— Что же вы мне советуете сделать? — тихим голосом спросил он.
— Мне кажется, что лучше всего будет, если вы сами переговорите с Джейн и внушите ей, что я прав. Затем вас бы осмотрели несколько специалистов и поместили на некоторое время в санаторий под наблюдение опытного врача. Конечно, только лет на пять-шесть, а после вы наверняка окончательно поправитесь.
В комнате воцарилось молчание, прерываемое только тиканьем часов на камине.
— Иначе говоря, вы советуете мне признать, что я душевнобольной? — чуть слышным голосом спросил Питер.
— Все можно будет сделать без малейшего шума и без всякой огласки, — заметил Дональд. — Вероятно, Джейн будет назначена попечительницей вашего имущества, а ее отца и меня можно сделать поверенными. Надеюсь, вы ничего не будете иметь против этого?
Питер молчал, но Дональд заметил, что он еще ниже опустил голову.
— Поймите, Питер, я для вашего же блага хочу избегнуть нежелательной огласки… Если ваш переезд в санаторий состоится без лишнего шума, то полиция, когда будет обнаружен настоящий виновник этих двух убийств, не сможет возбудить против вас обвинения, как против человека, официально признанного ненормальным… Кроме того, вам нужно подумать о Джейн, мой друг… Ведь не можете же вы допустить, чтобы она была женой осужденного убийцы…
Дональд знал, насколько силен был последний аргумент, чтобы окончательно убедить Питера.
Тот минут пять сидел молча в глубоком раздумье. Затем, внезапно решившись, воскликнул:
— Пойдите за Джейн и приведите ее сюда.
Молодая женщина не обнаружила ни удивления, ни испуга, когда Дональд подошел к ней с мрачным лицом и попросил ее зайти в библиотеку.
Муж в двух словах рассказал ей об ил беседе. Джейн внимательно выслушала его, не прерывая и не делая никаких замечаний.
— Мне кажется, что план Дональда наиболее подходящий, — спокойно заметил Питер. — Конечно, это неприятно для вас, но нужно смотреть правде в глаза. Ведь вы сами видели, в каком состоянии я вернулся домой вчера вечером, и можете догадаться, в чем дело… Поверьте, что мне очень больно говорить вам все это, но я чувствую, что это мой долг…
— Каков же план Дональда? — спокойно спросила молодая женщина.
Питер старался не смотреть ей в глаза.
— Он хочет подвергнуть меня освидетельствованию, — ответил Питер. — Ведь вы знаете, что это означает?
— Конечно! — сказала Джейн. — Дональд и еще один доктор признают вас психически ненормальным и поместят в санаторий…
Дональд перебил ее.
— Я уже выбрал этот санаторий. Это — чудесный маленький домик, расположенный на холме, откуда открывается прекрасный вид на окрестности.
Джейн остановила его жестом руки.
— Вероятно, сэр Уильям Клуэрс будет вторым врачом при освидетельствовании, не так ли? — спросила она.
— Да, он самый известный специалист в этой области, — согласился Дональд.
— Хотя многие люди и считают, что он вообще не должен был быть врачом и уж, во всяком случае, заниматься практикой, — заметила Джейн с поразительным спокойствием. — Говорят также, что он уже слишком стар, много пьет и что он пережил свою славу…
Дональд не мог прийти в себя от изумления.
— Дорогая Джейн, — мягко заметил Питер. — Мне кажется, что лучше всего это предоставить Дональду…
— Мы уже достаточно долго позволяли решать Дональду, — сказала Джейн. — Однако вопрос этот так близко касается меня, что я должна сама собрать все нужные мне сведения… Например, по каким признакам вы заключаете, что Питер душевнобольной? Разве его поведение чем-то отличается от поведения других людей?
— Несомненно. Есть известные особенности в разговоре, во взгляде и вообще в манере себя держать, которые выдают его. Если я и не говорил об этом раньше, то лишь из опасения обидеть Питера…
— Какие же это особенности? — продолжала она расспрашивать. — Вы считаете, что их мог бы заметить любой специалист?
— Конечно. Любой специалист по душевным болезням, — подтвердил Дональд.
— Например, такие специалисты, как сэр Джордж Гротмен и доктор Страус?
Джейн назвала двух известных специалистов по душевным болезням, и Дональд уставился на нее.
— Конечно, — ответил он. И, к величайшему своему изумлению, увидел, что Джейн улыбнулась.
— И вы думаете, что сэр Вардон Джексон также по внешним признакам определил бы психическую ненормальность? — продолжала она.
Сэр Вардон Джексон был самым известным специалистом в этой области, перед познаниями которого склонялись все ученые Европы и Америки.
— Конечно, — все более и более удивленно заметил Дональд. — Если вы желаете, можно пригласить этих специалистов, но придется рассказать им об убийстве Базиля Хеля, а этого я хотел избежать…
Несколько минут Джейн молча смотрела на своего собеседника. Улыбка продолжала играть на ее губах.
— В этом нет ни малейшей надобности, — наконец, сказала она. — Все три специалиста, которых я только что назвала, сегодня были приглашены к чаю. — Она кивнула головой. — Да… Я специально пригласила их к чаю, чтобы они могли свободно наблюдать за Питером. Я рассказала им все, конечно, кроме убийств… И просила их быть совершенно откровенными со мной. Все они в один голос уверили меня, что Питер так же здоров, как и я…
Последовало гробовое молчание. Питер удивленно смотрел на своего друга. От изумления он не мог произнести ни слова.
— Будете ли вы возражать этим специалистам? — спросила Джейн.
— Да, конечно, — резко ответил Дональд. — Мне известны подробности, которых те не знают… Питер почти сознался мне в убийстве Базиля Хеля… Я не отрицаю их знаний и опыта, но они не могли сделать выводы по одной лишь случайной встрече с Питером…
— Хорошо, — сказала Джейн. — Я согласна с вашим планом, но хочу, чтобы Питера освидетельствовала и признали душевнобольным только три доктора, которые были здесь сегодня. Если они после более тщательного осмотра решат, что Питер действительно психически ненормален, то я примирюсь с этим. Лишь об одном предупреждаю вас, господин Уэллс, — добавила она, понизив голос. — В том случае, если Питера действительно признают ненормальным, мой поверенный возбудит вопрос о передаче всего его имущества в казну. Как вам это понравится? Что вы сделаете в таком случае?
Итак, Джейн знала! С самого начала разговора чутье подсказывало Дональду, что ее настроение — это нечто большее, чем простая неприязнь, возбужденная сумасбродной болтовней Марджори.
Казалось бы, Дональду нечего было больше делать в доме Питера. Однако он ухватился за последний аргумент.
— Я раскрою вам все свои карты, Джейн, то есть, я хочу сказать, миссис Клифтон.
— Мне кажется, что вам следовало бы лучше обратиться ко мне! — раздался вдруг голос Питера.
Его голос звучал твердо, уверенно, да и сам он не был уже похож на того панически настроенного и убитого горем человека, которого Джейн увидела, когда вошла к нему.
— Каковы же ваши карты и не крапленые ли они?
Дональд совершенно растерялся. Обычно он тщательно обдумывал свои слова и поступки. Теперь же ему надо было отвечать немедленно, и он сделал непростительную оплошность:
— Скажите мне, Питер, во сколько вы цените свое душевное спокойствие? — спросил он. — Если вы заплатите мне сто тысяч фунтов, я обязуюсь оставить вас в покое. Это звучит странно, но я могу оградить вас от всех забот и неприятностей. Но советую вам дать ответ сейчас же.
Вместо ответа Питер подошел к двери и широко распахнул ее.
Дональд взял свою элегантную шляпу и стал машинально вертеть ее в руках.
— Итак, вот ваша благодарность за все оказанные мной услуги? — смущенно сказал он. — Вы без всякой проверки принимаете слова вашей жены?
— С моей стороны, быть может, было бы невежливым напомнить вам, что услуги ваши никогда не были бескорыстны, — ответил Питер, едва сдерживая гнев. — Да, я согласен с мнением Джейн! Не знаю, как далеко простиралась моя глупость и доверчивость, но понимаю, что я был далек от мудрости Сократа.
Дональд все еще мялся и не уходил.
— Вам известно, вероятно, что в том случае, если полиция узнает правду об убийстве Хеля, ваша жена будет арестована в качестве сообщницы? — спросил он.
Питер не ответил и продолжал демонстративно стоять у двери. Когда Дональд, наконец, решился, он проводил его до выхода.
Возвратившись в библиотеку, Питер, к своему удивлению, увидел, что Джейн сидит за столом и хохочет. Смех ее был так заразителен, что Питер тоже расхохотался. Наконец, Джейн сказала сквозь смех:
— Теперь уже война не на жизнь, а на смерть!
Она осознавала, что кризис, происшедший в жизни Питера и в ее собственной, близился к концу; знала также, что враги их не остановятся ни перед чем, даже перед убийством. Джейн, как только осталась одна, сразу же позвонила отцу.
— На что же ты решилась, Джейн? — спросил он ее.
На это она тоже ответила вопросом:
— Разве вам было известно, что Дональд собирался прийти сюда?
— Да, я это знал, — сказал он. — На что решился Питер?
— Я скажу вам это, если вы мне сначала ответите на один вопрос.
— Что же это за вопрос, дорогая Джейн?
— Зачем вы послали Базиля Хеля в Лонгфорд-Манор в вечер моей свадьбы?
Она слышала в трубке взволнованное, прерывистое дыхание отца и с нетерпением ждала его ответа.
— Разве он рассказал тебе это? Я лишь хотел уберечь тебя от опасности. То, что известно о семье Питера, внушало мне тревогу. Я полагал, что будет лучше, если возле тебя будет кто-нибудь.
— Я понимаю, отец. Вы предполагали или даже знали, что Питер психически ненормален, когда выдавали меня за него замуж.
И, не ожидая ответа, она повесила трубку. Минут через пять снова зазвонил телефон, но она не только не подошла сама, но попросила и Питера не подходить к нему. Когда же спустя полчаса Джон Лейт, очень взволнованный, приехал к дочери, никто не открыл ему дверь.
Глава 28
Инспектор Бурк сидел за своим столом в Скотленд-Ярде и внимательно рассматривал медные пластинки. Одна из них была согнута почти пополам, но остальные вполне сохранились. Никаких следов повреждений на них не было.
Рупер то поглядывал на своего начальника, то рассеянно смотрел в окно:
— Дело ясное, как Божий день, — почтительно произнес Рупер. — Клифтон узнал, что в доме может быть произведен обыск. Он взял пресс, пластинки и бросил их в колодец. Если бы один из полицейских случайно не заглянул туда, то мы так и не нашли бы их.
— Я бы нашел их, Рупер, — тихо произнес Бурк, — потому что знал, где они находятся. Бумага и банкноты были, вероятно, сожжены…
— Клифтоном, — торжествующим голосом вставил Рупер.
— Очень возможно, что и господином Клифтоном, — согласился Бурк.
Инспектор был так изысканно любезен, что Руперу это показалось подозрительным. Он знал, что ничто так верно не предвещало близкой бури, как спокойствие и изысканная любезность его начальника.
— Этот дом уже давно служил мастерской для печатания фальшивых денег, — заметил Бурк. — Думаю, что это делалось там уже годами каким-то господином «X». — Рупер утвердительно кивнул головой: он ненавидел своего начальника, когда тот был в благодушном настроении.
— Как вы сейчас заметили, вероятно, в Лонгфорд-Маноре печаталось множество банкнот. Питер Клифтон подолгу жил в этом доме. Весьма вероятно даже, что дом этот принадлежит ему.
— Дом принадлежит господину Блонбергу, — спокойно сказал Бурк. — Во всяком случае, он является агентом по сдаче этого дома. Да, совершенно верно: в этом доме печаталось много фальшивых денежных знаков. Я с этим совершенно согласен. Однако те пять стофунтовых банкнот, которые вы положили во вторник на текущий счет вашей жены, выпущены, вне всякого сомнения, Английским банком.
При этом Бурк даже не посмотрел на своего подчиненного и продолжал внимательно рассматривать пластинки.
— Пять банкнот по сто фунтов? — пробормотал Рупер. — Я не понимаю, что вы этим хотите сказать?
— У меня есть их номера, этих купюр, — со вздохом продолжал Бурк, — и я могу их проследить. Перед тем, как внести банкноты в банк, вы получили их от Уэллса. Мне показалось это странным, но я подумал, что вы, быть может, продали доктору патент на какое-нибудь лекарство. Ведь в этом нет ничего противозаконного. Если же вы приняли пятьсот фунтов в виде подарка, то это было бы против служебных правил, и, быть может, вам пришлось бы отвечать за это в дисциплинарном порядке.
— Я продал ему одну вещь, — продолжал смущенный Рупер.
— Вероятно, это была очень ценная вещь, — тем же мягким голосом продолжал Бурк. — И он не переплатил за нее.
— Это была картина старинного мастера, которая досталась мне за гроши, — продолжал бормотать Рупер.
— И которую вы перепродали тоже за гроши, — добавил Бурк. — Поверьте мне, что старые мастера — наилучшие. Видите ли, старый хозяин платил вам жалованье в течение восемнадцати лет и, по истечении положенного срока, будет платить вам пенсию. Поэтому очень легкомысленно рисковать пенсией старого хозяина из-за пятисот фунтов нового хозяина. Или, быть может, из-за тысячи фунтов?
Он вопросительно взглянул на своего подчиненного. У Рупера на лбу выступил холодный пот.
— Что вы намерены делать со всем этим? — спросил Бурк, указывая на медные пластинки, разбросанные на столе, и на пресс, находившийся в соседней комнате.
— Я написал докладную записку об этих вещах, — ответил Рупер, торопливо вынимая из кармана несколько исписанных листов.
— Подождите. Я хотел бы узнать, упомянут ли Питер Клифтон в этой записке. Если да, то я вынужден буду дать ход и тому делу, о котором мы только что говорили. Если же это просто доклад о том, что найдены вещи, тогда я считаю, что все в порядке.
Рупер был смущен.
— Я внимательнее просмотрю записку и, если нужно, составлю новую, — заметил он.
Бурк закивал головой.
— Осторожность никогда не мешает, — согласился он. И вдруг добродушное настроение его исчезло, и он превратился снова в требовательного и строгого начальника: — Рупер, следите за собой. Это не угроза, а предостережение. В последнее время я сам столько раз нарушал полицейские правила, что почувствовал какое-то дружеское расположение к людям, которые делали это всю жизнь. Пишите скорее вашу докладную записку, и покажите ее мне прежде, чем я уйду.
Как только дверь за Рупером закрылась, Бурк стал звонить главному инспектору. После небольшого совещания пятьдесят полицейских были разосланы в различные рестораны Уэст-Энда; вечером туда должны были прибыть курьеры, чтобы отправить во все страны последние произведения Ловкача.
Глава 29
Дональд Уэллс пришел посоветоваться со своим другом Джоном Лейтом и застал его в совершенно удрученном настроении. Дональду не нужно было рассказывать о своей неудаче: Джон Лейт уже догадался обо всем по тону своей дочери. Он с яростью набросился на доктора.
— Вы одни во всем виноваты! — воскликнул он. — Вы разрушили дело всей моей жизни!
— Дело ваше было направлено только на ваше собственное благополучие, — прервал его Дональд. — Если вы думаете, что заботились о своей дочери, то другие так не считают. Однако как быть дальше? Питер в качестве душевнобольного уже ускользнул от нас. Но как человека денежного, мы еще можем его использовать. Если только вы согласны поступиться своим тщеславием, то с него можно будет получить добрых четверть миллиона.
— Что вы подразумеваете под «моим тщеславием»?
— Джейн знает или догадывается о том, какую роль вы играли во всем этом деле, — ответил Дональд. — Рано или поздно если не произойдет какого-нибудь чуда, она узнает, что ее отец был одним из агентов самой большой организации фальшивомонетчиков, когда-либо существовавшей в мире. Поэтому вот что я предлагаю: вы пойдете к Питеру и расскажете ему все совершенно откровенно.
— Что же именно? — резко спросил Джон Лейт.
— Что вы являетесь агентом по распространению фальшивых денежных знаков. Скажите ему, что вам нужно уехать на континент и что вы не желаете впутывать в это дело Джейн, причинять ей лишнее горе.
Джон Лейт презрительно скривил губы.
— Вы уверены, что тогда Питер расщедрится? И, вероятно, будете претендовать на свою долю, не так ли? — произнес он. — Разве вы не понимаете, что я — такой же агент, как и вы, и что мы не можем поступать так, как хотим. Я не могу покинуть Лондон без разрешения Ловкача.
Дональд злобно рассмеялся.
— Какая чепуха! — воскликнул он. — Когда дело идет о собственной шкуре! Разве мы с вами не продали бы Ловкача, если бы только знали, кто он? Я, как и, вероятно, вы, нажил уже много денег, но мне этого мало. Я хочу еще. Если нам ничего не удастся получить от Питера, то не забывайте, что Джейн получила сто тысяч фунтов, которые отныне составляют ее собственность. Чутье подсказывает мне, что опасность очень близка, и я предпочитаю быть к тому времени вне пределов досягаемости.
Дональд ушел от Лейта с твердым убеждением, что семена, брошенные им, дадут богатые всходы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19