Очнулся он, потому что было жестко и холодно. Вскоре Василий понял,
что лежит на каталке в каком-то мрачном холодном помещении со стенами из
бетонных блоков -- то ли в приемном покое, то ли в морге.
Щека сильно болела, Василий дотронулся пальцем -- что-то липкое, или
кровь, текущая из рассеченной кожи, или... фу, даже страшно подумать. Потом
рука трепетно метнулась к заднему карману брюк -- о, блин, хорошо-то как,--
деньги все еще лежали там тугой пачкой.
Неподалеку щебетало радио, что исламисты блокировали неподалеку от
центра города Франкфурта крупное подразделение бундесвера и сейчас
применяют для его уничтожения опознающие миниракеты с расщепляющимися
боеголовками, что правительственная танковая колонна не смогла пробиться на
помощь осажденным и отступила, понеся большие потери, что правительство
Турции открещивается от причастности к снабжению оружием "сил
Ислама в Европе", что боевики базируются в новых исламистских
государствах, чье образование Запад поддерживал в девяностых
годах, что по непроверенным данным предводитель "Волков Пророка"
Мехмет Айдин получил легкое ранение во время последних боев.
Еще радио сообщило, что в Атлантическом
океане затонуло судно со стотонным собранием творений скульптора
Железнякова, а в Папуа-Новой Гвинее террористы съели французского посла.
Причем, по ошибке, приняв его за американского.
Василий стал слезать с каталки, но тут его остановил грубый голос:
-- Лежать. Щас мент придет, он тебя оформит.-- Голос принадлежал
квадратному санитару, лениво выдувающему большие зеркальные пузыри из
здоровенного комка баббл-гам, катающегося у него в пасти.--
Будут кокументы в порядке, сможешь слинять, если нет -- они тебя
заберут и станут твою морду лечить у себя в застенке.
-- Спасибо, я свою морду лучше сам полечу.
Угрюмый мент пришел через полчаса. С Василием все обошлось, но
какого-то переломанного гражданина сержант сбросил с каталки, сковал вдоль
и поперек кандалами-самохватами и потащил за собой. Экранчик ментовского
микрокомпа показал, что у калеки просрочена московская регистрация.
-- Ну что, линяешь?-- уточнил санитар.-- В больнице оставаться не
советую, до понедельника никто тобой заниматься не будет, а до той поры и так
все живет. Жрачка у нас хилая, так что не надейся.
-- По тебе не видно, что хилая, скоро уже ряха треснет,-- почти
мысленно произнес Василий и побрел на выход.
Когда он был у самой двери, слова санитара заставили его оглянуться и
встрепенуться.
-- Эй, мужик. Двести баксов, кстати, я у тебя взял. За охрану так сказать.
-- Как это двести, какую-такую охрану?-- сглотнув возмущение, спросил
Василий.
-- Ну, лежал же ты здесь словно какашка, а я тебя сторожил, чтобы
никто твое достояние не спиздил. Тут вообще такое творится -- яйца могут у
пациента оторвать. Знаешь, сколько сейчас органы стоят на этой самой
Гонконгской бирже?
Василий потрогал свои органы и поежился, но потом даже повеселел,
что отделался дешево -- всего парой сотен долларов.
Было около часа ночи. Когда он подходил к метро, его замел патруль.
Может, что-то сбойнуло в канале связи, но из банка эмвэдэшных данных не
пришло никакой обнадеживающей информации на Василия. Так что его
продержали в КПЗ до вечера следующего дня, заодно просвечивая и сканируя
на предмет ОВ, ВВ, опасных устройств типа гамма-излучателей и
киберимплантов, перекодирующих мозг.
Его отпустили, когда в участке кто-то догадался еще раз связаться с
банком данных. Но все равно пришлось оторвать от сердца еще 200
мозолистых баксов -- иначе проверки длились бы минимум пару недель.
С удобством располагаясь на сидении в вагоне метро, Василий
Самуилович был уверен, что на этом его мытарства закончились. Так оно и
казалось до поры до времени. Но неожиданно на переходе между станциями
поезд встал и тут же погас свет. Стало донельзя жутко, однако вскоре зажглись
маленькие красные лампочки аварийного освещения. А потом послышался
шум. Как будто кто-то открыл очень большой водопроводный кран с насадкой
аэрации.
И в самом деле вскоре мощный поток воды захлестнул поезд, заставив
его попрыгать, а стоящих и даже сидящих пассажиров попадать. Лишь
немногие женщины смогли тоненько закричать, еще несколько слабонервных
описалось со страха, а кто-то даже обкакался, сильно ухудшив качество
замкнутого пространства.
-- Спокойно, товагищи,-- картавя, произнес военный в чине майора,--
вагон совегшенно гегметический. Вы посмотгите, какие мощные стекла, это
настоящие иллюминатогы.
Мужественный офицер поднес фонарик к одному из "иллюминаторов"
свежеспущенной подводной лодки. За стеклом как раз проплыл труп, у
которого голова была насквозь пробита трубой.
-- Ну что же, бывает.-- бодро произнес бывалый военный, вселяя
уверенность в остальных пассажиров.-- На войне бывает, что голова в одном
месте, а яйца, пгошу пгощения, за тги километга остались.
-- Есть ли связь с поверхностью?-- спросил кто-то на манер подводников
и как раз по поезду пролетел голос машиниста.-- Граждане москвичи и гости
нашего города, со станцией связаться не могу, но воздуху в каждом вагоне
хватает на шесть часов не слишком активного дыхания. Так что, товарищи и
дамы, не занимайтесь со скуки сексом и спортом.
Но уже через три часа некоторые пассажиры потеряли морально-
психологическую устойчивость, покраснели и стали делать вид, что
задыхаются. Военный начал показывать, как можно дышать по минимуму,
одними порами кожи, именно так он делал вместе со своей ротой, когда
моджахеды применили против нее самые жуткие газы.
Через четыре часа майор угрожал паникерам расстрелом. Через пять с
ним первым случился обморок.
Через шесть часов воду из тоннеля еще не откачали, но подали воздух по
шлангам. Полное освобождение состоялось только в воскресенье вечером.
Пассажиров-подводников, пострадавших в результате крупномасштабной
диверсии, развозили по домам специальные
автобусы, показанные телевидением. Однако, когда провожаемый
телекамерой, Василий вошел в парадную, на его плечо легла
тяжелая рука. Он обернулся и увидел человека совершенно
определенной наружности. Золотой клык вампира, чуб переменного
цвета, медальон с голографическим глазом и бугры стероидных мышц
выдавали в нем Робин Гуда 21 века, то есть цивилизованного
рэкетира.
-- Василий Самуилович, нам надо пообщаться,-- произнес человек,--
внушительно перекатываюсь массивным телом с носок на пятки.-- Ваши
доходы резко увеличились. Нам это известно и не надо скромничать. Деньги
могут стать злом, могут испортить вашу личную жизнь, но мы знаем, как
сделать так, чтобы вы получали от них одно удовольствие.
-- Кто это вы? Политбюро ЦК КПСС?
Человек поднес к лицу Василия большой кулак, но не для того, чтобы
напугать. Кулак просто служил визитной карточкой, на большом пальце была
голографическая радужная татуировка, изображающая сидящего орла с
буквой "У" на груди. Справа от птицы была поставлена на попа атомная бомба,
слева имелась книга. Такую татуировку не стоит подделывать, за фальшивку в
зоне убивают лопатой, а на воле гранатой, но в любом случае сдирают кожу с
ложным изображением.
-- Университетская группировка?-- на всякий случай уточнил Василий.
-- Она самая.
Вася знал, что в этой могущественной банде состоят даже профессора и
студенты-отличники.
-- Мы возьмем вас вместе с вашими доходами под нашу охрану.--
Рэкетир немедленно внес фамилию, имя, отчество и год рождения "клиента" в
свой микрокомп, а также примерную сумму дохода. На экранчике сразу возник
готовый договор между В. С. Рютиным и некоторой организацией с условным
названием.
-- Мы, Василий Самуилович, обеспечиваем защиту от криминального
мира, наездов то есть, надежное обращение ваших денег, эффективное их
вложение, немедленный возврат выданных вами займов, получение кредита
под разумные проценты. Ну и так далее, полный сервис. Примерный перечень
услуг я вам сейчас распечатаю.
Из прорези микрокомпа вылезла небольшая бумажка. Университетчик
развернул ее -- она была сложена вчетверо и оказалась в итоге нормального
формата А4, даже без заметных сгибов.
-- Во сколько мне обойдутся ваши, так сказать, услуги?-- вяло спросил
Василий, вертя в руках бандитский перечень.
-- Двадцать процентов от каждого денежного поступления. Вы можете
сегодня не расплачиваться, хотя скажу, что потом это будет дороже. Мы берем
полупроцентную пеню в день за отсрочку. Другие подобные организации,
кстати, до одного процента. Но мы уважаем деньги наших клиентов. Так вот, в
случае задержки выплаты, через месяц первое физическое предупреждение,
через два месяца -- последнее.
Василий сразу представил свой расчлененный труп, валяющийся в
мусорном баке вперемешку с гнилой рыбой и гондонами. Неприятное зрелище.
-- Но расписаться нужно сейчас.-- неторопливо рассказывал
университетчик.-- Приложите указательный палец прямо к экрану, у него
сканирующая поверхность -- и это будет вашей подписью под договором.
Василий растерянно посмотрел на палец и, не найдя ничего лучшего,
почесал им в ухе. Затем пробовал проскочить к лифту, но университетчик
броневым щитом тут же заслонил дорогу.
-- Не будем ссориться, Василий Самуилович. Нам ведь еще долго
работать вместе -- я ваш личный куратор. И я не хочу хоронить
вас в скором времени. Честно говоря, не люблю я этого. Вот вчера
провожали одного приятного гражданина в крематорий, нелепая
случайность произошла с ним, вдруг его зажало между двух дверных
створок на выходе из лифта, а кабина еще поехала и... хрясь --
в морге сшивали две половинки.-- Университетчик слегка засопел,
похоже, что вспоминаемая сцена доставила ему эстетическое
удовольствие.-- Хорошо сшили гражданина, крепко... но лучше мы
вместе выпьем лет эдак через тридцать, провожая вас на пенсию.
"Бойцы вспоминают минувшие дни и битвы, где вместе рубились
они,"-- так кажется у классика.
И Василий решил не сражаться с непреодолимой силой.
-- Ладно, давайте ваш экранчик. А вот двадцать процентов... надеюсь,
мои деньги вас испортят.
Куратор не обиделся.
-- Я понимаю ваши чувства. Вот вам, для укрепления атмосферы
сотрудничества, маленький подарочек от фирмы.
Бандит-университетчик учтиво вручил новому подопечному говорящую
конфету в виде девушки. Конфета нашептывала: "Съешь меня, дорогой, я вся --
твоя", опять напоминая Василию о манящей незнакомке и в противовес словам
рэкетира только усилила горечь обиды. Университетчик растворился в ночной
тьме, нисколько не опасаясь патрулей и сообщив напоследок контактный
телефон и свое прозвище. Звали его Аристотель.
Пока Василий поднимался с первого этажа, он из пожухлого листика
превратился в яростного негодующего монстра. Уже в прихожей он заметил,
глянув в зеркало, что его лицо украсила красная сетка прожилок, а глаза
порыжели. Опять, опять!
Не снимая куртки и ботинок он прошел на кухню. Там Асия Раисовна
колдовала у плиты.
-- Устал, котик,-- проворковала она, нисколько не обращая внимания на
его "полосатость". Так же и он не обратил внимания на синяк у нее на скуле и
разбитую губу. Она просунула ему руку под куртку, а затем и под футболку. Он
левую руку положил ей на ягодицу, другой опрокинул в рот рюмку "Абсолюта",
следом кинул туда же котлету прямо со сковородки. Затем бесцеремонно и
грубо ухватился правой рукой за женскую выпуклость, оставляя жирные следы
на ткани халата. Ну и потащил Асию Раисовну к столу.
-- Да, остынь, остынь, рыжеглазый,-- шептала она,-- поешь сперва, вся
ночь впереди.-- Но сама требовательной рукой вползала ему в штаны.
Он кинул ее на стол, как кусок мяса, опрокинув заодно несколько
стаканов, сам залез следом. Ладонь попала в блюдо с патиссонами, голова
женщины мокла в соусе, но свирепые каналы требовали своего. Он опять
ворвался в "приемный покой", а незадолго до финиша пробовал разорвать ее на
две части, она коротко вскрикнула, но потом снова возрадовалась. В конце
концов Василий, намотав ее волосы на руку, протащил женщину лицом по
пролившейся сметане, хлестнул пару раз большим огурцом по заднице, вытер
ладони об шелковый халатик и отправился в свою комнату. Свои любимые
сосиски он не забыл захватить. А еще он преодолел сильное желание
перегрызть ей глотку.
В понедельник Виталий Мухамедович появился на работе, однако с
перевязанной рукой. Это обстоятельство что-то пробудило в мозгу Василия, он
пытался вспомнить, что, но так и не смог.
-- Никто не зажимает деньги,-- стал неторопливо объясняться шеф.-- Вы
сейчас на верном пути, в хорошем рабочем состоянии, и мы просто боимся, что
большие суммы могут вывести вас из равновесия и даже ввергнуть в
неприятности, что также помешает нормальному завершению нашей общей
работы.
Василий хотел было посопротивляться, отстаивая свои права человека и
труженика, но потом подумал, что Виталий Мухамедович не столь уж далек от
истины. Вон из тех трех тысяч баксов, которые столь недавно притекли, в
короткий срок каюкнулось целых две "тонны", причем тысчонка ушла по чужой
воле.
-- Ну, Виталий Мухамедович, ежели вырисовывается такая забота о
человеке и труженике, то может избавите от Аристотеля, который облегчил
меня на шестьсот зеленых.
Виталий Мухамедович сразу пригласил в кабинет пару своих "быков" и
проявил максимум внимания.
-- Так кем он назвался и как выглядел?
После обстоятельного рассказа шеф торжественно пообещал, что бандит
Аристотель больше никогда не появится на горизонте и вообще Василий будет
до конца дней как сыр в масле кататься. Будущий "сыр" почти что даже
поверил.
Впрочем, когда вечером Василий уходил с работы, в голове роились
совсем иные мысли. О том, что его держат на крючке. Может даже и рэкетир
был подставной. А когда подойдет срок полного расчета и прощания -- то
грохнут жадного до денег программиста на темной улице. И опять привиделся
бак с гниющей килькой и личным трупом в собственном соку.
А может, кинуть все к черту и уехать -- как-никак "тонна" зеленых еще в
кармане. Немедленно отвалить. Сейчас прямо на вокзал -- благо, паспорт с
собой -- и в Питер. А там за пару недель оформить выезд, и через Франкфурт,
то есть через Берлин, в этот самый мекленбургский городок подаваться. Хотя
жена и не зовет. Наверное, подклеилась уже к кому-нибудь, недаром она,
якобы из чистого озорства, годами изучала брачные объявления.

Зарубка 5. (Москва -- Центральная Азия, сентябрь 2001 г.) "Внос и вынос
тела"
Он вышел на платформе "Национальная библиотека" и двинулся на
другую ее сторону, чтобы отчалить в сторону Петербургского вокзала.
Какой там вокзал: два шага вперед -- и Василия скрутило. Ударило
по всем болевым точкам и линиям, вызвало нехватку воздуха и
тошноту. Вдобавок и кровь хлестнула из носа, как из сифона.
Василий понял, что еще пару шагов в ту сторону и он классически
околеет. Он повернул назад и боль стала униматься, стихать. А
когда сел в поезд, идущий в прежнем направлении, то начал
приходить в себя.
Он всегда считал, что жевание помогает нервам. Поэтому вынул конфету
"говорящая девушка", подарок Аристотеля, и сунул ее в рот. Та сладострастно
застонала, а он едва не сломал зуб. Внутри конфеты находилась ампула.
Василий осторожно развинтил ее и увидел характерный порошок цвета
морской волны. Да, запах и вкус тот же самый. Это -- экстраморфин. Похоже,
рэкетиры неплохо знают его вкусы. Ладно, пусть будет с волков хоть шерсти
клок -- Василий принял дозу.
На станции "Университет" гражданин Рютин отличался от других
пассажиров, идущих к эскалатору, только своим бледным и окровавленным
видом. Скорее всего, люди принимали его за жертву какого-нибудь очередного
изощренного теракта. Омоновец, осуществляющий контроль на выходе, не
оказался слишком придирчивым и поверил сообщению о легком естественном
недомогании после гриппа. Василий с тоской переживал, что Виталий
Мухамедович нашел способ привязать его к колышку. Было ясно, что кому-
либо жаловаться бесполезно, это только усугубит страдания и приблизит конец.
В этот день Василий опять вернулся к наваристым супчикам и зрелым
прелестям Асии Раисовны. Пока он добирался до уютного жилья тети Аси,
думал, что растерзает ее. Но когда оказался перед дверью, то уже утихомирил
себя -- он уловил, что его озверение почему-то потребно Виталию
Мухамедовичу. Ну и той хищной ящерной структуре, которая снова оживает в
нем, украшая красными полосками и снабжая свирепством. Эх, зараза, не
привиделась она ему в Сибири, не приснилась. Но, может, опять рассосется, как
в прошлый раз? Главное, пребывать все время расслабленным, не напрягаться,
не психовать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46