые, посещая меня в роддоме, сообщали мне об этом, и у меня в глазах темнело от ярости. Регистрацией ребёнка занялся мой муж, и я ему твёрдо заявила: у нас родился Роберт, за Лотара я его задушу собственными руками. Вторым именем пусть будет фамильный Станислав. Я хотела, чтобы первым именем было Роберт, а муж записал в метрике имена новорождённого в другом порядке, и получилось Станислав Роберт. И в результате в семье мальчика звали Робертом, а для наружного пользования оставался Станислав. Но я так не люблю это имя, что всю жизнь просто игнорировала его. А теперь этот негодник стал называть себя Стэнли, потому что у него канадское гражданство.После всех этих переживаний я заполучила серьёзное нервное расстройство. И сама я от него очень страдала, и близким доставалось. А проявлялось оно в том, что начиная с трех часов дня — почему именно в это время, кто знает — у меня начинали трястись руки, из глаз слезы лились градом без всякого рационального повода, и свет белый становился не мил. Муж этого не выдержал.Как я это неоднократно подчёркивала, муж был человеком порядочным, и вот он мне говорит:— Послушай, это становится невыносимым. Тебе просто необходимо уехать куда-нибудь, чтобы отдохнуть от дома и ребёнка. Я возьму отпуск и займусь детьми, а ты поезжай в какой-нибудь дом отдыха или ещё куда.Мысль разумная, со мной действительно надо было что-то делать. Путёвку достала Люцина. Она работала в ЦК Профсоюзов, не на Бог весть какой должности, но весьма приближённой к верхам. Путёвку она раздобыла горящую, в Мельно. В день получения путёвки уже начинался заезд.В поезде я немного опомнилась. Куда я еду, зачем? В дом отдыха, где будет полно людей?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37