Мы поздравляем вас со славной победой наших и союзных войск в битве против короля Бэхитехвальда Галеаса Генсена и надеемся, что в текущем году вы с удвоенным энтузиазмом будете подписывать и покупать любимую газету, которая наиболее полно и подробно освещает все важнейшие события наших дней в стране и за рубежом.
– Мадам Топотан, я скажу вам одну полезную вещь: помните, у вас была такая женственная кофточка с тремя хвостиками и гесточкой? Да? У вас прекрасная память, я всегда говорила. Так вы ее наденьте, она так гарнирует с вашей прической и ушами. Кто вам еще скажет, как не я? Мадам Топотан, мне тоже интересно знать ваше положительное мнение относительно моего свадебного наряда. Ведь как теперь Такангорчик убил этого негодяя, так мы с господином Цуглей просто обязаны сочетаться браком, а то он снова станет сомневаться, вы же его знаете. А я таки не выдержу и однажды устрою ему все. Я ему так и сказала прямо в глаза: «Господин Цугля, вы доведете меня до того, что я вам покажу фейверк, фурор и фурию в одном лице. Мы или нет, или женимся?!»
В охоте на мужа нет никаких правил. Все средства дозволены, лишь бы трофей был добыт живьем.
Джордж Массой
Как вы думаете, красное с золотым позументом и бирюзовыми мотыльками по рукавам – это будет не слишком серо? Для свадебного платья?
– В самый раз, мадам Горгарога.
– В ы таки правы, я всем это говорю про ваш замечательный, тонкий вкус. Милталкон, детка, прочитай нам из «Твоего счастья». Такая трогательная заметка, я вся обрыдалась, пока несла почту.
Милталкон прокашлялся, заставил себя не читать объявления вроде
Ты: прекрасный, смелый, могучий, величественный и несметно богатый, но в то же время нежный, любящий, заботливый, щедрый и добрый, полный эротических фантазий.
Я: самое главное во мне – это моя душа, которую ты должен суметь разглядеть.
Жду тебя каждый последний день недели в баре «На рогах», у стойки, третья табуретка от входа.
и сразу углубился в статью под игривым названием «И на вашей улице праздник».
Девочки! Красавицы! Угадайте с трех раз, кто теперь самый завидный жених в Тиронге? Не знаете? Верная советчица тетя Керасима, постоянная ведущая ваших любимых рубрик «123 способа накормить мужа всякой гадостью», «Идейки от индейки» и «Прелестные вести», сейчас намекнет: у него чудесные рожки, которыми он может забодать любого обидчика, кроваво-красные глазки, стройные копытца, элегантно завитой хвостик, крупные ушки, в которые так приятно нашептывать слова любви, и прекрасное тело атлета.
Да! Это он – генерал Такангор Топотан, самый молодой из минотавров-полководцев, прославивший свое имя на весь Ниакрох.
Одна птичка-сплетница нашептала нам, что он еще не только не женат, но и не имеет дамы сердца. Если вы пришлете в нашу газету письмо для Такангора, то тетя Керасима передаст его вашему избраннику за совершенно символическую плату в одну золотую рупезу. Кто знает, может, именно вам улыбнется счастье?
А улыбнется ли оно и что для этого нужно сделать, тетя Керасима подскажет вам отдельным письмом за вторую – совершенно символическую золотую рупезу.
Присылайте нам письма с пометкой: «Девичье счастье» и «Свет мой зеркальце, скажи». Денежку спокойно вкладывайте в письмо. Мы всецело доверяем нашей почте.
Да, и пару слов о главном! Мы победили и теперь уж точно выйдем замуж!
– Ну куда ему жениться? – рассвирепела Мунемея. – У него же еще молоко на губах не обсохло. Ох, только не хватало, чтобы ему вскружила голову какая-нибудь вертихвостка. Он же наивный, как пухнапейчик. Весь в отца. Мерзавки! Уффх!
– Почему сразу – мерзавки? – заволновался лично заинтересованный Милталкон. – А вдруг хорошая попадется? Добрая, хозяйственная?
– Не морочь мне голову. Что бы ему там ни попалось, оно мне уже не нравится!
– Да не волнуйтесь вы так, мама. Его же насильно не женят. Вон он какого врага победил, что ж – с девушкой не справится? Для женитьбы, между прочим, нужна не только невеста, но еще и жених.
И минотавр с победным видом поглядел на Мунемею. Железная логика, что ей можно противопоставить?
Для женитьбы нужны двое – одинокая девушка и озабоченная мать.
– М-да, ребенок есть ребенок, – задумчиво молвила мадам Горгарога. – Смотрю и завидую: юность, доверчивость, наивность, чистота. Кто захочет, тот тебя и обведет вокруг пальца.
– Вот-вот, – сказала Мунемея чуть спокойнее, – слушай мадам Горгарогу и мотай на хвост. Пригодится. Ну что, зови сестер, идем праздновать. Действительно, есть что.
– А газеты будем зачитывать за столом, – сказала горгулья. – Я в экстазе! Да, я таки забыла сообщить вам: от вас жаждут услышать речь на тему «Практические советы тому, кто хочет воспитать из своего ребенка мировую знаменитость и спасителя Ниакроха». Вот, я на крыле записала, чтобы ничего не перепутать, только прочитать забыла.
Помните, кто-то нагло всунул нос в наше повествование, чтобы сообщить, что «в действительности все обстоит не так, как на самом деле»? Обидно не то, что всунул. Обидно, что прав.
Пока в Малых Пегасиках, как, впрочем, и по всей Тиронге, праздновали победу над Бэхитехвальдом и его королем, в самой Кассарии творилось нечто несусветное.
Никогда не бывает так плохо, как мы опасаемся, и так хорошо, как бы нам хотелось.
Ханс фон Сект
С одной стороны, все не могли нарадоваться, что Такангор сумел одолеть Галеаса Генсена в поединке. Это было трудно осмыслить и осознать, но приходилось верить собственным глазам. У всех отлегло от сердца, как только повелитель Бэхитехвальда провалился в свое иномирье, перерубленный топором минотавра почти пополам.
С другой стороны, было совершенно очевидно, что Генсен не убит, а, как и в прошлый раз, сбежал, чтобы однажды снова вернуться в Кассарию вопреки судьбе и Закону («Кстати, – спросил Зелг, – мне кто-нибудь когда-нибудь объяснит, что это за Закон?»). Сбежал – и слава Тотису, никто вовсе не хотел, чтобы он остался тут погостить еще на недельку-другую. Но ощущение, что дело не доведено до конца, терзало всех победителей; хотя первые полчаса их вообще ничего не терзало: они устали так, что чувствовали не больше, чем прозаическое бревно.
Конфликт с Булли-Толли был исчерпан, если и не раз навсегда, то хотя бы на весь срок царствования Юлейна, что тоже немало, если учесть прекрасную наследственность, благодаря которой все Гахагуны – что по линии монархов Тиронги, что по некромантской – жили до самого преклонного возраста.
Правда, возлюбивший кузена Зелга пуще прочих своих родственников и очаровавшийся кассарийским замком, как дитя, король жалобно попросил остаться погостить, и отказать ему мог только черствый и жестокий человек, каковым герцог да Кассар отнюдь не являлся. Само собою, с его величеством остались и дворецкий Гегава, и граф да Унара, и маркиз Гизонга, а Думгар от себя лично пригласил еще генерала да Галармона, соблазнив его тремя пухлыми томами фамильных рецептов и славной кухней, и господина главного бурмасингера Фафута. Так что можно смело утверждать, что армия и ополчение вкупе с булли-толлийскими стражниками отправились в столицу сиротками, оставив на попечение недавнего врага всю правящую верхушку страны.
В целях государственной безопасности и во избежание новых беспорядков хитрый Узандаф Ламальва да Кассар наложил заклятие на князя Люфгорна, отчего тот внезапно и страстно полюбил коллекционировать окаменевшие какашки редких и исчезающих животных и скоропостижно отправился в кругосветное странствие на их поиски, даже не дослушав сестрицу Кукамуну, призывающую его «сделать хоть что-нибудь».
В результате на лысине библиотечного эльфа появилась заметка о пользе малюсеньких и забавных заклятий и их роли в истории и развитии могущественных государств; а ее величество Кукамуна простояла с открытым ртом, совершенно молча минут десять, что вполне можно засчитать как личный рекорд.
Обратная сторона этой медали выглядела так: под стенами и у ворот кассарийского замка топтались десятки лакеев, герольдов, глашатаев и офицеров по особым поручениям с призывами, мольбами, приказами, увещеваниями и требованиями ее величества, которая жаждала лицезреть супруга во дворце. Вопиющее неповиновение венценосного мужа ее крайне возмущало, а невозможность учинить ему грандиозную семейную сцену в трех действиях с рыданиями, диким хохотом, заламыванием рук и обмороками в качестве пролога и эпилога делало Кукамуну несчастнейшей из женщин Тиронги.
На помощь «доце» срочно прибыл экспедиционный корпус в лице королевской тещи, княгини Люфгорн. Однако на сей раз от владетельной дамы было мало проку: получив от любимого сыночка – надежды и гордости всего рода, предполагаемого основателя династии – задание разыскать и за любые деньги купить «прекрасно сформированные колбаски» реликтового двуглазого циклопа, она перестала владеть собой и впала в состояние прострации.
Кукамуна Тиронгийская и Анафефа Люфгорн – это сочетание, которое способен вынести далеко не всякий искушенный царедворец, даже когда дамы пребывают в добром расположении духа. В горе они оказались невыносимы, и толпы просителей докучали кассарийскому некроманту, моля его отправить Юлейна в родные пенаты.
Юлейн просил политического убежища.
Надо было что-то решать и с победоносной армией.
Все усопшие воины, принимавшие участие в двух сражениях, были выстроены на замковой площади, и Зелг произнес краткую, но прочувствованную речь, из которой вытекало, что он готов исполнить данное умертвиям обещание.
Те судили да рядили и наконец разделились на три неравные части. Одни испросили себе отпуск лет на триста – четыреста, и герцог, не колеблясь, подписал и скрепил личной печатью указ, согласно которому ни сам он, ни его наследники не имели права беспокоить героических защитников Кассарии в течение всего этого срока, буде они сами того не пожелают. Группа поменьше, в которую входили уцелевшие ветераны череполка «Великая Тякюсения» и несколько бойцов детского истребительного батальона скелетов, выразила желание и дальше оставаться на службе в вооруженных силах мессира. И наконец, третья, последняя часть – в нее вошел и известный нам Нунамикус Пу, чудом не погибший незадолго до конца этого светопреставления, – просила разрешения вернуться в семьи и жить прежней жизнью. Семьи просили того же, так что и им Зелг не мог отказать.
Такангор получил четыре или пять письменных предложений от командующих различных армий и еле устоял на ногах.
– Так можно и шок заработать, – жаловался он доктору Дотту, прилетевшему на помощь с лошадиной дозой лекарственной бамбузяки. – Ты слушай, чего пишут.
Слушать собрались все, и очень скоро бамбузяку пришлось повторить дважды.
– Уважаемый господин Топотан, – писали генералы, словно под диктовку. – Крайне впечатленные вашей победой под Кассарией и беспримерным личным подвигом, предлагаем вам службу в рядах нашей армии, уверенные в том, что только под нашими знаменами вы достигнете вершин своей карьеры. Обращаем ваше внимание на специальное жалованье, выделенное вам, в виде исключения, нашим казначеем, с личного согласия нашего просвещенного и милостивого монарха. Вы можете вступить в должность командира подразделения в чине капрала с ежемесячным денежным содержанием в размере полторы золотых рупезы (четыре перламутровых раковины, три пульцигроша, одна деньга). И уже в самом ближайшем будущем, не далее чем через тридцать – сорок лет, которые пролетят совершенно незаметно, вы сможете получить высокий чин капитана, а то и полковника.
С нетерпением ждем вас в рядах нашей армии. Примите наши поздравления…
– Ладно, они ненормальные, – говорил Такангор, нервно глотая бамбузяку. – Но кто им сказал, что я тоже – того? Ничего себе «карьера»!
– Но вы же не уйдете от нас, милорд Топотан? – нервно спрашивал Зелг.
– Мессиру – двойную порцию, – распорядился Думгар. – Нет, не уйдет, ваше высочество. Он у нас безумный, но не дурак. За что и ценим.
– А что, – сказал маркиз Гизонга. – Три пульцигроша – тоже деньги.
– Оштрафую, – пригрозил Юлейн, и казначей поглядел на него со странной смесью страха, удивления и уважения. Кажется, последние события пошли монарху на пользу, и он мог к любому подобрать нужный ключик. До штрафа не додумывался даже Нумилий Второй, а уж он был мастер изобретать всякие ужасные кары.
И маркиз низко-низко поклонился королю Благодушному, как никогда не кланялся Кровавому.
Не успели отойти от этого разговора, как в тронном зале раздался душераздирающий скрип и легкий бамс. Виновником оказался Карлюза, толкавший перед собой диковинной формы столик с наклонной крышкой и тащивший в поводу осла, нагруженного книжками и тетрадками. Какой-то домовой нес за ним следом стульчик.
Установив всю эту мебель посреди зала, Карлюза важно махнул лапкой, и из-под потолка спустились нетопыри, державшие в когтях большую доску черного цвета. Троглодит уселся за стол, поерзал на стульчике, открыл тетрадку и, высунув язык от усердия, написал: «Урок 1».
– Что это? – спросил Думгар не по-големски кротким голосом.
– Отлынивать нельзя от преподавательской работы. Мои таланты нужно растить, поливать, окучивать и расцветать пышным цветом, – пояснил маленький некромант. – Предвидя во мне гордость Сэнгерая, пора вкладывать в меня источники знаний и добывать из меня ценные мои мысли, коих еще не ведаю. Мессир Зелг! Вам пора вложиться в мое блестящее образование, не помня себя и ничего вокруг.
– Так, – сказал герцог. – Я этого не вынесу. Объясните ему, что я ничего не знаю про искусство некромантов, что я такой же профан, как и он. И что я вообще не беру учеников.
– Поздно, – утешил его доктор Дотт. – Вы, мессир, столько скелетов наподнимали и столько чудес совершили во время битвы, что теперь никто не поверит в ваше неведение. Давайте-ка идите заниматься, а я пока распоряжусь насчет обеда. Да зайду в одно местечко, где ждет меня любезное сердечко…
И призрак, напевая и пританцовывая, растаял. А Зелг, кряхтя и обиженно сопя, слез с трона и обреченно остановился возле доски.
– Попытаемся понять природу того сиреневого шара, который возникал у меня в ладони в минуту опасности.
Хороший учитель может научить других даже тому, чего сам не умеет.
Тадеуш Котарбиньский
– И рассмотрим феномен грозительского заклинания «брысль», коим можно уговаривать к бегству возительных осликов, руководящих особ и многое кого еще. Оценивать в рупезах станем, – уточнил троглодит.
– Феномен так феномен, – покорно согласился некромант. – Первое и главное, что я могу сказать: все самые действенные заклинания рождаются путем импровизации в минуту величайшей опасности. Вопль, рвущийся из глубин души, срабатывает точнее и во сто крат сильнее, нежели проверенное и заученное на память, но не прочувствованное словосочетание…
И Карлюза прилежно заскрипел перышком.
Думгар по-отечески нежно оглядел обоих и отправился в Виззл, где его ожидали многочисленные проблемы.
Дело в том, что, как только весть о победе над Бэхитехвальдом стремительной птицей пронеслась по городам и весям, в кассарийский замок хлынул самый разношерстный, в большинстве своем бестолковый и жутко надоедливый люд, осененный гениальными идейками и каждый со своим специальным предложением и совершенно баснословной скидкой на ненужный товар. Особенно сильно донимали торговцы амулетами, магическими талисманами, книгами фальшивых и неработающих заклинаний, зубными протезами, которые почему-то выдавали за клыки вампира; сушеными ящерицами, змеями и порошком из мышиного помета; перьями грифонов и шерстью сфинкса. Словом, даже Бумсик и Хрюмсик, разогнавшие одну толпу, не смогли справиться с другой волной наступавших коммивояжеров и обиженно отправились в ров, покопаться в прелых листьях, поискать завалявшиеся желуди.
Виззл остался беззащитным.
Критический момент наступил тогда, когда какой-то назойливый господин попытался втюхать Иоффе проверенное средство от оборотней – страшный талисман, который замертво валит волколаков и прочих перевертышей на расстоянии трех полетов стрелы. И хотел-то он сущую безделицу – полновесный мешочек золота и пожизненную бесплатную выпивку и закуску в харчевне «На посошок».
Он все зудел и зудел, как проголодавшийся гнус, расписывая в красках жуткие муки и страдания, которые испытает оборотень, оказавшийся в зоне действия амулета. Самое забавное, что бедняга, похоже, искренне верил в необыкновенные возможности предлагаемого товара. И сказать, что он был неприятно удивлен, когда над ним нависли три оскаленные пасти, в каждую из которых спокойно могла бы уместиться ослиная голова, – значит не сказать ничего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
– Мадам Топотан, я скажу вам одну полезную вещь: помните, у вас была такая женственная кофточка с тремя хвостиками и гесточкой? Да? У вас прекрасная память, я всегда говорила. Так вы ее наденьте, она так гарнирует с вашей прической и ушами. Кто вам еще скажет, как не я? Мадам Топотан, мне тоже интересно знать ваше положительное мнение относительно моего свадебного наряда. Ведь как теперь Такангорчик убил этого негодяя, так мы с господином Цуглей просто обязаны сочетаться браком, а то он снова станет сомневаться, вы же его знаете. А я таки не выдержу и однажды устрою ему все. Я ему так и сказала прямо в глаза: «Господин Цугля, вы доведете меня до того, что я вам покажу фейверк, фурор и фурию в одном лице. Мы или нет, или женимся?!»
В охоте на мужа нет никаких правил. Все средства дозволены, лишь бы трофей был добыт живьем.
Джордж Массой
Как вы думаете, красное с золотым позументом и бирюзовыми мотыльками по рукавам – это будет не слишком серо? Для свадебного платья?
– В самый раз, мадам Горгарога.
– В ы таки правы, я всем это говорю про ваш замечательный, тонкий вкус. Милталкон, детка, прочитай нам из «Твоего счастья». Такая трогательная заметка, я вся обрыдалась, пока несла почту.
Милталкон прокашлялся, заставил себя не читать объявления вроде
Ты: прекрасный, смелый, могучий, величественный и несметно богатый, но в то же время нежный, любящий, заботливый, щедрый и добрый, полный эротических фантазий.
Я: самое главное во мне – это моя душа, которую ты должен суметь разглядеть.
Жду тебя каждый последний день недели в баре «На рогах», у стойки, третья табуретка от входа.
и сразу углубился в статью под игривым названием «И на вашей улице праздник».
Девочки! Красавицы! Угадайте с трех раз, кто теперь самый завидный жених в Тиронге? Не знаете? Верная советчица тетя Керасима, постоянная ведущая ваших любимых рубрик «123 способа накормить мужа всякой гадостью», «Идейки от индейки» и «Прелестные вести», сейчас намекнет: у него чудесные рожки, которыми он может забодать любого обидчика, кроваво-красные глазки, стройные копытца, элегантно завитой хвостик, крупные ушки, в которые так приятно нашептывать слова любви, и прекрасное тело атлета.
Да! Это он – генерал Такангор Топотан, самый молодой из минотавров-полководцев, прославивший свое имя на весь Ниакрох.
Одна птичка-сплетница нашептала нам, что он еще не только не женат, но и не имеет дамы сердца. Если вы пришлете в нашу газету письмо для Такангора, то тетя Керасима передаст его вашему избраннику за совершенно символическую плату в одну золотую рупезу. Кто знает, может, именно вам улыбнется счастье?
А улыбнется ли оно и что для этого нужно сделать, тетя Керасима подскажет вам отдельным письмом за вторую – совершенно символическую золотую рупезу.
Присылайте нам письма с пометкой: «Девичье счастье» и «Свет мой зеркальце, скажи». Денежку спокойно вкладывайте в письмо. Мы всецело доверяем нашей почте.
Да, и пару слов о главном! Мы победили и теперь уж точно выйдем замуж!
– Ну куда ему жениться? – рассвирепела Мунемея. – У него же еще молоко на губах не обсохло. Ох, только не хватало, чтобы ему вскружила голову какая-нибудь вертихвостка. Он же наивный, как пухнапейчик. Весь в отца. Мерзавки! Уффх!
– Почему сразу – мерзавки? – заволновался лично заинтересованный Милталкон. – А вдруг хорошая попадется? Добрая, хозяйственная?
– Не морочь мне голову. Что бы ему там ни попалось, оно мне уже не нравится!
– Да не волнуйтесь вы так, мама. Его же насильно не женят. Вон он какого врага победил, что ж – с девушкой не справится? Для женитьбы, между прочим, нужна не только невеста, но еще и жених.
И минотавр с победным видом поглядел на Мунемею. Железная логика, что ей можно противопоставить?
Для женитьбы нужны двое – одинокая девушка и озабоченная мать.
– М-да, ребенок есть ребенок, – задумчиво молвила мадам Горгарога. – Смотрю и завидую: юность, доверчивость, наивность, чистота. Кто захочет, тот тебя и обведет вокруг пальца.
– Вот-вот, – сказала Мунемея чуть спокойнее, – слушай мадам Горгарогу и мотай на хвост. Пригодится. Ну что, зови сестер, идем праздновать. Действительно, есть что.
– А газеты будем зачитывать за столом, – сказала горгулья. – Я в экстазе! Да, я таки забыла сообщить вам: от вас жаждут услышать речь на тему «Практические советы тому, кто хочет воспитать из своего ребенка мировую знаменитость и спасителя Ниакроха». Вот, я на крыле записала, чтобы ничего не перепутать, только прочитать забыла.
Помните, кто-то нагло всунул нос в наше повествование, чтобы сообщить, что «в действительности все обстоит не так, как на самом деле»? Обидно не то, что всунул. Обидно, что прав.
Пока в Малых Пегасиках, как, впрочем, и по всей Тиронге, праздновали победу над Бэхитехвальдом и его королем, в самой Кассарии творилось нечто несусветное.
Никогда не бывает так плохо, как мы опасаемся, и так хорошо, как бы нам хотелось.
Ханс фон Сект
С одной стороны, все не могли нарадоваться, что Такангор сумел одолеть Галеаса Генсена в поединке. Это было трудно осмыслить и осознать, но приходилось верить собственным глазам. У всех отлегло от сердца, как только повелитель Бэхитехвальда провалился в свое иномирье, перерубленный топором минотавра почти пополам.
С другой стороны, было совершенно очевидно, что Генсен не убит, а, как и в прошлый раз, сбежал, чтобы однажды снова вернуться в Кассарию вопреки судьбе и Закону («Кстати, – спросил Зелг, – мне кто-нибудь когда-нибудь объяснит, что это за Закон?»). Сбежал – и слава Тотису, никто вовсе не хотел, чтобы он остался тут погостить еще на недельку-другую. Но ощущение, что дело не доведено до конца, терзало всех победителей; хотя первые полчаса их вообще ничего не терзало: они устали так, что чувствовали не больше, чем прозаическое бревно.
Конфликт с Булли-Толли был исчерпан, если и не раз навсегда, то хотя бы на весь срок царствования Юлейна, что тоже немало, если учесть прекрасную наследственность, благодаря которой все Гахагуны – что по линии монархов Тиронги, что по некромантской – жили до самого преклонного возраста.
Правда, возлюбивший кузена Зелга пуще прочих своих родственников и очаровавшийся кассарийским замком, как дитя, король жалобно попросил остаться погостить, и отказать ему мог только черствый и жестокий человек, каковым герцог да Кассар отнюдь не являлся. Само собою, с его величеством остались и дворецкий Гегава, и граф да Унара, и маркиз Гизонга, а Думгар от себя лично пригласил еще генерала да Галармона, соблазнив его тремя пухлыми томами фамильных рецептов и славной кухней, и господина главного бурмасингера Фафута. Так что можно смело утверждать, что армия и ополчение вкупе с булли-толлийскими стражниками отправились в столицу сиротками, оставив на попечение недавнего врага всю правящую верхушку страны.
В целях государственной безопасности и во избежание новых беспорядков хитрый Узандаф Ламальва да Кассар наложил заклятие на князя Люфгорна, отчего тот внезапно и страстно полюбил коллекционировать окаменевшие какашки редких и исчезающих животных и скоропостижно отправился в кругосветное странствие на их поиски, даже не дослушав сестрицу Кукамуну, призывающую его «сделать хоть что-нибудь».
В результате на лысине библиотечного эльфа появилась заметка о пользе малюсеньких и забавных заклятий и их роли в истории и развитии могущественных государств; а ее величество Кукамуна простояла с открытым ртом, совершенно молча минут десять, что вполне можно засчитать как личный рекорд.
Обратная сторона этой медали выглядела так: под стенами и у ворот кассарийского замка топтались десятки лакеев, герольдов, глашатаев и офицеров по особым поручениям с призывами, мольбами, приказами, увещеваниями и требованиями ее величества, которая жаждала лицезреть супруга во дворце. Вопиющее неповиновение венценосного мужа ее крайне возмущало, а невозможность учинить ему грандиозную семейную сцену в трех действиях с рыданиями, диким хохотом, заламыванием рук и обмороками в качестве пролога и эпилога делало Кукамуну несчастнейшей из женщин Тиронги.
На помощь «доце» срочно прибыл экспедиционный корпус в лице королевской тещи, княгини Люфгорн. Однако на сей раз от владетельной дамы было мало проку: получив от любимого сыночка – надежды и гордости всего рода, предполагаемого основателя династии – задание разыскать и за любые деньги купить «прекрасно сформированные колбаски» реликтового двуглазого циклопа, она перестала владеть собой и впала в состояние прострации.
Кукамуна Тиронгийская и Анафефа Люфгорн – это сочетание, которое способен вынести далеко не всякий искушенный царедворец, даже когда дамы пребывают в добром расположении духа. В горе они оказались невыносимы, и толпы просителей докучали кассарийскому некроманту, моля его отправить Юлейна в родные пенаты.
Юлейн просил политического убежища.
Надо было что-то решать и с победоносной армией.
Все усопшие воины, принимавшие участие в двух сражениях, были выстроены на замковой площади, и Зелг произнес краткую, но прочувствованную речь, из которой вытекало, что он готов исполнить данное умертвиям обещание.
Те судили да рядили и наконец разделились на три неравные части. Одни испросили себе отпуск лет на триста – четыреста, и герцог, не колеблясь, подписал и скрепил личной печатью указ, согласно которому ни сам он, ни его наследники не имели права беспокоить героических защитников Кассарии в течение всего этого срока, буде они сами того не пожелают. Группа поменьше, в которую входили уцелевшие ветераны череполка «Великая Тякюсения» и несколько бойцов детского истребительного батальона скелетов, выразила желание и дальше оставаться на службе в вооруженных силах мессира. И наконец, третья, последняя часть – в нее вошел и известный нам Нунамикус Пу, чудом не погибший незадолго до конца этого светопреставления, – просила разрешения вернуться в семьи и жить прежней жизнью. Семьи просили того же, так что и им Зелг не мог отказать.
Такангор получил четыре или пять письменных предложений от командующих различных армий и еле устоял на ногах.
– Так можно и шок заработать, – жаловался он доктору Дотту, прилетевшему на помощь с лошадиной дозой лекарственной бамбузяки. – Ты слушай, чего пишут.
Слушать собрались все, и очень скоро бамбузяку пришлось повторить дважды.
– Уважаемый господин Топотан, – писали генералы, словно под диктовку. – Крайне впечатленные вашей победой под Кассарией и беспримерным личным подвигом, предлагаем вам службу в рядах нашей армии, уверенные в том, что только под нашими знаменами вы достигнете вершин своей карьеры. Обращаем ваше внимание на специальное жалованье, выделенное вам, в виде исключения, нашим казначеем, с личного согласия нашего просвещенного и милостивого монарха. Вы можете вступить в должность командира подразделения в чине капрала с ежемесячным денежным содержанием в размере полторы золотых рупезы (четыре перламутровых раковины, три пульцигроша, одна деньга). И уже в самом ближайшем будущем, не далее чем через тридцать – сорок лет, которые пролетят совершенно незаметно, вы сможете получить высокий чин капитана, а то и полковника.
С нетерпением ждем вас в рядах нашей армии. Примите наши поздравления…
– Ладно, они ненормальные, – говорил Такангор, нервно глотая бамбузяку. – Но кто им сказал, что я тоже – того? Ничего себе «карьера»!
– Но вы же не уйдете от нас, милорд Топотан? – нервно спрашивал Зелг.
– Мессиру – двойную порцию, – распорядился Думгар. – Нет, не уйдет, ваше высочество. Он у нас безумный, но не дурак. За что и ценим.
– А что, – сказал маркиз Гизонга. – Три пульцигроша – тоже деньги.
– Оштрафую, – пригрозил Юлейн, и казначей поглядел на него со странной смесью страха, удивления и уважения. Кажется, последние события пошли монарху на пользу, и он мог к любому подобрать нужный ключик. До штрафа не додумывался даже Нумилий Второй, а уж он был мастер изобретать всякие ужасные кары.
И маркиз низко-низко поклонился королю Благодушному, как никогда не кланялся Кровавому.
Не успели отойти от этого разговора, как в тронном зале раздался душераздирающий скрип и легкий бамс. Виновником оказался Карлюза, толкавший перед собой диковинной формы столик с наклонной крышкой и тащивший в поводу осла, нагруженного книжками и тетрадками. Какой-то домовой нес за ним следом стульчик.
Установив всю эту мебель посреди зала, Карлюза важно махнул лапкой, и из-под потолка спустились нетопыри, державшие в когтях большую доску черного цвета. Троглодит уселся за стол, поерзал на стульчике, открыл тетрадку и, высунув язык от усердия, написал: «Урок 1».
– Что это? – спросил Думгар не по-големски кротким голосом.
– Отлынивать нельзя от преподавательской работы. Мои таланты нужно растить, поливать, окучивать и расцветать пышным цветом, – пояснил маленький некромант. – Предвидя во мне гордость Сэнгерая, пора вкладывать в меня источники знаний и добывать из меня ценные мои мысли, коих еще не ведаю. Мессир Зелг! Вам пора вложиться в мое блестящее образование, не помня себя и ничего вокруг.
– Так, – сказал герцог. – Я этого не вынесу. Объясните ему, что я ничего не знаю про искусство некромантов, что я такой же профан, как и он. И что я вообще не беру учеников.
– Поздно, – утешил его доктор Дотт. – Вы, мессир, столько скелетов наподнимали и столько чудес совершили во время битвы, что теперь никто не поверит в ваше неведение. Давайте-ка идите заниматься, а я пока распоряжусь насчет обеда. Да зайду в одно местечко, где ждет меня любезное сердечко…
И призрак, напевая и пританцовывая, растаял. А Зелг, кряхтя и обиженно сопя, слез с трона и обреченно остановился возле доски.
– Попытаемся понять природу того сиреневого шара, который возникал у меня в ладони в минуту опасности.
Хороший учитель может научить других даже тому, чего сам не умеет.
Тадеуш Котарбиньский
– И рассмотрим феномен грозительского заклинания «брысль», коим можно уговаривать к бегству возительных осликов, руководящих особ и многое кого еще. Оценивать в рупезах станем, – уточнил троглодит.
– Феномен так феномен, – покорно согласился некромант. – Первое и главное, что я могу сказать: все самые действенные заклинания рождаются путем импровизации в минуту величайшей опасности. Вопль, рвущийся из глубин души, срабатывает точнее и во сто крат сильнее, нежели проверенное и заученное на память, но не прочувствованное словосочетание…
И Карлюза прилежно заскрипел перышком.
Думгар по-отечески нежно оглядел обоих и отправился в Виззл, где его ожидали многочисленные проблемы.
Дело в том, что, как только весть о победе над Бэхитехвальдом стремительной птицей пронеслась по городам и весям, в кассарийский замок хлынул самый разношерстный, в большинстве своем бестолковый и жутко надоедливый люд, осененный гениальными идейками и каждый со своим специальным предложением и совершенно баснословной скидкой на ненужный товар. Особенно сильно донимали торговцы амулетами, магическими талисманами, книгами фальшивых и неработающих заклинаний, зубными протезами, которые почему-то выдавали за клыки вампира; сушеными ящерицами, змеями и порошком из мышиного помета; перьями грифонов и шерстью сфинкса. Словом, даже Бумсик и Хрюмсик, разогнавшие одну толпу, не смогли справиться с другой волной наступавших коммивояжеров и обиженно отправились в ров, покопаться в прелых листьях, поискать завалявшиеся желуди.
Виззл остался беззащитным.
Критический момент наступил тогда, когда какой-то назойливый господин попытался втюхать Иоффе проверенное средство от оборотней – страшный талисман, который замертво валит волколаков и прочих перевертышей на расстоянии трех полетов стрелы. И хотел-то он сущую безделицу – полновесный мешочек золота и пожизненную бесплатную выпивку и закуску в харчевне «На посошок».
Он все зудел и зудел, как проголодавшийся гнус, расписывая в красках жуткие муки и страдания, которые испытает оборотень, оказавшийся в зоне действия амулета. Самое забавное, что бедняга, похоже, искренне верил в необыкновенные возможности предлагаемого товара. И сказать, что он был неприятно удивлен, когда над ним нависли три оскаленные пасти, в каждую из которых спокойно могла бы уместиться ослиная голова, – значит не сказать ничего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41