Это великолепный способ урегулирования возможных конфликтов, однако комиссия забыла уточнить, каким образом решение сюзерена будет вводиться в силу. После произошедших событий вряд ли стоит рассчитывать на то, что при одном упоминании слова «Англия» можно достичь желаемого послушания!
Полномочный представитель обязан был также осуществлять общий надзор за действиями по защите интересов всех туземных граждан страны. Если участь, что в Трансваале проживает около миллиона туземцев и все они расселены на территории, по своим размерам превышающей территорию Франции, то можно догадаться, что на выполнение только одной этой обязанности потребовалось бы все служебное время простого государственного чиновника; сэр Ивлин Вуд даже выступая за то, чтобы ему в распоряжение предоставили специальных помощников. Большинство членов комиссии и слышать не хотело о подобных предложениях, считая, «что чем меньше вмешиваться в дела правительства независимого государства, тем лучше».
Все это так, но я полагаю, им и в голову не пришло спросить самих туземцев, что они думают по этому поводу! Полномочный представитель должен был также входить в состав комиссии по размещению аборигенов, которая в перспективе обязана была предоставлять туземцам земли для проживания. Читая отчет комиссии, легко уловить с большей или меньшей степенью точности мысли и настроения каждого из тех, кто принимал участие в его составлении. Сэр Геркулес Робинсон везде фигурирует как человек, которому поручили пренеприятнейшее дело по поводу указаний свыше, не допускающих легкомысленного к ним отношения, и который взялся за дело, чтобы быть как можно более полезным своей стране и тем, кто пострадал в результате проводимой ею политики и действий тех, кто выполнял эти самые указания. Вероятно, он сумел подавить в себе все человеческие мысли и чувства и превратился в чиновничью машину, некий служебный механизм, регистрирующий в подробностях все, что было нужно лорду Кимберли.
Что касается сэра Генри де Виллерса, то здесь все обстоит совершенно иначе. При чтении отчета вас ни на минуту не покидает чувство, что порученное дело приходится ему по душе и что в деле буров он выступает на их стороне. Право же, если бы он был сторонником буров, а не членом королевской комиссии, то едва ли можно было найти человека, с большим рвением отстаивающего их взгляды, чем он. По его мнению, правда всегда была на стороне буров, а в их действиях не было ни хитрости, ни коварства. М-р Хофмейер и президент Бранд проявили разумную, с их точки зрения, предусмотрительность, когда настояли на назначении его специальным уполномоченным. А сейчас несколько слов о сэре Ивлине Вуде, человеке, который находился в положении независимого англичанина, занимавшего центристскую позицию между бурами и англичанами, и к которому, как к человеку военному, лорду Кимберли очень трудно было применить методы официального нажима. Результаты такого удачного его положения очевидны, если взглянуть на документ за его подписью, прилагаемый в конце официального отчета комиссии, где он полностью расходится во взглядах с большинством членов комиссии по любым принципиально важным вопросам. Может сложиться впечатление, что столь явные разногласия в некоторой степени отразятся на значимости отчета и бросят тень сомнения на мудрость его положений.
Официальный документ, предусматривающий соглашение между правительством ее величества и бурскими лидерами, известный под названием конвенции, подписали обе стороны вечером 3 августа 1881 года в Претории, в том самом помещении, где почти четыре года назад сэром Т. Шепстоном было подписано заявление об аннексии страны.
Пока в правительственном здании проходила церемония подписания конвенции, весьма любопытная сцена разыгралась на улице, в непосредственной близости от самого здания. Там собралось около двух тысяч лоялистов и туземных вождей, которые принимали участие в ритуале захоронения британского флага. На крышке гроба красовалось слово «Resurgam» , а над могилой была произнесена траурная речь. Безусловно, подобные ритуалы достаточно легкомысленны, но в них тем не менее присутствует некая политическая окраска.
Однако членов комиссии ожидала куда более неприятная обязанность по сравнению с подписанием документа – им предстояло довести до сведения сотни собравшихся здесь туземных вождей, до сих пор являвшихся подданными ее королевского величества, решение ее величества о передаче бурам также и их территорий. Следует иметь в виду, что с туземцами никто не советовался по этому поводу, хотя по численности они в двадцать раз превосходят своих белых соседей, и что кроме нескольких никчемных положений на бумаге, никаких других действий не было предпринято для защиты их интересов.
Лично я не снимаю с себя ответственности за то, что своими действиями мы нанесли им еще больше вреда, хотя, как мне известно, многие, особенно те, кто стоит на пробурских позициях, считают безрассудством, если не хуже, проявление чрезмерного интереса к делам туземцев и сочувственное отношение к их страданиям. Мне кажется, что поскольку они являются исконными владельцами этой земли, то нельзя было не посоветоваться с ними по вопросу о том, как распорядиться этой землей. Я, конечно, понимаю, что белый человек, как это принято считать, имеет право на собственность и землю чернокожего, а его высокой и священной обязанностью является искоренение несчастных туземцев и заселение их земель. Но я беру на себя смелость не согласиться с подобным заключением. По собственному опыту общения с туземцами я знаю, что по всем основным умственным и физическим данным они очень похожи на белых людей, но как раса более сообразительны, благородны, честны и отважны по сравнению с обычной средней категорией белокожих граждан. Здесь уместна цитата из Шекспира, где устами своего героя Шейлока он вопрошает: «Разве нет у еврея глаз? Разве нет у еврея рук, органов, чувств, привязанностей и страстей?» Таким образом, спрашиваю я: «Разве нет у туземца чувств или привязанностей? Разве не страдает он, когда гибнут его родители, когда похищают его детей, а он сам вынужден бродяжничать, изгнанный из собственного дома? Разве ему неведомо чувство страха, боли, любви, ненависти и благодарности?» Скорее, наоборот; а раз так, то я не могу поверить, что Всевышний, сотворивший белых и черных, дал одним право истреблять, грабить, издеваться над другими, называя все это прогрессом цивилизации. Мне кажется, что только при одном условии, если это вообще возможно, мы имеем право претендовать на земли чернокожих – это лишь в том случае, если мы сумеем предоставить им равноценное и справедливое правительство, сумеем не допустить бесчеловечного отношения как к отдельным личностям, так и к племенам в целом, а также сделаем все возможное, чтобы возвысить их и отучить от диких обычаев и нравов. Иначе за это не стоит и браться.
Однако мне известно, что, за исключением небольшой прослойки населения, большая часть общественности как у себя дома, так и за рубежом не разделяет подобные настроения. В самом деле, уже из одного факта, вызвавшего незначительный резонанс в связи с отношением к нашим туземным подданным в Трансваале, которых лишили мира, справедливости и спокойствия, характерных в целом для нашей формы правления, и ввергли в состояние нестабильности и невыносимых страданий, едва ли поддающихся описанию, можно сделать ясный вывод о том, как все-таки мало у людей сочувствия по отношению к ним.
Перед собравшимися вождями выступил сэр Геркулес Робинсон, председатель королевской комиссии, с заявлением, зачитав которое, он удалился, не дав возможности вождям выступить с ответной речью. В заявлении говорилось о том, что «правительство ее величества, поступая по справедливости, что всегда было характерно для великой и могущественной нации», возвращает страну бурам, «чьих представителей, м-ра Крюгера, Преториуса и Жубера, я имею честь, – заявил сэр Геркулес, – вам здесь сейчас представить».
Если эти сведения достоверны, то многие вожди лично, а большинство понаслышке уже имели удовольствие очень близко познакомиться с этой троицей, поэтому представление было в какой-то степени излишним.
Далее сэр Геркулес разъяснил им, что территория их проживания будет определена в недалеком будущем; что будет назначен английский полномочный представитель, которому поручено заниматься специально их делами, однако при этом им следует иметь в виду, что неон является главой государства, а правительство, «подчиняющееся сюзеренной власти ее королевского величества». Туземцы, безусловно, интуитивно понимали, что означает эта сюзеренная власть. Далее по ходу заявления им давался добрый совет не отказываться от занятий ручным трудом, если об этом их попросят буры, и вообще говорилось о том, какая радостная и счастливая жизнь ждет их впереди. А чтобы они особенно не впадали в восторг от таких радужных перспектив, им между прочим напомнили о необходимости сохранения в силе закона о пропускной системе, который в руках таких людей, как буры, являлся столь несправедливым актом, какой только можно было изобрести для того, чтобы господствующая нация могла угнетать подчиненный ей народ, и который в старые времена доставлял туземцам немало трудностей. Заявление заканчивалось заверениями о том, что «правительство ее величества никогда не забудет и всегда будет стоять на страже их интересов».
Зачитав заявление, члены комиссии поспешно удалились, а вождям было «позволено» задать вопросы министру по делам туземцев.
Примечательно, что, воспользовавшись этим решением, ни один из вождей не задал вопроса относительно привилегий, предоставляемых им конвенцией, похоже, их не очень-то интересовало и назначение полномочного представителя. Все, что их волновало, – это факт передачи страны бурам и то, что отныне они не являются королевскими подданными.
В отчете м-ра Шепстона говорится, что «они были сильно взволнованы» и «спрашивали, неужели все считают, что у них нет ни сердца, ни души, если с ними можно обойтись, как с куском дерева или меркой табака, которые можно передать из рук в руки, не спрашивая на это разрешения».
Умгомбари, зюйдпансбергский вождь, заявил следующее: «Я Умгомбари. Я сражался с бурами и у меня много ран, и они знают – то, что я говорю, это правда… Я никогда не соглашусь быть под их господством. Я подданный английского правительства. Я не тот человек, который способен жевать одновременно с той и другой стороны челюсти. Когда я ем, я жую только с одной. Я вам заявляю, что я английский подданный». Силамба сказал так: «Я английский подданный. Я никогда не вернусь к бурам. Вы видите меня, человека с положением и чином; разве это правильно, если такого человека, как я, схватят, бросят на землю и начнут избивать палками, как это делалось не раз со мной и другими вождями?» А вот слова Синкахлы: «Мы слышали эту новость и как будто не слышали – ничего нельзя понять. Мы доставляем беспокойство тебе, белый вождь, своими разговорами; но наши вожди говорят, что королева приняла страну, потому что народ желал этого, затем большинство владельцев земли не захотели этой власти и поэтому страна возвращается бурам. Мы бы хотели, чтобы нам указали на человека среди нас чернокожих, кто был бы против власти королевы. Настоящие хозяева страны – это мы; мы жили здесь до того, как пришли буры, которые без спросу поселились здесь и обращались с нами очень худо. Затем пришло английское правительство и приняло страну; четыре года мы жили в мире, спокойствии и справедливости. Сегодня нас позвали сюда, чтобы сообщить, что страну, нашу страну, королева возвращает бурам. Нас это очень удивляет. Разве страна принадлежала бурам? Разве она не принадлежала нашим отцам, прадедам задолго до того, как буры пришли сюда? Мы слышали, что земли буров находятся у Мыса. Если королева намерена возвратить им их земли, почему бы ей не вернуть именно земли у Мыса?»
Я привел эту цитату, произнесенную «презренным туземцем», полностью, потому что более удачных слов, отражающих суть проблемы, лично я подобрать не смог.
Умлетиле сказал следующее: «Мы не находим слов. Я вернулся на родину от сешеле, у которых я скрывался от гнета буров. На душе у нас сегодня камень, потому что нам сообщили эту новость; мы в агонии, все наши внутренности перекручивает, как змею, которую ударили по голове… Мы не знаем, что стало с нами, но чувствуем себя мертвецами; может, Господь изменит характер буров, и с нами не будут обращаться как с собаками или животными, как прежде, но мы не рассчитываем на такую перемену и покидаем вас с тяжелыми думами и великим страхом перед будущим».
В своем отчете м-р Шепстон (министр по делам туземцев) пишет: «Один из вождей, Джан Сибило, которому буры, как он сообщил мне, лично угрожали смертью после ухода англичан, не мог сдержать своих чувств и плакал как дитя».
Мне нечего добавить ко всему тому, о чем было сказано выше. Это слова людей, которых больше всего коснулись перемены, и они говорят сами за себя.
3 августа 1881 года была подписана конвенция, которую в течение трех месяцев с этого дня должен был ратифицировать фолксраад, парламент буров, в противном случае по истечении этого срока она теряла свою силу и аннулировалась.
Тот, кому довелось быть свидетелем событий, связанных с возвратом территории Трансвааля, или кто потрудился прочесть эту краткую историю, изложенную в книге, вероятно, придет к заключению, что при всех обстоятельствах буры получили больше по сравнению с тем, на что могли рассчитывать. Однако этого нельзя сказать непосредственно о самом бурском населении.
28 сентября вновь избранный фолксраад передал конвенцию на рассмотрение генеральной комиссии, которая должна была затем выступить с отчетом, и уже 30 сентября этот отчет был представлен. 3 октября через полномочного представителя была направлена телеграмма «Его превосходительству У. Ю. Гладстону», в которой фолксраад констатирует факт непринятия конвенции по следующим причинам:
1. В связи с тем, что она противоречит условиям сандриверского соглашения 1852 года.
2. В связи с нарушением условий мирного договора, подписанного с сэром Ивлином Вудом, согласно которому буры сложили свое оружие.
Впоследствии фолксраад заявил о необходимости внесения в нее поправок и об изменении отдельных статей.
Для начала они заявили, что «в обязанности сюзерена не входит управление внешними сношениями, а только надзор», поэтому соответствующие статьи следует изменить. Затем их стал не устраивать вопрос, касающийся проблем туземцев: они ссылались на то, что «сюзерен не имеет права вмешиваться в наше законодательство», кроме того, они не согласны со статьей 3, дающей сюзерену право налагать вето на законы, касающиеся туземцев; со статьей 13, дающей право туземцам на приобретение земли; и с последней частью статьи 26, согласно которой белые граждане другой национальности, проживающие в Трансваале, не облагаются налогом сверх установленной нормы, предусмотренной для жителей Трансвааля. Далее они заявляют, что президенту Трансвааля недостойно быть членом комиссии. Имеется в виду комиссия по распределению земель для туземцев, где он, согласно условиям конвенции, обязан был заседать вместе с британским полномочным представителем и третьим лицом, выбранным обеими сторонами.
Далее они настаивают на том, чтобы долг, который они обязаны выплатить согласно решению комиссии, был пересмотрен. Если учесть, что Англия сделала им уже подарок в размере от 600 до 800 тысяч фунтов, то такое требование можно считать пределом наглости. Наконец, они считают, что статьи 15, 16, 26 и 27 являются лишними и рассчитаны на то, чтобы ущемить их чувство собственного достоинства».
Статья 15 запрещает рабство и использование труда подмастерьев.
Статья 16 предусматривает свободу вероисповедания.
Статья 26 предусматривает свободу передвижения, торговли, проживания для всех лиц, соблюдающих законы Трансвааля, кроме туземцев.
Статья 27 предоставляет каждому право свободно обращаться в суд.
Оставим в стороне «чувстве собственного достоинства» трансваальского фолксраада и обратимся лучше к прошлому опыту, который явно свидетельствует о том, что данные статьи отнюдь не лишние.
21 октября в ответном послании полномочному представителю сэр Г. Робинсон сообщает следующее: «После того как я передал резолюцию фолксраада от 15 числа графу Кимберли, меня попросили в ответном послании указать вам на необходимость еще раз дать понять членам триумвирата, что правительство ее величества не сможет принять никаких предложений по изменению положений конвенции до тех пор, пока она не будет ратифицирована;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Полномочный представитель обязан был также осуществлять общий надзор за действиями по защите интересов всех туземных граждан страны. Если участь, что в Трансваале проживает около миллиона туземцев и все они расселены на территории, по своим размерам превышающей территорию Франции, то можно догадаться, что на выполнение только одной этой обязанности потребовалось бы все служебное время простого государственного чиновника; сэр Ивлин Вуд даже выступая за то, чтобы ему в распоряжение предоставили специальных помощников. Большинство членов комиссии и слышать не хотело о подобных предложениях, считая, «что чем меньше вмешиваться в дела правительства независимого государства, тем лучше».
Все это так, но я полагаю, им и в голову не пришло спросить самих туземцев, что они думают по этому поводу! Полномочный представитель должен был также входить в состав комиссии по размещению аборигенов, которая в перспективе обязана была предоставлять туземцам земли для проживания. Читая отчет комиссии, легко уловить с большей или меньшей степенью точности мысли и настроения каждого из тех, кто принимал участие в его составлении. Сэр Геркулес Робинсон везде фигурирует как человек, которому поручили пренеприятнейшее дело по поводу указаний свыше, не допускающих легкомысленного к ним отношения, и который взялся за дело, чтобы быть как можно более полезным своей стране и тем, кто пострадал в результате проводимой ею политики и действий тех, кто выполнял эти самые указания. Вероятно, он сумел подавить в себе все человеческие мысли и чувства и превратился в чиновничью машину, некий служебный механизм, регистрирующий в подробностях все, что было нужно лорду Кимберли.
Что касается сэра Генри де Виллерса, то здесь все обстоит совершенно иначе. При чтении отчета вас ни на минуту не покидает чувство, что порученное дело приходится ему по душе и что в деле буров он выступает на их стороне. Право же, если бы он был сторонником буров, а не членом королевской комиссии, то едва ли можно было найти человека, с большим рвением отстаивающего их взгляды, чем он. По его мнению, правда всегда была на стороне буров, а в их действиях не было ни хитрости, ни коварства. М-р Хофмейер и президент Бранд проявили разумную, с их точки зрения, предусмотрительность, когда настояли на назначении его специальным уполномоченным. А сейчас несколько слов о сэре Ивлине Вуде, человеке, который находился в положении независимого англичанина, занимавшего центристскую позицию между бурами и англичанами, и к которому, как к человеку военному, лорду Кимберли очень трудно было применить методы официального нажима. Результаты такого удачного его положения очевидны, если взглянуть на документ за его подписью, прилагаемый в конце официального отчета комиссии, где он полностью расходится во взглядах с большинством членов комиссии по любым принципиально важным вопросам. Может сложиться впечатление, что столь явные разногласия в некоторой степени отразятся на значимости отчета и бросят тень сомнения на мудрость его положений.
Официальный документ, предусматривающий соглашение между правительством ее величества и бурскими лидерами, известный под названием конвенции, подписали обе стороны вечером 3 августа 1881 года в Претории, в том самом помещении, где почти четыре года назад сэром Т. Шепстоном было подписано заявление об аннексии страны.
Пока в правительственном здании проходила церемония подписания конвенции, весьма любопытная сцена разыгралась на улице, в непосредственной близости от самого здания. Там собралось около двух тысяч лоялистов и туземных вождей, которые принимали участие в ритуале захоронения британского флага. На крышке гроба красовалось слово «Resurgam» , а над могилой была произнесена траурная речь. Безусловно, подобные ритуалы достаточно легкомысленны, но в них тем не менее присутствует некая политическая окраска.
Однако членов комиссии ожидала куда более неприятная обязанность по сравнению с подписанием документа – им предстояло довести до сведения сотни собравшихся здесь туземных вождей, до сих пор являвшихся подданными ее королевского величества, решение ее величества о передаче бурам также и их территорий. Следует иметь в виду, что с туземцами никто не советовался по этому поводу, хотя по численности они в двадцать раз превосходят своих белых соседей, и что кроме нескольких никчемных положений на бумаге, никаких других действий не было предпринято для защиты их интересов.
Лично я не снимаю с себя ответственности за то, что своими действиями мы нанесли им еще больше вреда, хотя, как мне известно, многие, особенно те, кто стоит на пробурских позициях, считают безрассудством, если не хуже, проявление чрезмерного интереса к делам туземцев и сочувственное отношение к их страданиям. Мне кажется, что поскольку они являются исконными владельцами этой земли, то нельзя было не посоветоваться с ними по вопросу о том, как распорядиться этой землей. Я, конечно, понимаю, что белый человек, как это принято считать, имеет право на собственность и землю чернокожего, а его высокой и священной обязанностью является искоренение несчастных туземцев и заселение их земель. Но я беру на себя смелость не согласиться с подобным заключением. По собственному опыту общения с туземцами я знаю, что по всем основным умственным и физическим данным они очень похожи на белых людей, но как раса более сообразительны, благородны, честны и отважны по сравнению с обычной средней категорией белокожих граждан. Здесь уместна цитата из Шекспира, где устами своего героя Шейлока он вопрошает: «Разве нет у еврея глаз? Разве нет у еврея рук, органов, чувств, привязанностей и страстей?» Таким образом, спрашиваю я: «Разве нет у туземца чувств или привязанностей? Разве не страдает он, когда гибнут его родители, когда похищают его детей, а он сам вынужден бродяжничать, изгнанный из собственного дома? Разве ему неведомо чувство страха, боли, любви, ненависти и благодарности?» Скорее, наоборот; а раз так, то я не могу поверить, что Всевышний, сотворивший белых и черных, дал одним право истреблять, грабить, издеваться над другими, называя все это прогрессом цивилизации. Мне кажется, что только при одном условии, если это вообще возможно, мы имеем право претендовать на земли чернокожих – это лишь в том случае, если мы сумеем предоставить им равноценное и справедливое правительство, сумеем не допустить бесчеловечного отношения как к отдельным личностям, так и к племенам в целом, а также сделаем все возможное, чтобы возвысить их и отучить от диких обычаев и нравов. Иначе за это не стоит и браться.
Однако мне известно, что, за исключением небольшой прослойки населения, большая часть общественности как у себя дома, так и за рубежом не разделяет подобные настроения. В самом деле, уже из одного факта, вызвавшего незначительный резонанс в связи с отношением к нашим туземным подданным в Трансваале, которых лишили мира, справедливости и спокойствия, характерных в целом для нашей формы правления, и ввергли в состояние нестабильности и невыносимых страданий, едва ли поддающихся описанию, можно сделать ясный вывод о том, как все-таки мало у людей сочувствия по отношению к ним.
Перед собравшимися вождями выступил сэр Геркулес Робинсон, председатель королевской комиссии, с заявлением, зачитав которое, он удалился, не дав возможности вождям выступить с ответной речью. В заявлении говорилось о том, что «правительство ее величества, поступая по справедливости, что всегда было характерно для великой и могущественной нации», возвращает страну бурам, «чьих представителей, м-ра Крюгера, Преториуса и Жубера, я имею честь, – заявил сэр Геркулес, – вам здесь сейчас представить».
Если эти сведения достоверны, то многие вожди лично, а большинство понаслышке уже имели удовольствие очень близко познакомиться с этой троицей, поэтому представление было в какой-то степени излишним.
Далее сэр Геркулес разъяснил им, что территория их проживания будет определена в недалеком будущем; что будет назначен английский полномочный представитель, которому поручено заниматься специально их делами, однако при этом им следует иметь в виду, что неон является главой государства, а правительство, «подчиняющееся сюзеренной власти ее королевского величества». Туземцы, безусловно, интуитивно понимали, что означает эта сюзеренная власть. Далее по ходу заявления им давался добрый совет не отказываться от занятий ручным трудом, если об этом их попросят буры, и вообще говорилось о том, какая радостная и счастливая жизнь ждет их впереди. А чтобы они особенно не впадали в восторг от таких радужных перспектив, им между прочим напомнили о необходимости сохранения в силе закона о пропускной системе, который в руках таких людей, как буры, являлся столь несправедливым актом, какой только можно было изобрести для того, чтобы господствующая нация могла угнетать подчиненный ей народ, и который в старые времена доставлял туземцам немало трудностей. Заявление заканчивалось заверениями о том, что «правительство ее величества никогда не забудет и всегда будет стоять на страже их интересов».
Зачитав заявление, члены комиссии поспешно удалились, а вождям было «позволено» задать вопросы министру по делам туземцев.
Примечательно, что, воспользовавшись этим решением, ни один из вождей не задал вопроса относительно привилегий, предоставляемых им конвенцией, похоже, их не очень-то интересовало и назначение полномочного представителя. Все, что их волновало, – это факт передачи страны бурам и то, что отныне они не являются королевскими подданными.
В отчете м-ра Шепстона говорится, что «они были сильно взволнованы» и «спрашивали, неужели все считают, что у них нет ни сердца, ни души, если с ними можно обойтись, как с куском дерева или меркой табака, которые можно передать из рук в руки, не спрашивая на это разрешения».
Умгомбари, зюйдпансбергский вождь, заявил следующее: «Я Умгомбари. Я сражался с бурами и у меня много ран, и они знают – то, что я говорю, это правда… Я никогда не соглашусь быть под их господством. Я подданный английского правительства. Я не тот человек, который способен жевать одновременно с той и другой стороны челюсти. Когда я ем, я жую только с одной. Я вам заявляю, что я английский подданный». Силамба сказал так: «Я английский подданный. Я никогда не вернусь к бурам. Вы видите меня, человека с положением и чином; разве это правильно, если такого человека, как я, схватят, бросят на землю и начнут избивать палками, как это делалось не раз со мной и другими вождями?» А вот слова Синкахлы: «Мы слышали эту новость и как будто не слышали – ничего нельзя понять. Мы доставляем беспокойство тебе, белый вождь, своими разговорами; но наши вожди говорят, что королева приняла страну, потому что народ желал этого, затем большинство владельцев земли не захотели этой власти и поэтому страна возвращается бурам. Мы бы хотели, чтобы нам указали на человека среди нас чернокожих, кто был бы против власти королевы. Настоящие хозяева страны – это мы; мы жили здесь до того, как пришли буры, которые без спросу поселились здесь и обращались с нами очень худо. Затем пришло английское правительство и приняло страну; четыре года мы жили в мире, спокойствии и справедливости. Сегодня нас позвали сюда, чтобы сообщить, что страну, нашу страну, королева возвращает бурам. Нас это очень удивляет. Разве страна принадлежала бурам? Разве она не принадлежала нашим отцам, прадедам задолго до того, как буры пришли сюда? Мы слышали, что земли буров находятся у Мыса. Если королева намерена возвратить им их земли, почему бы ей не вернуть именно земли у Мыса?»
Я привел эту цитату, произнесенную «презренным туземцем», полностью, потому что более удачных слов, отражающих суть проблемы, лично я подобрать не смог.
Умлетиле сказал следующее: «Мы не находим слов. Я вернулся на родину от сешеле, у которых я скрывался от гнета буров. На душе у нас сегодня камень, потому что нам сообщили эту новость; мы в агонии, все наши внутренности перекручивает, как змею, которую ударили по голове… Мы не знаем, что стало с нами, но чувствуем себя мертвецами; может, Господь изменит характер буров, и с нами не будут обращаться как с собаками или животными, как прежде, но мы не рассчитываем на такую перемену и покидаем вас с тяжелыми думами и великим страхом перед будущим».
В своем отчете м-р Шепстон (министр по делам туземцев) пишет: «Один из вождей, Джан Сибило, которому буры, как он сообщил мне, лично угрожали смертью после ухода англичан, не мог сдержать своих чувств и плакал как дитя».
Мне нечего добавить ко всему тому, о чем было сказано выше. Это слова людей, которых больше всего коснулись перемены, и они говорят сами за себя.
3 августа 1881 года была подписана конвенция, которую в течение трех месяцев с этого дня должен был ратифицировать фолксраад, парламент буров, в противном случае по истечении этого срока она теряла свою силу и аннулировалась.
Тот, кому довелось быть свидетелем событий, связанных с возвратом территории Трансвааля, или кто потрудился прочесть эту краткую историю, изложенную в книге, вероятно, придет к заключению, что при всех обстоятельствах буры получили больше по сравнению с тем, на что могли рассчитывать. Однако этого нельзя сказать непосредственно о самом бурском населении.
28 сентября вновь избранный фолксраад передал конвенцию на рассмотрение генеральной комиссии, которая должна была затем выступить с отчетом, и уже 30 сентября этот отчет был представлен. 3 октября через полномочного представителя была направлена телеграмма «Его превосходительству У. Ю. Гладстону», в которой фолксраад констатирует факт непринятия конвенции по следующим причинам:
1. В связи с тем, что она противоречит условиям сандриверского соглашения 1852 года.
2. В связи с нарушением условий мирного договора, подписанного с сэром Ивлином Вудом, согласно которому буры сложили свое оружие.
Впоследствии фолксраад заявил о необходимости внесения в нее поправок и об изменении отдельных статей.
Для начала они заявили, что «в обязанности сюзерена не входит управление внешними сношениями, а только надзор», поэтому соответствующие статьи следует изменить. Затем их стал не устраивать вопрос, касающийся проблем туземцев: они ссылались на то, что «сюзерен не имеет права вмешиваться в наше законодательство», кроме того, они не согласны со статьей 3, дающей сюзерену право налагать вето на законы, касающиеся туземцев; со статьей 13, дающей право туземцам на приобретение земли; и с последней частью статьи 26, согласно которой белые граждане другой национальности, проживающие в Трансваале, не облагаются налогом сверх установленной нормы, предусмотренной для жителей Трансвааля. Далее они заявляют, что президенту Трансвааля недостойно быть членом комиссии. Имеется в виду комиссия по распределению земель для туземцев, где он, согласно условиям конвенции, обязан был заседать вместе с британским полномочным представителем и третьим лицом, выбранным обеими сторонами.
Далее они настаивают на том, чтобы долг, который они обязаны выплатить согласно решению комиссии, был пересмотрен. Если учесть, что Англия сделала им уже подарок в размере от 600 до 800 тысяч фунтов, то такое требование можно считать пределом наглости. Наконец, они считают, что статьи 15, 16, 26 и 27 являются лишними и рассчитаны на то, чтобы ущемить их чувство собственного достоинства».
Статья 15 запрещает рабство и использование труда подмастерьев.
Статья 16 предусматривает свободу вероисповедания.
Статья 26 предусматривает свободу передвижения, торговли, проживания для всех лиц, соблюдающих законы Трансвааля, кроме туземцев.
Статья 27 предоставляет каждому право свободно обращаться в суд.
Оставим в стороне «чувстве собственного достоинства» трансваальского фолксраада и обратимся лучше к прошлому опыту, который явно свидетельствует о том, что данные статьи отнюдь не лишние.
21 октября в ответном послании полномочному представителю сэр Г. Робинсон сообщает следующее: «После того как я передал резолюцию фолксраада от 15 числа графу Кимберли, меня попросили в ответном послании указать вам на необходимость еще раз дать понять членам триумвирата, что правительство ее величества не сможет принять никаких предложений по изменению положений конвенции до тех пор, пока она не будет ратифицирована;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27