Но глаза его все снова и снова возвращались к небритому англичанину, чье ложе, казалось, привлекало сейчас его внимание больше всего на свете.
В половине третьего послышались чьи-то глухие шаги, чьи-то говорящие шепотом голоса; наконец, со стороны прохода за боковой стенкой двери раздалось несколько заглушенных ударов. Чи-Со, в большом волнении, подбежал к ложу Трэй-Бонг-Смиса; секунда — и Смис был уже на ногах.
— М-р Смис! Уходите живее, явилась полиция... Это за вами! Вот сюда, в' эту дверь! —он указал на дверь, ведущую к галерее,—м-р Валентайн не обидится.
В два прыжка Смис уже был за дверью и бесшумно поднимался по железной лестнице, ведшей прямо в «ложу».
При входе его Валентайн обернулся, впервые обращаясь к тому, кому принадлежало сыграть в его жизни столь значительную роль.
— Вы в затруднении? — спросил он.
— В данный момент — нет. Несколько минут спустя — да,— ответил Смис, расстегнув ворот своей сорочки. Заметив под ситцем сорочки ружейное дуло, Цезарь понял, отчего Трэй-Бонг всегда лежит только на правом . боку.
— Знаете, как вам выйти? — спросил Цезарь.— Я покажу вам.
И, отдернув одну из занавесок, он указал на большую брешь в стене. Шмыгнув в нее, Смис очутился в проходе, тускло освещенном одной-единственнрй электрической лампочкой. Можно было, сразу догадаться, что проход упирается в стену.
— Все прямо, затем направо,— шепнул ему вдогонку Цезарь.— Дверь отворяется совсем просто.
Найдя дверь, беглец вышел на небольшой дворик. Как стрела, пронесся мимо него Цезарь и, перейдя двор, отворил другую дверь. Теперь они оба были в маленьком переулке. Шел проливной дождь. С юго-запада дул сильный ветер.
— Обождите немного,— произнес Цезарь, накидывая себе на плечи большой плащ.-—Вы моложе, непогода не повредит вам.
Смис вынул из, ножен финский нож, хранившийся в его боковом кармане. Под покровом ночи улыбки его нельзя было заметить.
Через многочисленные аллеи Валентайн вывел его на набережную. За недостатком угля, парижские улицы освещались теперь гораздо более скудно. Это обстоятельство и безлюдность набережной были для Смиса как нельзя более кстати.
Вдруг Валентайн ухватил своего спутника за руку.
— Не вы ли то лицо, которое наградили этим дурац-. ким прозвищем?
— Я не могу отвечать за глупость каких-то клцчек, Навязанных мне какими-то идиотами, — довольно холодно ответил Смис.
Валентайн засмеялся.
— Трэй-Бонг-Смйс? — спросил он. Кивок головы был ответом.
— Так я и знал. — Валентайн был доволен. — Я только боялся ошибиться. Впрочем, я даже не знаю, способен ли я вообще ошибаться, — присовокупил он. Вначале его собеседнику показалось, будто он шутит, но вид у него был чрезвычайно серьезный.
По двум фонарям, видневшимся на противоположном конце набережной, Смис догадался, что то был автомобиль
Валентайна.
Слегка обгоняя своего щегольски, одетого спутника, он пошел в том направлении. Теперь его отделяло от спасительной цели не более пятидесяти футов, но вдруг, внезапно вынырнув из мрака ночи, кто-то ухватил его за куртку и, повернув лицом к себе, осветил электрическим
фонарем.
— Привет! — воскликнул незнакомец по-французски. — Трэй-Бонг-Смис, не так ли? Тебя-то мне и надо, старина!
Валентайн отошел на освещенную сторону улицы и там в испуге остановился.
Колебание Смиса продолжалось не более секунды. быстрым движением он выхватил фонарь из руки незна-комца. Еще мгновение — и он сжал ему горло и припер к серой каменной ограде, за которой протекала Сена:
— Вам меня надо, вот как? — процедил он сквозь зубы, и перед глазами Валентайна мелькнул блестящий кусок стали.
Отпустив руку Смиса, его противник беспомощно повалился на землю.
Быстро осмотревшить по сторонам, Смис схватил его и перебросил через перила в реку.
Короткий стон -— вот и все, что могла издать несчастная жертва. Казалось, Трэй-Бонг-Смис был рад чему-то, так как в момент, когда он поднял нож с мостовой и затем кинул его в реку, он смеялся.
Неподвижный до этого момента, Валентайн выступил теперь вперед. Смис мог ясно слышать его учащенное дыхание.
— Друг мой, —сказал он, — как вы хладнокровны!
Больше он не сказал ничего, подошел к автомобилю и приоткрыл дверцу. Шофер не мог видеть случившегося —набережная была слишком слабо освещена, но — кто знает? Быть может, были еще свидетели. Автомобиль теперь почти поравнялся с местом, где происходила борьба. Смису показалось, будто на тротуаре кто-то стоит, Чтобы лучше видеть, он опустил затуманенное и залитое дождем окно. Автомобиль двигался медленно, только теперь передние фонари его загорелись полным светом.
В их лучах Смис увидел молодую девушку: Вся с ног до головы одетая в черное, она стояла прислонясь к ограде и глядя на темную реку. Когда автомобиль с ней поравнялся, она обернулась, и перед Смисом мелькнуло самое прелестное и, вместе с тем, самое печальное из всех лиц, которые ему когда-либо довелось видеть.
Теперь он глядел назад, высунувшись из окна так, что видны были его плечи. Но Валентайн втянул его обратно.
— Безумец! — резко сказал он, — что вы делаете? Кого вы так пристально разглядываете?
— Никого, — ответил Смис и закрыл окно.
Глава III
ДОМ ЦЕЗАРЯ
У Цезаря Валентайна было несколько домов и квартир как в самом Париже, так и в его окрестностях, и Трэй-Бонг-Смис был великолепно осведомлен об этом. В первый момент он думал, что его везут в роскошный особняк Валентайна на бульваре Гюго, но — нет: автомобиль пересек площадь Звезды и понесся вдоль авеню Великой Армии.
В такую ночь было довольно трудно определить, какого направления придерживается шофер, но вскоре неровность дороги подсказала Смису, что они, скорее всего, держат курс к предместью Лафитт.
Автомобиль свернул на боковую проселочную дорогу, огражденную с обеих сторон высокими заборами, минут десять медленно двигался вперед, подпрыгивая по рытвинам и ухабам единственной изъезженной колеи, а затем, вдруг круто повернув влево, въехал в полуразрушенные ворота.
Различить дом в темноте было трудно, а когда автомобиль остановился и гость Валентайна из него вышел, определить, насколько велико это большое здание, было некогда, так как Цезарь, открыв дверь с необычайной по-
спешностью, ввел его в просторный темный коридор. При свете зажженного Валентайном электрического фонаря Смис заметил большую широкую лестницу, а затем он, все с той же поспешностью, был через другую дверь проведен в гостиную.
То была высокая, просторная команата, со стенами, отделанными белым деревом, с потолком, строго выдержанным в мавританском стиле, с двумя люстрами, наполнявшими гостиную потоками света. От внимания Смиса не ускользнуло и то, что мебель была прямо-таки музейной.
До чего вещи способны запечатлеваться в памяти! Так, этот салон произвел на Смиса неизгладимое впечатление своим ковром — преимущественно пурпурного цвета, с украшениями, вышитыми золотом, и с орнаментами из лилий, между которыми затейливо выделялись знаки, напоминавшие, букву С.
Другим предметом, привлекшим его внимание, был. чудный герб, красовавшийся над самым камином. Из четырех полей его два воспроизводили — как эмблему Франции — белые лилии, третье поле было изрезано тремя золотыми полосками, четвертое изображало тельца на золотом фоне.
— Присядьте, —сказал Цезарь повелительно. — Не желаете ли вина?
Отодвинув одну из панелей, закрывавших стену, он достал поднос с графином и стаканами.
— Пейте, — сказал он любезно, поставив их перед. своим гостем. Смис выпил рюмку крепчайшего виски.
Сбросив с себя мокрый плащ, Цезарь положил его на спинку стула, затем, подойдя к камину, нажал кнопку электрического радиатора и, встав спиной к источающему жар отверстию, уставился на Смиса.
В своем безупречном фраке, Валентайн, в самом деле,. был обаятелен. Окинув взглядом. его белоснежную, гладко-накрахмаленную рубашку с тремя жемчужными запонками и его белый жилет с выделяющейся на нем тонкой платиновой часовой цепочкой, Смис понял, почему .на устах Цезаря неизменно играла легкая, неуловимая улыбка:
— Друг,мой, Трэй-Бонг-Смис, — сказал Валентайн медленно, — скажите мне, доводилось ли вам когда-либо видеть человека под гильотиной?
— Полдюжины, — скороговоркой ответил Смис. — На подмостки, голову в отверстие! Чик — и она в корзине! Да здравствует Франция!
Валентайн нахмурился. Легкость, чувствовавшаяся в тоне гостя, его, видимо, озадачила. Затем он засмеялся и кивнул головою.
— Мне кажется,- вы именно тот человек, какой мне нужен, — сказал он. — Так и надо относиться к жизни. Только одного не забывайте, Смис: никогда не смейтесь над авторитетом. Пусть авторитет будет не. заслуживающим воздаваемого ему почтения,, жестоким, несправедли-
вым, глупым, трагичным, каким хотите, но смехотворным он не бывает.
Пока Валентайн говорил, Смис стаскивал с себя промокшую куртку.
— Поместите ее где-нибудь возле камина, — сказал Цезарь,— или еще лучше — выкиньте ее совсем вон через ту дверь! — Он указал на дверь, справа от камина.—Мадонна Беатриса будет, по крайней мере, иметь маленькое
развлечение.
Недоумевая, кто такая Беатриса, Смис повиновался ему в полном смысле слова. Внезапно; Цезарь взглянул ему прямо в лицо.
— На ваших руках есть еще следы крови? — спросил он. Смис покачал головою.
— Я нанес удар между пятым и шестым ребром, — ответил он спокойно.— В этом месте очень слабое кровоизлияние.
Цезарь, видимо, был согласен с этим, так как, покуда его собеседник рассматривал свои руки, он одобрительно кивал головою.
— Вы, как видно, немного надышались опия сегодня ночью, — заметил он. Подойдя к Смису вплотную, он заглянул ему прямо в глаза.
— Я никогда не прибегаю к опию, — холодно возразил Трэй-Бонг. — Я иду к Чи-Со не ради курения, а ради наблюдения!
... Цезарь опять усмехнулся.,
— Блюститель закона, достойный всякого уважения, — сказал он. — Однако вам вовсе не надо особенно умничать. Ради вас я пошел на большой риск. И разрешите мне заверить вас, что и я хожу к Чи-Со чтобы наблюдать, наблюдать за вами.
Смис давно уже смекнул это, но теперь он молчал.
— Наблюдать за вами! — еще раз повторил Цезарь. Созданием своего предприятия Чи-Со обязан мне, моим деньгам. Это место для меня, выгодно. Чи-Со сообщает мне вселинтересующие меня новости, и поэтому, когда до
моих ушей дошли слухи, будто в Париже скрывается от полиции некий англичанин — преступник, совершивший убийство в Америке и вообще провинившийся в разных мошенничествах, — мы, понятно, заинтересовались вами.
— Мы? — переспросил Смис, и опять Цезарь нахмурился, стараясь перевести свои рассуждения на другую тему.
— Я не сторонник преступлений, по крайней мере, таких, как ваши. Эти преступления мелки и бессмыслены и приводят разве только к гильотине.
Пожалуй, Смис поделился бы" своими взглядами повопросу о преступлениях, если бы в этот момент не произошло нечто совсем неожиданное: дверь медленно распахнулась, и в комнату вошел какой-то низкорослый, рыжий мужчина, с раскрасневшимся, пылающим от возбуждения лицом. Во всяком случае, будучи неряшливо одет,, он составлял с Цезарем и с элегантной гостиной резкий контраст. В торчавшей из его жилетного кар'мана массивный золотой цепочке Для часов и во всем его поведении было что-то вызывающее. Будучи прекрасным знатоком, людей, Смис сразу же догадался, что он выпил лишнее, к не ошибся.
— Что тебе надо, Эрнест?
Неуверенными шагами Эрнест подошел ближе, окидывая взглядом то Цезаря, то насторожившегося Смиса.
— Хэллоу! — воскликнул он громко.- Никак подцепил гостя?
Голос его был хриплым и грубым, а фамильярность, с какой он обращался с хозяином, подействовала на Смиса особенно неприятно.
— Да, у меня гость, — мягко ответил Цезарь.
С минуту маленький человечек хранил молчание, затем, откашлявшись сказал:
— Я еду завтра.
— О, вы едете завтра, вот как? — повторил Цезарь, стараясь придать тону своего голоса возможно больше мягкости.
— Да, я еду в Лондон. Или ты против этого? Цезарь покачал головой и улыбнулся. — Вовсе нет.
— Я полагаю, вам известно, куда посылать мне содержание? — спросил малыш.
Цезарь лизнул губы.
— Ваше содержание? Я полагаю, что вы не желаете больше служить у меня?
- Надеюсь, вы знаете, куда направлять мне гонорар?— настаивал маленький человечек задиристым тоном, — Я беру десятилетний отпуск. — Он усмехнулся своему собственному юмору.— Да, да, десятилетний отпуск! Ведь не дурно, а?
— И я должен в продолжение всех этих десяти лет платить вам содержание? — спросил Цезарь.
— Если нет, вы раскаетесь в этом! —пригрозил Эрнест.— Не даром я занимался вашими грязными делишками в продолжение трех лет. Пусть-ка он попробует! — При этом он кивнул в сторону Смиса. — Посмотрим, как ему это понравится! Целую книгу мог бы я написать про вас, м-р Валентацн! Цезарь засмеялся.
— И она. была бы не безынтересной, не сомневаюсь в этом. И вы сочли нужным медлить до поздней ночи, чтобы сказать мне об этом?
— Именно так. Много есть у меня, что сказать вам, и я сказал бы еще не то, если бы не этот тип.
— Обождем с этим до утра, — добродушно заметил Цезарь, похлопав его по плечу. — А теперь, друг мой, отправляйтесь-ка вы на покой да попросите Мадонну Беатрису зайти ко мне!
— Мадонну Беатрису! — воскликнул Эрнест. — Да ведь она писаная красавица!
Смису показалось,, будто лицо Цезаря густо покраснело. Однако Валентайн, неслышно смеясь, медленно направился к двери и ласково вытолкнул своего непрошенного посетителя в смежную комнату.
— Крайне любопытная черта, свойственная почти всем слугам, — сказал он, — всегда они воображают, будто им известны не подлежащие огласке проступки, в которых провинились их хозяева. Вам, вероятно, тоже приходилось сталкиватсья с этим?
— Я никогда не держу слуг, с которыми бы я делился своими тайнами, — ответил Смис,— и если я чему и приписываю свое довольство и несвязанность своих действий, то именно этому.
Легкий стук в дверь заставил Цезаря быстро обернуться.
— Войдите, Мадонна,—сказал он.
Вошедшая невольно возбудила любопытство Смиса. Нельзя сказать, чтобы деловая репутация Цезаря как человека; заслуживающего полного доверия, была безупречной. Смис думал встретиться с молоденькой, миловидной
девушкой, тогда как вошедшая не имела ничего общего с миловидностью. Жирная, пожилая, грузная, с маленькими бородавками на смуглом лице, с гладко зачесанными и закрученными на макушке черными с проседью-волосами, она, в своем лоснящемся ярко-зеленом платье с большим декольте, выступавшим правильным четырех-
угольником, производила самое комичное впечатление. На шее у нее красовалось, золотое ожерелье, а пухлые пальцы были унизаны кольцами. Однако при всей своей неуклюжей комичности, она, судя по некоторым, еле уловимым признакам, не лишена была также энергии и силы.
воли.
— Мадонна, — мягко начал Цезарь, переходя на испанский язык, которым он владел в совершенстве. — Вот этот наш приятель некоторое время будет гостить у нас. Быть может, вы потрудитесь приготовить для него комнату?
Бросив на Смиса тяжелый взгляд, она качнула головой в знак согласия. Смис при этом обнаружил нечто, заинтересовавшее его гораздо больше, нежели самые фантастические наряды. Взглянув на ее ноги, он заметил, что на ней были большие мужицкие сапоги, мокрые и грязные, словно она выходила куда-то в эту бурю.
— Си, синьор, — ответила она.
Смиса удивило еще и то, что Валентайн обращался к-ней по-испански и в то же время называл ее «Мадонной» — обращение чисто итальянское. Видно, Цезарь угадал его мысли, потому что едва она успела выйти, он поспешил дать необходимые разъяснения.
— Мадонна Беатриса, — заявил он, — соединяет в себе испанку с итальянкой. На днях объясню вам это подробнее.
И он с самым непринужденным и любезным видом-начал излагать разные абстрактные теории о преступлениях, остерегаясь, однако, при этом сколько-нибудь касаться событий, имевших место несколько часов тому
назад.
— Мелкий преступник, — начал он, — существо довольно жалкое. Возьмем хотя бы моего приятеля Эрнеста, налетчика, вора и шулера. Я принял его на службу и привез сюда во Францию в тот момент, когда полиция его уже разыскивала и когда его неминуемо ожидала многолетняя каторга. Будь он более выдающимся преступником, обладающим более возвышенным полетом мысли и более чутким сердцем, — он всю свою жизнь стоял бы
передо мной на коленях! Что за роскошную жизнь мог он вести благодаря мне, — он спекулировал даже на скачках! Мало того, я его обучил французскому языку!
— Что же делать, праведности деньгами не купишь, — многозначительно, но любезно, заметил Смис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
В половине третьего послышались чьи-то глухие шаги, чьи-то говорящие шепотом голоса; наконец, со стороны прохода за боковой стенкой двери раздалось несколько заглушенных ударов. Чи-Со, в большом волнении, подбежал к ложу Трэй-Бонг-Смиса; секунда — и Смис был уже на ногах.
— М-р Смис! Уходите живее, явилась полиция... Это за вами! Вот сюда, в' эту дверь! —он указал на дверь, ведущую к галерее,—м-р Валентайн не обидится.
В два прыжка Смис уже был за дверью и бесшумно поднимался по железной лестнице, ведшей прямо в «ложу».
При входе его Валентайн обернулся, впервые обращаясь к тому, кому принадлежало сыграть в его жизни столь значительную роль.
— Вы в затруднении? — спросил он.
— В данный момент — нет. Несколько минут спустя — да,— ответил Смис, расстегнув ворот своей сорочки. Заметив под ситцем сорочки ружейное дуло, Цезарь понял, отчего Трэй-Бонг всегда лежит только на правом . боку.
— Знаете, как вам выйти? — спросил Цезарь.— Я покажу вам.
И, отдернув одну из занавесок, он указал на большую брешь в стене. Шмыгнув в нее, Смис очутился в проходе, тускло освещенном одной-единственнрй электрической лампочкой. Можно было, сразу догадаться, что проход упирается в стену.
— Все прямо, затем направо,— шепнул ему вдогонку Цезарь.— Дверь отворяется совсем просто.
Найдя дверь, беглец вышел на небольшой дворик. Как стрела, пронесся мимо него Цезарь и, перейдя двор, отворил другую дверь. Теперь они оба были в маленьком переулке. Шел проливной дождь. С юго-запада дул сильный ветер.
— Обождите немного,— произнес Цезарь, накидывая себе на плечи большой плащ.-—Вы моложе, непогода не повредит вам.
Смис вынул из, ножен финский нож, хранившийся в его боковом кармане. Под покровом ночи улыбки его нельзя было заметить.
Через многочисленные аллеи Валентайн вывел его на набережную. За недостатком угля, парижские улицы освещались теперь гораздо более скудно. Это обстоятельство и безлюдность набережной были для Смиса как нельзя более кстати.
Вдруг Валентайн ухватил своего спутника за руку.
— Не вы ли то лицо, которое наградили этим дурац-. ким прозвищем?
— Я не могу отвечать за глупость каких-то клцчек, Навязанных мне какими-то идиотами, — довольно холодно ответил Смис.
Валентайн засмеялся.
— Трэй-Бонг-Смйс? — спросил он. Кивок головы был ответом.
— Так я и знал. — Валентайн был доволен. — Я только боялся ошибиться. Впрочем, я даже не знаю, способен ли я вообще ошибаться, — присовокупил он. Вначале его собеседнику показалось, будто он шутит, но вид у него был чрезвычайно серьезный.
По двум фонарям, видневшимся на противоположном конце набережной, Смис догадался, что то был автомобиль
Валентайна.
Слегка обгоняя своего щегольски, одетого спутника, он пошел в том направлении. Теперь его отделяло от спасительной цели не более пятидесяти футов, но вдруг, внезапно вынырнув из мрака ночи, кто-то ухватил его за куртку и, повернув лицом к себе, осветил электрическим
фонарем.
— Привет! — воскликнул незнакомец по-французски. — Трэй-Бонг-Смис, не так ли? Тебя-то мне и надо, старина!
Валентайн отошел на освещенную сторону улицы и там в испуге остановился.
Колебание Смиса продолжалось не более секунды. быстрым движением он выхватил фонарь из руки незна-комца. Еще мгновение — и он сжал ему горло и припер к серой каменной ограде, за которой протекала Сена:
— Вам меня надо, вот как? — процедил он сквозь зубы, и перед глазами Валентайна мелькнул блестящий кусок стали.
Отпустив руку Смиса, его противник беспомощно повалился на землю.
Быстро осмотревшить по сторонам, Смис схватил его и перебросил через перила в реку.
Короткий стон -— вот и все, что могла издать несчастная жертва. Казалось, Трэй-Бонг-Смис был рад чему-то, так как в момент, когда он поднял нож с мостовой и затем кинул его в реку, он смеялся.
Неподвижный до этого момента, Валентайн выступил теперь вперед. Смис мог ясно слышать его учащенное дыхание.
— Друг мой, —сказал он, — как вы хладнокровны!
Больше он не сказал ничего, подошел к автомобилю и приоткрыл дверцу. Шофер не мог видеть случившегося —набережная была слишком слабо освещена, но — кто знает? Быть может, были еще свидетели. Автомобиль теперь почти поравнялся с местом, где происходила борьба. Смису показалось, будто на тротуаре кто-то стоит, Чтобы лучше видеть, он опустил затуманенное и залитое дождем окно. Автомобиль двигался медленно, только теперь передние фонари его загорелись полным светом.
В их лучах Смис увидел молодую девушку: Вся с ног до головы одетая в черное, она стояла прислонясь к ограде и глядя на темную реку. Когда автомобиль с ней поравнялся, она обернулась, и перед Смисом мелькнуло самое прелестное и, вместе с тем, самое печальное из всех лиц, которые ему когда-либо довелось видеть.
Теперь он глядел назад, высунувшись из окна так, что видны были его плечи. Но Валентайн втянул его обратно.
— Безумец! — резко сказал он, — что вы делаете? Кого вы так пристально разглядываете?
— Никого, — ответил Смис и закрыл окно.
Глава III
ДОМ ЦЕЗАРЯ
У Цезаря Валентайна было несколько домов и квартир как в самом Париже, так и в его окрестностях, и Трэй-Бонг-Смис был великолепно осведомлен об этом. В первый момент он думал, что его везут в роскошный особняк Валентайна на бульваре Гюго, но — нет: автомобиль пересек площадь Звезды и понесся вдоль авеню Великой Армии.
В такую ночь было довольно трудно определить, какого направления придерживается шофер, но вскоре неровность дороги подсказала Смису, что они, скорее всего, держат курс к предместью Лафитт.
Автомобиль свернул на боковую проселочную дорогу, огражденную с обеих сторон высокими заборами, минут десять медленно двигался вперед, подпрыгивая по рытвинам и ухабам единственной изъезженной колеи, а затем, вдруг круто повернув влево, въехал в полуразрушенные ворота.
Различить дом в темноте было трудно, а когда автомобиль остановился и гость Валентайна из него вышел, определить, насколько велико это большое здание, было некогда, так как Цезарь, открыв дверь с необычайной по-
спешностью, ввел его в просторный темный коридор. При свете зажженного Валентайном электрического фонаря Смис заметил большую широкую лестницу, а затем он, все с той же поспешностью, был через другую дверь проведен в гостиную.
То была высокая, просторная команата, со стенами, отделанными белым деревом, с потолком, строго выдержанным в мавританском стиле, с двумя люстрами, наполнявшими гостиную потоками света. От внимания Смиса не ускользнуло и то, что мебель была прямо-таки музейной.
До чего вещи способны запечатлеваться в памяти! Так, этот салон произвел на Смиса неизгладимое впечатление своим ковром — преимущественно пурпурного цвета, с украшениями, вышитыми золотом, и с орнаментами из лилий, между которыми затейливо выделялись знаки, напоминавшие, букву С.
Другим предметом, привлекшим его внимание, был. чудный герб, красовавшийся над самым камином. Из четырех полей его два воспроизводили — как эмблему Франции — белые лилии, третье поле было изрезано тремя золотыми полосками, четвертое изображало тельца на золотом фоне.
— Присядьте, —сказал Цезарь повелительно. — Не желаете ли вина?
Отодвинув одну из панелей, закрывавших стену, он достал поднос с графином и стаканами.
— Пейте, — сказал он любезно, поставив их перед. своим гостем. Смис выпил рюмку крепчайшего виски.
Сбросив с себя мокрый плащ, Цезарь положил его на спинку стула, затем, подойдя к камину, нажал кнопку электрического радиатора и, встав спиной к источающему жар отверстию, уставился на Смиса.
В своем безупречном фраке, Валентайн, в самом деле,. был обаятелен. Окинув взглядом. его белоснежную, гладко-накрахмаленную рубашку с тремя жемчужными запонками и его белый жилет с выделяющейся на нем тонкой платиновой часовой цепочкой, Смис понял, почему .на устах Цезаря неизменно играла легкая, неуловимая улыбка:
— Друг,мой, Трэй-Бонг-Смис, — сказал Валентайн медленно, — скажите мне, доводилось ли вам когда-либо видеть человека под гильотиной?
— Полдюжины, — скороговоркой ответил Смис. — На подмостки, голову в отверстие! Чик — и она в корзине! Да здравствует Франция!
Валентайн нахмурился. Легкость, чувствовавшаяся в тоне гостя, его, видимо, озадачила. Затем он засмеялся и кивнул головою.
— Мне кажется,- вы именно тот человек, какой мне нужен, — сказал он. — Так и надо относиться к жизни. Только одного не забывайте, Смис: никогда не смейтесь над авторитетом. Пусть авторитет будет не. заслуживающим воздаваемого ему почтения,, жестоким, несправедли-
вым, глупым, трагичным, каким хотите, но смехотворным он не бывает.
Пока Валентайн говорил, Смис стаскивал с себя промокшую куртку.
— Поместите ее где-нибудь возле камина, — сказал Цезарь,— или еще лучше — выкиньте ее совсем вон через ту дверь! — Он указал на дверь, справа от камина.—Мадонна Беатриса будет, по крайней мере, иметь маленькое
развлечение.
Недоумевая, кто такая Беатриса, Смис повиновался ему в полном смысле слова. Внезапно; Цезарь взглянул ему прямо в лицо.
— На ваших руках есть еще следы крови? — спросил он. Смис покачал головою.
— Я нанес удар между пятым и шестым ребром, — ответил он спокойно.— В этом месте очень слабое кровоизлияние.
Цезарь, видимо, был согласен с этим, так как, покуда его собеседник рассматривал свои руки, он одобрительно кивал головою.
— Вы, как видно, немного надышались опия сегодня ночью, — заметил он. Подойдя к Смису вплотную, он заглянул ему прямо в глаза.
— Я никогда не прибегаю к опию, — холодно возразил Трэй-Бонг. — Я иду к Чи-Со не ради курения, а ради наблюдения!
... Цезарь опять усмехнулся.,
— Блюститель закона, достойный всякого уважения, — сказал он. — Однако вам вовсе не надо особенно умничать. Ради вас я пошел на большой риск. И разрешите мне заверить вас, что и я хожу к Чи-Со чтобы наблюдать, наблюдать за вами.
Смис давно уже смекнул это, но теперь он молчал.
— Наблюдать за вами! — еще раз повторил Цезарь. Созданием своего предприятия Чи-Со обязан мне, моим деньгам. Это место для меня, выгодно. Чи-Со сообщает мне вселинтересующие меня новости, и поэтому, когда до
моих ушей дошли слухи, будто в Париже скрывается от полиции некий англичанин — преступник, совершивший убийство в Америке и вообще провинившийся в разных мошенничествах, — мы, понятно, заинтересовались вами.
— Мы? — переспросил Смис, и опять Цезарь нахмурился, стараясь перевести свои рассуждения на другую тему.
— Я не сторонник преступлений, по крайней мере, таких, как ваши. Эти преступления мелки и бессмыслены и приводят разве только к гильотине.
Пожалуй, Смис поделился бы" своими взглядами повопросу о преступлениях, если бы в этот момент не произошло нечто совсем неожиданное: дверь медленно распахнулась, и в комнату вошел какой-то низкорослый, рыжий мужчина, с раскрасневшимся, пылающим от возбуждения лицом. Во всяком случае, будучи неряшливо одет,, он составлял с Цезарем и с элегантной гостиной резкий контраст. В торчавшей из его жилетного кар'мана массивный золотой цепочке Для часов и во всем его поведении было что-то вызывающее. Будучи прекрасным знатоком, людей, Смис сразу же догадался, что он выпил лишнее, к не ошибся.
— Что тебе надо, Эрнест?
Неуверенными шагами Эрнест подошел ближе, окидывая взглядом то Цезаря, то насторожившегося Смиса.
— Хэллоу! — воскликнул он громко.- Никак подцепил гостя?
Голос его был хриплым и грубым, а фамильярность, с какой он обращался с хозяином, подействовала на Смиса особенно неприятно.
— Да, у меня гость, — мягко ответил Цезарь.
С минуту маленький человечек хранил молчание, затем, откашлявшись сказал:
— Я еду завтра.
— О, вы едете завтра, вот как? — повторил Цезарь, стараясь придать тону своего голоса возможно больше мягкости.
— Да, я еду в Лондон. Или ты против этого? Цезарь покачал головой и улыбнулся. — Вовсе нет.
— Я полагаю, вам известно, куда посылать мне содержание? — спросил малыш.
Цезарь лизнул губы.
— Ваше содержание? Я полагаю, что вы не желаете больше служить у меня?
- Надеюсь, вы знаете, куда направлять мне гонорар?— настаивал маленький человечек задиристым тоном, — Я беру десятилетний отпуск. — Он усмехнулся своему собственному юмору.— Да, да, десятилетний отпуск! Ведь не дурно, а?
— И я должен в продолжение всех этих десяти лет платить вам содержание? — спросил Цезарь.
— Если нет, вы раскаетесь в этом! —пригрозил Эрнест.— Не даром я занимался вашими грязными делишками в продолжение трех лет. Пусть-ка он попробует! — При этом он кивнул в сторону Смиса. — Посмотрим, как ему это понравится! Целую книгу мог бы я написать про вас, м-р Валентацн! Цезарь засмеялся.
— И она. была бы не безынтересной, не сомневаюсь в этом. И вы сочли нужным медлить до поздней ночи, чтобы сказать мне об этом?
— Именно так. Много есть у меня, что сказать вам, и я сказал бы еще не то, если бы не этот тип.
— Обождем с этим до утра, — добродушно заметил Цезарь, похлопав его по плечу. — А теперь, друг мой, отправляйтесь-ка вы на покой да попросите Мадонну Беатрису зайти ко мне!
— Мадонну Беатрису! — воскликнул Эрнест. — Да ведь она писаная красавица!
Смису показалось,, будто лицо Цезаря густо покраснело. Однако Валентайн, неслышно смеясь, медленно направился к двери и ласково вытолкнул своего непрошенного посетителя в смежную комнату.
— Крайне любопытная черта, свойственная почти всем слугам, — сказал он, — всегда они воображают, будто им известны не подлежащие огласке проступки, в которых провинились их хозяева. Вам, вероятно, тоже приходилось сталкиватсья с этим?
— Я никогда не держу слуг, с которыми бы я делился своими тайнами, — ответил Смис,— и если я чему и приписываю свое довольство и несвязанность своих действий, то именно этому.
Легкий стук в дверь заставил Цезаря быстро обернуться.
— Войдите, Мадонна,—сказал он.
Вошедшая невольно возбудила любопытство Смиса. Нельзя сказать, чтобы деловая репутация Цезаря как человека; заслуживающего полного доверия, была безупречной. Смис думал встретиться с молоденькой, миловидной
девушкой, тогда как вошедшая не имела ничего общего с миловидностью. Жирная, пожилая, грузная, с маленькими бородавками на смуглом лице, с гладко зачесанными и закрученными на макушке черными с проседью-волосами, она, в своем лоснящемся ярко-зеленом платье с большим декольте, выступавшим правильным четырех-
угольником, производила самое комичное впечатление. На шее у нее красовалось, золотое ожерелье, а пухлые пальцы были унизаны кольцами. Однако при всей своей неуклюжей комичности, она, судя по некоторым, еле уловимым признакам, не лишена была также энергии и силы.
воли.
— Мадонна, — мягко начал Цезарь, переходя на испанский язык, которым он владел в совершенстве. — Вот этот наш приятель некоторое время будет гостить у нас. Быть может, вы потрудитесь приготовить для него комнату?
Бросив на Смиса тяжелый взгляд, она качнула головой в знак согласия. Смис при этом обнаружил нечто, заинтересовавшее его гораздо больше, нежели самые фантастические наряды. Взглянув на ее ноги, он заметил, что на ней были большие мужицкие сапоги, мокрые и грязные, словно она выходила куда-то в эту бурю.
— Си, синьор, — ответила она.
Смиса удивило еще и то, что Валентайн обращался к-ней по-испански и в то же время называл ее «Мадонной» — обращение чисто итальянское. Видно, Цезарь угадал его мысли, потому что едва она успела выйти, он поспешил дать необходимые разъяснения.
— Мадонна Беатриса, — заявил он, — соединяет в себе испанку с итальянкой. На днях объясню вам это подробнее.
И он с самым непринужденным и любезным видом-начал излагать разные абстрактные теории о преступлениях, остерегаясь, однако, при этом сколько-нибудь касаться событий, имевших место несколько часов тому
назад.
— Мелкий преступник, — начал он, — существо довольно жалкое. Возьмем хотя бы моего приятеля Эрнеста, налетчика, вора и шулера. Я принял его на службу и привез сюда во Францию в тот момент, когда полиция его уже разыскивала и когда его неминуемо ожидала многолетняя каторга. Будь он более выдающимся преступником, обладающим более возвышенным полетом мысли и более чутким сердцем, — он всю свою жизнь стоял бы
передо мной на коленях! Что за роскошную жизнь мог он вести благодаря мне, — он спекулировал даже на скачках! Мало того, я его обучил французскому языку!
— Что же делать, праведности деньгами не купишь, — многозначительно, но любезно, заметил Смис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11