Лео взял две пригоршни мягкого влажного моха, вымыл мою руку, перевязал ее носовым платком, а сверху наложил мох. Затем вторым платком и несколькими полосками полотна, оторванного от нижнего белья, привязал к моей раненой руке две расщепленные тростинки вместо шин. И я то ли уснул, то ли потерял сознание. Во всяком случае, ничего больше не помню.
В ту ночь Лео приснился странный сон, о котором он рассказал мне на следующее утро. Вероятно, я все же спал, ибо ничего не видел и не сознавал. Лео приснилось, – по возможности я пользуюсь его собственными словами, – что он снова услышал лай этих проклятых псов. Они подошли по нашему следу прямо к берегу реки – вся свора, которая загнала наших коней. У самой воды они остановились и перестали лаять. Один из них учуял наш запах, донесенный порывом ветра, и громко гавкнул. Остальные сгрудились вокруг него, и все вместе бросились в воду.
Лео все видел и слышал. Он понимал, что мы обречены на растерзание, но, скованный по руками и ногам кошмарным сном, если это был сон, не мог даже разбудить и предостеречь меня.
А дальше произошло чудо, громко лая, полувплавь, псы приближались к нашему острову. И вдруг Лео увидел, что мы не одни. Перед нами, у самой воды, стояла женщина в темной одежде. Он не мог описать ни ее лица, ни облика, ибо она стояла к нему спиной. Он только знал, что она там: стоит, словно охраняя нас, держа в поднятой руке какой-то предмет; и вдруг псы увидели ее. Они были как будто парализованы страхом, их яростный лай сменился испуганным визгом. Несколько из них, что поближе, упали, их унесло течением. Остальные вернулись на берег и со всех ног, как побитые щенки, пустились наутек.
А затем величественная темная фигура – Лео подумал, что это Дух Горы, ее охранительница, – исчезла. Утром мы попробовали найти следы, но никаких следов не было.
Когда, пробужденный острой болью в руке, я открыл глаза, уже светало. Над рекой и островом висел редкий туман; рядом со мной крепко спал Лео, тут же пасся и черный конь. Я лежал неподвижно, вспоминая все, что нам пришлось вынести. И удивляясь, что остался в живых, как вдруг, к своему ужасу, услышал голоса, более громкие, чем плеск воды. Я приподнялся, раздвинул тростник и увидел на берегу двоих всадников – мужчину и женщину; в тумане они казались неестественно большими.
Всадники рассматривали следы на песке. Мужчина сказал, что собаки, вероятно, не посмели вторгнуться на территорию Горы; когда Лео рассказал мне о своем сне, я еще раз вспомнил эти слова. И тут я осознал всю опасность нашего положения.
– Проснись, – шепнул я Лео, – проснись, за нами погоня.
Он вскочил, протирая глаза, и схватил копье. Всадники заметили его, сквозь туман до нас донесся приятный женский голос:
– Положи оружие, мой гость; мы не причиним тебе никакого вреда. Голос принадлежал Хании Атене; возле нее был старый Шаман.
– Что же нам делать, Хорейс? – простонал Лео: на всем белом свете не сыскалось бы двух людей, которых он так не хотел бы видеть.
– Ничего, – ответил я. – Пусть делают ход первыми.
– Идите сюда, – прокричала Хания. – Клянусь, мы не причиним вам никакого вреда. Ведь мы одни.
– Не знаю, – ответил Лео. – Весьма сомневаюсь. Во всяком случае, мы останемся там, где мы есть, пока не сможем продолжать путь.
Атене заговорила с Симбри. Но так тихо, что мы ничего не слышали: она, очевидно, пыталась его убедить сделать нечто такое, против чего он решительно возражал. Затем они оба вместе въехали в воду и направились к острову. Достигнув острова, они спешились, и мы все стояли, не сводя глаз с друг друга. Старик был явно очень утомлен и в подавленном состоянии духа, но Хания была так же неутомима и прекрасна, как всегда; ни страсть, ни усталость не оставили никаких следов на ее непроницаемом лице. Наконец она нарушила общее безмолвие:
– Вы мчались быстро и успели уехать далеко, мои гости, после нашей последней встречи, да еще и оставили недобрый знак на своем пути. Там среди скал лежит мертвец. На нем – никаких ран. Кто же его убил?
– Я, – сказал Лео, широко разводя руками.
– Я знала это, – ответила она, – и не виню тебя, ибо ему было предначертано умереть, воля судьбы исполнилась. Но есть люди, перед которыми ты должен ответить за пролитую кровь, и только я могу защитить тебя от них.
– Или предать в их руки, – ответил Лео. – Чего ты хочешь, Хания?
– Ответа, который ты должен был дать двенадцать часов назад. Но помни, прежде чем ответить: только я могу спасти тебе жизнь, и не только спасти, но и увенчать тебя короной, что носил этот безумец, облачить тебя в его мантию.
– Ты получишь ответ на Горе, – сказал Лео, указывая на вершину, – там же, где я должен получить свой.
Она побледнела и сказала:
– Смерть – вот тот ответ, который ты получишь, ибо я уже говорила тебе, что Гора охраняется горцами, которые никого не щадят.
– Ну что ж, смерть так смерть, – это тоже ответ. Пошли, Хорейс, навстречу своей смерти.
– Клянусь тебе, – перебила она, – там нет женщины твоих снов. Это женщина – я, да, я, – точно так же, как ты мужчина моих снов.
– Докажи это там, на Горе, – сказал Лео.
– Там нет никакой женщины, – продолжала убеждать Атене, – там нет ничего. Это обиталище Огня – и Голоса.
– Какого голоса?
– Голоса Оракула, вещающего из пламени, Голоса Духа, которого никогда еще не видел и не увидит ни один человек.
– Пошли Хорейс, – сказал Лео и направился к коню.
– Послушайте, – вмешался старый Шаман, – к чему торопиться навстречу смерти? Я уже бывал однажды в этом заколдованном месте, ибо это я, согласно обычаю, провожал туда тело покойного отца Атене для погребения; и я вас предупреждаю, чтобы вы не вступали в храм.
– Твоя госпожа уверена, что мы никогда его не достигнем, – съязвил я, но Лео только сказал:
– Спасибо за предупреждение, – и добавил: – Хорейс, наблюдай за ними, пока я буду седлать коня, кто знает, что у них на уме.
Я взял копье в здоровую руку и приготовился. Но они не выказали никаких враждебных намерений, отъехали немного назад и стали переговариваться возбужденным шепотом. Мне было ясно, что они в большом смятении. Через несколько минут конь был оседлан, и Лео помог мне взобраться на него. Затем он сказал:
– Мы направляемся навстречу нашей судьбе, какова бы она ни была, но прежде чем проститься, Хания, я хочу поблагодарить тебя за твою доброту; пожалуйста, веди себя разумно и забудь о нашем существовании. Против своего желания я был вынужден убить твоего мужа, на руках у меня – его кровь, уже одно это навсегда разделило нас. Между нами стена смерти и судьбы. Возвращайся к своему народу и прости меня, если помимо своей воли я внес в твою жизнь сомнения и горе. Прощай.
Она слушала, склонив голову, затем горестно сказала:
– Спасибо тебе за добрые слова, Лео Винси, но мы не можем расстаться так легко. Ты позвал меня на Гору, и я последую туда за тобой. Да, и там я встречусь с ее Духом, я всегда знала, что эта встреча предопределена; и Шаман знал. Я пущу в ход свою силу против ее силы и мое волшебство – против ее. А победительнице достанется та корона, за которую мы сражались веками.
Атене вскочила в седло и, повернув коня, поехала к берегу. За ней, с выражением горя и страха, воздев к небу крючковатые руки, последовал и Шаман.
– Ты въехала в заповедную реку, Атене, – бормотал он, – отныне – и для нас, и для нее – грядет решающее время, время разрушений и войны.
– Что они имеют в виду? – спросил у меня Лео.
– Не знаю, – ответил я, – но не сомневаюсь, что мы это скоро узнаем и нас не ждет ничего хорошего. А теперь – в реку!
Переправились мы с большим трудом, и я не раз думал, что для нас тоже настало решающее время – время гибели в реке: быстрина едва не сбила нас с ног. Лео, ведя моего коня на поводу, тщательно прощупывал дно копьем, и в конце концов мы благополучно достигли противоположного берега.
Там простиралась полоса болот, которые, несомненно, переполнялись во время паводков, но сейчас были сухи. Через них мы и двинулись вперед, опасаясь, что Хания отправилась за своим эскортом, который, может быть, ждал ее за холмом, и вскоре вернется, чтобы догнать и схватить нас. Тогда мы еще не знали того, что узнали впоследствии: начиная с пограничной реки, Гора считалась священной, и ни один житель Равнины не смел перейти через нее. И хотя подданные Калуна в нескольких войнах вторгались в запретную территорию, они неизменно терпели поражение или же на них обрушивалось ужасное бедствие. Ничего удивительного, что в конце концов они уверились, что Дом Огня находится под покровительством некого непобедимого Духа.
Перейдя через болото, мы достигли пустынной, полого поднимающейся равнины, которая тянулась к самому подножию Горы в трех – четырех милях от нас. Каждый миг мы ожидали нападения дикарей, о которых так много наслышались, но кругом не было видно ни одной живой души. Вокруг нас – только пустыня с многочисленными выходами базальта. Больше я ничего не помню; боль в моей руке была так нестерпима, что не позволяла запоминать подробности. Далее начиналась широкая, лишенная какой бы то ни было растительности донга; ее дно было покрыто базальтом и осколками скал, принесенными дождями или тающими снегами. Донга упиралась вдали в утес, футов в тридцать высотой, без каких бы то ни было расщелин.
И все же мы пошли по этой темной, каменистой донге, затопленной густым мраком, – и вдруг заметили, что ее дно усеяно какими-то белыми предметами. Подойдя ближе, мы рассмотрели скелеты людей. Здесь была настоящая Долина Костей, тысячи и тысячи скелетов, гигантское кладбище. Невольно зарождалась мысль, будто некогда здесь погибло огромное войско.
Впоследствии мы узнали, что так оно и было: когда в одну из войн обитатели Калуна решили напасть на горные племена, они были застигнуты врасплох и уничтожены в этом ущелье, а их кости остались как свидетельство и предупреждение. Среди этих мрачных скелетов мы и блуждали в отчаянии, не зная, как перебраться через утес, пока наконец не остановились. Вот тогда и случилось первое странное происшествие.
Мы оба молчали; само ущелье и эти бренные останки нагоняли на нас тоску, а если честно признаться, то и страх. Даже конь, казалось, был напуган, дрожал и, низко опустив морду, похрапывал. Совсем рядом снами лежала груда костей, очевидно останки тех несчастных, кого – мертвыми или живыми – сбрасывали с утеса; и на этой груде лежало что-то похожее на скелет.
– Если мы не сможем выбраться отсюда, мы пополним число обитателей этого кладбища, – сказал я, оглядываясь.
И в этот миг краешком глаза я увидел, что нечто белое, лежавшее на груде костей вдруг зашевелилось. Я присмотрелся. Да, так. Перед нами поднялась человеческая фигура, очевидно женская, закутанная с головы до ног в белое и с капюшоном или маской на лице. Она направилась к нам: конь трубно заржал и едва не сбросил меня. На расстоянии десяти шагов фигура остановилась и поманила нас запеленатой, как у мумии, рукой.
– Кто ты такая, черт побери! – закричал Лео, и его голос загрохотал мрачным эхом среди этих обнаженных скал. Таинственное существо, ничего не отвечая, продолжало манить нас рукой.
Лео подошел ближе, чтобы убедиться, что мы не жертвы галлюцинации. Существо взобралось на груду костей и стояло там, как приведение, внезапно явившееся среди этих ухмыляющихся смертных останков, или, вернее, как труп в пеленах.
Лео хотел было притронуться к существу, чтобы убедиться в его реальности, но оно подняло запеленатую руку и слегка ударило его в грудь. Его как будто отбросило. Существо показало рукой сперва вверх – то ли на вершину, то ли на небо, – затем на каменную стену перед нами.
Лео вернулся ко мне и спросил:
– Что нам делать?
– Следовать за ней, – сказал я. – Возможно, это посланница свыше. – И я показал на вершину Горы.
– Скорее это посланница снизу, – пробормотал Лео. – Что-то наша проводница не внушает мне доверия.
Все же он махнул рукой, чтобы существо шло дальше. Очевидно, оно поняло, потому что повернуло налево и быстро и бесшумно пошло между камней и скелетов. Через несколько сот ярдов мы достигли неглубокой расселины в скале. Эту расселину мы уже видели, она показалась нам глубиной футов в тридцать, и мы прошли мимо. Существо вошло в нее и скрылось.
– Должно быть, тень, – с сомнением сказал Лео.
– Вздор, – ответил я, – тень не может ударить в грудь. Пошли. Он довел коня до расселины; оказалось, что в самом ее конце есть крутой поворот направо, там и стоит, ожидая нас, наша проводница. Она направилась вперед, следом за ней и мы по небольшой горловине, которая становилась все темнее, пока не закончилась то ли пещерой, то ли высеченным в скале тоннелем.
Проводница подошла к нам, очевидно, с намерением взять коня за повод, но при ее приближении животное захрапело и поднялось на дыбы, едва не опрокинувшись вместе со мной на спину. Когда оно опустилось на передние ноги, проводница ударила его по голове с тем же странным, нечеловеческим, бесстрастием, с каким она ударила Лео; конь задрожал, весь покрылся мылом и больше не пытался сопротивляться или убежать. Проводница взяла один повод запеленатой рукой, Лео взял другой, и мы углубились в тоннель.
Положение наше было не из самых приятных, ибо мы не знали, куда ведет нас эта ужасная фигура, и подозревали, что нам уготована смерть в темноте. К тому же я догадывался, что тропа узкая и проходит по самому краю пропасти, ибо я слышал, как падают на дно камешки, глубина, очевидно, была значительная, а наш бедный конь очень осторожно переставлял ноги и храпел в отчаянном страхе. Наконец мы увидели дневной свет, и никогда еще я не был так рад видеть его, хотя это и доказывало, что справа и впрямь находится пропасть и что тропа, по которой мы идем, не шире десяти футов.
Мы вышли из тоннеля, сократив, очевидно, дорогу на немалое расстояние, и впервые оказались на нижнем склоне Горы; склон уходил вверх на много миль, вплоть до кромки снегов. И здесь мы тоже увидели признаки человеческой жизни: кругом были обработанные клочки земли, паслись стада горных овец и крупного рогатого скота.
Вскоре мы углубились в лощину и пошли неровной тропой вдоль берега бушующего потока. Лощина была пустынная, в полмили или более шириной, по ее склонам были разбросаны валуны самой причудливой формы. Не успели мы пройти и мили, как послышался пронзительный свист: из-за валунов выскочило человек пятьдесят. Все они был дюжие, дикого вида молодцы, по большей части рыжеволосые и рыжебородые, хотя и довольно смуглого цвета кожи, в накидках из белого козьего меха, с копьями и щитами. Такими, вероятно, представлялись древние пикты и скотты глазам атакующих римлян. Они мчались вперед с громкими криками и свистом с явным намерением прикончить нас на месте.
– Ну что ж, надо опять приниматься за дело, – сказал Лео, обнажая свой меч; бежать было невозможно; они уже окружили нас со всех сторон. – Прощай, Хорейс.
– Прощай, – ответил я довольно слабым голосом, понимая теперь, что имели в виду Хания и старый Шаман, когда сказали, что нас убьют, прежде чем мы сможем подняться на самый нижний склон.
Наша проводница, кто бы она ни была – призрак или живая женщина, – зашла за большой валун; я подумал, что ее роль в трагедии сыграна и теперь она удалится, предоставив нас нашей судьбе. Но я был к ней несправедлив, ибо она, видимо, для того и явилась, чтобы спасти нас от неминуемой смерти. Когда дикари были уже в нескольких ярдах от нас, она внезапно появилась на верху валуна, настоящая Аэндорская ведьма, – и протянула руку. Ни слова, только это движение, но эффект был мгновенный и потрясающий.
Все дикари повалились навзничь, как будто пораженные молнией. Она опустила руку и поманила к себе рослого мужчину, видимо главаря всей шайки, он поднялся, наклонив голову, и тихо направился к ней, покорный, как побитая собака. Она что-то объяснила ему жестами, показывая на нас, показывая на далекую вершину, вновь и вновь скрещивая руки, но, насколько я мог слышать, не произнеся ни единого слова. Было совершенно ясно, что главарь понял ее, ибо он что-то сказал на своем гортанном языке. Затем он пронзительно засвистел, вся шайка поднялась и тут же рассыпалась во все стороны, так же быстро, как и нагрянула.
Проводница показала, чтобы мы шли дальше, и пошла вверх так спокойно, как будто не произошло ничего особенного.
Мы поднимались более двух часов, пока не вышли из ущелья на травянистый склон. Здесь, к нашему удивлению, мы нашли пылающий костер; над ним висел кипящий глиняный горшок, хотя не было никого, кто присматривал бы за ним. Проводница сделала знак, чтобы я слез с коня, и показала на горшок, приглашая нас отведать еду, которую, несомненно, по ее велению сварили для нас дикие горцы; я повиновался ей с большой радостью. Не забыт был и конь – для него приготовили большую охапку травы.
Пока Лео расседлывал и кормил коня, взяв с собой пустой глиняной кувшин, приготовленный для нас, я отправился к потоку, чтобы напиться и окунуть раненую руку в ледяную воду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
В ту ночь Лео приснился странный сон, о котором он рассказал мне на следующее утро. Вероятно, я все же спал, ибо ничего не видел и не сознавал. Лео приснилось, – по возможности я пользуюсь его собственными словами, – что он снова услышал лай этих проклятых псов. Они подошли по нашему следу прямо к берегу реки – вся свора, которая загнала наших коней. У самой воды они остановились и перестали лаять. Один из них учуял наш запах, донесенный порывом ветра, и громко гавкнул. Остальные сгрудились вокруг него, и все вместе бросились в воду.
Лео все видел и слышал. Он понимал, что мы обречены на растерзание, но, скованный по руками и ногам кошмарным сном, если это был сон, не мог даже разбудить и предостеречь меня.
А дальше произошло чудо, громко лая, полувплавь, псы приближались к нашему острову. И вдруг Лео увидел, что мы не одни. Перед нами, у самой воды, стояла женщина в темной одежде. Он не мог описать ни ее лица, ни облика, ибо она стояла к нему спиной. Он только знал, что она там: стоит, словно охраняя нас, держа в поднятой руке какой-то предмет; и вдруг псы увидели ее. Они были как будто парализованы страхом, их яростный лай сменился испуганным визгом. Несколько из них, что поближе, упали, их унесло течением. Остальные вернулись на берег и со всех ног, как побитые щенки, пустились наутек.
А затем величественная темная фигура – Лео подумал, что это Дух Горы, ее охранительница, – исчезла. Утром мы попробовали найти следы, но никаких следов не было.
Когда, пробужденный острой болью в руке, я открыл глаза, уже светало. Над рекой и островом висел редкий туман; рядом со мной крепко спал Лео, тут же пасся и черный конь. Я лежал неподвижно, вспоминая все, что нам пришлось вынести. И удивляясь, что остался в живых, как вдруг, к своему ужасу, услышал голоса, более громкие, чем плеск воды. Я приподнялся, раздвинул тростник и увидел на берегу двоих всадников – мужчину и женщину; в тумане они казались неестественно большими.
Всадники рассматривали следы на песке. Мужчина сказал, что собаки, вероятно, не посмели вторгнуться на территорию Горы; когда Лео рассказал мне о своем сне, я еще раз вспомнил эти слова. И тут я осознал всю опасность нашего положения.
– Проснись, – шепнул я Лео, – проснись, за нами погоня.
Он вскочил, протирая глаза, и схватил копье. Всадники заметили его, сквозь туман до нас донесся приятный женский голос:
– Положи оружие, мой гость; мы не причиним тебе никакого вреда. Голос принадлежал Хании Атене; возле нее был старый Шаман.
– Что же нам делать, Хорейс? – простонал Лео: на всем белом свете не сыскалось бы двух людей, которых он так не хотел бы видеть.
– Ничего, – ответил я. – Пусть делают ход первыми.
– Идите сюда, – прокричала Хания. – Клянусь, мы не причиним вам никакого вреда. Ведь мы одни.
– Не знаю, – ответил Лео. – Весьма сомневаюсь. Во всяком случае, мы останемся там, где мы есть, пока не сможем продолжать путь.
Атене заговорила с Симбри. Но так тихо, что мы ничего не слышали: она, очевидно, пыталась его убедить сделать нечто такое, против чего он решительно возражал. Затем они оба вместе въехали в воду и направились к острову. Достигнув острова, они спешились, и мы все стояли, не сводя глаз с друг друга. Старик был явно очень утомлен и в подавленном состоянии духа, но Хания была так же неутомима и прекрасна, как всегда; ни страсть, ни усталость не оставили никаких следов на ее непроницаемом лице. Наконец она нарушила общее безмолвие:
– Вы мчались быстро и успели уехать далеко, мои гости, после нашей последней встречи, да еще и оставили недобрый знак на своем пути. Там среди скал лежит мертвец. На нем – никаких ран. Кто же его убил?
– Я, – сказал Лео, широко разводя руками.
– Я знала это, – ответила она, – и не виню тебя, ибо ему было предначертано умереть, воля судьбы исполнилась. Но есть люди, перед которыми ты должен ответить за пролитую кровь, и только я могу защитить тебя от них.
– Или предать в их руки, – ответил Лео. – Чего ты хочешь, Хания?
– Ответа, который ты должен был дать двенадцать часов назад. Но помни, прежде чем ответить: только я могу спасти тебе жизнь, и не только спасти, но и увенчать тебя короной, что носил этот безумец, облачить тебя в его мантию.
– Ты получишь ответ на Горе, – сказал Лео, указывая на вершину, – там же, где я должен получить свой.
Она побледнела и сказала:
– Смерть – вот тот ответ, который ты получишь, ибо я уже говорила тебе, что Гора охраняется горцами, которые никого не щадят.
– Ну что ж, смерть так смерть, – это тоже ответ. Пошли, Хорейс, навстречу своей смерти.
– Клянусь тебе, – перебила она, – там нет женщины твоих снов. Это женщина – я, да, я, – точно так же, как ты мужчина моих снов.
– Докажи это там, на Горе, – сказал Лео.
– Там нет никакой женщины, – продолжала убеждать Атене, – там нет ничего. Это обиталище Огня – и Голоса.
– Какого голоса?
– Голоса Оракула, вещающего из пламени, Голоса Духа, которого никогда еще не видел и не увидит ни один человек.
– Пошли Хорейс, – сказал Лео и направился к коню.
– Послушайте, – вмешался старый Шаман, – к чему торопиться навстречу смерти? Я уже бывал однажды в этом заколдованном месте, ибо это я, согласно обычаю, провожал туда тело покойного отца Атене для погребения; и я вас предупреждаю, чтобы вы не вступали в храм.
– Твоя госпожа уверена, что мы никогда его не достигнем, – съязвил я, но Лео только сказал:
– Спасибо за предупреждение, – и добавил: – Хорейс, наблюдай за ними, пока я буду седлать коня, кто знает, что у них на уме.
Я взял копье в здоровую руку и приготовился. Но они не выказали никаких враждебных намерений, отъехали немного назад и стали переговариваться возбужденным шепотом. Мне было ясно, что они в большом смятении. Через несколько минут конь был оседлан, и Лео помог мне взобраться на него. Затем он сказал:
– Мы направляемся навстречу нашей судьбе, какова бы она ни была, но прежде чем проститься, Хания, я хочу поблагодарить тебя за твою доброту; пожалуйста, веди себя разумно и забудь о нашем существовании. Против своего желания я был вынужден убить твоего мужа, на руках у меня – его кровь, уже одно это навсегда разделило нас. Между нами стена смерти и судьбы. Возвращайся к своему народу и прости меня, если помимо своей воли я внес в твою жизнь сомнения и горе. Прощай.
Она слушала, склонив голову, затем горестно сказала:
– Спасибо тебе за добрые слова, Лео Винси, но мы не можем расстаться так легко. Ты позвал меня на Гору, и я последую туда за тобой. Да, и там я встречусь с ее Духом, я всегда знала, что эта встреча предопределена; и Шаман знал. Я пущу в ход свою силу против ее силы и мое волшебство – против ее. А победительнице достанется та корона, за которую мы сражались веками.
Атене вскочила в седло и, повернув коня, поехала к берегу. За ней, с выражением горя и страха, воздев к небу крючковатые руки, последовал и Шаман.
– Ты въехала в заповедную реку, Атене, – бормотал он, – отныне – и для нас, и для нее – грядет решающее время, время разрушений и войны.
– Что они имеют в виду? – спросил у меня Лео.
– Не знаю, – ответил я, – но не сомневаюсь, что мы это скоро узнаем и нас не ждет ничего хорошего. А теперь – в реку!
Переправились мы с большим трудом, и я не раз думал, что для нас тоже настало решающее время – время гибели в реке: быстрина едва не сбила нас с ног. Лео, ведя моего коня на поводу, тщательно прощупывал дно копьем, и в конце концов мы благополучно достигли противоположного берега.
Там простиралась полоса болот, которые, несомненно, переполнялись во время паводков, но сейчас были сухи. Через них мы и двинулись вперед, опасаясь, что Хания отправилась за своим эскортом, который, может быть, ждал ее за холмом, и вскоре вернется, чтобы догнать и схватить нас. Тогда мы еще не знали того, что узнали впоследствии: начиная с пограничной реки, Гора считалась священной, и ни один житель Равнины не смел перейти через нее. И хотя подданные Калуна в нескольких войнах вторгались в запретную территорию, они неизменно терпели поражение или же на них обрушивалось ужасное бедствие. Ничего удивительного, что в конце концов они уверились, что Дом Огня находится под покровительством некого непобедимого Духа.
Перейдя через болото, мы достигли пустынной, полого поднимающейся равнины, которая тянулась к самому подножию Горы в трех – четырех милях от нас. Каждый миг мы ожидали нападения дикарей, о которых так много наслышались, но кругом не было видно ни одной живой души. Вокруг нас – только пустыня с многочисленными выходами базальта. Больше я ничего не помню; боль в моей руке была так нестерпима, что не позволяла запоминать подробности. Далее начиналась широкая, лишенная какой бы то ни было растительности донга; ее дно было покрыто базальтом и осколками скал, принесенными дождями или тающими снегами. Донга упиралась вдали в утес, футов в тридцать высотой, без каких бы то ни было расщелин.
И все же мы пошли по этой темной, каменистой донге, затопленной густым мраком, – и вдруг заметили, что ее дно усеяно какими-то белыми предметами. Подойдя ближе, мы рассмотрели скелеты людей. Здесь была настоящая Долина Костей, тысячи и тысячи скелетов, гигантское кладбище. Невольно зарождалась мысль, будто некогда здесь погибло огромное войско.
Впоследствии мы узнали, что так оно и было: когда в одну из войн обитатели Калуна решили напасть на горные племена, они были застигнуты врасплох и уничтожены в этом ущелье, а их кости остались как свидетельство и предупреждение. Среди этих мрачных скелетов мы и блуждали в отчаянии, не зная, как перебраться через утес, пока наконец не остановились. Вот тогда и случилось первое странное происшествие.
Мы оба молчали; само ущелье и эти бренные останки нагоняли на нас тоску, а если честно признаться, то и страх. Даже конь, казалось, был напуган, дрожал и, низко опустив морду, похрапывал. Совсем рядом снами лежала груда костей, очевидно останки тех несчастных, кого – мертвыми или живыми – сбрасывали с утеса; и на этой груде лежало что-то похожее на скелет.
– Если мы не сможем выбраться отсюда, мы пополним число обитателей этого кладбища, – сказал я, оглядываясь.
И в этот миг краешком глаза я увидел, что нечто белое, лежавшее на груде костей вдруг зашевелилось. Я присмотрелся. Да, так. Перед нами поднялась человеческая фигура, очевидно женская, закутанная с головы до ног в белое и с капюшоном или маской на лице. Она направилась к нам: конь трубно заржал и едва не сбросил меня. На расстоянии десяти шагов фигура остановилась и поманила нас запеленатой, как у мумии, рукой.
– Кто ты такая, черт побери! – закричал Лео, и его голос загрохотал мрачным эхом среди этих обнаженных скал. Таинственное существо, ничего не отвечая, продолжало манить нас рукой.
Лео подошел ближе, чтобы убедиться, что мы не жертвы галлюцинации. Существо взобралось на груду костей и стояло там, как приведение, внезапно явившееся среди этих ухмыляющихся смертных останков, или, вернее, как труп в пеленах.
Лео хотел было притронуться к существу, чтобы убедиться в его реальности, но оно подняло запеленатую руку и слегка ударило его в грудь. Его как будто отбросило. Существо показало рукой сперва вверх – то ли на вершину, то ли на небо, – затем на каменную стену перед нами.
Лео вернулся ко мне и спросил:
– Что нам делать?
– Следовать за ней, – сказал я. – Возможно, это посланница свыше. – И я показал на вершину Горы.
– Скорее это посланница снизу, – пробормотал Лео. – Что-то наша проводница не внушает мне доверия.
Все же он махнул рукой, чтобы существо шло дальше. Очевидно, оно поняло, потому что повернуло налево и быстро и бесшумно пошло между камней и скелетов. Через несколько сот ярдов мы достигли неглубокой расселины в скале. Эту расселину мы уже видели, она показалась нам глубиной футов в тридцать, и мы прошли мимо. Существо вошло в нее и скрылось.
– Должно быть, тень, – с сомнением сказал Лео.
– Вздор, – ответил я, – тень не может ударить в грудь. Пошли. Он довел коня до расселины; оказалось, что в самом ее конце есть крутой поворот направо, там и стоит, ожидая нас, наша проводница. Она направилась вперед, следом за ней и мы по небольшой горловине, которая становилась все темнее, пока не закончилась то ли пещерой, то ли высеченным в скале тоннелем.
Проводница подошла к нам, очевидно, с намерением взять коня за повод, но при ее приближении животное захрапело и поднялось на дыбы, едва не опрокинувшись вместе со мной на спину. Когда оно опустилось на передние ноги, проводница ударила его по голове с тем же странным, нечеловеческим, бесстрастием, с каким она ударила Лео; конь задрожал, весь покрылся мылом и больше не пытался сопротивляться или убежать. Проводница взяла один повод запеленатой рукой, Лео взял другой, и мы углубились в тоннель.
Положение наше было не из самых приятных, ибо мы не знали, куда ведет нас эта ужасная фигура, и подозревали, что нам уготована смерть в темноте. К тому же я догадывался, что тропа узкая и проходит по самому краю пропасти, ибо я слышал, как падают на дно камешки, глубина, очевидно, была значительная, а наш бедный конь очень осторожно переставлял ноги и храпел в отчаянном страхе. Наконец мы увидели дневной свет, и никогда еще я не был так рад видеть его, хотя это и доказывало, что справа и впрямь находится пропасть и что тропа, по которой мы идем, не шире десяти футов.
Мы вышли из тоннеля, сократив, очевидно, дорогу на немалое расстояние, и впервые оказались на нижнем склоне Горы; склон уходил вверх на много миль, вплоть до кромки снегов. И здесь мы тоже увидели признаки человеческой жизни: кругом были обработанные клочки земли, паслись стада горных овец и крупного рогатого скота.
Вскоре мы углубились в лощину и пошли неровной тропой вдоль берега бушующего потока. Лощина была пустынная, в полмили или более шириной, по ее склонам были разбросаны валуны самой причудливой формы. Не успели мы пройти и мили, как послышался пронзительный свист: из-за валунов выскочило человек пятьдесят. Все они был дюжие, дикого вида молодцы, по большей части рыжеволосые и рыжебородые, хотя и довольно смуглого цвета кожи, в накидках из белого козьего меха, с копьями и щитами. Такими, вероятно, представлялись древние пикты и скотты глазам атакующих римлян. Они мчались вперед с громкими криками и свистом с явным намерением прикончить нас на месте.
– Ну что ж, надо опять приниматься за дело, – сказал Лео, обнажая свой меч; бежать было невозможно; они уже окружили нас со всех сторон. – Прощай, Хорейс.
– Прощай, – ответил я довольно слабым голосом, понимая теперь, что имели в виду Хания и старый Шаман, когда сказали, что нас убьют, прежде чем мы сможем подняться на самый нижний склон.
Наша проводница, кто бы она ни была – призрак или живая женщина, – зашла за большой валун; я подумал, что ее роль в трагедии сыграна и теперь она удалится, предоставив нас нашей судьбе. Но я был к ней несправедлив, ибо она, видимо, для того и явилась, чтобы спасти нас от неминуемой смерти. Когда дикари были уже в нескольких ярдах от нас, она внезапно появилась на верху валуна, настоящая Аэндорская ведьма, – и протянула руку. Ни слова, только это движение, но эффект был мгновенный и потрясающий.
Все дикари повалились навзничь, как будто пораженные молнией. Она опустила руку и поманила к себе рослого мужчину, видимо главаря всей шайки, он поднялся, наклонив голову, и тихо направился к ней, покорный, как побитая собака. Она что-то объяснила ему жестами, показывая на нас, показывая на далекую вершину, вновь и вновь скрещивая руки, но, насколько я мог слышать, не произнеся ни единого слова. Было совершенно ясно, что главарь понял ее, ибо он что-то сказал на своем гортанном языке. Затем он пронзительно засвистел, вся шайка поднялась и тут же рассыпалась во все стороны, так же быстро, как и нагрянула.
Проводница показала, чтобы мы шли дальше, и пошла вверх так спокойно, как будто не произошло ничего особенного.
Мы поднимались более двух часов, пока не вышли из ущелья на травянистый склон. Здесь, к нашему удивлению, мы нашли пылающий костер; над ним висел кипящий глиняный горшок, хотя не было никого, кто присматривал бы за ним. Проводница сделала знак, чтобы я слез с коня, и показала на горшок, приглашая нас отведать еду, которую, несомненно, по ее велению сварили для нас дикие горцы; я повиновался ей с большой радостью. Не забыт был и конь – для него приготовили большую охапку травы.
Пока Лео расседлывал и кормил коня, взяв с собой пустой глиняной кувшин, приготовленный для нас, я отправился к потоку, чтобы напиться и окунуть раненую руку в ледяную воду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35