- Я не верю в чудеса, - прошептал Сэм, - но это поистине чудо! У нас
не было никаких шансов остаться в живых.
Джо Миллер, пришедший в себя раньше остальных, вышел на получасовую
разведку. Он вернулся, неся обнаженное тело мужчины. Ноша его, однако,
была живой. У мужчины были светлые волосы, почти полностью покрытые
грязью, красивое лицо и серо-голубые глаза. Он сказал что-то Клеменсу на
немецком, а когда его осторожно уложили на палубу, улыбнулся.
- Я нашел его в планере, - сказал Джо. - То ешть, в том, что ошталошь
от его аппарата. В ущелье полно трупов. Что ш ним делать?
- Подружитьшя, - прошепелявил Клеменс. - Весь его народ уничтожен.
Похоже, что сейчас эта местность основательно очищена от людей.
Клеменс горько улыбнулся, перед его взором предстало тело Ливи,
выброшенное на палубу как глумливый дар судьбы: мокрые волосы, прилипшие к
одной стороне разбитого лица, темный глаз, мрачно смотревший на него.
Видение становилось все более реальным и мучительным. Ему захотелось
рыдать, но он не мог выдавить ни слезинки и отчасти был рад этому. Если он
заплачет, подумал Сэм, то тотчас же все его тело рассыплется в прах.
Позже, когда у него будет достаточно сил, чтобы выдержать горе, он
выплачется вволю. Быть так близко и...
Блондин сел на палубу. Он затрясся, не в силах унять дрожь, и сказал
на английском:
- Мне холодно.
Миллер спустился в трюм и принес сушеную рыбу и хлеб из желудей,
побеги молодого бамбука и сыр. Викинги запасали еду, когда им приходилось
проплывать мимо враждебных территорий, где нельзя было пользоваться
чашами.
- Этот глупый ошел, Кровавый Топор, вше еще жив, - произнес Джо, - у
него шломано только нешколько ребер и вешь он в шиняках и порежах. Но его
большой рот в отличном рабочем шоштоянии.
Клеменс начал плакать. Джо Миллер заплакал вместе с ним, шмыгая
длинным, как хобот, носом.
- Шейчаш, - сказал он, - я чувштвую шебя намного лучше. Жа вшю швою
жижнь я никогда не был так напуган. Когда я увидел эту воду, мне
пакажалошь, что мамонты шо вшего мира мчатшя, чтобы наш жатоптать. Я
подумал, прощай, Джо, прощай, Шэм. Я прошнушь где-нибудь на берегу Реки в
новом теле, но уже больше никогда не увижу швоего любимого друга Шэма.
Только я был шлишком напуган, чтобы прочувштвовать это до конца.
Молодой незнакомец представился. Его имя - Лотар фон Рихтгофен, он
пилот планера, капитан воздушного флота Его Императорского Величества
кайзера Новой Пруссии Альфреда Первого.
- За последнюю тысячу миль мы проплыли мимо доброй сотни Новых
Пруссий, - ухмыльнулся Клеменс. - Все они были такие крошечные, что став в
центре одной и бросив камень, обязательно попадешь в середину другой. Но
большинство из них не были столь воинственны, как ваша. Они всегда, или
почти всегда, разрешали нам сходить на берег и наполнять чаши, особенно,
если мы показывали им то, что мы можем предложить им в обмен на их
гостеприимство.
- Вы торговали?
- Да. Но, разумеется, не товарами, ибо все грузовозы старой Земли не
смогли бы взять груз, достаточный для торговли даже на небольшом участке
этой бесконечной Реки. Мы торговали идеями, например, мы показывали этим
людям, как делать столы, изготовлять из рыбьего клея крем для укладки
волос, лишенный характерного рыбьего запаха.
Лотар фон Рихтгофен сообщил, что кайзер этой местности в бытность
свою на Земле был графом Вальдерзее, германским фельдмаршалом, родившимся
в 1832, умершим в 1904.
Клеменс кивнул и произнес:
- Помню. Я еще прочел о его смерти в газетах и испытал тогда глубокое
удовлетворение, что пережил еще одного своего современника. Это было для
меня одной из немногих оставшихся подлинных и доступных радостей в жизни.
Однако, поскольку вы можете управлять планером, то вы, должно быть, немец
двадцатого века, не так ли?
Лотар кивнул и рассказал о своей жизни на старой Земле. Он летал на
боевом самолете и участвовал в Вельткриге [Weltkrig (нем.) - Мировая
Война] на стороне Германии. Его брат был величайшим асом этой войны среди
летчиков обеих воевавших сторон.
- Мировая Война - Первая или Вторая? - спросил Клеменс. Он встречал
достаточно людей двадцатого века, чтобы быть в курсе всех фактов и
домыслов, происшедших после его смерти в 1910 году.
Фон Рихтгофен добавил еще некоторые детали. Он участвовал в Первой
Мировой Войне. Сражался под началом своего брата и имел на своем счету
сорок сбитых аэропланов союзников. Но в 1922 году, когда он переправлял по
воздуху какую-то американскую киноактрису вместе с ее импресарио из
Гамбурга в Берлин, его самолет разбился и он погиб.
- Удача Лотара фон Рихтгофена оставила меня, - заметил он. - Так, во
всяком случае, я подумал в последний миг своей жизни.
Немец рассмеялся.
- Но вот здесь мне снова двадцать пять лет и со мной нет тех печалей,
когда ты стареешь, когда женщины больше не смотрят на тебя, когда вино
вместо смеха вызывает только слезы и с каждым днем ты все ближе и ближе к
смерти.
И на этот раз, когда упал метеорит, удача не покинула меня. Мой
планер лишился крыльев уже при первом же ударе ветра, но вместо того,
чтобы упасть, фюзеляж планера парил в воздухе, несчетное число раз
переворачиваясь, падая, снова поднимаясь и опять падая, пока мягко, как
лист бумаги, не опустился на холм. А когда пришла обратная волна, мой
фюзеляж был подхвачен водой, и я легко ткнулся в подножие горы! Чудо!
- Чудо, - согласился Клеменс. - Счастливый шанс, один на миллиард.
Так вы считаете, этот потоп вызван падением гигантского метеорита?
- Я видел его вспышку и след в атмосфере. К счастью для нас, он,
должно быть, упал очень далеко отсюда.
Они вылезли из корабля и с трудом двинулись по густой грязи к выходу
из каньона. Джо Миллер отшвыривал с их пути стволы деревьев. Если бы не
его сила, то для того, чтобы оттащить некоторые из них, понадобилась бы
упряжка лошадей-тяжеловозов. Втроем они спустились с холмов на равнину.
Остальные следовали за ними.
Шли молча. Местность была очищена от деревьев, за исключением
железных исполинов. Они так глубоко пустили корни в почву, что многие из
них продолжали возносить свои кроны прямо в серое небо планеты. Более
того, там, где не было грязи, виднелась трава. Это свидетельствовало о ее
поразительной жизнестойкости и крепости корней. Даже миллионы тонн воды не
смогли вырвать ее из почвы.
Там и тут валялись оставленные обратной волной обломки, трупы мужчин
и женщин, полотнища, чаши, лодки, разбитые стволы деревьев.
Огромные грибообразные чашные камни, расположенные по обоим берегам
Реки с интервалом в милю друг от друга, также были невредимы и стояли
прямо, хотя многие были почти полностью погребены под грязью.
- Со временем дожди позаботятся о том, чтобы убрать эту грязь, -
заметил Клеменс, - поскольку местность понижается к Реке. - Он старался
обходить трупы. При виде их сердце его наполнялось щемящим чувством
утраты. Он боялся, что снова увидит тело Ливи. И полагал, что второй раз
ему уже не выдержать этого зрелища и тогда он уж точно сойдет с ума.
- В одном можно быть твердо уверенным, - заметил он вслух, - что
между нами и метеоритом не осталось никого. Мы первыми можем заявить о
своих правах на этот кусок железа. Потом нам наверняка придется защищать
эти права от волков, которые прибегут на запах железа. Не хотите ли
присоединиться к нам? Если вы будете держаться со мной, то когда-нибудь у
вас будет настоящий аэроплан, а не какой-то примитивный планер.
Сэм разоткровенничался и рассказал немного о своей Мечте, кратко
изложив заодно рассказ Джо Миллера о Туманной Башне.
- Все это возможно только при наличии большого количества железа, -
заметил он в конце, - плюс масса упорного труда. Эти викинги не в силах
помочь мне соорудить пароход. Я нуждаюсь в технических знаниях, которых у
них, к сожалению, нет. Но я использую их, чтобы добраться до источника
железа. Я надеялся, что для моих целей хватит руды, из которой когда-то
был изготовлен топор Кровавого Эрика. Я воспользовался их жадностью к
металлам, а также рассказом Миллера, чтобы заставить их предпринять эту
экспедицию.
Теперь же нам не надо ничего искать. Мы знаем, где железа должно быть
более, чем достаточно. Все, что от нас сейчас требуется - это выкопать
его, расплавить, очистить и придать ему нужные формы. И защищать его. Я не
намерен водить вас за нос, Лотар, утверждая, что это будет легко
осуществить. Потребуется много лет, прежде чем мы построим пароход, и все
эти годы будут заполнены тяжким трудом.
Лицо немца разгорелось от искры, брошенной несколькими словами
Клеменса.
- Это благородная, величественная мечта! - воскликнул он. - Да, я
хотел бы присоединиться к вам. Клянусь честью, что буду следовать за вами,
пока мы штурмом не возьмем эту Туманную Башню! Даю слово джентльмена и
офицера, клянусь кровью баронов Рихтгофен!
- Дайте мне просто слово мужчины! - сухо сказал Сэм.
- Какое странное, немыслимое трио мы составляем! - заметил Лотар. -
Гигантский титантроп, умерший скорее всего за добрые сотни тысяч лет до
зарождения цивилизации. Прусский барон и авиатор двадцатого века. Великий
американский юморист, родившийся в 1835 году. И наша команда, - Клеменс
поднял брови при слове "наша", - викинги десятого столетия!
- Пока что у нас очень печальная участь, - сказал Сэм, глядя, как
Кровавый Топор и другие норвежцы с трудом прокладывают себе путь по тоннам
грязи среди завалов из деревьев.
Все они были с ног до головы покрыты ссадинами, и многие хромали.
- Я неважно себя сейчас чувствую. Вы когда-нибудь видели, как нежно
обращается японец с мертвым осьминогом? Теперь я представляю, какие
чувства испытывает осьминог. Между прочим, я был не только юмористом, вам
это должно быть известно. Я был еще и серьезным писателем.
- О, простите меня! - Лотар поклонился. - Я задел ваши чувства! Не
обижайтесь! Позвольте, я исцелю ваши раны, мистер Клеменс, сказав, что,
когда я был мальчиком, я очень много смеялся, читая ваши книги. И я считаю
вашего "Гекльберри Финна" величайшей книгой. Хотя, должен признаться, мне
не безразлично ваше глумление над аристократией в "Янки при дворе короля
Артура". Ведь это же были англичане, а вы - американец.
Эрик Кровавый Топор решил, что они сейчас слишком побиты и устали для
того, чтобы в этот же день начинать спуск корабля к Реке. Вечером они
наполнят свои чаши, поедят, выспятся, позавтракают и только после этого
примутся за эту тяжелейшую работу.
Они вернулись к кораблю, взяли из трюма чаши и вставили их в
углубления на плоской вершине чашного камня. Как только солнце коснулось
горных вершин на западе, люди стали ждать, когда с грохотом и жаром
голубое пламя вырвется из камня. Электрический заряд наполнит энергией
преобразователь материи, спрятанный в двойном дне чаши, и, открыв крышку,
люди найдут там жареное мясо, овощи, хлеб с маслом, фрукты, табак,
наркотическую резинку, спиртное или медовуху.
Но когда тьма окутала долину, чашные камни остались молчаливыми и
холодными. На противоположном берегу Реки замелькали вспышки, и до людей
долетел слабый грохот.
Впервые за двадцать лет после Воскрешения камни на западном берегу не
функционировали!

4
Мужчин и женщин охватило такое чувство, будто Бог покинул их.
Производившееся три раза в день подношение пищи чашными камнями
воспринималось ими явлением столь же естественным, как и восход солнца.
Прошло немало времени, прежде чем они осознали, что на этот раз чувство
пустоты в желудке придется утолить остатками рыбы, побегами бамбука и
сыром.
Некоторое время Клеменс не мог скрыть испуга. Однако затем фон
Рихтгофен предложил переправиться вместе с чашами на другой берег, чтобы
хоть утром досыта поесть. Клеменс поднялся и уведомил об этом Кровавого
Топора. Норвежец был в более скверном, чем обычно, настроении, но в конце
концов согласился, что, видимо, так и придется сделать. Джо Миллер, немец
и здоровенный рыжий швед по имени Токе Крокссон с трудом пробрались к
кораблю и принесли несколько весел. Эти трое вместе с Клеменсом взяли чаши
и на найденном долбленном челноке пересекли Реку. Затем Токе на веслах
отправился назад, а Миллер, Клеменс и фон Рихтгофен устроились на ночлег
на верхушке чашного камня. Она была чистой, так как электрический разряд
выжег всю грязь.
- Когда пойдет дождь, нам придется залезть под камень, - заметил
Клеменс. Он лежал на спине, закинув руки под голову, и глядел в ночное
небо. Это было не земное небо - на нем горело около двадцати тысяч звезд,
более ярких, чем Венера, и сияли мерцающие нити щупалец газовых
туманностей. Некоторые из звезд были настолько яркими, что их было видно в
небе как бледные точки даже в полдень.
- Метеорит, должно быть, разбил несколько чашных камней на западном
берегу, - нарушил тишину Клеменс, - и тем самым, скорее всего, разорвал
цепь. Мой Бог, ну и цепь! В ней связаны, если верить расчетам некоторых
людей, не менее двадцати миллионов камней.
- Из-за этого, наверное, произойдет ужасное столкновение, - сказал
Лотар. - Жители западного берега нападут на жителей восточного, чтобы
наполнить свои чаши. Какая будет война! В этой Речной Долине живет
тридцать пять - тридцать семь миллиардов людей. И все будут драться
насмерть ради пищи!
- Шамое штрашное иж вшего этого, - заметил Джо Миллер, - что даже
ешли половина будет убита, уже череж двадцать четыре чаша они опять
оживут, и вше начнетшя ш начала.
- А вот в этом я не уверен, - ответил Сэм. - Насколько я помню, было
установлено, что эти камни играют определенную роль в процессе
Воскрешения. И если половина вышла из строя, то может быть значительное
сокращение продукции на конвейере Лазаря [Лазарь ("Бог помог")
Четырехдневный - по евангелию - человек, воскрешенный Иисусом Христом
через четыре дня после погребения]. Этот метеорит - небесный диверсант.
- Я уже давно пришел к заключению, - сказал фон Рихтгофен, - что эта
планета и наше Воскрешение не являются продуктом деяния сверхъестественных
существ. Вы слышали легенду, которую передают их уст в уста вверх и вниз
по Реке? В ней говорится, что один человек проснулся перед Днем
Воскрешения и обнаружил, что находится в каком-то очень непонятном месте.
Вокруг него в воздухе парили миллионы обнаженных тел мужчин, женщин и
детей с бритыми головами, которые медленно вращались под действием
какой-то невидимой силы. Этот человек, англичанин по фамилии Перкинс или
Бартон, говорят, умер на Земле где-то около 1890 года. Он попытался
освободиться, но его перехватили двое существ - людей по облику - и
вернули его в состояние сна. Затем он пробудился, подобно всем остальным,
на берегах Реки.
Кто бы ни стоял за всем этим, он может ошибаться. У них произошла
промашка с Бартоном. Этому человеку мельком удалось увидеть стадию,
предшествующую Воскрешению, стадию где-то между нашей смертью на Земле и
подготовкой к жизни на этой планете. Все это звучит фантастично, как
сказка об исполнении желаний, но тем не менее...
- Я слышал об этом, - перебил его Клеменс. Он хотел было рассказать о
том, что видел лицо Бартона в подзорную трубу как раз перед тем, как
заметил Ливи, но, вспомнив о Ливи, он испытал такую боль, что начисто
забыл о своем намерении.
Он сел, выругался и, погрозив кулаком звездам, начал плакать. Джо
Миллер, присев на корточки позади него, вытянул гигантскую руку и нежно
дотронулся до него. Фон Рихтгофен, смутившись, отвернулся в другую
сторону. Через некоторое время он сказал:
- Как я обрадуюсь, когда наши чаши наполнятся! Мне так хочется
закурить!
Клеменс рассмеялся, вытер слезы и произнес:
- Мне нелегко расплакаться. Но я никогда не стыжусь, если это
случается со мной.
Это очень жестокий мир. Такой же жестокий, как и там, на Земле. И все
же здесь у нас молодые тела, нам не нужно трудиться ради куска хлеба и
беспокоиться об уплате счетов. Нам не надо волноваться о том, что наши
женщины забеременеют, мы не боимся заболеть. А если нас убивают, то на
следующий день мы воскресаем живыми и здоровыми, правда, в тысячах миль от
места смерти.
Но это вовсе не похоже на ту загробную жизнь, которую нам обещали
проповедники.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32