Тереза продолжала восхищаться
царящими вокруг тишиной и спокойствием. Люцина углубилась на поле клевера,
созерцая тот путь, который связывал ее с Менюшко. По тропинке за забором я
отправилась к лугу, намереваясь осмотреть предполагаемое место
преступления - заметные издалека камыши.
Зачерпнув туфлями жидкой грязи, я отказалась от осмотра. Вязкая почва
неприятно прогибалась, до камыша я не дошла и удивилась, что преступник не
утонул, транспортируя свою жертву в середину болота. Франек напомнил, что
последнее время шли дожди. Осенью прошлого года стояла хорошая погода, луг
подсох, и можно было пройти почти до самого камыша. Там и нашли труп.
- Наверное, он думал, что труп утонет и все следы исчезнут, - поняла
я. - Тогда было совсем сухо?
- Совсем сухо тут никогда не бывает, - ответил Франек. - Этот
покойник лежал, потому и остался. Если бы стоял, его бы затянуло. Те, кто
его вытаскивал, сразу провалились по колено.
- Поэтому он наши адреса и не забрал, - недовольным тоном сказала
Тереза. - Думал, что все утонет. Болван.
Очень странно, но все с ней согласились. Неизвестно почему, мы вдруг
поверили, что убийца должен был забрать эти адреса - и если бы забрал, ему
было бы намного лучше. И, что еще более странно, будущее показало, что мы
были абсолютно правы...

Обычные домашние куриные яйца неожиданно столкнули дело с мертвой
точки. Вместе с Люциной мы поехали за этими яйцами в знакомое село за
Пясечным. Из-за дурацкого стечения обстоятельств, мы не успели вернуться
вовремя. Точнее, у меня спустило колесо. Момент и место оно выбрало
превосходно, как раз когда я была далеко от села, под лесом, на мягкой
песчаной дороге, в полной темноте. Мы поехали за продуктами довольно
поздно, а обратно выбрались, когда уже стемнело.
Запасных колес у меня было два, но с тем же успехом их могло быть и
двести - мне это ничего не давало. Может, общими усилиями мы открутили бы
гайки, но использование домкрата исключалось. Он проваливался в песок,
надо было подложить под него какой-то плоский камень. Плоского камня рядом
не было, а если и был, найти я его не смогла - фонарик на пару дней раньше
позаимствовал мой сын.
- Что будем делать? - поинтересовалась Люцина.
- Ничего. Подождем рассвета - сейчас июнь, ночи короткие. На рассвете
я найду камень, может, подвернется какой-нибудь сильный парень. А пока
можно разжечь костер. Если хочешь, можем пешком вернуться в село и у
кого-нибудь переночевать, но не знаю - стоит ли.
Люцина предпочла костер.
- А где мы возьмем дрова? - засомневалась она.
- Из леса. Лес под носом. Всего пятьдесят метров.
- Темно, как в кишках у негра, я не пойду.
- Я сама пойду. Сухое дерево я как-нибудь нащупаю, а если нет, сниму
туфли и сразу найду шишки. Сиди тут и жди.
Люцина куда-то села, куда - я не видела. Через свежескошенный луг я
отправилась к лесу. Еще до того как я насобирала пучок сухих прутиков,
взошла луна. Стало посветлее, я достала из багажника небольшой ручной
насос, надула Люцине матрас и снова отправилась в лес. Я успела обернуться
три раза, луна светила все ярче, камня я, правда, так и не нашла, но
перестала спотыкаться о кочки, и в последний раз луг преодолела почти
галопом. Люцина сидела рядом с машиной в кресле из матраса и поддерживала
небольшой огонек.
- Я все знаю, - сообщила она, когда я бросила на землю громадную
связку веток и начала их ломать. - Этого мне и не хватало - темноты и
луны. Я все вспомнила, когда ты мчалась через поле. Это выглядело похоже,
только там не было леса и он мчался намного быстрее.
Я перестала шуметь, отложив дрова на потом. Мне сразу стало понятно,
о чем речь.
- Менюшко? - убедилась я.
- Менюшко. Это, кажется, действительно был Менюшко, тот что мчался. Я
помню, что сразу перед этим или сразу после того услышала про какого-то
чужака, слонявшегося по селу, которого кто-то прогнал. "Он не будет здесь
вынюхивать по углам", - так говорили. Не знаю, кто, но наверное, тот, кто
потом за ним гнался.
- Или перед этим гнался...
- Или перед этим. Я уверена, что как раз тогда и прозвучало имя
Менюшко. Мне все больше кажется, что Менюшко - это был тот вынюхивающий, и
приплелся он из другого места. Не знаю почему, но, кажется, из мест нашей
прабабки.
- Я знаю, почему тебе кажется, - сказала я, возвращаясь к веткам. -
Из-за постоянных разговоров о семейной тайне, из-за адресов и всего
прочего. Мест для выбора не так уж много, или места прадеда, или места
прабабки. Если в местах прадеда он был чужим, значит должен быть из мест
прабабки.
- Возможно, - согласилась Люцина, - во всяком случае, с этим Менюшко
связан какой-то скандал.
- Подожди, а где места прабабки?
- Где-то около Лукова, прабабка приехала туда откуда-то с Украины...
- Может, и Менюшко приехал с Украины?
- Не знаю, возможно. Сестра прабабки была графиней, и бабушка
воспитывалась при ее дворе. Подожди, я вспомнила еще что-то! Бабушка
устраивала деду множество скандалов и могу поклясться, что в одном из
скандалов она крикнула: "Даже молодой Менюшко был лучше, чем ты!". Я сама
слышала. Мне вспоминается все отчетливей.
Люцина говорила голосом оживленным и одновременно таинственным, очень
уверенно и решительно, но я отнеслась к ее воспоминаниям достаточно
скептически. Тереза была права - понять, что Люцина действительно помнит,
а что выдумывает для оживления действия, было невозможно. Не раз я слышала
от нее просто кошмарные истории. Какого-то предка сожрали волки, вместе с
конями, санями и возницей, какую-то из прародительниц, кто-то купил у отца
за десять тысяч рублей золотом, какая-то графиня отравилась из-за нашего
прадеда, который не хотел на нее смотреть, внебрачные дети княжеского рода
плодились в нашей семье, как кролики весной, чтобы массово погибнуть на
баррикадах революции, и все увлеченно убивали друг друга. Люцину посещали
странные мысли, и в любую секунду Менюшко мог обрасти преданиями.
- Лучше сразу скажи, откуда ты все это знаешь, - потребовала я.
- Не знаю, откуда - не помню. Где-то услышала. Бабкины скандалы я
сама слышала, о тетке графине бабушка рассказывала, а Менюшко ко всему
этому здорово подходит. Он опять приехал вынюхивать...
- И ты действительно думаешь, что это тот же самый, который мчался по
полю до Первой Мировой?
- Дурочка, у Менюшко могли быть дети.
- Ага, и теперь вынюхивают дети?
- Вынюхивают. А почему бы и нет? Это даже подтверждает то, что
рассказывал дядя Антон. В старые времена люди делали разные странные вещи.
Наша семья могла забрать что-то у семьи Менюшко. Или получить что-то на
сохранение. Кого-то попутно заела совесть, и он начал передавать поручение
- это что-то вернуть...
Я кивнула головой. Да, подходило. Облизанный мог быть потомком
Менюшко и действительно приехать за чем-то своим. Это должно быть чем-то
стоящим, если в самом начале появился труп. Однако, какое отношение к
этому имеет моя прабабка? По словам отца Франека, сначала ей надо было
умереть, откуда следовало, что прабабка не соглашалась вернуть
награбленное. Прабабка умерла. Интересно, что стало с награбленным...
- Тереза лопнет от радости, - сказала я грустно. - Если окажется, что
наша семья действительно кого-то обжулила - совесть загрызет ее насмерть.
Она спать не сможет.
- Вернется домой нагая и босая, - добавила Люцина. - Надо снять с
книжки все деньги и закопать их в подвале, иначе она заставит отдать их
облизанному. Эх, черт, у меня же нет подвала. Знаешь, давай не будем ей
рассказывать, что у нас вышло с этим Менюшко.
Вскоре после полуночи подъехала патрульная машина милиции, которая
ехала по своим делам и немного отклонилась от маршрута, привлеченная
костром посреди дороги. Ничего лучшего я и придумать не могла. Вопрос
колеса решился за каких-то десять минут.
- Сама видишь, как я их люблю, - сказала я Люцине, отправляясь домой.
- Конечно, - ответила Люцина. - Симпатичные ребята. Специально
подождали приезжать, чтобы я вспомнила этого Менюшко...

Из-за воспоминаний Люцины к действию подключился Марек, блондин моей
мечты, который до сих пор упорно старался держаться в стороне. Он не
принимал участия в семейных обсуждениях, как огня избегал упоминания о
преступлении, ссылался на отсутствие времени, недомогания, неверие в
факты, глухоту и общую умственную недостаточность. Это меня страшно
раздражало, и я долго не могла понять, в чем дело, пока не удалось вырвать
из него правду.
- От твоих семейных проблем я чувствую себя идиотом, - раздраженно и
неохотно признался он. - Я надеялся, что на этот раз останусь в стороне.
Лучше чувствовать себя нормальным...
- Тоже мне, выдумал! - фыркнула я с состраданием. - В семье
преступление, а у тебя такие безжизненные надежды! Всегда во все
вмешиваешься, а именно теперь хочешь увильнуть - не вижу смысла и логики.
Займись этим, наконец, сам видишь, появляется все больше подробностей, и
никто ничего не понимает.
- Ты думаешь, я смогу что-то сделать? Поговорить с духом отца
Франека?
- Не знаю, возможно, и с духом. С кем говорить, не знаю. Поговори с
кем хочешь. Ты мог бы проверить, в чем дело с этим Менюшко.
- Это можно, надо попробовать...
- Ну так пробуй! Что стоишь?
Марек еще немного пытался оставаться в резерве, но быстро сломался.
Его добил отец, который специально пришел ко мне и категорически
потребовал его участия, пожаловавшись, что больше не выдержит. Для
обсуждения загадочного преступления мы выбираем как раз тот момент, когда
по телевизору начинается футбол, и окончательно отравляем ему жизнь.
Понятно, что пока дело не распутается, мы не успокоимся, поэтому придется
что-то делать. Отцу Марек сдался.
- Только на победу не настраивайся, - предостерегла я его, когда он
отправлялся в вояж в окрестности Лукова. - С тем же успехом этот Менюшко
может происходить из Колобжега. Что бы не случилось, за идеи Люцины я не
отвечаю.
- Ты тоже не настраивайся, я еду туда исключительно для развлечения.
Давненько я не был Лукове...
Я бы поехала с ним, но в моей машине треснул глушитель, и от рева
двигателя на лету падали птицы. С мастерской я договорилась только через
два дня. Марек, казалось, был этим очень доволен. Я подозревала, что он
исчезает с горизонта больше для отдыха от бесконечных разговоров, чем для
раскрытия тайн.
Он объявился через три дня, как раз когда я вернулась из мастерской с
новым глушителем. Как всегда элегантный, в костюмчике, белой рубашечке,
галстучке, свежий, как подснежник, с невинным выражением лица. Я сразу
поняла, что он что-то знает.
- Ну? - спросила я нетерпеливо.
В ответ он порылся в портфеле, нашел и вручил мне портрет молодого
человека в военной форме.
- Узнаешь?..
- Покойник! - вскрикнула я, пораженная. - Но, кажется, живой?..
Откуда это?
- Все равно, откуда. Знаешь, кто это?
- Как кто? Наша семейный покойник! Это убитый из Воли! И ты знаешь,
кто это?
Марек с удовлетворением рассматривал портрет, выдерживая эффектную
паузу.
- Кто это?!!! - заорала я.
- Представь себе, некто Станислав Менюшко...
Короткое мгновение меня преследовала мысль, что это тот человек,
который когда-то мчался по полю ржи. Теперь он убит, а вместе с ним ушла в
могилу и тайна. Я отбросила это дурацкое наваждение и поразилась тому
факту, что воспоминания Люцины оказались подлинными. Марек не захотел
больше говорить, пока не удостоверится, что покойника признают все
родственники.
До дома моей мамуси я доехала за рекордно короткое время - две минуты
и сорок секунд. Собравшаяся за ужином семья вынесла единодушное решение:
- Покойник, как живой! - засвидетельствовала Люцина. - Тьфу, я хотела
сказать наоборот - живой, как покойник...
- Здесь он выглядит получше, - благодушно призналась Тереза. - Если
бы мне показали такое фото, о нем можно было бы и поговорить.
- И его действительно зовут Менюшко? - удивилась моя мамуся.
- На самом деле, его звали Станислав Менюшко...
- Пожалуйста, не говорите, пока меня здесь нет, иначе вам придется
все повторять, - сказала Тереза, отправляясь на кухню за дополнительными
тарелками и приборами.
- А откуда милиция взяла это имя? - спросила я. - Ты случайно не
узнал?
Тереза остановилась на пороге.
- Да, узнал. Ваши адреса были записаны на обрывке конверта. С другой
стороны не было ничего, кроме фамилии Менюшко.
Тереза вернулась к столу.
- Будете есть руками и с пола, - сообщила она сердито. - Я никуда не
иду, никакого уважения от вас не дождешься. Хотела бы я знать, почему
милиция этого не выяснила!
- Я могу и руками, - пробормотала я, - а он говорит, что недавно
поел. Будем пить чай.
- Не знаю, не выяснили этого в милиции или только вам не сказали, -
одновременно ответил Марек. - До него было легко добраться при условии,
что знаешь где искать. Если бы Люцина рассказала милиции, откуда его
помнит...
- Ты думаешь, что милиция серьезно отнеслась бы к рассказу, как сорок
пять лет назад он носился по полю? - усомнилась я. - Или, что он из
Лукова, потому что прабабка устраивала прадеду скандалы?
- А он не из Лукова. Он из Голодомориц.
- Извини, откуда? - вдруг заинтересовалась Тереза.
- Из Голодомориц. Это такая деревушка под Луковым. Станислав Менюшко
был последним потомком семьи, которая жила там с незапамятных времен.
Перед уходом в армию он продал хозяйство, потом работал на местной МТС, а
потом куда-то пропал. О нем никто ничего не знает.
- Понятно, куда пропал, - промычала Люцина занятая обгладыванием
скелета громадного индюка, который стоял в блюде перед ней. - В наше
фамильное болото... Теперь уж я буду рассказывать милиции все, что
вспомню...
- Бедная милиция! - сочувственно вздохнула моя мамуся.
На кухне засвистел чайник.
- Старики помнят, что когда-то Менюшко были богаты, - таинственно
продолжал Марек. - Там ходят разные сплетни и легенды, будто давным-давно
у них был клад, только неизвестно, нашли они этот клад или спрятали, или
просто врали, или искали его. Хозяйством никто не занимался, и оно
разорилось, так что последнему Менюшко для продажи осталось немного.
Чайник на кухне свистел как ошалелый. Моя мамуся беспокойно
оглянулась и посмотрела на отца, который, естественно, смотрел футбол.
- Вода закипела, - сказала она в пространство.
- Я не пойду! - категорически отказалась Тереза.
- Я тоже, - буркнула Люцина, занятая туловищем индюка.
- Янек пойдет, - решила моя мамуся. - Янек! Вода кипит!...
- Папа же смотрит футбол! - обиделся Марек. - Оставьте его в покое, я
сам схожу...
- Если пойдешь ты, то и мы можем, - заметила Люцина. - То есть, я -
нет, потому что я толстая, разве что вы будете что-то рассказывать...
В результате чай делали четыре человека. Марек внес в комнату поднос,
заставленный всем, что подвернулось под руку, чтобы не пришлось
возвращаться на кухню. Тереза вынула из буфета термос и налила в него
кипятку, я похвалила ее идею и захватила чайник с заваркой.
- А в этом МТС? - нетерпеливо спросила я. - Про него ничего не знали?
Марек помог Терезе и моей мамусе разгрузить поднос, оглянулся и
положил его на диван.
- Так, немножко. Они смутно припомнили, что когда-то его искал
человек из города. В деревне я тоже порасспросил...
Он ненадолго остановился и занялся чаем и сахаром. В его голосе
появились нотки, которые заставили всех напрячься и замереть в ожидании
продолжения. Люцина застыла, зажав зубами индюшачью кость.
- Грргрргрр?.. - сказала она, подозрительно глядя на Марека.
- Тихо! - приструнила ее Тереза. - Смотри, не подавись, давиться
будешь потом!
- Что за человек? - спросила моя мамуся.
Марек старательно мешал чай.
- Какой-то человек из города, - повторил он голосом, лишенным всяких
чувств, благодаря чему стало понятно, что он говорит о чем-то очень
важном. - Одна особа даже говорит, что видела этого человека. Не помнит,
как он выглядел, но он был не очень молод и имел что-то на лице. Эта особа
допускает, что нос...
По всем спинам, за исключениям отцовской, увлеченной несостоявшимися
голами, пробежали мурашки.
- Если бы у него не было носа, я думаю, он бы запомнился всем, -
критически заметила Тереза.
- А это, случайно, не тот же самый? - спросила я неуверенно. -
Облизанный?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27