И все же, даже обладая могуществом Незнакомца, нелегко было отклонить
железо-никелевый метеорит весом в добрую сотню тысяч тонн от его
первоначального курса и заставить его упасть всего лишь в двадцати шести
милях от залежей бокситов и других полезных ископаемых. Незнакомец же
полагал, что он попал точно в "десятку". Прежде чем уйти, он сказал Сэму,
что минералы находятся в радиусе семи миль вверх по Реке. Но он ошибся. И
это расстроило и одновременно обрадовало Сэма. Он расстроился из-за того,
что не все минералы оказались в пределах его досягаемости, а обрадовался
потому, что этик допустил ошибку.
Однако это ничем не могло помочь людям, навечно заточенным в долине
шириной в среднем 9,9 мили между отвесными кручами высотой в 20.000 футов.
Они могли быть заточены там на тысячи лет, а может быть, навсегда, если
только Сэмюель Ленгхорн Клеменс не соорудит свой Пароход...
Сэм подошел к сосновому встроенному шкафу, открыл дверцу и вынул
темную стеклянную бутылку. В ней было около литра виски, подаренного ему
непьющими. Он отлил чуть больше ста грамм, поморщился, выпил, хлопнул себя
по груди и поставил бутылку на место. Ха! Что может быть лучше для начала
нового дня, особенно после того, как проснешься от кошмара, который по
идее должен был бы отвергнуть Великий Цензор Сновидений. Если, конечно,
этот Судья хоть сколько-нибудь любит и уважает своего любимого мечтателя
Сэма Клеменса. А может быть, Великий Цензор вовсе и не любит его.
Казалось, что очень немногие еще любят Сэма. Ему приходилось совершать
много поступков против своей воли ради сооружения его Парохода.
И наконец, здесь была Ливи, его земная жена, с которой он прожил
тридцать четыре года!
Он чертыхнулся, пригладил несуществующие усы, снова потянулся к
дверце шкафа и еще раз вытащил на свет божий темную бутылочку. Он выпил
еще рюмочку. Глаза подернулись слезинками, но было ли это вызвано виски
или мыслью о Ливи, он не знал. Вероятно, в этом мире непонятных явлений и
таинственных действующих лиц слезы могли появиться от этих причин и от
многих других тоже, заглянуть в которые его подсознание пока не позволяло.
Оно ждет, пока сознание исчерпает свои интеллектуальные возможности, и
тогда подсознание займет его место.
Сэм прошел к левому окну и выглянул наружу. Там, в двухстах ярдах,
под ветвями железного дерева стояла круглая двухкомнатная хижина с
конической крышей. В ее спальне должны были сейчас находиться Оливия
Лэнгдон Клеменс, его жена - вернее, его бывшая жена - и долговязый
длинноносый Савиньен Сирано де Бержерак, шпажист, вольнодумец, писатель.
- Ливи! Как ты могла? - тихо прошептали его губы. - Как ты могла
разбить мое сердце, сердце своей молодости?
Прошел год, как она объявилась вместе с этим французом. Он был
ошеломлен, потрясен и взволнован, как никогда раньше за все свои семьдесят
четыре года, проведенных на Земле, и двадцать один год, прожитый на этой
Речной Планете. Но он уже оправился от этого потрясения. Или, вернее, он
оправился бы, если бы не случилось еще одно потрясение, хотя и не такое
страшное. Ничто уже не могло превзойти первое. Ведь в конце концов он не
мог рассчитывать на то, что Ливи будет обходиться без мужчин двадцать один
год, особенно если она снова молода, красива и такая же пылкая. Ведь у нее
не было надежды на то, чтобы снова увидеть его. Он сам за это время жил с
доброй полудюжиной женщин и не мог, да и не хотел требовать от нее ни
целомудрия, ни супружеской верности. Но он думал, что она бросит своего
дружка, как только опять увидит его.
Но этого не произошло. Она любила этого французишку.
Он виделся с ней почти каждый день с той ночи, когда она впервые
возникла из речного тумана. Они разговаривали достаточно вежливо и иногда
даже настолько набирались духу, что могли позволить себе смеяться и
шутить, как когда-то на Земле.
Иногда, пусть на мгновение, но их глаза несомненно говорили друг
другу, что старая любовь все еще живет в них. Однако, когда он, больше уже
не в силах сдерживаться - смеяться, когда хотелось плакать - делал шаг ей
навстречу, она отступала ближе к Сирано, если он был рядом, или
оглядывалась, разыскивая его глазами, когда его не оказывалось близко.
Каждую ночь она была рядом с этим грязным, грубоватым, носатым, с
безвольным подбородком и все же ярким, энергичным, умным, талантливым
французом.
- Жалкая лягушка, - пробормотал Сэм. Он представил его прыгающим,
квакая от вожделения, к белой, четко очерченной фигуре Ливи; прыгающий,
квакающий...
От этой мысли его передернуло. Нет, не стоит об этом так думать.
Однако, даже когда он тайно приводил к себе женщин - хотя ему и не нужно
было ни от кого прятаться - он не был в состоянии забыть о своей Ливи. Он
не мог позабыть ее, даже когда жевал наркотическую резинку. Она всегда
возникала в море его возбужденного наркотиками сознания, как парусник,
подгоняемый ветром желания. Прекрасный корабль под названием "Ливи" с
наполненными ветром белыми парусами и стройным белоснежным корпусом...
И он слышал ее смех, ее прелестный смех. Это выдержать было тяжелее
всего.
Он отошел от этого окна и стал смотреть в окно напротив. Он стоял
около дубовой подставки, на которой был укреплен штурвал его речного
корабля с массивными резными рукоятками. Эта комната была его "капитанским
мостиком", а две задние - палубной надстройкой. Все здание было
расположено на склоне самого близкого к равнине холма. Оно стояло на
столбах высотой в 30 футов и войти в него можно было только по лестнице, а
точнее, по трапу (если использовать корабельную терминологию, на чем
настаивал Клеменс) с правого борта или через иллюминатор прямо с холма за
крайней каютой палубной надстройки.
Наверху этого "мостика" висела огромная рында - единственный,
насколько ему известно, колокол на этой планете. Как только водяные часы в
углу комнаты покажут шесть часов, он зазвонит в него. И темная долина
постепенно наполнится жизнью.
16
Туман все еще висел над Рекой и над ее берегами, но он мог видеть
огромный чашный камень в полутора милях ниже по равнинному склону, как раз
у берега Реки. Мгновение спустя он увидел лодку, вынырнувшую из тумана. Из
нее выскочили двое, вытащили свое суденышко на берег и побежали вправо по
берегу. Света было уже достаточно, чтобы различать их, хотя иногда они
скрывались за зданиями. После того, как они обошли двухэтажную гончарную
мастерскую, они свернули и устремились к холмам. Теперь их уже не было
видно, но Сэм без труда определил, что направлялись они к бревенчатому
"дворцу" Джона Плантагенета [Плантагенеты (Plantagenets) (анжуйская
династия) - королевская династия в Англии в 1154-1399 гг.; представители:
Генрих II, Ричард I Львиное Сердце, Джон Безземельный, Генрих III,
Эдуард I, Эдуард II и т.д.].
Это называется сторожевая служба Пароландо? Ведь каждая четверть мили
должна была охраняться с помощью системы сторожевых вышек, на каждой из
которых должно дежурить четыре человека! Если они замечали что-либо
подозрительное, они должны были бить в барабан, дуть в сигнальные горны и
зажигать факел.
Двое проскользнули в тумане, чтобы передать какое-то известие королю
Джону, бывшему королю Англии!
Через 15 минут Сэм увидел тень, крадущуюся в серой утренней мгле.
Раздался звон колокольчика у входа в его дом. Он выглянул в окно с правой
стороны. На него смотрело бледное лицо его собственного шпиона - Уильяма
Гревела, знаменитого торговца шерстью, умершего в Лондоне в 1401 году.
Здесь, на этой планете, не было овец или других животных, кроме людей. Но
у бывшего купца проявились выдающиеся способности к слежке, и ему
нравилось не спать по ночам, тайно пробираясь по окрестностям.
Сэм кивнул ему и пригласил войти. Гревел взбежал по "трапу" и прошел
внутрь дома, как только Сэм отворил массивную дубовую дверь.
- Привет, лейтенант Гревел, - сказал Сэм на эсперанто. - Что
произошло?
Гревел ответил:
- Доброе утро, босс. Этот жирный негодяй, король Джон, только что
принял двух лазутчиков.
Ни Сэм, ни Гревел не понимали английский язык, на котором изъяснялся
каждый из них в отдельности. Однако в большинстве случаев прекрасно могли
объясняться друг с другом с помощью эсперанто.
Сэм ухмыльнулся. Билл Гревел, не замеченный часовыми, опустился по
веревке, наброшенной на ветку железного дерева, на крышу двухэтажного
здания. Он прошел в спальню, где спали три женщины, а затем взобрался на
верхнюю лестничную площадку, откуда мог видеть сидевших за столом Джона и
его шпионов - итальянца из двадцатого века и венгра из шестнадцатого.
Прибывшие отчитались о своей поездке вверх по Реке. Джон был взбешен,
причем с его точки зрения совершенно справедливо.
Слушая рассказ Гревела, Сэм также пришел в ярость.
- Он пытался убить Артура из Новой Бретани? Что он хочет? Погубить
нас всех?
Он стал расхаживать по комнате, остановился, закурил большую сигару и
снова стал ходить. Опять остановился, чтобы угостить Гревела куском сыра и
стаканом вина.
Иронией Судьбы или, вернее, этиков - так как они знали, что делали -
было то, что король Джон и его племянник, которого он когда-то вероломно
убил, оказались на расстоянии всего лишь тридцати двух миль друг от друга.
Артур, принц Бретани на старой Земле, организовал людей, среди которых он
воскрес, в государство, которое было названо Новой Бретанью. И хотя там
было очень мало настоящих бретонцев, на территории берега в 10 миль, где
он властвовал, Новая Бретань все-таки существовала.
Прошло всего восемь месяцев, и Артур обнаружил, что его дядя стал его
соседом. Он инкогнито пробрался в Пароландо, чтобы собственными глазами
удостовериться, что это на самом деле тот его дядя, который
собственноручно перерезал ему горло и швырнул его тело в Сену. Артур
жаждал мести - он хотел поймать Джона и как можно дольше утонченно пытать
его, не давая умереть, ибо смерть негодяя избавила бы его, возможно
навсегда, от возмездия. На следующий день Джон воскрес бы где-нибудь за
1000 миль от этого места.
Артур направил послов, требуя выдачи Джона. Эти требования были
отклонены, хотя только честность Сэма и его страх перед Джоном удержали
его от удовлетворения требований Артура. Теперь Джон в свою очередь послал
четверых людей, чтобы убить Артура. Двое из них были убиты, остальные,
отделавшись легкими ранениями, скрылись. Это означало войну. Артур хотел
не только отомстить Джону, но и заполучить железный метеорит.
Между Пароландо и Новой Бретанью по правому берегу Реки лежало 14
миль так называемой Земли Черского. Черский был украинским кавалерийским
полковником, жившим на Земле в шестнадцатом веке. Он отказался заключить
союз с Артуром. Но люди, жившие к северу от Новой Бретани, имели своим
правителем Иеясу. Это был могущественный и честолюбивый человек,
основавший в 1600 году Сегунат Токугава со столицей в Иедо, позднее
названной Токио. Шпионы Сэма сообщали, что японцы и бретонец шесть раз
проводили военные совещания.
Более того, еще севернее земель Иеясу находилось государство
Клеоменайо, правителем которого был Клеомен, спартанский царь и сводный
брат Леонида, который удерживал Фермопильский проход. Клеомен трижды
встречался с Иеясу и Артуром.
К югу от Пароландо тянулось одиннадцать миль Публии, названной так в
честь ее правителя Публия Красса. Публий был некогда военачальником в
войсках Цезаря во времена его войн в Галлии. Он был настроен дружелюбно к
Пароландо, хотя и заламывал высокую цену за вырубаемый Сэмом на его
территории лес.
Южнее Публии было расположено государство Тифонуйо, которым управлял
Тай Фанг, один из военачальников Кублай-хана, погибший на Земле, с перепою
упав с коня.
А еще южнее Тифонуйо был расположен уже известный Соул-сити, который
возглавляли Элвуд Хэккинг и Милтон Файрбрасс.
Сэм остановился и взглянул из-под косматых бровей на Гревела.
- Самое страшное во всем этом, Билл, то, что я сейчас ничего не могу
сделать. Если я скажу Джону, что мне известно о его попытке убить Артура,
который, возможно, вполне этого заслуживает, судя по всему, что я о нем
знаю, то тогда Джон поймет, что у него в доме есть мои шпионы. И он будет
все отрицать, требуя, чтобы я предъявил доказательства - и вы знаете, что
тогда случится с вами, если я их предоставлю.
Гревел побледнел.
- Успокойтесь, успокойтесь, мой друг, - махнул рукой Сэм. - Я никогда
не сделаю этого. Нет. Единственное, что мне сейчас остается, это сидеть
тихо и наблюдать за развитием событий. Но я уже сыт по горло такой
тактикой. Это самый презренный из всех людей, встречавшихся мне. О, если
бы вы только знали, насколько обширен был круг моих знакомств, включая
всех издателей, вы бы почувствовали глубину моих слов.
- Джон мог бы быть сборщиком податей, - сказал Гревел, что было в его
устах страшнейшим оскорблением.
- Это был самый дрянной день в моей жизни, когда я решил взять Джона
в компаньоны, - пробормотал Сэм, загасив сигарету. - Но если бы я не
сделал этого, то был бы сейчас лишен возможности добывать железо.
Поблагодарив Гревела, он отпустил его.
Небо над вершинами гор по ту сторону Реки уже покраснело. Скоро
небосвод станет розовым у горизонта, а вверху голубым, но пройдет еще
некоторое время, прежде чем из-за гор появится солнце. Перед его восходом
произойдет разряд чашных камней.
Он вымыл лицо в тазу, зачесал назад густую гриву рыжих волос, поводил
кончиком пальца, обмазанным зубной пастой, по зубам и деснам и выплюнул
пену. Затем он прикрепил к поясу две пары ножен и сумку на ремешке и одел
его. Вместо накидки он набросил на себя длинное полотнище, в одну руку
взял дубовую трость со стальным наконечником, а в другую - чашу и
спустился по лестнице. Каждую ночь ровно в три часа в течение получаса шел
дождь, и долина не успевала просохнуть, пока не показывалось солнце. Если
бы не отсутствие болезнетворных микробов и вирусов, половина обитателей
долины давно бы вымерла от воспаления легких или от гриппа.
Сейчас Сэм был снова молод и энергичен, но, как и прежде,
недолюбливал физические упражнения. По дороге он размышлял о том, что
неплохо было бы построить небольшую железную дорогу от его дома к берегу
Реки. Но это было бы частичным решением вопроса. Почему бы не построить
автомобиль, двигатель которого работал бы на древесном спирте?
К нему стали присоединяться другие люди, и ход его мыслей был прерван
приветственными возгласами. В конце прогулки он передал свою чашу
человеку, который поместил ее в углубление на вершине серой гранитной
скалы в форме гриба. Там было в общей сложности около шестисот серых
чаш-контейнеров. Толпа отодвинулась от чашного камня на почтительное
расстояние. Пятнадцатью минутами позже скала с ревом разрядилась. Голубое
пламя взметнулось вверх почти на 25 футов, гром эхом пронесся по горам.
Специально выделенные дежурные взобрались на камень и стали раздавать
чаши. Сэм забрал свой завтрак и отправился назад, размышляя над тем,
почему бы ему не посылать кого-нибудь со своей чашей на берег, чтобы
доставлять ему еду на дом. Ответ, правда, не был секретом: каждый человек
настолько зависел от своей чаши, что был просто не в состоянии доверить ее
кому-либо другому.
Вернувшись домой, он поднял крышку чаши. В шести отделениях был
завтрак и различные мелочи, столь необходимые для жизни.
В двойном дне чаши был спрятан преобразователь энергии и программное
устройство.
На этот раз в чаше оказалась яичница с ветчиной, бутерброд с маслом и
джемом, стакан молока, ломтик дыни, десяток сигарет, палочка марихуаны,
пластинка наркотической резинки, сигара и бутылка отличного вина.
Он расположился, чтобы с наслаждением позавтракать, но, выглянув в
окно, испортил себе аппетит. Перед соседней с его домом хижиной на коленях
стоял юноша. Он молился, закрыв глаза и вознеся руки над головой. На нем
была только шотландская юбка и спиральная рыбья кость на кожаном шнурке
вокруг шеи. Он был широколиц, светловолос, с хорошо развитой мускулатурой.
Однако вследствие худобы сквозь кожу выдавались ребра.
Это был Герман Геринг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32