Когда Василий с лету врезался в него, китаез уже несколько подрос, но
при ударе все равно смялся как гармошка, и вылетел из сегмента в
межсегментный зазор. Один раз еще узкоглазый солдатик высунулся из ничего,
но потом исчез, как упавший в пропасть скалолаз. Последней была замечена
испуганная физиономия, от которой вскоре остался лшь легкий
пылевой вихрь. Впрочем, программист успел еще выдернуть из
ослабевших рук иностранного военнослужащего пистолет-пулемет.
И, словно почуяв, что банкет продолжается, ожил боди-комп, вернее
командный модуль операционной системы, который мужественно вернулся из
небытия и забубнил несколько потускневшим механическим голосом:
-- Я восстановил свою личностную матрицу на шестьдесят семь
процентов, хотя испытываю трудности с применением речевых семантических
фильтров. Поскольку коммуникационные блоки совместимые, подсоединяю
управляющий чип нового оружия к своей операционке. Однако не могу
создать даже начальный описательный алгоритм для поступающей
информации. Разделение гравитационных и магнитных зарядов, несохранение
бозонного числа, выброс массы из ячеек Хиггса, усложнение пространственной
геометрии. Я помню, что там плела система "Зина" о "Яйце дракона", но не
могу переложить это на язык науки, поскольку обладаю способностями
среднего доцента. Но, кажется, мы впервые столкнулись с понятием
пространственного заряда. Как говорит доктор Гутентанцер, тут пахнет
нобелевкой. Дерзание -- одно из сорока пяти положительных душевных качеств
человека...
Но пока Василий Самуилович дерзал совсем в другом. Бимоны сразу
выдали целеуказание и перекрестье прицела, можно было открыть огонь.
Впрочем, по Рютину враги уже давно стреляли, причем на самое что ни на есть
поражение. Но в пещерном зале с искаженной пространственной структурой
поразить было не так-то просто.
Будто бы облако светлячков пролетело мимо головы Василия и свернуло
куда-то в "потолок". В свою очередь стрелок Рютин выпустил стаю пуль в
обведенного контуром целеуказателя китайского офицера, но так и не задел за
живое. Неожиданно вновь объявился тот китаец, который свалился в зазор, он
выскочил ниоткуда с ушуистским воплем и сделал выпад в традициях школы
"журавля".
Но Василий видел, что китаец соединен каналом совсем не с ним. Кто-
то, похоже, Академик, пустил ракету с кассетной боеголовкой и малость
промахнулся. Кассета разделилась уже в китайце. Тот пробежал с
воинственными воплями еще несколько метров, а потом из него стали вылетать
огненные шарики дочерних боеголовок и разрываться где попало. Солдат
несколько секунд напоминал напоминал фейерверковую шутиху, а весь
пещерный зал был иллюминирован гроздьями вспышек.
-- Не стреляйте. Я сам с ним покончу.-- кинул Саид.
И правильно, очередь могла вернуться к тому, кто ее пустил. Черные
шаровые молнии комкали зал, как бумагу. Уже слышался треск каменных
слоев, и со свода сыпались здоровенные каменюки. Василий еще пять секунд
ничего не понимал, а потом поймал эмоциональную волну. Они сейчас с
Саидом будут драться из-за Яйца.
Они оба, опередив других драконов, идут к драконессе по оранжевой
грязи под лиловым небом, стараясь не попасть под фонтаны адской энергии,
стремящейся вонзиться в небо. Они месят грязь шестью лапами и цепляются за
кочки рукочелюстями. Они идут к самке с разных сторон и впервые встретятся,
когда она окажется совсем рядом и ее чарующий запах будет бить в панцирные
швы и, естественно, возбуждать неистовство.
Они будут драться за право сразиться с самкой, пока один не сдастся и
не залезет сращивать проломленный панцирь в какую-нибудь складку. А тот,
кто победил, отправится к Ней.
Асия Раисовна. Зина.
Яйцо к тому времени уже достаточно поспеет в ее теле.
Именно в битве с самкой чьи-то жизненные нити обязательно будут
пресечены. Если погибнет он, она разорвет ему брюшной шов, испытывая при
том высоты блаженства и вложит в кровавое гнездо свое Яйцо. Лярвы,
вылупившись из Яйца, обязательно должны расти в драконьем теле, пожирать
его плоть, брать его силы. В трупной обители лярвы будут сражаться и поедать
друг друга, наращивая массу и умение. Они будут размножаться делением,
производя все более изощренных бойцов. Через девятьсот поколений,
разрывая оболочку его выеденного трупа, наружу выйдут лярводраконы. Все
молодые твари останутся только детьми своей матери -- недоразвитыми
самками. Из них не получатся настоящие драконы-дальнобойщики, знающие
Пути.
Если победит он, то, кайфуя по высшему уровню, вспорет ее брюшной
шов и искупается в слизи ее внутренних покровов, и оголит Яйцо, и постучит
по щиту-скорлупе. Когда внутри Яйца зашевелится Страж, то внутрь будет
запущен Гаденыш. Он загрызет Стража, и тогда лишь останется пустить в Яйцо
отросток Знания.
Через девятьсот поколений драконьи личинки покинут выеденную
пожухлую оболочку ее трупа, и почти все они станут вечно незрелыми
самками-яйценосительницами. Но, помимо них, окажутся те, кто получил
знание Путей и еще в укромной трупной обители приобрел настоящие женские
признаки. Они-то и вырастут в зрелых самок, способных... Что способных?
Этого уже нет в его памяти...
Ровный огонь сердца давно превратился в московский пожар 1812 года.
Гневным спринтером Василий ринулся по одному из каналов к Саиду. Но,
кажется, ему не хватило ни дыхания, ни умения. Как неудачного бобслеиста
его перевернуло несколько раз и выкинуло из "желоба". Конечно же, было
слишком скользко. (Уже позднее он понял, что тормозная сила, придающая
клейкость конечностям, в нем самом.) Василий попал в твердый сегмент, его
зашвыряло, как луч света между поверхностями -- все чувства растрясло-
разбросало, словно костяшки в стакане. Но вот они -- первые навыки. Василию
удалось ненадолго прилепиться грудным панцирем к одной из поверхностей и
мягко выскользнуть из ловушки.

Хоть и выскользнул, но его
сильно крутило вокруг пяти или шести осей. Вдобавок он еще не
мог управлять длинными своими конечностями и его втянуло прямо в
пружинящий мешок мягкого сегмента. Крупно залетев, Василий
словно рассопливился, мысли и чувства тоже стали растекаться.
Молодой дракон раскисал, тонул, и никакие трепыхания тут не
помогали. Но в какой-то момент удачно полыхнул огнем, заставив
отпрянуть мягкую, почти живую плоть сегмента, толкнулся
распорками лап, вырвался и снова заскользил по каналу.
На взгляд стороннего наблюдателя все это напоминало бы путешествие
шарика в игровом автомате: скачкИ, торможения, резкие повороты,
соударения. Вторым шариком катался Саид, еще где-то проносились китайцы
и Академик -- они, видимо, не успели вырваться из пещеры, так
что их тоже захватили вездесущие каналы.
-- Я восстановился на девяносто четыре процента,-- снова залопотал
боди-комп.-- Вначале о грустном. Физика настолько изменилась, что я не
способен оценить новые пространственные параметры. Как я уже говорил, в
меня заложен творческий потенциал доцента, в лучшем случае средненького
профессора и Aй-Кью* не
более ста сорока. Однако с тревогой могу известить, что
время канализировано и течет то с опозданием, то с ускорением.
Если хотите, могу вывести на экраны сведения о концепции
временных шнуров известного математика Гутентанцера, ныне
находящегося на лечении в психбольнице города Геттингена.
[* IQ -- коэффициент интеллектуальности]
Из теории геттингенского Гутентанцера Василий успел усвоить
немногое: тело, перемещающееся по каналу с ускоренным временем
(пространственной складке с повышенным хрональным давлением),
плохо различимо для противника. А само оно, если с глазами,
порой видит то, что еще должно произойти. Этот канал лучше
подходит для атаки. А вот тело, перемещающееся по каналу с
замедленным временем (пониженным хрональным давлением) -- находится под
наблюдением врага и вообще под его контролем. В такой канал лучше не
соваться.
-- Кошмар. Я это и запомнить-то не могу.
Конечно же, Василий хотел воспользоваться хоть какой-нибудь
теорией. Но ему как всегда помешали. Некий активный китаез
вдобавок к неумолкающим очередям выпустил из подствольника
гранату с игольчатым зарядом. На этот раз не без успеха. Одна
игла воткнулась в ладонь Василия, другая в плечо, остальные
пришлись в белый свет как в копеечку. Впрочем, этих двух, с
крючками, вполне хватило.
Из-за боли Василий взвыл, а потом отстранился от текучки, поплыл вон
из своего человеческого тела... и начал, наконец, воспринимать
весь пейзаж.
ТЕПЕРЬ ЭТО ДЕЙСТВИТЕЛЬНО БЫЛ ПЕЙЗАЖ.
Твердые сегменты стали возвышенностями, а мягкие -- низинами.
Фигуры людей и зверей были захвачены каналами и помимо обычного своего
движения совершали движения внутриканальные. Из-за этого все они
напоминали каких-то змееобразных демонов из папуасских рисунков.
Опаснее других был дракон, который смутно уловимой тушей двигался к
Василию по широкой складке ускоренного времени. САИД? Он казался
несусветно огромным, а будущая жертва летала по каналам замедленного
времени чуть ли не около самого его носа. Василий не видел, что с ним
произойдет, но понимал, что каждое мгновение может окончиться жалкой
смертью.
Он соскочил с дороги на возвышенность, где его стало швырять как
лучик света. Затем попал в какой-то случайный канал, который закинул его
прямо в вязкую трясину. Он барахтался там, пока не заметил дракона, который
падал в тот же сегмент и напоминал грозовую тучу.
Однако и противник был не слишком ловок, он крупно
вляпался и стал натужно месить грязь широченными лапами, продираясь
навстречу. Несмотря на свою мощь и габариты, а может и благодаря им, он
еще не чувствовал рельефа Большого мира, поэтому перся напролом, как
бульдозер.
Василий же понемногу стал улавливать, что в этой трясине надо
аккуратно скользить вдоль упругой и достаточно крепкой жилки.
Впрочем, ража и сил у второго дракона было не занимать. Хотя почва
под его лапами ходила ходуном, а при каждом шаге вздымались струи грязи, он
настигал Василия.
Свежеиспеченный драконишка тщетно ощупывал складки, однако перед
ним не открывалась ни одна дверь. Василий с отчаяния запустил челюстеруки в
грязь и вдруг почувствовал слабину: поток неустойчивой энергии,
тут и нанес кроящий удар, еще не соображая чем это закончится.
И следом весь сегмент стал раздуваться, пухнуть, а фонтаны грязи
стартовали, как очумелые, в тысячи сторон.
И Василия, и дракона-здоровяка, забросало взбесившейся гущей, а
потом вытолкнуло из сегмента, который напоминал уже желудок блюющего
алкаша. Василий увидел бесконечный пейзаж Большого мира и страшную
глотку зазора, а потом его втянул канал. Соперник был уже там
и мчался по складке, по счастью впереди. Вот тогда Василий
и вложил все силы -- и резкие, и толчковые -- в пинок.
Дракон-соперник вылетел из канала и попал на твердый сегмент,
который перекинул его неизвестно куда. Рев, гром, молнии и каюк.
В этой финальной сцене сторонний наблюдатель бы увидел, что один
человек удирает от другого, а потом они оба превращаются в прыгающие
мячики. Один из них прорастает в нормального гражданина и бьет по второму
носком ботинка, как футболист. Второй стремительно улетает за пределы поля.
Можно было остановиться и оглянуться. Нет, не оглянуться, а
заскользить к самке, такой желанной и налитой родильными силами.
Но она не
подпускает его к себе, его встречает кошмарное облако, которое все
превращает в вечный лед, в замерзшие безжизненные капли. И
дракону-победителю никак не понять, как обогнуть эту
безвременнУю тьму. Василий порывисто вдыхает, молотит всеми
лапами и вылетает из канала. Большой мир вертится, бурлит вокруг
него, как кипящий борщ, и человек-дракон отключается из-за
чрезмерной полноты чувств...
Когда Василий поднялся с песка, то понял, что уже находится за
пределами скалы и пещеры, а к нему несется целая орава китайских
пограничников. Итак, произошло много вздорного, неочевидного,
невероятного, непривычного; глюки были, и в большом количестве, но что-то
разразилось помимо этого. Может, природный катаклизм?
Василий, прервав неуместные размышления, кинулся от погранцов, в
направлении выхода из ущелья, но ноги вязли в зыбком грунте,
рука страдала от ран и вообще шансов удрать кот наплакал. Но тут
из-за какой-то каменной глыбы своевременно выехал Акай на своем
Нуре.
-- Теперь я выручу тебя, дядя Вася.-- не без радости перевел бодик.--
Садитесь пожалуйста.
-- Но я никогда не ездил на верблюде, если не считать карусели,-- сказал
Василий, забираясь на один из горбов Нура.-- А это животное совсем еще
маленькое и слюнявое. Оно также похоже на корабль пустыни, как я на
боксера-тяжеловеса.
-- Мал клоп да вонюч,-- переводчик извинился за довольно вольное
переложение идиомы: "От маленького верблюда дерьма, как от большого."
И действительно, когда надо было, Нур задал стрекача. Китайские воины
пробовали стрелять вслед, но Василий со спины верблюда, как с тачанки, стал
слать на них тучи реактивных пуль. Противник, почувствовав почерк батьки
Махно, оперативно залег. А "махновец" Василий смог наконец залепить
дермопластами дырки на ладони и плече -- кстати, крюки от игл удалось
элементарно вытащить зонд-пинцетом, дрянь эта сидела неглубоко.
Верблюд вынес своих наездников из ущелья, проскакал вдоль скальной
гряды, затем углубился в расщелину меж двух утесов и стал уже гораздо менее
резво подниматься на возвышенность.
-- Давай-ка я слезу, а то он пукнет с натуги и пупок надорвет.--
запереживал друг животных Василий Самуилович.
-- Уважаемый пришелец,-- заговорил мальчик о более важном,-- у вас
все лицо в красных полосах и глаза рыжие. Может быть вы все-таки арбак, ек
или дух, которого тибетцы зовут бдуд? Зачем вы тогда вышли из девятой
преисподней?
-- Как говорится, послали.-- пошутил уставший от всякой чертовщины
Василий.-- Есть такое долбаное Яйцо. Ну в общем, как не верти, а мамаша-
дракониха должна его снести. А в нем живет несметная и нечистая сила, не
чета мне. Хотя во мне тоже какая-то ящерка устроила гнездышко. Как не
печально, но истина дороже: вся эта мудота, пардон, действительно
существует. И кто-то в кепке желает такую нечистую такую несметную силу
использовать по прямому назначению. Однако вышеупомянутое Яйцо, в
натуре, не совсем даже яйцо, а скорее три предмета, каждый из которых кипит
от энергии. И один из них был камнем. И камень, кажется, мы поделили на
двоих, или на семерых, в общем его энергию взяло много людей. А другой
предмет -- сабля, а третий -- фиг знает что, но скорее всего --
щит. Именно так все и обстоит. А про то, что за ширмой, я и
рассказывать не хочу. И так уж столько глупостей в присутствии
ребенка наболтал.
-- Ничего себе глупости. Сабля-то пророка Мухаммеда? Зульфикар?--
спросил мальчик.
-- Зульфикар, зульфикар,-- машинально повторил Василий тарабарские
слова,-- а потом как взвился.-- Откуда ты знаешь, шкет, что одна из частей
Яйца -- это личная сабля, понимаешь, пророка Мухамеда.
-- Я тебе говорил,-- спокойно произнес мальчик,-- что происхожу из
племени джедигер, к тому же из рода Джансеит. Наш прародитель не был
кыргызом, он принес сюда ислам прямо из Мекки. Он был одним из воинов
пророка и звали его Камаль Ибн-Зайдун.
-- Страсть как люблю хорошие родословные. Значит, ты ВИП, очень
важная величина. Ну, тогда снимаю шляпу вместе с волосами. Однако не могу
удержаться от вопроса: как же ты, герой, дошел до такой жизни, что тебя
лупцует какой-то брат какого-то Джанибека?
-- Превратности судьбы,-- без тени смущения объяснил малыш.--
Ничего, я немного подрасту, отращу длинные руки и бороду, да еще приедет
мой брат Назыр, он сейчас где-то воюет, и мы вдвоем вспорем гнилое брюхо
Джанибеку, ну и, само собой, перережем глотку его брату Джусупу.
-- Ага, это дело нужное. С утра вместо зарядки -- глотки резать
тупым ножом, а после обеда -- по пузякам пройтись ятаганчиком...
Твой брат -- моджахед? Он воюет за Ислам?-- аккуратно справился
Василий.
-- Нет, он воюет за деньги,-- радостно отвечал юный потомок Камаля
Ибн-Зайдуна.-- У него уже много денег, только он пока прислать
не может -- иначе все Джанибек заберет. Вначале он служил в
китайской армии и его послали воевать на Тайвань, потом
китайская разведка отправила его в Новую Зеландию. Слыхал, дядя
Вася, про такую страну? Там как раз заваруха началась. Воюют
как будто маорийские повстанцы, но их снабжает наше
правительство, которое в Пекине. Потом брату это надоело и он
потихоньку уехал к моджахедам, что в Югославии, в этом самом
Косово, за Веру воюют.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46