Я вытащила ее из сумки, когда
искала пилку для ногтей, положила на столик у окна и сразу не спрятала.
Это было роковой ошибкой: оказалось, что сразу после этого Тереза
прибирала в комнате.
- Это конец, - пожаловалась я Люцине и мамусе. - Там были мои права и
документы на машину. Кажется, придется писать донос на Франека, будто он
держит в доме секретные документы. Придут из контрразведки, произведут
тщательный обыск, тогда косметичка и найдется. По-другому не получится.
Моя мамуся и Люцина обеспокоенно посочувствовали. Опыт всей нашей
жизни показывал, что мои предположения верны. Там, где хоть раз прибирала
Тереза, найти что-либо было невозможно. Очень много вещей пропало
безвозвратно. Что еще хуже, Тереза не выносила беспорядка и занималась
уборкой очень часто, пряча все, что лежало сверху, не уделяя ни малейшего
внимания месту сокрытия. Как обычно, она заявила, что о косметичке впервые
слышит, после чего обиделась на мои дурацкие претензии и удалилась на
свежий воздух. В поисках мне помогали ее старшие сестры.
- Я с ней больше не живу, - сказала я твердо. - Под кроватями тоже
нет. Люцина, поменяйся со мной местами.
- Ты что, я с ней тоже не живу. Она спрячет мои очки - я всегда
оставляю их на виду.
- С тобой поменяется Ядя, - сказала моя мамуся, - у нее ангельское
терпение, мы вместе можем поменяться.
Обыскав верх шкафа, я слезла с кресла и задумалась.
- Нет, ничего не выйдет. Та комната больше. Кроме того, с тобой я
тоже не живу, ты с четырех утра шелестишь газетами. Люцина, поменяйся с
Терезой, скажи ей подипломатичнее, что ты их не выносишь, пусть она окажет
тебе услугу.
- Отлично, я их действительно не выношу: Ядя храпит, твоя мать
шелестит, а по вечерам они заставляют меня выключать свет...
Тереза охотно услужила Люцине, пояснив, что никак не может со мной
ужиться. Я с облегчением подумала, что наконец-то смогу все раскидывать.
Понадеявшись, что при переезде косметичка найдется, я отказалась от
дальнейших поисков, но вечером надежды оказались напрасными. Я все еще
была лишена прав.
Зато Марек получил информацию о Больницком. Сельские ребятишки
сообщили, что, во-первых, чужой мужик, выглядевший как жертва катастрофы,
умывался в корыте для скота на краю села, а во-вторых - чужой мужик уехал
на мотоцикле, который был спрятан за курятником соседа Франека. По дороге
мужик стонал и вел мотоцикл одной рукой. Марек сообщил, что не собирается
тратить время на пустяки и во вторник, на рассвете, скрылся.
Косметичка нашлась тоже во вторник, к полудню. Точнее, ее нашла
Ванда, которая собирала вещи для стирки. Вытащив из шкафа свой купальный
халат, она обнаружила косметичку в кармане. Перед этим халат висел под
моим плащом, но мне не пришло в голову его проверить, хотя карманы плаща я
прощупала. Прижав к себе вновь обретенные документы, осознавая всю
важность своей миссии и наполнившись новыми надеждами, я отправилась за
вспышкой.
Обладателем вспышки был один из моих друзей - Тадеуш. До Варшавы я
добралась уже к вечеру, в конторе его не застала, а телефон дома не
отвечал. Поэтому, чтобы хоть что-то выяснить, пришлось ехать прямиком к
Еве - его подруге. Оказалось, что Тадеуш поехал к слесарю в Миланувку, где
должен оставить автомобиль и вернуться поездом. Я знала и слесаря, и как
его найти. Поездом Тадеуш мог возвращаться бог знает сколько времени, и я
предложила за ним съездить.
Ева охотно согласилась. Выходя из ее флигеля, я увидела какого-то
парня, стоящего посреди двора и разглядывающего довоенную часовенку. Я
сентиментально вздохнула:
- Каждый раз, когда я к тебе прихожу, мне вспоминается двор моего
детства, - сказала я поворачиваясь к Еве. - Он выглядел точно так же и был
совсем рядом, на Хмельной сто шесть...
- Сволочь!!! - возмущенно заорала Ева вместо ответа.
Парень возле часовни повернулся, как пораженный молнией. Ева
погрозила кулаком в его сторону и топнула ногой.
- Домой, сволочь! Где ты шляешься по ночам?!..
Я слегка удивилась, в голове мелькнула мысль о Тадеуше. Но не
разобравшись в явно интимной ситуации, я тактично промолчала. В глаза
бросилось выражение лица обруганного человека. Он выглядел одновременно
алчным, страшно удивленным и полностью остолбеневшим. Ева продолжала
грозить ему кулаком и топать ногами.
- Ты знаешь его? - спросила я с подозрением.
- Кого? Сволочь?! Конечно же?!..
- Господи, ну почему сволочь? Выглядит он довольно пристойно!.. Ты
про него не рассказывала...
- Про кого... О, боже!..
Из-за спины человека выскочил большой, красивый, абсолютно черный
кот, шмыгнул по двору и запрыгнул прямо в открытое окно. Повернувшийся к
нам молодой человек казался парализованным. Испуганная и сбитая с толку
Ева окаменела. Я сразу поняла в чем дело.
- Я понимаю, что ты слегка пожурила своего кота, - съехидничала я. -
А теперь объясни этому человеку, что ты ругала не его, а то как-то глупо
получается.
Ева сразу пришла в себя, два раза шагнула и, не задумываясь, сделала
реверанс, точно так же, как исполняла его двадцать лет назад.
- Моего кота зовут Сволочь. Вы извините, но он вчера не ночевал дома,
пришлось сказать ему пару слов, очаровательно объяснила она. - Это
относилось не к вам. Прошу прощения.
Человек отреагировал достаточно необычно. Не обращая внимания на
очаровательную Еву, он бросился к нам и уставился на меня.
- Кто вы?!!! - взволнованно заорал он.
Теперь пришла моя очередь остолбенеть. Я не могла так сразу сказать,
кто я. Идиотский вопрос, я - никто. Ева начала подозрительно фыркать.
Парень ответа не ждал:
- Вы сказали, что жили на Хмельной, сто шесть!!! Где люди с Хмельной,
сто шесть??!!! Может, вы их знали?! Может, вы слышали фамилию
Влукневский?!!..
Я пришла в себя также быстро, как перед этим Ева, и мне стало жарко.
Конечно, это был он, совпадающий с описанием Франека, тот, что спрашивал
про нас весной. Молодой, высокий, худой, с темными волосами.
- Вас интересует Франтишек Влукневский? - осторожно спросила я.
- Франтишек!.. О, боже! Вы его знали?!..
- Так сложилось, что он был моим дедом, - сказала я сухо, осторожно
приглядываясь к нему, пытаясь побыстрее оценить - негодяй он или
порядочный человек. - Мы уже знаем, что вы были у Франека. Надеюсь, вы
объясните, в чем тут дело?
- Ты его знаешь? - поинтересовалась Ева.
- Нет, но я про него слышала. Он искал нас у родственников.
- Прабабки?
- Нет, прадеда.
- И чего он хотел?
- Откуда мне знать? Вся семья уже целый месяц ломает над этим
голову...
Мы могли продолжать разговаривать на любую тему, поскольку этот тип
был ни на что не способен. Возможно, у него отнялась речь. Он замер,
всматриваясь в меня, как в икону, на лице его застыла маска восторженного
недоверия. Я подумала, что он навсегда останется стоять памятником у Евы
во дворе и будет мешать прохожим. Надо ему помочь:
- В том, что я внучка своего деда, нет ничего удивительного -
осуждающе заметила я, - теперь можете расслабиться. Да издайте же хоть
звук!
Парень издал звук. Таких последствий своего невинного предложения я
не ожидала! Над довоенным двором разнесся могучий звериный рев, молодой
человек сошел с ума - он хлопнул в ладоши, притопнул, исполнил что-то
среднее между чардашем и канканом, дополняя все элементами разбойничьих
плясок. Гремящий протяжный рев перерос в радостные выкрики, что привело к
появлению в окнах многочисленных зрителей. Наконец, запыхавшись, он
немного овладел собой. Он позволил увлечь себя к дверям, на этом, из-за
соседей, очень настаивала Ева. Горячо, беспорядочно и совсем непонятно он
объяснил мне, что мечтает о потомках моей бабки - Полины Влукневской. Они
снятся ему по ночам, он должен с ними увидеться, должен, и все тут! Во
всем мире для него это единственные люди, достойные внимания!
Длилось все это довольно долго, до тех пор, пока мы не достигли
какого-то взаимопонимания. С большим трудом я добилась от этого психа его
персональных данных. Звали его - Михал Ольшевский, он был смотрителем
музея в Ливе. В Ливе!.. Почти у нас под носом. Я пыталась выведать еще
что-нибудь, но псих не хотел разговаривать. Он издавал только радостный
восклицания, свидетельствовавшие о том, что дело поразительно важное.
Принимая во внимание количество трупов, я легко этому поверила.
Не стоит и говорить, что эту добычу я из рук не выпустила.
- Никаких ожиданий до завтра, - твердо сказала я. - Насколько я
разбираюсь в жизни, как пить дать, до завтра вас кто-нибудь грохнет, и вся
эта бодяга начнется заново... Едем со мной и никаких возражений!
Ева одобрительно закивала, а Михал Ольшевский засиял еще больше, хотя
это и казалось невозможным. Он искренне признался, что испытывал некоторые
опасения и собирался следовать за нами на такси. Полное совпадение желаний
позволило нам приступить к действиям.
Из Миланувки Тадеушу пришлось возвращаться в многочисленной компании.
Как оказалось, вспышки у него не было. Две недели назад он одолжил ее
человеку, который теперь всячески избегает встреч с ним, откуда можно
сделать вывод, что вспышка отправилась ко всем чертям. Наверное, он ее
разбил. Слегка обеспокоившись, я потребовала от Тадеуша приложить побольше
энергии и уведомить меня, когда он получит прибор. Вместе с Евой они могут
привезти ее прямо в Волю, где, благодаря происходящим событиям, жизнь
протекает достаточно интересно.
- Я сейчас поеду туда с этим человеком, - на всякий случай добавила
я. - Если по дороге меня убьет неизвестный, вы знаете, что сказать
следствию.
Михал Ольшевский сидел тихо и в наши разговоры не вмешивался.
Выглядел он так, будто изнутри его распирала неизвестная субстанция,
выделяющая свет. Его присутствие заставило меня отказаться от поисков
вспышки по другим знакомым и махнуть рукой на ловушку, которую должен был
заменить живой источник информации. От дома Тадеуша я направилась прямиком
в Волю.
- Какого черта вы шлялись по двору Хмельной, сто двадцать два, если
знали, что Влукневские жили на Хмельной, сто шесть? - спросила я,
выбравшись на люблинскую трассу. - Хоть это вы скажете?
- Я шлялся по всем дворам, - с выражением безграничного счастья
ответил Михал Ольшевский. - Того, что я пережил, словами не опишешь.
- Нас было трудно найти?
- Трудно!.. Ха-ха! Вообще невозможно! Вы извините, но про это я могу
рассказать сразу!
С большим интересом я выслушала описание тернистого пути к потомкам
моих бабки и деда. От Влукневских из села Михал Ольшевский узнал, что
Франтишек и Полина имели трех дочерей, которые скорее всего вышли замуж и
сменили фамилии. Новых фамилий он, естественно, не узнал. В адресном столе
ему не помогли. Влукневские были, он получил много адресов и потратил
массу времени на то, чтобы понять, что это совсем не те люди, которых он
ищет. Они были разбросаны по всей Польше, некоторые не отвечали на письма,
поэтому он наездился досыта. Еще больше времени он потратил в Тарчине, где
Влукневские жили во время войны, там он даже нашел семью, которая их
когда-то знала, но его преследовали неудачи: единственный член этой семьи,
хорошо помнивший Франтишека Влукневского, как раз недавно умер, остальные
ничего не знали и понятия не имели о фамилиях повыходивших замуж дочерей.
Что еще хуже, он выяснил, что этих Влукневских искал кто-то другой,
немного раньше, и этот другой успел переговорить с покойным членом семьи
еще при жизни. Он страшно переволновался и начал исследовать кладбища. В
Повонзках, обойдя могилу за могилой, прочитав надпись за надписью, он
понял, что обеспечит себе работу на ближайшие десять лет, поэтому перешел
к администрации кладбищ. Ни в одной конторе во всем воеводстве он не нашел
имени Влукневских. Обидно.
- Вы правильно не нашли, потому что Влукневские лежат в склепе, а
склеп записан на имя моей мамуси. И вообще, откуда вы взяли Повонзки?
Начинать надо было с Брудна!
- Семья старая, я и начал с самого старого кладбища...
Потерпев поражение на кладбищах, Михал сменил направление
деятельности и нашел село Голодоморицы, где также надеялся добыть
кое-какую информацию. Он ее получил, но такую, что волосы на голове стали
дыбом...
- Хо-хо!.. - вырвалось у меня и я прикусила язык.
- Извините? - заинтересовался Михал.
- Ничего, ничего. Говорите дальше...
Михал подозрительно посмотрел на меня и продолжил рассказ. Информация
из Голодомориц окончательно его расстроила, в приступе отчаяния он начал
часами блуждать по Хмельной улице. Жили же здесь когда-то эти чертовы
Хмелевские, должен же их кто-то знать! Кто-то мог вернуться домой после
войны, какой-нибудь кум, сват или сосед, должен же хоть кто-то хоть что-то
знать...
- И пожалуйста! - торжествующе закончил он. - Самая глупая идея
оказалась удачной! Вы нашлись.
Это понравилось даже мне. Я нашлась исключительно благодаря тому, что
там живет Ева, которой в те времена и на свете не было. Парню крупно
повезло...
- Еще можно было дать объявления в газеты, - критически заметила я. -
Время от времени мы кое-что читаем...
Михал Ольшевский беспокойно заерзал.
- Что вы?.. Это исключено! Это могло произойти только в крайнем
случае!
Я удивилась, откуда у него такая неприязнь к прессе. Михал Ольшевский
таинственно понизил голос.
- Все должно оставаться в тайне, это очень деликатное дело, оно не
должно привлекать ничьего внимания. Могут возникнуть некоторые
сложности...
- Не могут, а уже возникли, - сварливо поправила я. - Два трупа и
один недобитый, совсем не плохой эффект.
- Что?.. Как это?!..
- Вот так? Вы не слышали об убийствах под Венгровом? Они потрясли всю
округу. Я абсолютно уверена, что ваша тайна и наши трупы, в количестве две
с половиной штуки, это одно и то же дело. Все закручено вокруг нашей
семьи.
- Что вы сказали?! Трупы?!.. Действительно кого-то убили?!..
- Да, среди прочих и Менюшко из Голодомориц. Готова поклясться, что
там вы искали Менюшко! Можете молчать дальше - может, еще пара трупов
появится...
Михал Ольшевский окаменел. Я рассказала ему про убийства в Воле,
надеясь, что он не выдержит, как-то отреагирует, разболтается, а я
наконец-то что-нибудь узнаю. Заинтригована я была дьявольски. Что это за
штучки, которые мои родственники выкидывали в те давние времена. Этот
парень наверняка что-то об этом знал. Вообще-то все складывалось, но
истоки загадки до сих пор были тайной!
Михал Ольшевский отреагировал так, что мне стало страшно за машину.
Он мог вырвать рычаг переключения скоростей, выбить стекло или раскрошить
приборную панель...
- Менюшко!!!.. - возбужденно стонал он, заламывая руки и вырывая
волосы. - Лагевка!!!.. Все могло разойтись!!!.. Больницкий!!!..
- Немедленно успокойтесь, а то я вас выброшу! - сердито пригрозила я.
- Конечно, вы меня выбросите... Боже мой! Значит все разошлось!!!..
Ну да, эти женщины в вашей семье... Вы меня выбросите!..
- Псих, - произнесла я приговор и нажала на газ, чтобы побыстрее
добраться до места и убрать сумасшедшего из машины. Как видно, мои
родственники успели навредить ему и из могилы...

Вечером, в половине девятого, в доме Франека, в комнате на втором
этаже собралась вся семья. Михал Ольшевский положил на стол большой и
очень тяжелый пакет, за которым мы заехали по дороге. Он взял его в музее
в Ливе, после того как оправился от потрясения и немного успокоился.
Операция освидетельствования личностей прошла безболезненно. Все с
суетливой поспешностью показывали ему свои документы. У Терезы, кроме
паспорта, с собой оказалось даже свидетельство о рождении. Локализовать
трех наследниц Полины Влукневской удалось без труда, контакт с ними принес
Михалу явное облегчение.
- Наконец-то, - взволнованно вздохнул он. - Я вас уже обыскался!..
Наконец-то! Теперь что-то прояснится. Я ничего не скажу, объясняться будем
потом, я предвижу некоторые сложности! А пока я вам просто покажу это...
Он торжественно развернул установленный на виду пакет. Как
загипнотизированные, мы следили за его руками. Из под нескольких слоев
толстой бумаги показался железный сундук, из которого Михал вынул какую-то
ломкую, пожелтевшую, по-видимому, очень старую бумагу.
- Это завещание, - вдохновенно произнес он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27