- В приставании к вам, - объяснила я. - Я не могу приставать к
человеку, у которого по горло цепляющихся к нему женщин. Для меня вы
неописуемо привлекательны совсем в другом смысле.
От этого другого смысла я полностью обалдела, потому что осознала,
что не могу высказать ему ни своих взглядов, ни причин, по которым такой
человек как он для меня бесценен. Моя страсть к сенсациям, загадкам и
тайнам должна была остаться необоснованной, как же ему объяснить, что я
про все это пишу, если я ничего не пишу, я Басенька, я грызусь с мужем и
делаю узоры для тканей! Сбить его с темы было очень трудно, в довершение
ко всему он нравился мне все больше, а мне казалось, что я ему нравлюсь
все меньше, и себе нравлюсь все меньше, и вообще я попала в такую
умственную трясину, вытащить меня из которой не мог ни один человек.
- Из того, что вы сказали следует, что вы любите таинственные
события, - сказал он таким тоном, в котором едва чувствовалось
неодобрение. Меня удивило то, что из того, что я говорю, для него вообще
что-то следует.
- Люблю, - согласилась я. - А вы нет?
- Нет. Не вижу в них ничего привлекательного. Обычно они бывают очень
мучительными.
- Возможно, но страдать я тоже люблю. К счастью складывается так, что
на протяжении всей жизни меня встречают сенсационные идиотизмы,
невыносимые для нормальных людей. Это случается настолько часто, что
слишком долгое спокойствие всегда кажется мне подозрительным.
- И вам еще мало? Вы надеетесь на большее?
- Конечно! Развлечений всегда не хватает, а спокойная жизнь отнимает
у меня трезвый ум и хорошее настроение.
- Вы не похожи на человека которому не хватает трезвого ума и
хорошего настроения...
- Откуда вы знаете, на кого я похожа, если смотрите на меня в
темноте?
- А откуда вы знаете, как я выгляжу? Кроме того достаточно
перекинуться с вами несколькими словами, чтобы узнать некоторые ваши
особенности, даже в полнейшей темноте. Люди настолько переполненные жизнью
как вы, встречаются очень редко.
- Вы говорите об этом так, будто считаете громадным недостатком, -
критически заметила. - Активность характера всегда казалась мне
достоинством.
- Мне тоже. Возможно вы почувствовали в моем тоне некоторое
неодобрение, потому что, говоря об этом, я одновременно думал о способах
расходования подобной энергии и активности. Способах, которые могут
привести к довольно плачевным результатам...
Мне показалось, что в царящий во мне хаос вторгся спасительный луч
света. Боже мой, о чем он говорит?! Что он имеет ввиду?! Может он знает
про аферу Мачеяков?!..
Я вдруг утвердилась в дурацком убеждении, что он знает, что я не
Басенька, знает тайну всего предприятия и дает мне это понять. Он имеет
что-то общее со всем этим, хотя известно, кто он, то есть не известно кто
он, то есть не известно, что он здесь делает, то есть известно, что он
здесь делает...
Я окончательно запуталась в собственных впечатлениях и в том, что
известно, а что неизвестно. Кто он вообще такой, кто? Должен же он быть
кем-то...
- Кто вы собственно такой? - спросила я прежде чем успела себя
удержать. - Случайно не журналист?
- Да, - очень спокойно ответил он. - Я журналист.
Искусство мышления временно стало абсолютно для меня недоступным.
Меня несло нечто такое, чем, насколько я понимала, следовало управлять, но
я была не в состоянии.
- И кто еще?
Он некоторое время молчал.
- Кто еще? Например, рыбак.
- Извините, кто?..
- Рыбак.
- Где-то на задворках сознания промелькнула мысль, что любой
нормальный человек спросил бы, какого черта он должен быть кем-то еще. Он
отвечает так, будто это естественно...
- Какой рыбак? - неуверенно спросила я. - Который стоит над Вислой и
мочит в воде удочку?
- Это рыболов. Обычный рыбак, такой, который плывет на промысел и
ловит рыбу в море.
- У вас очень разные профессии... Может, вы кто-то еще?
- Возможно. У меня очень разнообразные интересы. Особенно сильно меня
интересуют последствия необдуманных и непредсказуемых действий,
происходящих от избытка неконтролируемой энергии.
- И вы стараетесь противодействовать им?
- Стараюсь, как могу.
- Тогда у вас очень много работы...
- Да, не жалуюсь.
Что-то страшное толкало меня дальше.
- И по воле обстоятельств вам приходиться вмешиваться в разные
дурацкие истории, - осторожно продолжила я. - Наверняка, сенсационные и
таинственные? И вам это все бесконечно надоело и вы предпочли бы полный
покой?
- Вы очень неплохо это определили. Может слегка упрощенно, но
довольно точно.
- Значит, вы являетесь моей противоположностью. Мне это не надоело и
я не желаю полного покоя...
- И поэтому вы встреваете во все, что подворачивается?
Я вросла в землю. Мы стояли под фонарем, лицом друг к другу. Он
смотрел на меня взглядом, наполненным вежливым интересом,
каменно-спокойным лицом. Вместо того, чтобы напрячь мозг, разгадать,
понять, расшифровать, что означает то, что я услышала, я чувствовала
только одно - он смотрит не на меня, а на лицо Басеньки. На эту дурацкую
челку, на идиотскую родинку, на агрессивные брови и недовольный рот...
Первое, о чем мне наконец-то удалось подумать, что мое отупение не
имеет границ и я с ним не справлюсь. Затем я решила, что всегда приятнее
иметь такого противника, как этот, чем какого-нибудь урода. Потом я стала
сомневаться, действительно ли он мой противник. Потом я решила продолжать
играть роль и скрыть правду, которую минуту назад я чуть не выболтала.
- Откуда вы знаете, что я во что-то встреваю? - обиделась я.
- А я и не знаю. Я догадался по тому, что от вас услышал...
Я увидела спасительный свет, невероятным образом ситуация радикально
изменилась. Гнетущая меня тяжесть бесповоротно исчезла, хотя я только
теперь осознала, что за весь вечер так и не овладела положением. Все
происходит независимо от меня. Единственное достижение, которого я
добилась собственными усилиями - добыча не столько бизона, сколько
теленка, я полностью вышла из роли Басеньки и теперь не имела возможности
в нее вернуться. Теленок был хоть и маленьким, но было непонятно, не
вырастет ли он, поскольку от нее я оставила только лицо...
Я очень смутно ощущала течение времени, в ногах чувствовалась тяжесть
бесчисленных километров, темы для разговора появлялись сами собой и
размножались, как кролики весной, мне казалось, что этого человека я знаю
бесконечное число лет. Я расслабилась, сознания мне хватило только на
протест против того чтобы он шел со мной дальше края скверика и наконец, в
окончание чудесного вечера, я подстрелила вожака стада.
Если точнее я невольно протянула руку для прощания. И, конечно, он
мне представился.
- Раевский, - отчетливо и благожелательно произнес он.
- Хххххххх... - сказала я, панически пытаясь преобразовать эти первые
буквы во что-нибудь - хрип, кашель, отхаркивание, отрыжку, хоть что-то,
лишь бы не Хмелевская!!!
Фамилия Мачеяк сквозь горло не пробилась. Обидевшись на себя, решив
вернуть пану Паляновскому его паршивые пятьдесят тысяч, я ограничилась
невнятным бормотанием...

Разволновавшийся до сумасшествия муж ждал в гостиной.
- Боже мой, я уже думал, что ты попала под машину! - раздраженно
выкрикнул он, увидев меня. - У тебя, осенние маневры, или как?! Я сижу
здесь как на сковородке, ни хрена не знаю, что делать, это просто скандал,
я все выяснил!!!
Перестановка на новые пути расслабившихся и разомлевших мозговых
центров потребовала от меня долгого времени и геркулесовых усилий. Про
пакет для шефа я полностью забыла и в первый момент вообще не поняла, о
чем он говорит и чего хочет.
- Что с тобой... - начала я с легким испугом.
- Пошли!!! - остановил меня муж и схватив за руку поволок на кухню. -
Посмотри сама! Я их изобличил! Я химик!
Я не понимала, какое отношение имеет к делу то, что он химик, до тех
пор пока не увидела результатов его деятельности. Собственность шефа
лежала на столе в состоянии достойном сожаления. Каменные рамки картин
были частично поколоты, из рыцаря на доске торчали щепки, а лишенные
излишних украшений подсвечники производили впечатление надкусанных.
- Смотри! - горячо потребовал муж. - Когда ты ушла мне было нечего
делать и я присмотрелся к этому повнимательней. Это такое же железо и
такая глина, как я китайская роза! Мрамор. Разве это мрамор? Это
искусственный мрамор, как называется то, из чего делают колонны, стены?..
- Алебастр, - машинально ответила я.
- Алебастр. Сколько он весит? Столько же как мрамор?
- Ты что, мрамор это камень, а алебастр - это гипс. В две тонны
разница...
- Вот из алебастра все это и сделано, дерьмо это, а не мрамор! И
подсвечники дутые!
Я испугалась, что он от чего-то свихнулся:
- Успокойся, говори по-порядку! - потребовала я, вырывая у него руку.
- Может сделать тебе холодный компресс на голову? Или воды выпей... Ничего
не понимаю, какие дутые, какой алебастр?!
- Да посмотри же, ослепла ты на этой прогулке, что ли?
Я присмотрелась к охаянным обломкам, все еще не зная, что должна
увидеть, пытаясь избавиться от впечатления, что мой сообщник свихнулся и в
приступе сумасшествия пообгрызал подсвечники. Сообщник стоял надо мною
словно палач и возбужденно сопел. Я заметила отпиленный кусочек железа,
увидела крошки псевдомрамора, осторожно взяла в руку надгрызенную оболочку
и заглянула в выдолбленную дыру. Мне показалось, что там что-то блестит.
- Там что-то есть? - неуверенно спросила я.
Муж кивнул головой так, что она у него чуть не отвалилась.
- Золото. Настоящее золото, чтоб я сдох. Во всех.
Я вновь остолбенела. Я осмотрела остальные подсвечники, взглянула на
поврежденную раму рыцаря, заглянула под щепки. Это была не настоящая
доска, дерево было очень тонким, а в середине тоже что-то лежало. Я
наклонила рыцаря, муж подсветил фонариком, под мазней блеснули драгоценные
камни.
- Вот тебе и на, похоже на икону! - сказала я с недоумением. -
Утыканную драгоценными камнями и, кажется, старую!
- Как пить дать, икона! - с воодушевлением подтвердил муж. - Золото и
произведения искусства в ординарной упаковке. Ты что-нибудь понимаешь?
Рыцарь ущипнул меня за палец, благодаря чему я обрела уверенность,
что мне это не снится. Я посмотрела на все еще раз и уселась в кресло,
ощутив, что с этого надо было начинать.
- Зажги газ, - попросила я. - Это серьезное дело, мне надо выпить
чая. Придется подумать.
- Пахнет мошенничеством, - подвел итог муж, послушно доливая воду в
чайник. - Не знаю, что за человек этот шеф, но чувствую преступление,
получается так, что мы станем жертвами. Нам это подбросили в полной
уверенности, что мы ничего не сделаем и это будет лежать. С минуты на
минуту примчится милиция, возьмет нас за шкирку...
- Дурачок, это было бы слишком просто. Милиции здесь делать нечего,
каждый может хранить свои драгоценности хоть в сушеном дерьме. Кроме того,
сразу бы стало ясно, что мы это мы, а не они. Разве что... Подожди...
Муж с интересом повернулся ко мне:
- Ну?
- Подожди, кое-что пришло мне в голову. Разве что...
Мое больное воображение понеслось галопом.
- Разве что их убили и подозрение должно пасть на нас. Возможно, все
устроено так, что они найдут их трупы, примчаться сюда, увидят нас,
притворяющихся ими, с ворованным имуществом и привет - преступники готовы.
Объяснения, которые мы будем давать будут, естественно, такими идиотскими,
что нам никто не поверит, а если и поверит, нас посадят за подделку под
кого-то другого. Выхода нет, мы замешаны в преступление!
Муж стоял посреди кухни, с руками застрявшими в вздыбленных волосах и
смотрел на меня с тупым страхом.
- Ты это серьезно? - хрипло прошептал он. - Ты уверена?..
Я опомнилась. С некоторым усилием я овладела буйством разошедшегося
воображения, потому что мысленно увидела труп Басеньки, вытянутый
из-какого-то болота в неизвестной мне местности. Было бы очень странно,
если бы Мачеяки выбросили сто тысяч за убийство самих себя. Положение
казалось серьезным, нельзя было поддаваться панике и буйству воображения.
С некоторым трудом я поднялась с кресла, сняла жакет и повесила его на
спинку.
- Ну ладно, возможно, дело не в убийстве, а в чем-то другом. Может
должны быть замешаны не мы, а шеф? Нет, это нелогично. Кроме того, как мы
замешаны? Мне в голову ничего не приходит.
- Муж вдруг пришел в себя, вынул руки из прически и закрутил газ под
закипевшей водой.
- Я бы ничего не говорил, если бы это не было так странно
замаскировано. С этими преступлениями ты кажется переборщила, но какая-то
пакость быть должна. Я понимаю золото, понимаю антиквариат, но на кой черт
делать из этого такие штуки? Для шефа!.. И эта наше показное сходство! За
тобой никто не следил на прогулке?
Внутри у меня все перевернулось. Следил!.. Нет, действительно,
слежкой этого назвать нельзя... С минуту я не могла сообразить, что ему
ответить, действительность перемешалась с измышлениями, факты с
допущениями, сама я не могла разобраться, что имеет отношение к делу, а
что нет. Мизерные остатки трезвого ума предостерегли меня от приплетения к
этому блондина...
- С одной стороны этот дурацкий маскарад, а с другой фаршированные
шедевры, - уныло говорил муж. - Все отдельно еще ничего, но вместе - для
меня многовато.
- Для меня тоже.
- Пятьдесят штук я уже вложил в квартиру. Черт, не знаю, что и
делать...
- Заварить чая, - решила я. - Надеюсь ты в состоянии?
Я подумала еще немножко и твердо добавила: - Я лично все больше
созреваю для обращения к милиции.
Муж выронил банку с чаем.
- Чокнулась, что ли?!..
- А ты предпочитаешь, чтобы милиция пришла к нам? Прежде чем мы
догадаемся в чем тут дело, может быть уже поздно. Да налей же наконец
воды!... Я думаю, на всякий случай с ними надо побеседовать.
- Я уже вижу, как они поверили во всю эту болтовню про любовь! Ты
знаешь, что будет за пользование чужими документами?
- Ты показывал кому-то документы Мачеяка?
Муж застыл с чайником в руках, интенсивно думая. Он сделал движение,
будто пытался почесать голову, но чайник помешал. Он чуть не ошпарился.
- Нет, - ответил он через минуты с необычайным облегчением. - А ты?
- Я тоже, нет. Обвинение в использовании чужих документов отпадает.
Заметь, что о нашей договоренности никто не знает. Если бы мы, например,
поселились здесь на время их отпуска, для охраны дома и мастерской...
- Что? А знаешь, это мысль... Неплохая мысль! Слушай, это гениально!
Мы сдвинули на край стола подозрительные богатства, принялись за чай
и приступили к дальнейшему обсуждению. Все вместе было очень сложно,
непонятно, подозрительно и беспокояще, необходимость войти в контакт с
милицией начинала нам все больше нравиться. В любом случае это было
единственным безопасным решением. Первое потрясение у нас уже прошло и мы
начали думать почти нормально.
- Это отнюдь не гениальная мысль, а просто следующий идиотизм,
который мы не должны совершить, - безжалостно сказала я. - Первое, что мы
должны обсудить, - отношения, связывающие нас с Мачеяками, без этого, все
остальное не имеет смысла. Как только мы попробуем соврать, немедленно
окажемся в безвыходной ситуации и подозревать начнут нас, а не
преступников. Придется говорить правду, без этого не обойтись. Но это еще
ничего, я вижу здесь кое-что похуже.
- Что именно?
- А то, что они позаботились о нашем показном сходстве. Мы не можем
этим пренебречь, это имело какую-то цель. Я подозреваю, что за нами кто-то
смотрит. Кто-то за нами наблюдает. Может быть, кто-то непрерывно за нами
следит...
Муж нервно обернулся и посмотрел на газовую плиту.
- ...проверяет, что мы делаем, - зловеще продолжала я. - Как ты
думаешь, что будет, когда они увидят, что мы мчимся в милицию?
- Кто увидит?
- Те, кто за нами следят.
- Как ты думаешь, кто это?
- Что я, дух святой? Черт его знает. Если Мачеяки позаботились, чтобы
мы были похожи издалека, то Мачеяки могли позаботиться и о том, чтобы
кто-то проверял, не пренебрегаем ли мы своими обязанностями. Вероятно,
какой-то враг Мачеяков. В это должно быть замешано много людей, не станут
же они посылать себе пакет и лезть через подвальное окно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28