Ясно, что, когда Цезарь утверждал, будто дочь Уэлланда умерла, он лгал с такою же наглостью, как и в тот раз, когда он рассказывал; о мнимой смерти его несчастной супруги. Ибо в том, что скованная женщина.
гулявшая по поляне в ту ночь, когда Смис видел ее в Лафиттской усадьбе, была именно миссис Уэлланд — он теперь уже нисколько не сомневался.Добрый час сидел он неподвижно, созерцая плоды творчества Стефании Уэлланд. Затем, собрав все маски и завернув их в бумагу, он отнес их к себе в спальню. Инстинктивно он уже чувствовал, что дни Цезаря Ва-лентайна сочтены, и, кто знает, быть может, дни Трэй-Бонг-Смиса также. При этой мысли он только пожал плечами.
Глава XIV
ПОСЛЕДНИЙ ТРЮК
Первое, что бросается в глаза, когда подъезжаешь к живописным берегам Беббекомбского залива, это — возвышающаяся над остальными постройками местная гостиница.Прилегающая к ней поляна занимает всю лощину, до самого залива, тогда как сады ее скрыты от посторонних взоров высокими кустами шиповника.
Под большим садовым зонтбм сидели старик и молодая девушка. Стоявший перед ними столик был уже накрыт для завтрака. М-р Росс просматривал утренние газеты, Стефания глядела на море.
— Дорогая,— сказал м-р Росс, откладывая газету и глядя поверх очков,— вот уже третий день, как мы здесь, а вестей от м-ра Лекомта все нет.
Девушка погладила его по руке.
— Не думаю, чтобы мы получили их так скоро,— отвечала она, — м-р Лекомт сделает все, от него зависящее, я не сомневаюсь в этом. Он обыскал виллу Цезаря сверху донизу и уверен в том, что она жива.
— Но ведь там ее не оказалось,— настаивал старик, качая головой.— Плохо дело. Поверь мне, этот Цезарь — настоящий дьявол...
— За несколько дней до того она еще была там,— возразила девушка.— Эта самая женщина — как ее зовут? Мадонна Беатриса, кажется?—не отрицала этого, когда они арестовали ее.
— Цезарь знает об ее аресте? — скороговоркой спросил м-р Росс.
— Сейчас это не должно нас тревожить, Знает он или нет. Мне известно только одно: переезжая в Англию, он захватил маму с собой.
Старик пробормотал какое-то порицание в адрес французской полиции.
— Ну что им стоило обыскать виллу, пока я еще находился во Франции! — сказал он,— нет, надо было сперва соблюсти всевозможные формальности. Видимо, Цезарь официально числится американским подданным,— поэтому им надо было сначала заручиться согласием консульства, а это пресловутое консульство опять-таки, в свою очередь, должно было еще у кого-то навести справки, чтобы удостовериться, американец он или англичанин. Кто такая эта самая Мадонна?
— Кажется, служанка Валентайна,— ответила девушка.
— Все равно, рано или поздно, мы его поймаем,-пробормотал старик и снова взялся за газету.
В этот момент вдали неожиданно появился Трэй-Бонг-Смис. В сером фланелевом костюме, он спокойно приближался вдоль поляны к сидящим под зонтом. Увидев его, девушка вскочила с места.
— Он! Он! — воскликнула она.
— Кто — он? — строго спросил м-р Росс.— Уж не м-р Смис ли?
— Прошу прощения,— сказал Трэй-Бонг-Смис.— Я отнюдь не намерен присоединяться к вам, но мой уважаемый приятель, м-р Валентайн, строго-настрого наказал мне быть здесь ровно в девять, что я и исполняю.
— И можете идти восвояси таким же темпом, каким вы пришли,— огрызнулся старый Росс.— Такие люди, как вы, нам здесь не нужны, друг мой.
Перед калиткой гостиничного сада, выходившей на широкое шоссе, остановился автомобиль. Это слышали и Стефания и Смис, но ни одному из них не пришло в голову придавать какое-либо значение событию, столь незначительному, как это. Возможно, что, если бы они видели в лицо того мужчину и ту женщину, которые из него вышли, и обратили бы внимание на лукавое выражение лица мужчины и на трусливую покорность женщины— они бы действовали теперь совсем иначе, даже старик смягчил бы свой гнев.
— Можете вернуться к вашему хозяину,— злобно продолжал м-р Росс,— и, кстати, скажите ему, что я не боюсь ни его самого, ни подкупленных им головорезов. Люди, подобные вам, вышедшие из благородной среды и получившие достойное образование, чтобы затем опуститься до вашего теперешнего уровня, достойны, в глазах людей благонравных, большего презрения, чем все жалкие создания, наполняющие наши тюрьмы.
На устах Смиса мелькнула несколько огорченная улыбка.
— Ваше мнение обо мне,— протяжно заговорил он,— мне особенно ценно и интересно. Вероятно, ваша внучка уже успела сообщить вам...— тут наступила та пауза, значение которой было воспринято одним только Сми-сом, испустившим глубокий вздох при виде быстро подходившей к ним бледной, изможденной женщины.
— Господи! —прошептал он.
Стефания глядела па пес с явным недоумением.Старик продолжал грозно хмуриться. Женщина была хрупкая на вид леди с безжизненным, бледным, старческим лицом. Она двигалась по поляне так, что можно было подумать, будто она слепая.
Вдруг Стефания вскрикнула и кинулась ей навстречу. При ее приближении женщина приостановилась и даже отпрянула назад.
— Мама, мама, разве ты не узнаешь меня? — рыдала Стефания, обнимая изможденную женщину.
В этот момент в узком проходе, который вел от кухни, мимо кустарников с розами, к поляне, показался лакей, слегка шатающийся от тяжести подноса с завтраком, который он нес. В одном из садовых кресел, во множестве расставленных по всем тенистым аллеям и уголкам сада, он увидел незнакомого ему мужчину. Этот мужчина жестом подозвал его.
— Послушайте, сказал незнакомец,— принесите мне стакан воды, если можно.
— Сию минуту, сэр,— сказал лакей.— Я только отнесу кофе одному джентльмену на поляне...
— Ведь это для вас минутное дело,— возразил незнакомец слабым, беспомощным голосом, вынув из кармана горсть серебряных монет.— У меня сердечный приступ. Вы можете спасти мне жизнь.
Опустив поднос на землю, лакей поспешил на кухню. Не прошло и минуты, как он вернулся. Дрожащей рукой незнакомец схватил стакан и поднес его к губам.
- Благодарю вас,—сказал он.—Теперь мне легче. Подняв поднос и сунув в карман щедрые чаевые, лакей, быстро пошел к группе, живописно расположившейся на поляне. Когда . он возвращался обратно, незнакомца уже не было.
В качестве четвертого члена маленькой группы, к которой он невольно присоединился, Смис чувствовал себя как-то неловко и неуютно. Тем не менее, он считал своим долгом не покидать ее, так как Цезарь вряд ли телеграфировал бы ему, настаивая на его прибытии в Бельвю к определенному часу, если бы не отвел здесь для него какой-нибудь особой роли.
Теперь он несколько отошел от столика и поэтому разговора не слышал. В первое же мгновение он признал в прибывшей даме ту самую особу, за которой он некогда наблюдал из окна своей спальни в Лафиттской усадьбе. Кивок м-ра Росса заставил его подойти ближе.
— М-р Смис, — торжественно произнес тот, правда, еще не ласковым, но уже значительно более мягким тоном,— вы уже знали об этом?
Смис покачал головой.
— Ничего я не знал,— сказал Смис,— у меня было только известное подозрение, что эта дама была узницей Цезаря в его Лафитском поместье.
— А вам известно, зачем он освободил ее и привез сегодня сюда?
— Мне ровно ничего не известно, кроме того; что мне назначено быть в данный час на этом месте.
— М-р Смис, кажется? — спросила старая леди. Она говорила медленно, как говорят люди, долго, молчавшие и почти утратившие дар речи.— Он говорил мне, что вы будете его здесь ждать.
— Где же он? — торопливо спросил Смис.
— Он был там, в автомобиле,— указала она на дорогу, по которой они прибыли.— Но теперь он, вероятно, уехал. Он не пожелал остаться здесь и встретиться с папой,—прибавила она простодушно.— Так вы, значит, уже ожидали здесь. Он мне говорил про это. Мы всегда должны его слушаться.
М-р Росс жестом предложил Смису присесть.
— Тот документ, который он предложил мне скрепить своей подписью, я вчера подписала,— рассказывала пожилая дама,— вчера, на пароходе.Затем кто-то из пароходной команды —кажется, стюард — подписал его как свидетель.
— Документ? — с оживлением переспросила девушка.— Что за документ, мама?
Пожилая дама нахмурила брови.
— Мама? Какое странное слово! — произнесла она, с удивлением взглянув на девушку.— Когда-то у меня был ребенок, маленький еще...— тут ее глаза наполнились слезами.
Притянув ее голову к своему плечу, Стефания стралась утешить ее ласками.
— Расскажите нам все по порядку, моя дорогая,— мягко предложил м-р Росс.— Я уверен, что м-р Смис ничего не имеет против. Стефания, дитя мое, потрудись налить чашку кофе для м-ра Смиса.
— Это было с неделю тому назад,— сказала дама более спокойным тоном.— Цезарь неожиданно прибыл в Лафитт и сообщил мне, что намерен увезти меня в Англию к моему отцу. Понятно, я была на седьмом небе от радости. Там, на вилле, я чувствовала себя очень, очень неуютно. Цезарь иногда был со мной очень жесток. Все боялся, что я могу удрать, поэтому мне разрешалось выходить только ночью, с какими-то ужасными «штуками», сковывавшими мне руки и ноги, дабы предотвратить возможность побега. Я ведь один раз пыталась...
Пробуя кофе, Смис рассматривал ее поверх краев приподнятой чашки.
Стефания также приподняла свою чашку с блюдечка и уже поднесла ее к губам, когда Смис вдруг так рванул ее за руку, что горячий кофе разлился на ее нарядное платье. Сердито вскочив с места, она окинула Смиса негодующим взглядом.
— Виноват!—хладнокровно сказал он.— Мне очень жаль, что я перебил рассказчицу, но этот кофе имеет такой вкус, который мне не нравится.
— Что вы хотите этим сказать? — спросил Росс.
— Только то,— возразил Смис,—что Цезарь, видимо, хочет покончить одним ударом как с праведными, так и с неправедными. Что же касается меня лично, то мне, откровенно говоря, хотелось бы еще некоторое время пожить на этом свете.
Понюхав кофе, он жестом подозвал лакея.
— Вы находите, что у кофе странный вкус, сэр? — с изумлением воскликнул лакей.— Как же это может быть? Прямо-таки не могу себе представить...
И он уже приподнял было чашку с намерением попробовать, когда Смис остановил его.
— Если только вы не желаете стать трупом,— сказал он,— мой вам добрый совет: не пробуйте! Скажите мне только вот что. Вы принесли сюда этот кофе прямо из кухни?
— Точно так, сэр,—удивленно сказал лакей.
— А по дороге вы никого не встретили?
— Нет, сэр... впрочем да,— поправился он.— Там был какой-то джентльмен, заявивший, что он тяжело болен, и попросивший меня принести ему стакан воды.
— Что вы и сделали,—сказал Смис,— оставив кофе на произвол судьбы. Теперь мне все ясно. Ладно, мне больше ничего от вас не нужно,— кивнул он головой.
— Отнести мне кофе обратно?
— Нет, благодарю вас,— угрюмо проронил Смис.— Оставьте его здесь. Мне хочется установить безошибочно, что. Цезарь хотел отравить меня, но я предпочитаю испробовать это на чем-нибудь менее ценном, нежели живые люди. Принесите-ка мне бутылку — хотя бы из-под виски, чтобы перелить в нее кофе.
Когда лакей отошел, воцарилось всеобщее молчание.
— Неужели вы действительно думаете, что он мог пасть так низко?
— О степени нравственности его действий и о степени чистоты его намерений я не берусь судить,— сказал Смис.— Но в том, что наш общий приятель затевал самое гнусное убийство, при помощи которого он рассчитывал одним ударом спровадить на тот свет всех тех, кто находится в курсе его злодеяний — в этом я теперь не сомневаюсь нисколько!
Глава XV
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Цезарь Валентайн только что получил записку, доставленную ему из гостиницы Бильтона и был несколько расстроен, что она была подписана «Т. Б. Смис». Так как Смис в пей ни единым словом не упоминал о вчерашних событиях в Боббингтоне, то эта записка была в одно и то же время и решительной и примирительной.
Цезарь прибыл в Бильтон-отель и прямо направился й комнату Смиса. Последний теперь занимал номер, прежде принадлежащий Россу, но на это необычное яв-гление Цезарь сейчас, видимо, не обратил никакого
внимания.
Удобно сидя в глубоком кресле, Смис курил трубку.
— Что я вижу! Вы опять сюда вернулись? — начал Цезарь.— А я предполагал застать вас на Портлэнд-Плэйс!
— Затворите дверь и сядьте,— сказал Смис.— Я не намерен возвращаться на Портлэнд-Плэйс. По-моему, этот сарай гораздо надежнее.
— Что вы хотите сказать? — спросил Цезарь улыбаясь.
— Только то, Валентайн, что вы пытались спровадить меня на тот свет и что теперь у вас будет отнята всякая возможность повторить эту попытку еще раз. Сейчас я хочу поговорить с вами, как человек с человеком. Я взялся помогать вам при условии, что между нами все будет чисто — никаких секретов друг от друга не будет. Вам известно мое прошлое, мне — ваше, но прежде, чем продолжать, мне хотелось бы еще ознакомиться с некоторыми фактами, относящимися к вашему прошлому...
— Ну а что, если я не захочу оказать вам такое доверие?— спросил Цезарь.— Тогда вы заявите на меня в полицию?
— В полицию я о вас сообщать не намерен, и того, что полиция может явиться ко мне, я тоже особенно не боюсь,— возразил Смис— Какое обвинение вы можете предъявить мне? Никакого.
— Кроме убийства в Париже,—вставил Цезарь. Смис пожал плечами.
— Это в Париже. Но мы ведь в Лондоне. Цезарь, вчера утром вы покушались на мою жизнь. Не отпирайтесь. Вся подноготная этого дела мне известна, а кофе я уже подверг анализу.
— Кофе подвергли анализу? —"воскликнул Цезарь бледнея.
— Не отпирайтесь,— строго произнес Смис.— Давайте обсудим факты. Против вас улик довольно много, против меня, пожалуй, тоже. Но, я думаю, против вас—больше. Теперь вы можете отдать себе известный отчет в том, чего вам надлежит опасаться. Кроме того, если вы потрудитесь оглянуться вокруг повнимательнее, вы, вероятно, поймете, в ком надлежит искать вашего заклятого врага.
— Вы хотите сказать М 6? — резко сказал Цезарь.— Это либо Уэлланд, либо...
— Либо? — спросил Смис:
— Либо молодой Гейль.
— Не расскажете ли мне подробнее об этом молодом Гейле? — предложил Смис.— О нем я еще ни разу не слыхал от вас.
С минуту Цезарь колебался.
— Так и быть,—согласился он.—У Джорджа Гейля, директора банка, был сын. После случившегося в банке несчастья он, сколько мне помнится, уехал в Аргентину. Кажется, он и сейчас еще там. Впрочем, я теперь вспоминаю, что вы как-то сами мне об этом рассказывали.
Смис согласился.
— Отчего же вы, в таком случае, опасаетесь сына Гейля? — спросил он.
Цезарь ничего не ответил.
— Скажите мне всю правду о деле Гейля, Цезарь. Мне трудно продолжать, не зная, с чем мне необходимо считаться.
— Гейль умер,— сказал Цезарь мрачно.
— Я уже догадываюсь, что смерть его была неестественной,— заметил Смис.
— В некотором отношении — да,—сказал Цезарь.— Я ему должен был массу денег. В самом деле, что мне оставалось делать? Стоило ему раскрыть рот — и меня арестовали бы за мошенничество, а в тот день, когда он умер, он как раз собирался отправить донос на меня в полицию. Зная о его привычке принимать в полуденный час средство для успокоения нервов, я позаботился присвоить себе одну из его пустых бутылочек и затем поставил ее в его кабинете, вместо той, которая там находилась.
— И эта бутылочка, верно, содержала в себе какой-нибудь особенно сильно действующий яд? — строго продолжал Смис.
— Гидроциан,— ответил Цезарь.— Теперь я сказал вам всю правду. В чем заключался подлог —я сейчас вам говорить не стану, скажу лишь, что это было нечто очень грязное. Разумеется, старик не имел к этому никакого отношения.
Смис ничего не ответил. Облокотившись о ручку своего кресла, он пристально глядел на ковер.
— Вот как,— сказал он наконец,— я так и знал, что, рано или поздно, настанет время, когда вы заговорите и все мне расскажете. Сейчас вы, видно, в большом замешательстве, Цезарь,— сказал Смис—Ладно, дайте мне время все обдумать. Быть может, еще найдется какой-нибудь удачный исход для вас. Согласны?
Цезарь возвратился к себе на Портлэнд-Плэйс, немного сожалея, что был до такой степени откровенным. Что же касается Смиса, то он уже минуту спустя после ухода своего собеседника советовался с сыщиком Стилем, застенографировавшим в смежной комнате весь разговор.
Не того, не одних только упреков со стороны своего сообщника, ожидал Цезарь, когда он направлялся к гостинице Бильтона. Но ведь, с другой стороны, он был прав: примириться со Смисом ему было необходимо, а ради примирения надо было несколько осветить кое-какие факты темного и давно забытого прошлого.
Цезарь был задержан полицией при входе в свой дом на Портлэнд-Плэйс. Оттуда его отвели в полицейский участок на Марльборо-стрит, где предъявили обвинение в убийстве и в покушении на отравление. Некоторое облегчение ему доставил вид Смиса, также стоявшего со скованными руками в приемной следователя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11