Но улыбка вышла кривой
и неискренней, и Мэрчисон, заметив ее фальшивость, сказала: "Да, конечно"
- и быстро удалилась.
За время, проведенное вдали от нее, Мэрчисон не утратила для Конвея
ни красоты, ни желанности, тем не менее он явно оскорбил ее в лучших
чувствах - однако Конвею, признаться, было все равно. Его мысли были
заняты предстоящей встречей с О'Марой. А когда, чуть погодя, он явился в
кабинет главного психолога, ему почудилось, что начали сбываться его
наихудшие предчувствия.
- Садитесь, доктор, - буркнул О'Мара. - Итак, вы все же умудрились
втравить нас в галактическую войну?
- Не смешно, - пробормотал Конвей.
О'Мара пристально поглядел на него. Этот взгляд зафиксировал и
выражение лица Конвея, и его позу, и положение рук. О'Мара не придавал
серьезного значения чинопочитанию, но, несомненно, отметил, что Конвей не
прибавил "сэр", и приплюсовал данный прискорбный факт к остальным. На
анализ ситуации у психолога ушло около двух минут, и в течение их он ни
разу не моргнул. Он сидел совершенно неподвижно, не загибал пальцы, не
вертел чего-либо в руках, а черты его отличались выразительностью,
свойственной разве что замшелому валуну. Неожиданно он состроил почти
благодушную гримасу и произнес:
- Вы правы, ничуть не смешно. Но вам прекрасно известно, что мы
всегда считались с возможностью того, что какой-нибудь докторишка с
благими намерениями втянет нас в заваруху. В госпитале частенько
появляются существа самых различных пород, которые требуют срочного
лечения, и как правило, у нас нет времени на поиски их друзей, какие могли
бы подсказать нам, верно мы поступаем или нет. Возьмите, к примеру,
ианскую хризалиду, над которой пришлось трудиться вам. Официального
контакта с ианами тогда еще установлено не было, и, если бы не вы со своим
диагнозом - перед нами, мол, растущая куколка, а не злокачественная
опухоль, которую нужно немедленно удалить - что наверняка погубило бы
пациента, - у нас наверняка возникли бы неприятности.
- Так точно, сэр, - ответил Конвей.
- Можете думать, что я сделал вам комплимент - вернее, не вам, а
вашей догадливости. Быть может, и зря, Ну, ну! Если вы надеетесь, что я
извинюсь, значит, вы верите в чудеса. Расскажите-ка мне об Этле. Учтите, -
добавил О'Мара, - на моем столе и в мусорной корзинке полным-полно всяких
отчетов, в которых излагаются возможные последствия. Я хочу услышать от
вас оценку собственным действиям.
Конвей пустился рассказывать, избегая вдаваться в подробности, и
понял, что ему мало-помалу становится легче. Мысль о грядущей войне и о
том, чем она грозит миллионам разумных существ, госпиталю и ему самому,
по-прежнему страшила его, однако он уже не ощущал себя ответственным за
то, что все сложилось именно так. О'Мара сперва обвинил его как раз в том,
что он и сам полагал своей виной, а потом без лишних слов сумел доказать
смехотворность подобного обвинения. Но когда Конвей упомянул о взрыве
корабля Лонвеллина, то вновь почувствовал себя виноватым. Если бы он
раньше сообразил, что к чему, Лонвеллин не погиб бы...
О'Мара, должно быть, уловил изменение в настроении Конвея, однако
позволил ему закончить и лишь затем изрек:
- Меня удивляет, что Лонвеллин с его-то способностями и возможностями
не различил того, что углядели вы. Кстати, о способностях. По-моему, вы
достаточно успешно справляетесь со своими обязанностями, поэтому я
приготовил для вас новую работу. Она не такая сложная, как этланское
задание, госпиталь вам покидать не придется, и провалить вы ее не должны.
Я хочу, чтобы вы организовали эвакуацию госпиталя.
Конвей судорожно сглотнул.
- Что вы уставились на меня будто оглушенный? - рявкнул О'Мара. - Или
вас и впрямь чем-нибудь стукнуть? Где ваша хваленая догадливость? К
моменту появления имперских сил в госпитале не должно остаться ни единого
пациента, равно как и штатских, кроме тех, кто вызовется добровольцами. И
потом, следует удалить отсюда тех, кто имеет представление о
местоположении любой из планет Федерации. Я поручаю это вам потому, что у
вас налицо склонность командовать старшими по званию, судя по тому, как вы
гоняли бедного полковника...
Конвей почувствовал, как краснеет, прикинулся, что не уловил намека
на Уильямсона, и проговорил:
- Я полагал, что эвакуация будет полной.
- Нет, - ответил О'Мара сухо, - госпиталь слишком ценен для нас со
стратегической, финансовой и даже сентиментальной точек зрения. Мы думаем
поддерживать в рабочем состоянии несколько уровней, где будут лечить
раненых. В случае чего обращайтесь за помощью к полковнику Скемптону. Вы
по какому времени живете, доктор?
Конвей сказал, что не отвык еще от корабельного, но помнит, что сошел
с "Веспасиана" часа через два после завтрака.
- Отлично, - заявил майор. - Свяжитесь со Скемптоном - и за работу.
Мне, честно говоря, давно пора соснуть, но я прикорну прямо здесь, чтобы
вы или полковник смогли сразу найти меня. Спокойной ночи, доктор.
Он снял китель, аккуратно сложил его, стряхнул с ног ботинки и улегся
на койку. Не прошло и минуты, как его дыхание сделалось глубоким и ровным.
Конвей рассмеялся.
- Лицезреть главного психолога в таком виде! - фыркнул он, - это не
может не травмировать. Боюсь, сэр, наши отношения уже не будут прежними.
- Ну и хорошо, - пробормотал О'Мара сонно. - Иначе вы меня вгоните в
гроб своей кислой физиономией.

13
Семь часов спустя Конвей окинул усталым взглядом заваленный бумагами
стол, потер глаза и взглянул на стол напротив. На какой-то миг ему
почудилось, будто он вновь на Этле и сейчас утомленный майор Стиллмен
поднимет голову и спросит, что ему нужно. Но вместо майора голову поднял
не менее утомленный полковник Скемптон.
- Расписание эвакуации составлено, - подытожил Конвей с ноткой
торжества в голосе. - Пациенты разбиты на группы по видам, указано
необходимое количество кораблей, обозначены условия, которые следует
создать внутри каждого. Размещение отдельных видов потребует изменений в
конструкции звездолетов, что займет немало времени. А группы разбиты на
подгруппы по степени сложности заболевания, что определяет порядок
эвакуации...
А как, подумалось Конвею, быть, если перемещение пациента с места на
место подвергает опасности его жизнь? Таких надо будет эвакуировать в
последнюю очередь, а значит, с ними задержится и медицинский персонал,
который иначе мог бы улететь значительно раньше, а тут еще угроза
появления имперских звездолетов с их ракетами... Нет, все идет
наперекосяк.
- Затем подразделение майора О'Мары займется обработкой врачей и
обслуживающего персонала, - продолжал Конвей. - Откровенно говоря, когда
мы летели сюда, я думал, что госпиталь уже подвергся нападению. Я не знаю,
как поступить: объявить срочную эвакуацию в течение сорока восьми часов,
которая наверняка погубит больше пациентов, чем спасет, или не гнать
лошадей?
- На первый вариант не хватит транспорта, - буркнул Скемптон и снова
уткнулся в бумаги. Он отвечал за обеспечение жизнедеятельности госпиталя,
и работы у него сейчас было по горло.
- Я хотел бы узнать ваше мнение, - сказал Конвей. - Сколько у нас
времени в запасе?
- Извините, доктор, - отозвался полковник. - Я забыл передать вам
прогноз, который мне принесли. - Взяв листок с одной из стопок, он начал
читать вслух.
Из обобщенных фактов, говорилось в прогнозе, можно сделать вывод, что
между моментом, когда Империя узнает точные координаты госпиталя, и
прибытием ее кораблей возникнет известный временной разрыв. Вероятно,
пробным шагом будет разведка, которой постараются помешать крейсеры
мониторов, расположившиеся вокруг госпиталя. Вне зависимости от успеха
разведки следующим шагом Империи будет, скорее всего, мощная атака, на
подготовку которой понадобится не один день. А к тому времени к мониторам
подойдет подмога...
- Скажем, дней восемь, - произнес Скемптон, - а если повезет, то
недели три. Но вот повезет ли?
- Спасибо, - поблагодарил Конвей и вернулся к работе.
Он подготовил инструкции для медиков на ближайшие шесть часов, особо
оговорив необходимость быстрой, упорядоченной эвакуации, которая никоим
образом не должна была превратиться в паническое бегство, и посоветовал
лечащим врачам побеседовать со своими пациентами. В случае серьезного
заболевания врачу предписывалось решить, как эвакуировать пациента - в
сознании или под наркозом. Конвей упомянул также, что вместе с больными
госпиталь покинет и часть медицинского персонала, а потому всем врачам и
медсестрам следует ожидать сигнала на посадку. Он отправил этот документ
на распечатку. Все, кого он касался, получат его примерно в одно и то же
время. По крайней мере, подумал Конвей, такова теория. Однако, как он
прекрасно знал, важные новости расходились по госпиталю в течение
буквально нескольких минут.
Затем он взялся за инструкции по транспортировке пациентов.
Теплокровных кислорододышащих можно было сажать в корабли на любом уровне,
но вот существа, привычные к высокой силе тяжести, представляли собой
некоторое затруднение, не говоря уж о МСВК и ЛСВО, вододышащих исполинах
АУГЛ и прочих, в особенности - о дюжине существ с уровня тридцать восемь,
которые дышали перегретым паром. По прикидкам Конвея, эвакуация пациентов
займет пять дней, персонала - еще два; действовать придется быстро,
следовательно, санитары должны будут проходить через уровни с чужеродной
средой, и тут возможны кислородное загрязнение хлорных палат, утечка хлора
и проникновение его в отделение АУГЛ и затопление всего госпиталя водой.
Нужно будет принять меры, чтобы не отказали холодильники метановых форм
жизни, не поломались антигравитаторы хрупких ЛСВО и не лопнули скафандры
илленсанов. Но главная опасность - отравление, отравление кислородом,
хлором, метаном, водой, холодом, жарой или радиацией. Во время эвакуации
обычные системы безопасности - герметичные люки и шлюзы, устройства
наблюдения и тревоги - будут работать с немалой перегрузкой. Необходимо
также проверить корабли: в точности ли воспроизведены в них условия
обитания того или иного вида.
Неожиданно и сразу мозг Конвея отказался от дальнейших размышлений на
эту тему. Конвей зажмурился и опустил голову на ладони: видимый мысленным
взором стол медленно расплылся и канул в красноту. Все, хватит! Он терпеть
не мог бумажной работы, но с тех пор, как получил этланское задание,
только ею и занимался: отчеты, доклады, сообщения, инструкции... В конце
концов, он врач или канцелярская крыса? Если второе, то стоило ли для того
столько лет изучать медицину!
Он встал, хрипло извинился перед полковником и вышел из кабинета.
Ноги сами собой понесли его к палатам. Там как раз произошла смена
персонала, а до кормежки пациентов оставалось всего полчаса; обыкновенно в
такое время старшие врачи обходов не затевали. Паника, которую вызвало его
появление, при иных обстоятельствах показалась бы Конвею забавной. Он
вежливо поздоровался с дежурным интерном и слегка изумился тому, что им
оказался тот самый крепеллианский осьминог, который начинал стажироваться
у него два месяца назад, потом ощутил раздражение - АМСЛ попросил
разрешения сопутствовать ему при обходе. Так поступали все младшие врачи,
но в тот миг Конвею хотелось остаться наедине со своими пациентами и
мыслями. Особенно он рвался встретиться и поговорить с порой загадочными и
всегда удивительными инопланетными пациентами-новичками, ибо все существа,
которых он лечил до отлета на Этлу, давным-давно уже выписались из
госпиталя. Он не стал изучать истории болезней, ибо испытывал сейчас
неодолимое отвращение к печатному слову, а принялся подробно, где-то даже
жадно, выспрашивать их о симптомах заболеваний, условиях обитания и
происхождения. Некоторые больные были польщены вниманием старшего врача, у
других его настойчивое любопытство вызвало обеспокоенность. Но он не мог
вести себя иначе. Он хотел быть врачом. Хотел лечить инопланетян...
Космический госпиталь разваливался на глазах. Огромная, сложная
система, предназначенная для облегчения мучений страждущих и развития
ксенологической медицины, погибала, умирала подобно больному, который не в
силах больше сопротивляться терзающей его хвори. Завтра или послезавтра
палаты начнут пустеть. Пациентов с их экзотическими физиологией,
метаболизмом и жалобами будет становиться все меньше. Конструкции, которые
служили им койками, приткнуться к стенам печальными сюрреалистическими
призраками. А с уходом пациентов и медиков отпадет необходимость
поддержания жизненных условий, станут не нужны трансляторы и
физиологические ленты, которые позволяли одному инопланетянину лечить
другого. Но полностью крупнейший госпиталь галактики не умрет - по крайней
мере не в ближайшие недели. Мониторы не имеют опыта звездных войн, но
уверены, что знают, чего ожидать. Потери в экипажах звездолетов будут
весьма значительными, а среди раненых, как можно предсказать заранее,
будут пострадавшие от декомпрессии, облучившиеся или переломавшие кости.
Под их размещение следует выделить два или три уровня, ибо если стороны
применят ядерное оружие - а с чего бы им его не применить? - больше места
не понадобится: ни о какой переполненности палат не возникнет и речи.
Эвакуация будет продолжаться и после атаки имперских сил обязана
продолжаться. Конвей не причислял себя к тактикам, однако не представлял,
каким образом можно защитить от врага громадный госпиталь. Скорее, его
используют как наживку. Огромная металлическая гробница...
Внезапно на Конвея в некоем едином порыве нахлынули разнообразные
чувства - горечь, печаль, злость. Он зашатался под их наплывом. Кое-как
покинув палату, он побрел по коридору, не зная, чего ему сильнее хочется -
заплакать, выругаться или кого-нибудь поколотить. Впрочем, решение
оформилось как бы само собой: свернув за угол у отделения ПВСЖ, он
столкнулся с Мэрчисон. Столкновение было не слишком ощутимым, но все же
оно привело к тому, что направление мыслей Конвея резко изменилось. Он
понял вдруг, что должен поговорить с Мэрчисон - по той же причине, которая
повлекла его к пациентам. Быть может, они с ней видятся в последний раз.
- О... Простите, пожалуйста, - выдавил он, потом прибавил: - Утром я
торопился, и мне было не до разговоров. Вы на дежурстве?
- Только что сменилась, - ответила Мэрчисон ровным голосом.
- О, - повторил Конвей. - А вы... были бы не против...
- Я не прочь искупаться, - сказала она.
- Чудесно, - воскликнул Конвей.
Они отправились на рекреационный уровень, переоделись и встретились
на песчаном пляже. Шагая к воде, Мэрчисон сказала:
- Доктор, признайтесь, когда вы посылали мне свои письма, вам не
приходило в голову вложить их в конверты и надписать мое имя и номер
каюты?
- Чтобы все узнали, что мы с вами переписываемся? - пробормотал
Конвей. - Я не думал, что вам этого захочется.
- Так или иначе, - заявила Мэрчисон сердито, - ваша хитрость себя не
оправдала. У Торннастора три рта, и он просто не способен держать хотя бы
один из них на замке. Ваши письма были прелестны, но вы могли бы писать их
не на обороте листков с результатами анализов на мокроту!
- Извините, - виновато произнес Конвей. - Я больше не буду.
С этими словами к нему вернулось то мрачное настроение, которое
исчезло было при появлении Мэрчисон. Да, подумал он, я больше не буду, не
буду никогда. Ему показалось, что искусственное солнце над бухтой прежде
было погорячее, а вода - холоднее. Даже плавание в условиях половины g
почудилось бестолковым и утомительным занятием, словно его целиком
поглотила притупившая все чувства усталость. Побарахтавшись минуту-другую
на глубине, он выбрался на берег. Мэрчисон, которая последовала за ним,
озабоченно поглядела на него.
- Вы похудели, - сказала она.
Первым побуждением Конвея было ответить: "А вы нет", но даже если эту
фразу можно было принять за комплимент, то весьма сомнительного свойства,
а он и без того ведет себя достаточно грубо, чтобы еще оскорблять девушку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20