Заходите. Я Джинни Барлоу из Эшхерста, племянница миссис Барлоу, управляюсь в лавке, пока ее нет. Я вас прежде не видела, верно?
— Нет, не видели. Я Кэйт Херрик. Рада познакомиться, Джинни. Миссис Барлоу еще долго не будет?
— Всего неделю. Она уехала в Хартлпулл к сестре, моей второй тете. Ее только что выписали из больницы, вторую мою тетку, и поэтому мне было сказано ехать сюда приглядывать за лавкой, а еще — за собакой и кошкой. С лавкой хлопот меньше всего.
Она весело рассмеялась:
— А вы не знаете, чьи это утки?
— Не знаю, вероятно, с фермы Скурров, как и гуси. Думаю, они привычны к собакам и уж, во всяком случае, я уверена, что Плюшку они знают отлично. Я бы не стала за них волноваться.
— И я не стану. Будете что-нибудь покупать? Или паек возьмете?
— Да, пожалуйста. Вот карточки.
— Спасибо… Тогда все проще, конечно. Я только второй день работаю и не освоилась еще с тетиными полками, но с пайками легко, я несколько уже собрала и приготовила.
Она говорила не переставая, пока обслуживала меня. Эшхерст, где она жила, находился милях в пяти, но, как выяснилось, прежде ей случалось заезжать к тетке лишь изредка и ненадолго, впрочем, эта временная работа ей нравилась, потому что у викария работала ее подруга.
— Лил Эшби? — спросила я. — Да, верно. Ведь их ферма по дороге в Эшхерст. Вы с ней в одной школе учились?
Я говорила рассеянно, все время глядя сквозь застекленную дверь, не идет ли викарий от миссис Фостер на почту, что на противоположном краю луга. Жаль, что миссис Барлоу уехала. Она была великая сплетница, и поскольку большинство появлявшихся в деревне рано или поздно заходили в лавку, я надеялась что-нибудь узнать от нее.
— Все? — спросила Джинни, положив последний пакет в мою корзинку. — Вот консервированный колбасный фарш, не хотите ли баночку? Или муки?
— Да нет, спасибо. У меня есть все, что надо, а много нести не хочется. До Розового коттеджа далеко. Этого мне вполне хватит. Сколько с меня?
Она назвала сумму, и я расплатилась. Считая сдачу, Джинни спросила, впервые выказав любопытство:
— Розовый коттедж? Это не дом по дороге на станцию? Там умерла старушка, а ее сестра уехала на север? Я слышала про это.
Поколебавшись, я задала ей вопрос, который хотела задать миссис Барлоу:
— А твоя тетя не говорила ли часом, что там видели чужаков или кто-то спрашивал про Розовый коттедж?
— Нет, не припомню такого. Вот сдача, и не забудьте карточки.
Подавая мне книжку с карточками, она взглянула на адрес на обложке:
— Ричмонд, Саррей? Так вы, значит, не из Тодхолла? Живете в Розовом коттедже? Он ваш собственный? А вам там не одиноко?
— Да нет.
Показался викарий: он закрыл калитку миссис Фостер и направился через луг. Он, видимо, шел в церковь.
— Вы здесь отпуск проводите, да? Вы им родня? Тетя мне сказала…
— Извини, там человек, с которым мне надо повидаться. Пойду его догоню. Еще раз спасибо, Джинни. До встречи.
Подхватив корзинку, я поспешила к двери, но запнулась о Плюшку, которая ожидала, когда же ее выпустят обратно, вероятно, чтобы она могла, снова погрузиться в созерцание уток. Последовала суматоха, и, пока Плюшку ловили и просили за нее извинения, я сбежала, спасшись от дальнейших вопросов, и направилась через луг к церкви.
Пройдя в южный вход, я не увидела викария. Но у кафедры оказалась женщина, позади нее стояли ведра с цветами и ветками, а на полу ожидала пара больших пустых медных ваз. Я узнала эти тяжелые вазы, стоявшие по обе стороны алтарной арки. В праздники дедушка обычно приносил из садов Холла охапки цветов или зеленых ветвей. В обычные воскресные дни вазы, как правило, оставались пустыми.
Церковь, вечное сердце деревни, не изменилась и не стала меньше, в отличие от Розового коттеджа и дома викария. Она все та же: вчера, сегодня, всегда. Так, как должно быть. Когда я скользнула на заднюю скамью, чтобы прочитать коротенькую молитву и тем вежливо приветствовать хозяина этого дома, в моей голове мелькнула мысль, что в любой церкви прекращается течение времени. Я предполагала, что дело не только в тенях, резьбе и высоких крестовых сводах, в неясном сакральном свете, но и в словах, мыслях, скорбях и радостях бесчисленных людей, побывавших здесь за долгие годы. В Тодхолле их много накопилось почти за десять веков.
Я поднялась и подошла к женщине, расставлявшей в вазы цветы. Она не оглянулась, когда я вошла в церковь, но теперь она выпрямилась и приветствовала меня. Женщина была высока и скорее худа, чем стройна. В темных волосах, небрежно подоткнутых под фетровую шляпу, лишь недавно появились седые пряди. Ей было, вероятно, лет шестьдесят с лишним. К старой юбке она надела белую блузку и шерстяную кофту на пуговицах. Со мной она поздоровалась со спокойствием, граничившим со снисходительностью. Ее выговор выдавал человека образованного.
— Здравствуйте. Чудесное утро, не так ли? Вы интересуетесь нашей церковью?
— Доброе утро. Вы, должно быть, миссис Вин-тон Смит?
— Да?
В ее голосе прозвучал вопрос, и она ожидала ответа. Я сказала:
— Я Кэйт Херрик, миссис Херрик. Я уже заходила к вам, но викария не было дома. Я хотела бы расспросить его о некоторых важных предметах и подумала, что застану его здесь. Я только что была в лавке напротив и видела, как он пересек луг. Он, полагаю, вошел в дверь ризницы? Как вы думаете, могу ли я пройти туда и переговорить с ним?
— Я не слышала, чтобы дверь закрывалась или открывалась, но он вполне может быть в ризнице, сегодня утром он что-то говорил про бумаги, на которые хочет взглянуть, и я думаю, что он очень занят. Но, вероятно, — любезно добавила она, — я чем-то смогу вам помочь? Вы не из деревни, не так ли? Если вы хотите больше узнать о церкви, то есть очень хорошая брошюра, написанная предыдущим викарием. Она лежит на скамье возле купели. К сожалению, нам приходится ее продавать за три пенса: церковь сейчас нуждается в средствах.
Она, должно быть, привыкла, подумала я, защищать мужа от назойливых посетителей. Пришлось изобретать способ проникнуть за эту защиту. Я посмотрела на ведро с цветами:
— Какие чудесные цветы… Вы их сами выращиваете?
— Да. Они из нашего сада. Вы тоже цветовод, миссис Херрик?
Я улыбнулась:
— В некотором роде. Я работаю в питомнике в Ричмонде.
— Вы здесь навещаете друзей?
— Я здесь на пару дней. Живу в Розовом коттедже. Вы, наверное, знаете его, это по…
— Да, конечно, знаю.
Она склонилась к вазе и посмотрела на меня снизу вверх:
— Но вы там не одна? Не боитесь?
— Ни капельки. Сегодня вы уже второй человек, который спрашивает меня об этом. Чего мне надо бояться?
— Я только знаю, что мои внуки, когда приезжали на каникулы, не ходили туда. Кто-то сказал им, что там водятся привидения.
— Привидения?
— Да. Не знаю, чьи привидения, возможно, это как-то связано с цыганами. Они раньше останавливались лагерем и якшались с обитателями Розового коттеджа, ужасной семьей, которая жила в коттедже, отсюда какие-то нехорошие истории. Конечно, все эти безобразия были до нас. Велланд, вот как их фамилия. Велланд.
Если что-то и могло прекратить разговор, так именно это. И как раз такой момент выбрал викарий, чтобы выйти, куда-то торопясь, из дверей ризницы. Он оказался совершенно непохожим на свою жену: круглолицый, добродушного вида человек с густой седой шевелюрой и ярко-голубыми глазами, смотревшими сквозь полукруглые стекла очков в золотой оправе; очки эти сползли почти на самый кончик носа.
Он рассеянно поправил их, но они съехали опять.
— А, Мюриэл. Мне показалось, что я слышу голоса, — сказал он и обратился ко мне: — Доброе утро. Славный день, не правда ли? Славный денек…
— Это миссис Херрик, — сказал ему жена, — Она гостит в деревне, интересуется нашей церковью и хотела поговорить о ней с тобой, но я сказала, что среда у тебя хлопотливый день, надо готовиться к вечерней службе; а…
Ей не дали договорить. Викарий поспешно спустился с ведущих к алтарю ступенек, протянув мне руку:
— Миссис Херрик? Миссис Херрик, я не ошибся? Как поживаете? Я только вчера говорил с леди Брэндон по телефону, и она упомянула, что вы собираетесь навестить свое старое обиталище. Такие, значит, дела… Так вы хотите со мной побеседовать? Непременно, с удовольствием. Если угодно, пойдемте ко мне домой, мы можем поговорить и там.
Он повернулся к жене:
— Миссис Херрик, моя милая, должна знать эту церковь лучше, чем ты или я. Ее семья прожила здесь много времени. Ее девичья фамилия — Велланд. Кэйти Велланд, не так ли, из Розового коттеджа?
Я промолчала. Миссис Винтон Смит тоже. Викарий спросил, не пойти ли нам, что показалось мне отличной мыслью. Мы и пошли.
Глава 10
Кабинет викария, насколько я помнила, был маленькой комнаткой направо от входной двери, с окном в эркере, сквозь которое можно было, сидя за столом, видеть, кто входит в дом. Над укрытой плющом стеной переднего сада виднелась колокольня: казалось, до нее рукой подать.
На решетке лежала неразожженная растопка. Над каминной полкой висела большая гравюра с изображением Оксфордского колледжа, а на самой каминной полке стояли два серебряных кубка и герб колледжа на деревянной подставке. Остальные стены были сплошь заставлены книжными шкафами. Эта комната послужила бы неплохой декорацией к сцене «Кабинет священника». Все выглядело в точности так же, как во времена его предшественника, за исключением того, что отец Присси окончил Кембридж, а над одним из книжных шкафов у него красовалось весло. Даже два объемистых кожаных кресла были те же.
Мистер Винтон Смит указал мне на одно из них, а сам опустился на вращающийся стул, повернув его ко мне. Вероятно, привычный маневр; теперь он сидел спиной к окну, выше, чем его посетитель. Все ясно: эта комната, должно быть, повидала немало тяжелых разговоров на деликатные темы.
Но я не ждала, что наш разговор будет таким. Викарий, очевидно, тоже. Он взял пачку сигарет, предложил мне, а когда я отрицательно помотала головой, сказал: «Вот разумная женщина», — улыбнулся и закурил сам.
Я сделала первый ход:
— Вы упомянули, что говорили с леди Брэндон и что она сказала вам о моей поездке в Тодхолл?
— В точности так. Да. Из ее слов я понял, что вы намерены остановиться в Розовом коттедже и что она просила миссис Паскоу открыть его вам. Я надеюсь, там все в порядке? Он пустовал уже довольно давно.
— Все в порядке, спасибо. Я не собираюсь, то есть не собиралась оставаться там больше, чем на пару дней.
— В самом деле?.. — Обезоруживающе острый взгляд поверх очков. — Означает ли это, что вы намерены остаться на более долгий срок?
— Мне, может быть, придется. Из-за этого я и пришла к вам. Леди Брэндон говорила вам о цели моего приезда?
— Безусловно. Она упоминала, что ваша бабушка решила обосноваться в Шотландии и просила вас съездить сюда забрать из коттеджа вещи и проследить за их отправкой на север. Должен признаться, миссис Херрик, что узнал об этом с сожалением. Ваша бабушка — очень сильный человек, очень сильный, и я всегда с удовольствием посещал ваш дом.
— Она не особенно прилежно ходила в церковь. Я, во всяком случае, такого за ней не припомню, — я улыбнулась. — Правда, она с точностью часового механизма выпроваживала в церковь меня, а также в воскресную школу и так далее, но сама почти не ходила со мной. А вот тетя Бетси иногда меня сопровождала.
— Ах, да. Достойная старая леди, — осторожно сказал викарий.
Сдержанность так явно отразилась на его лице, что я рассмеялась:
— Только не говорите, что не знали об ее обыкновении сидеть снаружи, во дворе церкви, пока не закончится служба, если оскверняли истинную веру — ее собственную? Вам должны были об этом сказать, и держу пари, что тетя Бетси сама это сделала!
— Вы бы выиграли пари. Да… Ваша тетя имела привычку совершенно определенно заявлять о своем мнении. Но, в конце концов, она вырастила вас и вполне правильно воспитала.
— Только для того, чтобы быть уверенной, что я не выкину чего-нибудь, в смысле, не впаду в грех.
Еще один пронзительный взгляд поверх полукруглых стекол:
— В самом деле?.. Грехи детей. Да, вы собирались поведать мне, почему решили продлить свое пребывание. Надеюсь, ничего не произошло? Вы, кажется, упоминали, что с коттеджем все в порядке?
— Со мной точно все в порядке. Но случилось нечто странное. У бабушки было несколько безделушек, которые лежали у нее в тайнике, и они пропали.
— Пропали?
— Исчезли. Украдены. Те вещи, которые она специально просила меня привезти.
— Ох, это огорчительно слышать. Чрезвычайно неприятно. Полагаю, вы тщательно их искали?
— Нет, еще нет. Они должны были лежать там, куда она их спрятала, но от них не осталось и следа.
— Ваша бабушка не могла ошибиться? Просто забыть, куда она все положила.
— Непохоже. Это потайной, запирающийся на ключ шкафчик, встроенный в стену и заклеенный обоями. Ключ от него она куда-то спрятала. Она забыла, куда именно, и у меня еще не было времени поискать его, но когда я взглянула на шкафчик вчера вечером, оказалось, что обои с него уже срезали. Кто-то содрал и обои, и штукатурку, чтобы добраться до дверцы, и тайник оказался пуст.
— Господи Боже мой… Это скверно, очень скверно. Означает ли это… Думаете ли вы, что воры нашли ключ?
— Без этого они ничего бы не сделали. Они явно открыли шкафчик ключом. Все из него вынув, они заперли шкафчик.
— Он был заперт? Но если вы не нашли ключ?..
— Я его вскрыла. Точнее, Дэйви. Дэйви Паскоу. Он был со мной. Обнаружив, что обои сорваны, мы вынуждены были проверить, на месте ли бабушкины сокровища, а это был единственный способ.
— Да. Да, понятно. Что ж, мне весьма жаль слышать об этом, миссис Херрик.
Он сделал паузу, развернулся на стуле к окну, а потом снова ко мне:
— Пропавшие вещи. Какую ценность они представляли?
— Почти никакой, лишь для хозяев. Медали, пара колец, брошь, не очень дорогая, но не из тех, которые не страшно потерять. Я предполагаю, что самым ценным там были пять золотых соверенов. Кроме этого, там хранились еще семейные документы, свидетельства о рождении, свидетельства о браке и прочие бумаги.
— Понятно. Да, я понимаю. Чрезвычайно огорчительно. Есть ли у вас какие-нибудь — хм-м — подозрения относительно происшедшего?
— Никаких. Единственные, кто имел право входить в коттедж, — Паскоу, и вряд ли их разумно подозревать. Семья тоже, конечно — Брэндоны, я имею в виду, но о них вы можете сказать то же самое, и, во всяком случае, их здесь просто нет.
— Хм-м, — викарий погасил свою сигарету, нахмурившись, глянул на пепел и повернулся ко мне:
— Полагаю, я должен что-то для вас сделать? Если я могу вам чем-то помочь, то, конечно, выполню это, хотя и не представляю, что именно.
— Я собиралась узнать у вас, не слышали ли вы, что кто-то околачивается у коттеджа, бродяга, возможно, или кто-то чужой. Но вы бы уже мне об этом сказали. И все, что я могу сделать, это попросить вас… Ах да, еще одна вещь: появлялись ли здесь цыгане? Они раньше останавливались в лощине недалеко от дома, но их не видели там много лет еще до моего отъезда. Что-нибудь о них известно?
— Ничего. Я знаю эту тропку, она уже совершенно заросла к тому времени, когда я приехал сюда. Но вы хотели меня о чем-то попросить?
— Да, если можно. Не позволите ли вы мне взглянуть в приходские книги? Ведь в них находятся все семейные записи?
— Некоторые — да. Но, конечно, не записи о рождении. Эти вместе с записями о смерти хранятся в палате. Они выдадут вам копии, если захотите. Я могу дать вам их адрес.
— Спасибо, у меня есть. Но у вас хранятся записи о крещениях, похоронах и браках. Ведь выдается и свидетельство о крещении, не так ли?
— Почему же нет… — сказал он, и по мягкости его тона я сразу догадалась, что викарий, как и его жена, слышал все что только можно дурного про ужасную семью Велландов.
Но повел он себя иначе и не только, подумалось мне, потому, что он священник:
— Конечно же, смотрите книги. Но можно еще кое-что предпринять. Хотите, я сниму для вас копии со всех записей, касающихся вашей семьи? Тогда вам нечего беспокоиться о потере документов. Я сделаю это с удовольствием.
— Правда? Я не знала. Спасибо вам огромное.
— Я хотел бы оказать вам еще какую-нибудь помощь. Касательно других вещей — броши и остального, я бы посоветовал вам поговорить с вашими соседями. Сестры Поуп, — на его лице мелькнула тень улыбки, — мало что пропускают из того, что случается в деревне. Они могли что-нибудь заметить.
— Да, я уже думала о них. Я навещу их сегодня, — и я улыбнулась ему в ответ. — И, вероятно, мисс Линси может оказаться мне полезной.
— В самом деле… — Его любимое выражение было просто личиной размышления. Викарий еще раз крутанулся на стуле от меня, а потом снова ко мне:
— Что бы я предложил в таких обстоятельствах… Не хотите ли вы, чтобы я переговорил с Бобом Кроли?
— Боб Кроли? Я не знаю… а кто он?
— Вас ведь долго не было… Наш полицейский.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
— Нет, не видели. Я Кэйт Херрик. Рада познакомиться, Джинни. Миссис Барлоу еще долго не будет?
— Всего неделю. Она уехала в Хартлпулл к сестре, моей второй тете. Ее только что выписали из больницы, вторую мою тетку, и поэтому мне было сказано ехать сюда приглядывать за лавкой, а еще — за собакой и кошкой. С лавкой хлопот меньше всего.
Она весело рассмеялась:
— А вы не знаете, чьи это утки?
— Не знаю, вероятно, с фермы Скурров, как и гуси. Думаю, они привычны к собакам и уж, во всяком случае, я уверена, что Плюшку они знают отлично. Я бы не стала за них волноваться.
— И я не стану. Будете что-нибудь покупать? Или паек возьмете?
— Да, пожалуйста. Вот карточки.
— Спасибо… Тогда все проще, конечно. Я только второй день работаю и не освоилась еще с тетиными полками, но с пайками легко, я несколько уже собрала и приготовила.
Она говорила не переставая, пока обслуживала меня. Эшхерст, где она жила, находился милях в пяти, но, как выяснилось, прежде ей случалось заезжать к тетке лишь изредка и ненадолго, впрочем, эта временная работа ей нравилась, потому что у викария работала ее подруга.
— Лил Эшби? — спросила я. — Да, верно. Ведь их ферма по дороге в Эшхерст. Вы с ней в одной школе учились?
Я говорила рассеянно, все время глядя сквозь застекленную дверь, не идет ли викарий от миссис Фостер на почту, что на противоположном краю луга. Жаль, что миссис Барлоу уехала. Она была великая сплетница, и поскольку большинство появлявшихся в деревне рано или поздно заходили в лавку, я надеялась что-нибудь узнать от нее.
— Все? — спросила Джинни, положив последний пакет в мою корзинку. — Вот консервированный колбасный фарш, не хотите ли баночку? Или муки?
— Да нет, спасибо. У меня есть все, что надо, а много нести не хочется. До Розового коттеджа далеко. Этого мне вполне хватит. Сколько с меня?
Она назвала сумму, и я расплатилась. Считая сдачу, Джинни спросила, впервые выказав любопытство:
— Розовый коттедж? Это не дом по дороге на станцию? Там умерла старушка, а ее сестра уехала на север? Я слышала про это.
Поколебавшись, я задала ей вопрос, который хотела задать миссис Барлоу:
— А твоя тетя не говорила ли часом, что там видели чужаков или кто-то спрашивал про Розовый коттедж?
— Нет, не припомню такого. Вот сдача, и не забудьте карточки.
Подавая мне книжку с карточками, она взглянула на адрес на обложке:
— Ричмонд, Саррей? Так вы, значит, не из Тодхолла? Живете в Розовом коттедже? Он ваш собственный? А вам там не одиноко?
— Да нет.
Показался викарий: он закрыл калитку миссис Фостер и направился через луг. Он, видимо, шел в церковь.
— Вы здесь отпуск проводите, да? Вы им родня? Тетя мне сказала…
— Извини, там человек, с которым мне надо повидаться. Пойду его догоню. Еще раз спасибо, Джинни. До встречи.
Подхватив корзинку, я поспешила к двери, но запнулась о Плюшку, которая ожидала, когда же ее выпустят обратно, вероятно, чтобы она могла, снова погрузиться в созерцание уток. Последовала суматоха, и, пока Плюшку ловили и просили за нее извинения, я сбежала, спасшись от дальнейших вопросов, и направилась через луг к церкви.
Пройдя в южный вход, я не увидела викария. Но у кафедры оказалась женщина, позади нее стояли ведра с цветами и ветками, а на полу ожидала пара больших пустых медных ваз. Я узнала эти тяжелые вазы, стоявшие по обе стороны алтарной арки. В праздники дедушка обычно приносил из садов Холла охапки цветов или зеленых ветвей. В обычные воскресные дни вазы, как правило, оставались пустыми.
Церковь, вечное сердце деревни, не изменилась и не стала меньше, в отличие от Розового коттеджа и дома викария. Она все та же: вчера, сегодня, всегда. Так, как должно быть. Когда я скользнула на заднюю скамью, чтобы прочитать коротенькую молитву и тем вежливо приветствовать хозяина этого дома, в моей голове мелькнула мысль, что в любой церкви прекращается течение времени. Я предполагала, что дело не только в тенях, резьбе и высоких крестовых сводах, в неясном сакральном свете, но и в словах, мыслях, скорбях и радостях бесчисленных людей, побывавших здесь за долгие годы. В Тодхолле их много накопилось почти за десять веков.
Я поднялась и подошла к женщине, расставлявшей в вазы цветы. Она не оглянулась, когда я вошла в церковь, но теперь она выпрямилась и приветствовала меня. Женщина была высока и скорее худа, чем стройна. В темных волосах, небрежно подоткнутых под фетровую шляпу, лишь недавно появились седые пряди. Ей было, вероятно, лет шестьдесят с лишним. К старой юбке она надела белую блузку и шерстяную кофту на пуговицах. Со мной она поздоровалась со спокойствием, граничившим со снисходительностью. Ее выговор выдавал человека образованного.
— Здравствуйте. Чудесное утро, не так ли? Вы интересуетесь нашей церковью?
— Доброе утро. Вы, должно быть, миссис Вин-тон Смит?
— Да?
В ее голосе прозвучал вопрос, и она ожидала ответа. Я сказала:
— Я Кэйт Херрик, миссис Херрик. Я уже заходила к вам, но викария не было дома. Я хотела бы расспросить его о некоторых важных предметах и подумала, что застану его здесь. Я только что была в лавке напротив и видела, как он пересек луг. Он, полагаю, вошел в дверь ризницы? Как вы думаете, могу ли я пройти туда и переговорить с ним?
— Я не слышала, чтобы дверь закрывалась или открывалась, но он вполне может быть в ризнице, сегодня утром он что-то говорил про бумаги, на которые хочет взглянуть, и я думаю, что он очень занят. Но, вероятно, — любезно добавила она, — я чем-то смогу вам помочь? Вы не из деревни, не так ли? Если вы хотите больше узнать о церкви, то есть очень хорошая брошюра, написанная предыдущим викарием. Она лежит на скамье возле купели. К сожалению, нам приходится ее продавать за три пенса: церковь сейчас нуждается в средствах.
Она, должно быть, привыкла, подумала я, защищать мужа от назойливых посетителей. Пришлось изобретать способ проникнуть за эту защиту. Я посмотрела на ведро с цветами:
— Какие чудесные цветы… Вы их сами выращиваете?
— Да. Они из нашего сада. Вы тоже цветовод, миссис Херрик?
Я улыбнулась:
— В некотором роде. Я работаю в питомнике в Ричмонде.
— Вы здесь навещаете друзей?
— Я здесь на пару дней. Живу в Розовом коттедже. Вы, наверное, знаете его, это по…
— Да, конечно, знаю.
Она склонилась к вазе и посмотрела на меня снизу вверх:
— Но вы там не одна? Не боитесь?
— Ни капельки. Сегодня вы уже второй человек, который спрашивает меня об этом. Чего мне надо бояться?
— Я только знаю, что мои внуки, когда приезжали на каникулы, не ходили туда. Кто-то сказал им, что там водятся привидения.
— Привидения?
— Да. Не знаю, чьи привидения, возможно, это как-то связано с цыганами. Они раньше останавливались лагерем и якшались с обитателями Розового коттеджа, ужасной семьей, которая жила в коттедже, отсюда какие-то нехорошие истории. Конечно, все эти безобразия были до нас. Велланд, вот как их фамилия. Велланд.
Если что-то и могло прекратить разговор, так именно это. И как раз такой момент выбрал викарий, чтобы выйти, куда-то торопясь, из дверей ризницы. Он оказался совершенно непохожим на свою жену: круглолицый, добродушного вида человек с густой седой шевелюрой и ярко-голубыми глазами, смотревшими сквозь полукруглые стекла очков в золотой оправе; очки эти сползли почти на самый кончик носа.
Он рассеянно поправил их, но они съехали опять.
— А, Мюриэл. Мне показалось, что я слышу голоса, — сказал он и обратился ко мне: — Доброе утро. Славный день, не правда ли? Славный денек…
— Это миссис Херрик, — сказал ему жена, — Она гостит в деревне, интересуется нашей церковью и хотела поговорить о ней с тобой, но я сказала, что среда у тебя хлопотливый день, надо готовиться к вечерней службе; а…
Ей не дали договорить. Викарий поспешно спустился с ведущих к алтарю ступенек, протянув мне руку:
— Миссис Херрик? Миссис Херрик, я не ошибся? Как поживаете? Я только вчера говорил с леди Брэндон по телефону, и она упомянула, что вы собираетесь навестить свое старое обиталище. Такие, значит, дела… Так вы хотите со мной побеседовать? Непременно, с удовольствием. Если угодно, пойдемте ко мне домой, мы можем поговорить и там.
Он повернулся к жене:
— Миссис Херрик, моя милая, должна знать эту церковь лучше, чем ты или я. Ее семья прожила здесь много времени. Ее девичья фамилия — Велланд. Кэйти Велланд, не так ли, из Розового коттеджа?
Я промолчала. Миссис Винтон Смит тоже. Викарий спросил, не пойти ли нам, что показалось мне отличной мыслью. Мы и пошли.
Глава 10
Кабинет викария, насколько я помнила, был маленькой комнаткой направо от входной двери, с окном в эркере, сквозь которое можно было, сидя за столом, видеть, кто входит в дом. Над укрытой плющом стеной переднего сада виднелась колокольня: казалось, до нее рукой подать.
На решетке лежала неразожженная растопка. Над каминной полкой висела большая гравюра с изображением Оксфордского колледжа, а на самой каминной полке стояли два серебряных кубка и герб колледжа на деревянной подставке. Остальные стены были сплошь заставлены книжными шкафами. Эта комната послужила бы неплохой декорацией к сцене «Кабинет священника». Все выглядело в точности так же, как во времена его предшественника, за исключением того, что отец Присси окончил Кембридж, а над одним из книжных шкафов у него красовалось весло. Даже два объемистых кожаных кресла были те же.
Мистер Винтон Смит указал мне на одно из них, а сам опустился на вращающийся стул, повернув его ко мне. Вероятно, привычный маневр; теперь он сидел спиной к окну, выше, чем его посетитель. Все ясно: эта комната, должно быть, повидала немало тяжелых разговоров на деликатные темы.
Но я не ждала, что наш разговор будет таким. Викарий, очевидно, тоже. Он взял пачку сигарет, предложил мне, а когда я отрицательно помотала головой, сказал: «Вот разумная женщина», — улыбнулся и закурил сам.
Я сделала первый ход:
— Вы упомянули, что говорили с леди Брэндон и что она сказала вам о моей поездке в Тодхолл?
— В точности так. Да. Из ее слов я понял, что вы намерены остановиться в Розовом коттедже и что она просила миссис Паскоу открыть его вам. Я надеюсь, там все в порядке? Он пустовал уже довольно давно.
— Все в порядке, спасибо. Я не собираюсь, то есть не собиралась оставаться там больше, чем на пару дней.
— В самом деле?.. — Обезоруживающе острый взгляд поверх очков. — Означает ли это, что вы намерены остаться на более долгий срок?
— Мне, может быть, придется. Из-за этого я и пришла к вам. Леди Брэндон говорила вам о цели моего приезда?
— Безусловно. Она упоминала, что ваша бабушка решила обосноваться в Шотландии и просила вас съездить сюда забрать из коттеджа вещи и проследить за их отправкой на север. Должен признаться, миссис Херрик, что узнал об этом с сожалением. Ваша бабушка — очень сильный человек, очень сильный, и я всегда с удовольствием посещал ваш дом.
— Она не особенно прилежно ходила в церковь. Я, во всяком случае, такого за ней не припомню, — я улыбнулась. — Правда, она с точностью часового механизма выпроваживала в церковь меня, а также в воскресную школу и так далее, но сама почти не ходила со мной. А вот тетя Бетси иногда меня сопровождала.
— Ах, да. Достойная старая леди, — осторожно сказал викарий.
Сдержанность так явно отразилась на его лице, что я рассмеялась:
— Только не говорите, что не знали об ее обыкновении сидеть снаружи, во дворе церкви, пока не закончится служба, если оскверняли истинную веру — ее собственную? Вам должны были об этом сказать, и держу пари, что тетя Бетси сама это сделала!
— Вы бы выиграли пари. Да… Ваша тетя имела привычку совершенно определенно заявлять о своем мнении. Но, в конце концов, она вырастила вас и вполне правильно воспитала.
— Только для того, чтобы быть уверенной, что я не выкину чего-нибудь, в смысле, не впаду в грех.
Еще один пронзительный взгляд поверх полукруглых стекол:
— В самом деле?.. Грехи детей. Да, вы собирались поведать мне, почему решили продлить свое пребывание. Надеюсь, ничего не произошло? Вы, кажется, упоминали, что с коттеджем все в порядке?
— Со мной точно все в порядке. Но случилось нечто странное. У бабушки было несколько безделушек, которые лежали у нее в тайнике, и они пропали.
— Пропали?
— Исчезли. Украдены. Те вещи, которые она специально просила меня привезти.
— Ох, это огорчительно слышать. Чрезвычайно неприятно. Полагаю, вы тщательно их искали?
— Нет, еще нет. Они должны были лежать там, куда она их спрятала, но от них не осталось и следа.
— Ваша бабушка не могла ошибиться? Просто забыть, куда она все положила.
— Непохоже. Это потайной, запирающийся на ключ шкафчик, встроенный в стену и заклеенный обоями. Ключ от него она куда-то спрятала. Она забыла, куда именно, и у меня еще не было времени поискать его, но когда я взглянула на шкафчик вчера вечером, оказалось, что обои с него уже срезали. Кто-то содрал и обои, и штукатурку, чтобы добраться до дверцы, и тайник оказался пуст.
— Господи Боже мой… Это скверно, очень скверно. Означает ли это… Думаете ли вы, что воры нашли ключ?
— Без этого они ничего бы не сделали. Они явно открыли шкафчик ключом. Все из него вынув, они заперли шкафчик.
— Он был заперт? Но если вы не нашли ключ?..
— Я его вскрыла. Точнее, Дэйви. Дэйви Паскоу. Он был со мной. Обнаружив, что обои сорваны, мы вынуждены были проверить, на месте ли бабушкины сокровища, а это был единственный способ.
— Да. Да, понятно. Что ж, мне весьма жаль слышать об этом, миссис Херрик.
Он сделал паузу, развернулся на стуле к окну, а потом снова ко мне:
— Пропавшие вещи. Какую ценность они представляли?
— Почти никакой, лишь для хозяев. Медали, пара колец, брошь, не очень дорогая, но не из тех, которые не страшно потерять. Я предполагаю, что самым ценным там были пять золотых соверенов. Кроме этого, там хранились еще семейные документы, свидетельства о рождении, свидетельства о браке и прочие бумаги.
— Понятно. Да, я понимаю. Чрезвычайно огорчительно. Есть ли у вас какие-нибудь — хм-м — подозрения относительно происшедшего?
— Никаких. Единственные, кто имел право входить в коттедж, — Паскоу, и вряд ли их разумно подозревать. Семья тоже, конечно — Брэндоны, я имею в виду, но о них вы можете сказать то же самое, и, во всяком случае, их здесь просто нет.
— Хм-м, — викарий погасил свою сигарету, нахмурившись, глянул на пепел и повернулся ко мне:
— Полагаю, я должен что-то для вас сделать? Если я могу вам чем-то помочь, то, конечно, выполню это, хотя и не представляю, что именно.
— Я собиралась узнать у вас, не слышали ли вы, что кто-то околачивается у коттеджа, бродяга, возможно, или кто-то чужой. Но вы бы уже мне об этом сказали. И все, что я могу сделать, это попросить вас… Ах да, еще одна вещь: появлялись ли здесь цыгане? Они раньше останавливались в лощине недалеко от дома, но их не видели там много лет еще до моего отъезда. Что-нибудь о них известно?
— Ничего. Я знаю эту тропку, она уже совершенно заросла к тому времени, когда я приехал сюда. Но вы хотели меня о чем-то попросить?
— Да, если можно. Не позволите ли вы мне взглянуть в приходские книги? Ведь в них находятся все семейные записи?
— Некоторые — да. Но, конечно, не записи о рождении. Эти вместе с записями о смерти хранятся в палате. Они выдадут вам копии, если захотите. Я могу дать вам их адрес.
— Спасибо, у меня есть. Но у вас хранятся записи о крещениях, похоронах и браках. Ведь выдается и свидетельство о крещении, не так ли?
— Почему же нет… — сказал он, и по мягкости его тона я сразу догадалась, что викарий, как и его жена, слышал все что только можно дурного про ужасную семью Велландов.
Но повел он себя иначе и не только, подумалось мне, потому, что он священник:
— Конечно же, смотрите книги. Но можно еще кое-что предпринять. Хотите, я сниму для вас копии со всех записей, касающихся вашей семьи? Тогда вам нечего беспокоиться о потере документов. Я сделаю это с удовольствием.
— Правда? Я не знала. Спасибо вам огромное.
— Я хотел бы оказать вам еще какую-нибудь помощь. Касательно других вещей — броши и остального, я бы посоветовал вам поговорить с вашими соседями. Сестры Поуп, — на его лице мелькнула тень улыбки, — мало что пропускают из того, что случается в деревне. Они могли что-нибудь заметить.
— Да, я уже думала о них. Я навещу их сегодня, — и я улыбнулась ему в ответ. — И, вероятно, мисс Линси может оказаться мне полезной.
— В самом деле… — Его любимое выражение было просто личиной размышления. Викарий еще раз крутанулся на стуле от меня, а потом снова ко мне:
— Что бы я предложил в таких обстоятельствах… Не хотите ли вы, чтобы я переговорил с Бобом Кроли?
— Боб Кроли? Я не знаю… а кто он?
— Вас ведь долго не было… Наш полицейский.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20