Генри Райдер Хаггард
Возвращение Айши
ВСТУПЛЕНИЕ

Правильно говорит латинское изречение: случается всегда непредвиденное. Менее всего на свете я, издатель этой, как и предыдущей книги, ожидал получить известие от Людвига Хорейса Холли. И на то было веское основание: я полагал, что автор давно уже распрощался с этим бренным миром.
Много-много лет назад мистер Холли прислал рукопись повествования под заглавием «ОНА»; в сопроводительном письме он сообщал, что вместе со своим приемным сыном Лео Винси отправляется в Центральную Азию в надежде на то, что возлюбленная Лео, божественная Айша, выполнит свое обещание и явится им снова – но это уже мое предположение.
Признаюсь, между делом я нередко задумывался об их дальнейшей судьбе, живы ли они, а если да, то монашествуют ли в каком-нибудь ламаистском монастыре в Тибете или под наставничеством восточных мудрецов постигают тайны магии и основы аскетизма, рассчитывая возвести мост между собой и этой бессмертной женщиной.
Подумать только – я, опытный издательский волк, сунул куда-то грязную незарегистрированную бандероль в коричневой обертке и с выведенным незнакомой рукой адресом, уверенный, что она не представляет ни малейшего интереса, и забыл о ней на целых два дня. Там она, может быть, все еще и валялась бы, если бы ею не заинтересовался другой человек: он вскрыл ее и обнаружил внутри рукопись с обгорелыми последними листами и два письма на мое имя.
Первое письмо было написано дрожащей рукой, так пишут люди старые или больные; я тотчас узнал почерк, хотя прошла целая вечность с тех пор, как я видел его в последний раз; никто, кроме мистера Холли, не выводит букву «X» с такой характерной завитушкой. Я надорвал запечатанный конверт, вытащил письмо и сразу же мой взгляд выхватил подпись: Л. X. Холли. Давно уже ничего не читал я с такой жадностью. Вот это письмо:
Дорогой сэр,
Я выяснил, что вы живы; как ни странно, жив и я, дотягиваю последние дни.
По возвращении в цивилизованный мир я сразу же наткнулся на Вашу, вернее, мою, книгу «Она» и прочел ее – в переводе на хинди. Хозяин дома – религиозный проповедник, человек достойный, но с прозаическим складом ума, выразил удивление, что я так глубоко поглощен чтением «невероятной романтической истории». Я ответил, что люди бывалые, хорошо знакомые с суровой реальностью, часто зачитываются именно подобными историями. Любопытно, что сказал бы этот превосходный человек, знай он, что я называю «суровой реальностью»?
Я вижу, Вы честно и добросовестно выполнили свои обязательства. Все наши условия соблюдены: ничто не добавлено или изъято. Двадцать лет назад я доверил Вам первую часть повествования, Вам же я хочу доверить и его завершение. Вы первый узнали о Той-чье-слово-закон, неувядаемо прекрасной Айше, что долгими веками жила в усыпальницах Кора, ожидая, когда возродится ее ушедший возлюбленный, и в конце концов Судьба смилостивилась над ней.
Поэтому будет справедливо, если Вы первый узнаете об Айше, Хесеа и Духе Горы, прорицательнице Оракула, со времен Александра Македонского восседающей среди огней Святилища, последней хранительнице скипетра Хес или Исиды в этом мире. Будет также справедливо, если первому из всех людей я расскажу Вам о мистической развязке удивительной трагедии, что началась в Коре, а может быть, и ранее, в Египте или еще где-нибудь.
Тяжело больной, я вернулся в свой старый дом, чтобы умереть. Я попросил здешнего доктора переслать Вам мои записи, если в последний момент я не передумаю и не сожгу их. К этим записям я приложу шкатулку с несколькими набросками, которые могут Вам пригодиться, и систр, музыкальный инструмент древних египтян – использовали его как скипетр при служении в честь богинь Исиды и Хатхор, олицетворяющих стихийные силы Природы; этот систр-скипетр – прекрасной работы, сделан еще в глубокой древности. Я завещаю его Вам в знак признательности и уважения; это единственное остающееся у меня подтверждение истинности моего повествования: как Вы убедитесь, в моем повествовании нередко о нем упоминается. Возможно, Вы будете ценить систр и как память о самом необыкновенном и прекрасном существе, что когда-либо жило и, по всей вероятности, продолжает жить. Он служил ей символом власти, им она приветствовала Тени Святилища; это ее прощальный дар.
Не исключено, что систр обладает магическими свойствами, сохраняя часть могущества Айши, могущества, перед которым склонялись даже духи; если Вы обнаружите эти магические свойства, пользуйтесь ими осторожно.
У меня не остается ни сил, ни желания продолжать. Пусть мое повествование говорит само за себя. Делайте с ним что хотите, можете ему верить или не верить – дело Ваше. Мне это безразлично, ибо я знаю, что все в нем – чистая правда.
Кем была Айша, вернее сказать, кто такая Айша? Воплощенная духовная субстанция, материализация духа Природы – непредсказуемая, прекрасная, жестокая, бессмертная, обреченная на вечное одиночество, – спасти ее может лишь Человечество и его – не слишком, увы, ревностное – служение. Судите сами. А я устал размышлять и ухожу, чтобы постичь наконец эту тайну.
Желаю Вам счастья и благополучия. Прощайте и Вы, и все люди.
Л. Хорейс Холи
Я положил письмо на стол и, весь во власти чувств, которые не могу ни осмыслить, ни описать, вскрыл второй конверт; и в него было вложено письмо; привожу его почти целиком, опустив лишь некоторые бессвязности и имя автора – так он просил.
Вот что говорилось в этом втором письме, отправленном из глухого местечка на берегах графства Камберленд:
Дорогой сэр,
Как лечащий врач мистера Холли, я должен, выполняя данное ему обещание, стать посредником в довольно необычном деле, о котором, несмотря на весь мой интерес, мне известно весьма немногое. Я делаю это, строго оговаривая, что не будет упомянуто ни мое имя, ни название места, где я практикую.
Десять дней назад меня вызвали к мистеру Холли, в его старый дом на Утесе; в течение многих лет там не жил никто, кроме экономки и слуги; этот дом – его наследственная собственность. Экономка, которая вызвала меня, сказала, что ее хозяин недавно вернулся из заграницы, откуда-то из Азии, у него очень плохо с сердцем; видимо, скоро он умрет; это ее предположение оправдалось.
Больной сидел на постели (в таком положении ему было легче); меня крайне поразил его странный вид. У него были маленькие темные, но необыкновенно живые и проницательные глаза, пышная, спадающая на широкую грудь белоснежная борода и седые волосы, закрывающие лоб и образующие одно целое с бакенбардами. Необычайно длинные и сильные руки, одна – покалеченная, очевидно, в схватке с каким-то зверем. Он сказал, что это была собака, но если и впрямь собака, то огромная. Человеком он был очень уродливым и в то же время – извините за противоречие – красивым. Для пояснения своей мысли скажу, что его лицо не походило на лицо ни одного из тех заурядных смертных, с кем мне доводилось встречаться в не такой уж и долгой жизни. Будь я художником, я не искал бы лучшей натуры, чтобы изобразить человека мудрого и благожелательного, но совершенно необычного образа мыслей.
Мистер Холли был слегка раздосадован тем, что меня вызвали без его ведома. Вскоре, однако, между нами установились достаточно теплые отношения, и он поблагодарил меня за то, что я облегчил его страдания, хотя, к сожалению, я мог сделать для него очень немногое. Иногда он подолгу рассказывал о разных странах, где путешествовал много лет, когда вел некие странные поиски – какие именно, он никогда не уточнял. Дважды в бреду он говорил по-гречески и по-арабски, так я, во всяком случае, полагаю, а случалось, и по-английски, обращаясь к неведомому существу, им почитаемому, я бы даже рискнул сказать: боготворимому. Но мой долг – блюсти профессиональную тайну, и я не могу повторить его слова.
Однажды он показал на грубую шкатулку из незнакомого мне дерева (эту шкатулку я только что отправил Вам почтой) и, сообщив Ваше имя и адрес, попросил, чтобы после его смерти ее непременно отослали Вам. И еще он попросил меня привести в порядок рукопись, также для Вас.
Увидев, что я разглядываю обгорелые листы, он сказал (привожу его слова в точности):
«Ничего не поделаешь, придется послать как есть. Видите ли, я хотел уничтожить рукопись, даже ее поджег, но тут вдруг услышал ясное и непререкаемое веление – и выхватил ее из огня».
Не знаю, что именно разумел мистер Холли под словом «веление», ибо разговаривать на эту тему он не пожелал.
Перехожу к заключительной сцене. Однажды вечером, часов в одиннадцать, зная, что мой пациент обречен, я отправился сделать ему инъекцию стрихнина, продлевающего в таких случаях работу сердца. У самого его дома я встретил экономку: она спешила ко мне, и, видя, что она в большом испуге, осведомился, не умер ли хозяин. Она ответила, нет, он куда-то отправился, слез с кровати и, как был, босиком, вышел: в последний раз его видел ее внук, как раз здесь, среди шотландских елей, где мы разговариваем. Паренек принял его за привидение и сильно напугался.
В ту ночь луна была очень яркая, только что выпавший свежий снег отражал ее лучи. Я начал искать в ельнике, пока наконец на самой опушке не наткнулся на следы босых ног. По этим следам я и пошел, предупредив экономку, чтобы она разбудила мужа, ибо поблизости не было никого другого. Отпечатки ног были отчетливо различимы на ослепительно белой простыне. Вели они вверх по склону холма за домом.
На самой вершине этого холма есть древний памятник: монолитные каменные столбы, воздвигнутые языческим племенем; расположены они в виде круга, поэтому местные жители называют их Дьяволовым Кольцом: это небольшое подобие Стонхенджа. Я видел его несколько раз, а недавно присутствовал на заседании археологического общества, где обсуждали его происхождение, а также и предназначение. Помню, один просвещенный, но весьма эксцентричный джентльмен сделал краткое сообщение о грубо высеченном, с закрытым покрывалом лицом бюсте, находящемся во внутреннем помещении высокого плоского кромлеха или дольмена, в самом центре кольца .
Он утверждал, что это изображение египетской богини Исиды, здесь находилось святилище, посвященное ей или другой богине, олицетворяющей стихийные силы Природы, со сходной атрибутикой; но другой просвещенный джентльмен опроверг это предположение как абсурдное. Все поддержали его, заявив, что Исиде никогда не поклонялись в Англии, хотя я лично считаю, что ее культ вполне мог быть завезен сюда финикийцами или даже римлянами. Но в подобных делах я профан, поэтому оставляю свое мнение при себе.
Я вспомнил, что мистер Холли знаком с этим местом, накануне даже спрашивал меня, сохранились ли камни в том виде, в каком они были во времена его юности. Меня поразили его слова, что там он хотел бы умереть. Когда я сказал, что у него вряд ли достанет сил добраться туда, он слегка усмехнулся.
Ключ к решению загадки был в моих руках, и, не обращая больше внимания на следы, я поспешил прямиком к Дьяволову Кольцу – оно находилось примерно в полумиле. Вскоре я уже был возле каменных столбов и там, да, там, рядом с кромлехом, увидел мистера Холли: он стоял на снегу босиком, в одном нижнем белье.
Никогда не забуду этой жуткой сцены. Круг из грубых каменных столбов, устремленных в усыпанное звездами небо, необыкновенно пустынное и необыкновенно торжественное место: в самой середине – высокий, выше столбов, дольмен, отбрасывающий длинную черную тень на слепящий снежный покров, и в стороне от этой тени – весь в белом, мистер Холли: в ярком свете луны я отчетливо различал каждое его движение, даже блаженное выражение лица. Он произносил какое-то заклятие – кажется, на арабском языке, еще издали я услышал переливы его громкого звучного голоса, увидел дрожащие протянутые руки. В правой руке он держал нечто похожее на скипетр с петлей наверху; этот скипетр по его настоятельной просьбе я посылаю Вам вместе с набросками. Я даже видел блеск драгоценных каменьев, нанизанных на его струны, и в глубокой тишине слышал позвякивание золотых колокольчиков.
Неожиданно я почувствовал, что мы не одни; сейчас Вы поймете, почему я прошу не упоминать моего имени. Не хочу, чтобы его связывали со сверхъестественной историей – невероятной и абсурдной. Но при всех обстоятельствах я считаю нужным рассказать Вам о том, что увидел или мне привиделось; толи из тени дольмена, то ли из него самого появилось большое, ярко сияющее пятно; постепенно оно приняло облик женщины с челом, горящим звездным огнем.
Это видение – оптический обман или что-либо другое, не знаю – поразило меня так сильно, что я замер под одним из монолитов, не в силах даже окликнуть утратившего, видимо, рассудок человека, по чьим стопам я следовал.
И мистер Холли заметил видение. По крайней мере он повернулся к лучезарной фигуре, с криком дикой радости шагнул вперед и повалился – сквозь нее! – навзничь.
Когда я подбежал, видение уже исчезло: мистер Холли, продолжая крепко сжимать скипетр, лежал бездыханный в тени дольмена .
Не стану приводить остальную часть письма доктора с его крайне, на мой взгляд, неубедительными рассуждениям по поводу лучезарного виденья и рассказом о том, как он, доктор, убедил судебные власти не предпринимать полагающегося в подобных случаях расследования.
Шкатулка благополучно прибыла. Нет особой необходимости говорить о набросках, скажу лишь несколько слов о систре, или скипетре. Он выточен из хрусталя в хорошо известной форме Знака Жизни, созданного воображением древних египтян: основной стержень, поперечина и петля. Петля затянута золотыми струнами с нанизанными на них драгоценными каменьями: сверкающими брильянтами, синими, цвета моря, сапфирами и кроваво-алыми рубинами; на четвертой струне сверху – четыре золотых колокольчика. Когда я впервые прикоснулся к систру, моя рука задрожала от волнения, и колокольчики откликнулись тихим мелодичным звоном, напоминающим звон отдаленных колоколов в глубоком безмолвии моря. Мне показалось, будто от этой прекрасной священной вещи исходит необъяснимый ток, пронизывающий все мое тело.
О природе самой тайны, изложенной в этой книге, я предпочитаю не высказывать собственного суждения. Пусть читатель сам составит свое мнение и о тайне, и о ее внутреннем значении. Мне ясно лишь одно – при условии, конечно, что мистер Холли рассказывает правду обо всем виденном и перенесенном им вместе с Лео Винси, а я верю в его правдивость, – различные объяснения тайны, предложенные Айшей и другими, не являются достаточно убедительными.
Как и мистер Холли, я склоняюсь к гипотезе, что Она, если ее можно назвать этим именем, редко встречающимся во второй, заключительной части рукописи, скрывала истину под покровом мифа об Исиде и удивительно живописной истории о Горном Огне, намереваясь полностью открыться в так и не пропетой песне.
Издатель

АЙША
ПРОДОЛЖЕНИЕ ИСТОРИИ
Той-чье-слово-закон
Глава I. Двойное знамение
С той ночи, когда Лео было явлено Видение, миновало уже двадцать лет, более тяжелого времени не выпадало, пожалуй, на долю ни одного из людей, ибо все эти двадцать лет были заполнены мучительными поисками, а завершились они поистине потрясающими событиями.
Я уже близок к смерти и рад этому, ибо хочу продолжить поиски в иных сферах, как мне и было обещано. И я хочу знать начало и конец той духовной драмы, очевидцем нескольких отрывков из которой мне довелось быть здесь, на земле.
Я, Людвиг Хорейс Холли, тяжело болен; я был полумертв, когда меня снесли с гор: их нижние склоны видны из окна дома, где я остановился, на северной границе Индии – здесь я и пишу эти строки. Ни один другой человек не выдержал бы подобных испытаний, но Судьбе угодно было меня пощадить, возможно, лишь для того, чтобы я оставил записи обо всем, чему был свидетелем. В этом месте мне придется задержаться на один – два месяца, пока я не окрепну настолько, чтобы вынести обратное путешествие, ибо я хочу умереть у себя на родине: такова уж моя причуда. Поэтому, пока хватит сил, я буду продолжать повествование, излагая лишь самое основное, ибо многое может быть и по необходимости должно быть опущено. В моих записях и памяти хранится достаточно материала на много томов, но слишком длинная книга мне уже не по силам. Начну с Видения.
В 1885 году мы с Лео Винси вернулись из Африки, испытывая глубокую потребность в уединении, чтобы оправиться от перенесенного нами ужасного потрясения и на досуге осмыслить все происшедшее – с этой целью мы и поселились в старом камберлендском доме, вот уже много поколений принадлежащем моему роду. Этот дом, если никто его не занял, полагая, что меня нет в живых, все еще принадлежит мне, там я и хотел бы умереть.
Читатели, если они у меня найдутся, возможно, полюбопытствуют:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35