Мысли ее
были ясны, но в крови все еще текла смутная тревога. Это было очень, очень
не хорошо.
"Тревога крови, помрачение разума, ненужный возврат в давно, давно
прожитое. Тревога крови - возврат в ущелья, к стадам, к кострам. Весенний
ветер, тревога и зарождение. Рожать, растить существа для смерти,
хоронить, - и снова - тревога, муки матери. Ненужное, слепое продление
жизни".
Так раздумывала Аэлита, и мысли были мудрыми, но тревога не
проходила. Тогда она вылезла из постели, пошарила ногами туфли, накинула
на голые плечи халатик и пошла в ванную, - разделась, закрутила волосы
узлом и стала спускаться по мраморной лесенке в бассейн.
На нижней ступени она остановилась, - было приятно стоять в зное
солнечного света, входящего сквозь узкое окно. Зыбкие отражения играли на
стене. Аэлита посмотрела в синеватую воду - и там увидела свое отражение,
луч света падал ей на живот. У нее дрогнула брезгливо верхняя губа. Аэлита
бросилась в прохладу бассейна.
Купанье освежило ее. Мысли вернулись к заботам дня. Каждое утро она
говорила с отцом, - так было заведено. Маленький экран стоял в ее уборной
комнате.
Аэлита присела у туалетного зеркала, привела в порядок волосы,
вытерла ароматным жиром, затем - цветочной эссенцией лицо, шею и руки,
исподлобья поглядела на себя, нахмурилась, придвинула столик с экраном и
включила цифровую доску.
В туманном зеркале появился знакомый отцовский кабинет: книжные
шкафы, картограммы и чертежи на деревянных, стоящих призмах, стол,
заваленный бумагами. Вошел Тускуб, сел к столу, отодвинул локтем рукописи,
и глазами нашел глаза Аэлиты. Улыбнулся углом длинных, тонких губ:
- Как спала, Аэлита?
- Хорошо. В доме - все хорошо.
- Что делают Сыны Неба?
- Они покойны и довольны. Они еще спят.
- Продолжаешь с ними уроки языка?
- Нет. Инженер говорит свободно. Его спутнику достаточно знания.
- У них еще нет желания покинуть мой дом?
- Нет, нет, о нет.
Аэлита ответила слишком поспешно. Тусклые глаза Тускуба дрогнули
изумлением. Под взглядом его Аэлита стала отодвигаться, покуда ее спина не
коснулась спинки кресла. Отец сказал:
- Я не понимаю тебя.
- Что ты не понимаешь? Отец, почему ты мне не говоришь всего? Что ты
задумал сделать с ними? Я прошу тебя...
Аэлита не договорила, - лицо Тускуба исказилось, словно огонь
бешенства прошел по нему. Зеркало погасло. Но Аэлита все еще всматривалась
в туманную его поверхность, все еще видела страшное ей, страшное всем
живущим лицо отца.
- Это ужасно, - проговорила она, - это будет ужасно. - Она поднялась
стремительно, но уронила руки и села. Смутная тревога сильнее овладела ею.
Аэлита облокотилась о предзеркалье, положила щеку на ладонь. Тревога
шумела в крови, бежала ознобом. Как это было плохо, напрасно.
Помимо воли, встало перед ней, как сон этой ночи, лицо Сына Неба, -
крупное, со снежными волосами, - взволнованное, с рядом непостижимых
изменений, с глазами то печальными, то нежными, насыщенными солнцем земли,
влагой земли, - жуткие, как туманные пропасти, грозовые, сокрушающие дух
глаза.
Аэлита подняла голову, встряхнула кудрями. Сердце страшно, глухо
билось. Медленно нагнувшись над цифровой дощечкой, она воткнула
стерженьки.
В туманном зеркале появилась, дремлющая в кресле, среди множества
подушек, сморщенная фигурка старичка. Свет из окошечка падал на его руки,
лежавшие поверх мохнатого одеяла.
Старичок вздрогнул, поправил сползшие очки, взглянул поверх стекол на
экран, и улыбнулся беззубо.
- Что скажешь, дитя мое?
- Учитель, у меня тревога, - сказала Аэлита, - ясность покидает меня.
Я не хочу этого, я боюсь, но я не могу.
- Тебя смущает Сын Неба?
- Да. Меня смущает в нем то, чего я не могу понять. Учитель, я только
что говорила с отцом. Он был в ярости. Я чувствую - у них там борьба. Я
боюсь, как бы Совет не принял ужасного решения. Помоги.
- Ты только что сказала, что Сын Неба смущает тебя. Будет лучше его
убрать совсем?
- Нет. - Аэлита поднялась, краска крови залила ей лицо. Старичок под
ее взглядом насупился.
- Я плохо понимаю ход твоих мыслей, Аэлита, - проговорил он суховато,
- в твоих мыслях двойственность и противоречие.
- Да, я чувствую это. - Аэлита села.
- Вот, лучшее доказательство неправоты. Высшая мысль - ясна,
бесстрастна и не противоречива. Я сделаю так, как ты хочешь, и поговорю с
твоим отцом. Он тоже - страстный человек, и это может привести его к
поступкам, не соответствующим мудрости и справедливости.
- Я буду надеяться.
- Успокойся, Аэлита, и будь внимательна. Взгляни в глубину себя. В
чем твоя тревога? Со дна твоей крови поднимается древний осадок, - красная
тьма, - это - жажда продления жизни. Твоя кровь в смятении...
- Учитель, он смущает меня иным.
- Каким бы возвышенным чувством он ни смутил, - в тебе пробудится
женщина, и ты погибнешь. Только холод мудрости, Аэлита, только спокойное
созерцание неизбежной гибели всего живущего, - этого пропитанного салом и
похотью тела, только ожидание, когда твой дух, уже совершенный, не
нуждающийся более в жалком опыте жизни, уйдет за пределы сознания,
перестанет быть, - вот счастье. Холодная печаль. А ты хочешь возврата.
Бойся этого искушения, дитя мое. Легко упасть, быстро - катиться с горы,
но подъем медленен и труден. Будь мудра.
Аэлита слушала, голова ее наклонилась.
- Учитель, - вдруг сказала она, губы ее задрожали, глаза налились
тоской, - Сын Неба говорил, что на земле они знают что-то, что выше
разума, выше знания, выше мудрости. Но что это - я не поняла. Но оттого у
меня и тревога. Вчера мы были на озере, взошла красная звезда, он указал
на нее рукой и сказал: "На ней была принесена великая жертва. Она окружена
туманом любви. Люди, познающие Любовь, не умирают". Тоска разорвала мою
грудь, учитель.
Старичок хмурился, жевал ртом.
- Хорошо, - сказал он, и пальцы его затрепетали по одеялу, - пусть
Сын Неба даст тебе это знание. Покуда ты не узнаешь всего - не тревожь
меня. Будь осторожна.
Зеркало погасло. Стало тихо в туалетной комнате. Аэлита взяла с колен
платочек и отерла им лицо. Потом взглянула на себя - внимательно, строго.
Брови ее поднялись. Она раскрыла небольшой ларчик и низко нагнулась к
нему, перебирая вещицы. Нашла и надела на шею крошечную, оправленную в
драгоценный металл, сухую лапку чудесного зверка Индри, весьма помогающую,
по древним поверьям, женщинам в трудные минуты.
Аэлита вздохнула, и пошла в библиотеку. Лось поднялся ей навстречу от
окна, где сидел с книгой. Аэлита взглянула на него: большой, добрый,
дорогой. Ей стало мягко сердцу. Она положила руку на грудь, на лапку
чудесного зверка и сказала:
- Вчера я обещала вам рассказать о гибели Атлантиды. Садитесь и
слушайте.

ВТОРОЙ РАССКАЗ АЭЛИТЫ

- Вот, что мы прочли в цветных книгах, - сказала Аэлита.
На семь народов делилась раса Атлантов. Народы, различные по цвету
кожи, населяли разные части земли. Цивилизация, развиваясь, переходила от
племени к племени. Переходы эти сопровождались потрясениями расы, потому
что властвующие не могли без борьбы уступить власти над миром, но старость
и вырождение принуждали их к этому.
Центром мира, в те времена, был город Ста Золотых Ворот, ныне лежащий
на дне океана. Из города шло знание и соблазны роскоши. Он привлекал к
себе молодые племена и разжигал в них первобытную жадность. Наступал срок
и молодой народ обрушивался на властителей и овладевал городом. Свет
цивилизации на время замирал. Но отрава ее была жива, и он вспыхивал с
новой яркостью, обогащенный свежей кровью победителей. Проходили столетия
и снова орды кочевников нависали тучей над вечным городом.
Первыми основателями города Ста Золотых Ворот были африканские негры
племени Земзе. Они считали себя младшей ветвью черной расы, которая в
величайшей древности населяла южное полушарие. Центр ее цивилизации погиб
во время столкновения земли с осколками кометы Пто. Уцелевшие части черной
расы раздробились на множество племен. Многие из них одичали и выродились.
Но, все же, в крови негров текло воспоминание великого прошлого.
Люди Земзе были огромной силы и большого роста. Они отличались одним
необыкновенным свойством: на расстоянии они могли чувствовать присутствие,
форму и сущность вещей, подобно тому, как магнит ощущает присутствие
другого магнита, - хотя их глаза были почти слепыми. Это свойство они
развили во время жизни в темных пещерах тропических лесов.
Спасаясь от ядовитой мухи гох, племя Земзе вышло из тропических лесов
и двигалось на запад, покуда не встретило местность, удобную для жизни.
Это было холмистое плоскогорье, омываемое двумя огромными реками. Здесь
было много плодов и дичи, в горах - золото, олово и медь. Леса, холмы и
тихие реки - красивы и лишены губительных лихорадок.
Люди Земзе построили стену в защиту от диких зверей, и навалили из
камней высокую пирамиду, в знак того, что это место - прочно. На верху
пирамиды они поставили столб с пучком перьев птицы клитли, покровительницы
племени, спасавшей их во время пути от мухи гох. Вожди Земзе украшали
головы перьями и давали себе имена птиц.
На запад от плоскогорья бродили дикие, краснокожие племена. Люди
Земзе нападали на них, брали пленных и заставляли пахать землю, строить
жилища, добывать руду и золото. Слава о городе шла далеко на запад, и он
внушал страх краснокожим, потому что люди Земзе были сильны, умели
угадывать мысли врагов и убивали на далеком расстоянии, бросая согнутый
кусок дерева. В лодках из древесной коры они плавали по тихим рекам и
собирали с краснокожих дань.
Потомки Земзе украсили город круглыми, каменными зданиями, крытыми
тростником. Они ткали превосходные одежды из шерсти, и умели записывать
мысли посредством изображения предметов, - это знание они вынесли в крови,
как древнее воспоминание исчезнувшей цивилизации. Они были богаты,
предавались праздности и созерцанию предметов и мыслей.
Прошли столетия. И вот, на западе появился великий вождь красных. Его
звали Уру. Он родился в городе, но в юности ушел в прерии, влекомый
инстинктом. Он собрал бесчисленные толпы воинов и пошел воевать город.
Потомки Земзе употребили для защиты все знание: поражали врагов
безумием, насылали на них стада взбесившихся буйволов, рассекали их
летящими, как молния, бумерангами. Но краснокожие были сильны жадностью и
численностью. Они овладели городом и разграбили его. Уру объявил себя
вождем мира. Он велел красным воинам взять себе девушек Земзе.
Скрывавшиеся в лесах остатки побежденных вернулись в город и стали служить
победителям.
Красные быстро усвоили знания, обычаи и искусства Земзе. Смешанная
кровь дала длинный ряд администраторов и завоевателей. Таинственная
способность чувствовать природу вещей - передалась поколениям.
Военачальники династии Уру расширили владения: на западе они
истребили кочевников и на рубежах Тихого океана навалили пирамиды из земли
и камней. На востоке они теснили негров. По берегам Нигера и Конго, по
скалистому побережью средиземного океана, плескавшего там, где ныне -
пустыня Сахары, они заложили сильные крепости. Это было время войн и
строительства. Атлантида называлась тогда - Хамаган.
Город был обнесен новой стеной, и в ней сделаны сто ворот, обложенных
золотыми листами. Народы всего мира стекались туда, привлекаемые жадностью
и любопытством. Среди множества племен, бродивших по его базарам,
разбивавших палатки под его стенами, появились еще невиданные люди. Они
были оливково-смуглые, с длинными, горящими глазами и носами, как клюв.
Они были умны и хитры. Никто не помнил, когда они вошли в город. Но вот,
прошло не более поколения, и наука и торговля города Ста Золотых Ворот
оказались в руках этого немногочисленного племени. Они называли себя "сыны
Аама".
Мудрейшие из сынов Аама прочли древние надписи Земзе и стали
развивать в себе способность видеть сущность вещей. Они построили
подземный храм Спящей Головы Негра и стали привлекать к себе людей, -
исцеляли больных, гадали о судьбе и верующим показывали тени умерших. Так
началась династия Иерофантов.
Богатством и силою знания сыны Аама проникли к управлению страной.
Они привлекли на свою сторону многие племена, и подняли, одновременно - на
окраинах земли и в самом городе, восстание за новую веру. В кровавой
борьбе погибла династия Уру. Иерофанты овладели властью.
С этим временем совпал первый толчек земли. Во многих местах, среди
гор, вырвалось пламя и пеплом заволокло небо. Большие пространства на юге
атлантического материка опустились в океан. На севере поднялись с морского
дна скалистые острова и соединились с сушей: так образовались очертания
европейской равнины.
Всю силу власти Иерофанты направили на создание культа среди
множества племен, когда-то покоренных династией Уру и отпавших. Но сыны
Аама не любили войны. Они снаряжали корабли, украшенные головой спящего
негра, нагружали их пряностями, тканями, золотом и слоновой костью.
Посвященные в культ, под видом купцов и знахарей, проникали на кораблях в
дальние страны. Они торговали и лечили заговорами и заклинаниями больных и
увечных. Для охраны товаров они строили в каждой стране большой, в форме
пирамиды, дом, куда переносили голову спящего. Так утверждался культ. Если
народ возмущался против пришельцев, с корабля сходил отряд краснокожих,
закованных в бронзу, со щитами, украшенными перьями, в высоких шлемах,
наводящих ужас.
Так снова расширялись и укреплялись владения Атлантиды. На крайнем
западе, в стране красных, был заложен второй, великий город - Птитлигуа.
Торговые корабли Атлантов плавали на восток, до Индии, где еще властвовала
черная раса. На восточном побережьи Азии они впервые увидели гигантов с
желтыми и плоскими лицами. Эти люди бросали большие камни в их корабли.
Культ спящей головы был открытым для всех, - это было главным орудием
силы и власти, но смысл, внутреннее содержание культа, Иерофанты хранили в
величайшей тайне. Они выращивали зерно мудрости Земзе, и были еще в самом
начале того пути, который привел к гибели всю расу.
Они говорили так:
"Истинный мир - невидим, неосязуем, неслышим, не имеет вкуса и
запаха. Истинный мир есть движение разума. Начальная и конечная цель этого
движения не постигаема. Разум есть материя, более твердая, чем камень, и
более быстрая, чем свет. Ища покоя, как всякая материя, разум впадает в
некоторый сон, то-есть становится более замедленным, что называется -
воплощением разума в вещество. По степени глубины сна разум воплощается в
огонь, в воздух, в воду, в землю. Из этих четырех стихий образуется
видимый мир. Вещь есть временное сгущение разума. Вещь есть ядро сферы
сгущающегося разума, подобно круглой молнии, в которую уплотняется
грозовой воздух.
"В кристалле разум находится в совершенном покое. В звездном
пространстве разум - в совершенном движении. Человек есть мост между этими
двумя состояниями разума. Через человека течет поток разума в видимый мир.
Ноги человека вырастают из кристалла, живот его - солнце, его глаза -
звезды, его голова - чаша с краями, простирающимися во вселенную.
"Человек есть владыка мира. Ему подчинены стихии и движение. Он
управляет ими силой, исходящей из его тела, подобно тому, как луч света
исходит из отверстия глиняного сосуда".
Так говорили Иерофанты, сыны Аама. Простой народ не понимал их
учения. Иные поклонялись животным, иные - теням умерших, иные - идолам,
иные - ночным шорохам, грому и молнии, или - яме в земле. Было невозможно
и опасно бороться со множеством этих суеверий.
Тогда Иерофанты поняли, что нужно ввести ясный и понятный, единый для
всех культ. Они стали строить огромные, украшенные золотом, храмы и
посвящать их солнцу, - отцу и владыке жизни, гневному и животворному,
умирающему и вновь рождающемуся.
Культ солнца скоро охватил всю землю. Верующими было пролито много
человеческой крови. На крайнем западе, среди красных, солнце приняло образ
змея, покрытого перьями. На крайнем востоке, где была примесь негритянской
крови, солнце - владыка теней умерших - приняло образ человека с птичьей
головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18