Быть может, ему вообще не суждено было здесь родиться. — Но даже если все именно так, как мы думаем, нам не помешало бы спуститься пониже и удостовериться в этом.
— Ни за что! — вскричала Лакшми. — Мы летим в Багдад и не должны медлить! Ведь если мы сумеем освободить Марудина из варварского плена, то мы одним ударом ослабим Арьяспа и укрепим позиции калифа!
* * *
С высоты Багдад напоминал настоящий муравейник. От всех городских ворот в стороны разбегались сдвоенные пунктирные линии. Купцы и крестьяне шли в город, дабы продать там свои товары, а из Багдада возвращались с пустыми повозками и туго набитыми кошельками.
— Попасть в город можно без особого труда, — сказал Мэт. — Нужно только пристроиться к веренице людей, идущих в Багдад, и пройти мимо стражников.
— Тебе-то, может, и легко, — проворчала Лакшми. — Ты одет по-дорожному, а я — слишком красиво.
— Тебе нужна паранджа, — отозвался Мэт и указал вниз. — Видишь? Все женщины укутаны с головы до ног в большой кусок темной ткани так, что видны только глаза.
Лакшми глянула вниз и нахмурилась:
— Да, так и есть... А на рынке... Дай-ка выбрать... Придется опуститься...
И джинна пошла на снижение с таким чудовищным ускорением, что Мэт испытал недюжинную перегрузку. Проснулась Балкис, дико замяукала и запустила в шею Мэта острые коготки.
— Эй, потише! — крикнул Мэт джинне и кошке одновременно. — Совсем необязательно делать это настолько быстро!
Ускорение несколько уменьшилось. Лакшми проворчала:
— Прошу прощения. Я испытываю сильное нетерпение.
— Так или иначе, нам придется последние полмили пройти пешком, — укоризненно проговорил Мэт.
Лакшми приземлилась в рощице. Она опустила Мэта на землю и занялась изменением своих размеров. Через несколько минут она стала ростом с обычную земную женщину.
— Дай мне монету, — распорядилась она. Мэт вынул из кармана и подал Лакшми серебряную монетку.
— Не сказал бы, что ты слишком много требуешь за проезд — при нынешнем росте цен на воздушные перевозки.
Лакшми взяла монетку, положила на ладонь и другой рукой сделала над ней несколько пассов. При этом джинна не спускала с монетки сосредоточенного взгляда и что-то негромко напевала по-арабски. Мэт уже собрался было поинтересоваться тем, чем Лакшми занимается, но сдержался, поскольку знал, что любое заклинание требует концентрации внимания. Было бы большим свинством отвлекать Лакшми.
Монетка на ладони джинны сверкнула на солнце... и исчезла. А в следующую секунду на вытянутую руку Лакшми лег отрез тонкой темной ткани. За тканью последовал небольшой флакончик с какой-то темной жидкостью, маленький белый лоскуток и, наконец, витой шнурок.
Мэт вытаращил глаза от изумления, встряхнулся.
— З-знаешь, что... — озадаченно промямлил он, — это же просто фантастическая система совершения покупок.
— Вот-вот, — кивнула Лакшми. — Эти вещи исчезли с базарного лотка, а вместо них там очутилась твоя монетка. — Придирчиво рассмотрев покупки, джинна добавила:
— Купец остался в выигрыше.
— Не спорю, — согласился с ней Мэт. Приподняв краешек коричневой ткани, он увидел под ней легкую хлопковую рубаху цвета слоновой кости и, не мешкая, натянул ее. — А что в бутылочке?
— Сок грецкого ореха, — сообщила Лакшми. — Чтобы окрасить твое лицо и руки.
Мэт вздохнул. Ему припомнились годы учебы в университете в то время, когда он подвизался на подмостках студенческого театра.
А пятнадцать минут спустя на дорогу вышел мужчина, одетый по-арабски, и затесался в толпу людей, идущих в Багдад. Слева от него катилась повозка, справа шагал какой-то странник. Рядом с мужчиной появилась женщина в темной парандже — вероятно, это была его супруга. Ее глаза с длинными ресницами зорко посматривали по сторонам. Лакшми прошептала из-под паранджи:
— Возмутительно! И как только ваши смертные женщины позволяют так над собой издеваться!
— Начнем с того, что это не наши женщины. Мы, европейцы, предпочитаем видеть лица друг друга, но боюсь, у здешних женщин выбора почти нет. Волшебством они в отличие от тебя не владеют, а этот мир очень жесток.
Лакшми сощурилась.
— Пожалуй, надо бы с этим покончить.
— Не имею ничего против, — кивнул Мэт. — Но займись этим после того, как мы разыщем и вернем твоих детей и мужа. Пока же давай войдем в город и посмотрим, нет ли там их следов.
* * *
Стражники у городских ворот за проход в Багдад брали мзду. На счастье, у Мэта еще остались монеты, которые он магическим путем изготовил в Индии, и ему не пришлось расплачиваться со стражниками меровенсскими деньгами. Как только Мэт оказался в городе, он мгновенно забыл обо всем и даже о своем главном деле. Он глазел по сторонам, очарованный видом стройных минаретов и изящного дворца вдалеке, роскошных садов.
— Багдад! — вырвалось у него. — Город «Тысячи и одной ночи», Гаруна аль-Рашида, Омара Хайяма и Хаджи!
— Город грязи и греха, — наморщив нос, выразила свое мнение Лакшми. — Никогда не перестану дивиться тому, почему смертные так обожают жить огромными толпами в городах, под крышами домов, когда могли бы жить на свободе, под открытым небом, в пустыне!
— Понимаешь, ведь надо зарабатывать на жизнь, чтобы чем-то питаться, к примеру, — отозвался Мэт. — Ну и еще дело в том, что надо чем-то заниматься в свободное время.
Лакшми огляделась по сторонам. Ей явно было очень не по себе.
— И как же поймем, здесь ли держат в плену Марудина? Откуда начнем поиски?
— А вон неплохое местечко. — Мэт остановился и кивком указал в дальний конец улицы, по которой они шагали. Там расположился небольшой дворик с колодцем, возле которого собралось несколько женщин. Они болтали и смеялись. — Подойди к этим женщинам, вступи в разговор и постарайся, чтобы речь зашла обо всяких магических штуках типа ламп и бутылок.
— Я? — изумилась Лакшми. — А почему не ты?
— Я не член этого клуба, — объяснил Мэт. — Полом не вышел. Нет, я, конечно, мог бы подойти, но женщины тут же разошлись бы. В этих краях женщины не разговаривают с незнакомыми мужчинами.
— Между прочим, было бы совсем неплохо, чтобы такое правило было принято везде, — поджав губы, выговорила Лакшми, недовольно фыркнула и протянула руку. — Еще монетку!
Мэт молча подал ей монету, напомнив себе о том, что путешествие по воздуху с помощью джинны обошлось ему баснословно дешево.
Лакшми уставилась на монетку, побормотала, сделала несколько пассов. Монетка сверкнула и исчезла, а в следующее мгновение в руке Лакшми оказался кувшин для воды.
— Постараюсь узнать все, что смогу, — кивнула она и направилась к колодцу.
Мэт проводил ее взглядом и невольно залюбовался плавностью ее походки и красотой фигуры, которую не могла скрыть даже паранджа. А еще он завидовал легкости, с которой Лакшми использовала волшебство для самых тривиальных целей. Стоило бы то же самое сделать ему, как по всему городу сработала бы магическая «сигнализация», и ее трезвон услышали бы все колдуны и жрецы Аримана. А вот Лакшми сама была волшебным созданием, и для нее волшебство было настолько же естественным, насколько для Мэта ходьба. Колдуны могли бы обратить внимание на то, что где-то в округе болтается кто-то из джиннов, но не более того. Но скорее всего они бы даже этого не поняли, а решили что колдует кто-то из коллег.
Мэт, не торопясь, пошел по улице мимо лотков и циновок, на которых восседали факиры. Как ни странно, глядя на них, он вспоминал Нью-Йорк, хотя ни у кого из этих ребят в руках молниеносно не мелькали карты. Он щупал тонкие ткани, поглаживал циновки, нюхал фрукты, при этом не отвечал на шуточки торговцев — пока он предпочитал помалкивать и осваивать местный диалект.
Вскоре Мэт оказался около того лотка, где Лакшми произвела магическую покупку. Лоток Мэт признал по монетке, которая лежала между двумя свернутыми в рулоны паранджами. На всякий случай Мэт купил одну из этих паранджей — только для того, чтобы привлечь внимание торговца к тому, что кое-что из его товаров исчезло. Торговец сначала ругался, но, увидев серебряную монету, расплылся в довольной улыбке.
Набросив паранджу на плечи на манер накидки, Мэт пошел дальше вдоль лотков, искренне радуясь тому, что может насладиться редкими моментами отдыха. Он понимал, что торговцы здесь трудятся на ниве коммерции, а сам себе он казался туристом-отпускником. Он остановился у лотка с резными изделиями... и застыл на месте.
Глава 20
Мэт не сводил глаз с тоненькой деревянной палочки из слоновой кости длиной около пятнадцати дюймов, испещренной астрологическими знаками, между которыми сверкали маленькие украшения из золота. Дерево, из которого была выточена рукоятка палочки, было запыленным и потрескавшимся, и все же Мэту казалось, будто палочка просто-таки кричит ему: «Обрати на меня внимание!»
— А-а-а! Вижу, господина интересует эта древняя вещица! — Торговец взял палочку и положил на ладонь. — Вещица редкостная, ее нашли на развалинах Ниневии. Такую диковинку надо бы оценить на вес золота, но я готов продать ее господину за унцию серебра.
Тут откуда ни возьмись появилась Балкис. Она вспрыгнула на прилавок и зачарованно уставилась на палочку, радостно мурлыкая.
— А я гадал, где тебя носит, — проворчал Мэт. — Значит, и тебя эта диковинка привлекла?
— Брысь, глупая кошка! — замахал руками торговец, пытаясь согнать с прилавка небольшую белую кошку. — Брысь! Пойди поищи себе рыбью головку!
Балкис, которая обычно вела себя мирно и послушно, вдруг прижала уши и зашипела. Купец побагровел от злости и сжал кулаки.
— О, не стоит так беспокоиться, сейчас я ее возьму, — успокоил его Мэт, снял кошку с прилавка и усадил себе на плечо. — Так вы сказали — унция серебра? Не дороговато ли за такую бросовую вещицу? А как насчет половины унции?
Коготки Балкис впились в его плечо. Мэт поморщился и постарался не думать о боли. Неужели эта глупая кошка не понимала, что если он не станет торговаться на восточном базаре, то может вызвать подозрения?
Да нет, конечно, Балкис все понимала. Но что-то было такое в этой безделушке, что заставило ее забыть об обычной осторожности.
Глаза торговца алчно загорелись, но он сдержался и сказал:
— Только пол-унции? Господин, но ведь это будет лишь жалкая часть того, что стоит эта вещица! Да вы только представьте себе! Ведь этот... скипетр, поди, некогда держал в руке правитель Ассирии! За девять десятых унции я еще, пожалуй, готов был бы уступить ее вам.
Мэт предложил шесть десятых унции. Торговец начал причитать и жаловаться. Он говорил о том, что такая сделка его попросту разорит, что дети его останутся без куска хлеба, а жене придется ходить на базар в единственной домотканой парандже. Мэт слушал его причитания с неподдельным интересом — ведь в свое время он занимался литературоведением, и его по-настоящему очаровала способность торговца ко всевозможным выдумкам, предназначенным для того, чтобы сбыть товар. Мэт словно бы беседовал с персонажем восточного фольклора. Но тут он краем глаза заметил Лакшми, возвращавшуюся от колодца, и поднял цену до трех четвертей унции.
Торговца такая цена более чем устроила, и он проворно сунул Мэту палочку, пока тот не передумал.
Мэт замер и вытаращил глаза. В тоненькой легкой палочке чувствовалась необыкновенная сила. Держа ее, Мэт чувствовал, как его руку до локтя словно бы ударило током. Торговец, прищурившись, смотрел на него — наверное, начал подозревать, что продешевил. Поэтому Мэт проворно вынул из кошеля еще одну индийскую монетку и подал ее торговцу.
— Вот, — пробормотал он. — Сдачи не надо.
Собственно, он и не ждал никакой сдачи и задерживаться возле лотка больше не собирался. Крепко сжав в руке палочку, он поспешил навстречу Лакшми.
— Что это такое? — поинтересовалась она, глядя на палочку.
— Средство поколдовать, не вызывая подозрений, — объяснил Мэт. — Ну, вы узнали что-нибудь, ваше высочество?
— Что ж... По крайней мере я выяснила, что женщины обращают внимание на тех, кто захватил город, — ответила Лакшми. — Более всего — на колдунов и жрецов Аримана, потому что те способны напускать на воинов чары, когда пожелают.
— И все они — монголы-кочевники? — спросил Мэт.
— Нет. Послушав, о чем говорили женщины, я рассудила, что эти колдуны собраны изо всех племен, обитающих между Персией и Китаем. Между ними попадаются даже люди высокого роста, одетые так, как те, что изображены на стенах руин древних городов Персии, но говорят они, при всем том, на том же языке, что и торговцы, приходящие из Индии.
— Древние персы? — не скрывая волнения, проговорил Мэт. — Но ведь это же арии, племя, обитающее высоко в горах, по сей день говорящее на древнем наречии Авесты! Если все, что я слышал об Арьяспе, — правда, то он был одним из них!
— Очень интересно, — мстительно процедила сквозь зубы Лакшми. — Еще я узнала, что среди колдунов есть даже один араб, который носит на пальце большой перстень.
— Перстень? — взволнованно переспросил Мэт. — Кто же может быть заточен в этом перстне?
— Я так и подумала, — кивнула Лакшми, — и стала выпытывать у женщин все, что они только знают об этом человеке, но много узнать не удалось — лишь только то, что он постоянно находится в городе, в то время как другие колдуны уходят с войсками сражаться.
— По описанию этот тип смахивает на местного верховного жреца, — заключил Мэт. — И где он живет?
— Живет он в мечети, которую варвары осквернили и используют, как пожелают. Думаю, нам стоит встретиться с этим мерзавцем и узнать у него обо всем, что ему ведомо.
— Спору нет, мы действительно могли бы многое узнать у него, — согласился Мэт. — Полезный, как говорится, источник информации. Увы, при этом слишком опасный.
— Ты что же, боишься? — дерзко вопросила Лакшми.
— Честно говоря, да, — признался Мэт. — И все же это меня не остановит. И сейчас, пожалуй, самое подходящее время для такой встречи. Как пройти к мечети?
Лакшми в страхе схватила его за рукав.
— Сейчас? Средь бела дня?
— А когда же еще? — возразил Мэт. — Согласно верованиям зороастрийцев полдень — это время, когда Ахурамазда сильнее всего, поскольку солнце светит ярко.
— А Ариман, стало быть, в это время всего слабее, — сдвинула брови и понимающе кивнула Лакшми. — Кроме того, большая часть войска сейчас за много миль от Багдада. Варвары снова тронулись к Иерусалиму.
— А уж это, в свою очередь, означает, что этого старика-араба охраняют не так бдительно, как в те дни, когда город битком набит воинами, — подхватил Мэт. — Не желаете ли немного пройтись и осмотреть достопримечательности, принцесса? Думаю, крайне любопытно было бы осмотреть главную мечеть.
— Не возражаю, — кивнула Лакшми, поставила на землю кувшин и решительно зашагала в сторону высокого минарета. Мэт бросился следом за ней.
* * *
Мечеть и вправду была великолепна. Белокаменный фасад, изящные арки, изразцовый орнамент, от красоты которого захватывало дух. Вокруг мечети через каждые тридцать шагов стояли внушительного и сурового вида стражники. Мэт принялся восторженно и громко охать и ахать.
— От лицезрения чудес Востока франк лишился дара речи? — высокомерно осведомилась Лакшми.
— Еще бы! — отозвался Мэт, не спуская глаз с великолепной постройки. — Между прочим, — добавил он еле слышно, — чем больше я охаю и ахаю, тем меньше подозрений вызываю у стражников. Вам бы я тоже посоветовал бурно выражать восторги, принцесса.
Лакшми вопросительно взглянула на него, понимающе кивнула и обернулась к мечети.
— О, как она высока! — воскликнула она. — И как белы камни, из которых она сложена! Разве такое увидишь у нас дома!
Ближайший стражник услыхал ее восклицания и снисходительно усмехнулся. Похоже, он самую малость успокоился.
Мэт и Лакшми пошли вокруг мечети, то и дело громко восторгаясь ее красотой. Их восклицания поначалу забавляли стражников, но вскоре повергли в скуку. Однако очень скоро Лакшми вдруг застыла на месте, изумленно раскрыла глаза, а в следующее мгновение взгляд ее наполнился страхом.
Мэт сразу перестал ахать и шепотом спросил:
— Что такое? Что случилось?
— Он знает, что я здесь, — хрипло, натужно прошептала Лакшми. — Он знает, кто я такая... и хочет пленить меня с помощью своего перстня! Я ощущаю его могущество. Меня тянет к нему. Он лишает меня воли, старается заставить повиноваться!
Мэт быстро оценил ситуацию и сказал:
— Ну... ты ведь не хочешь заставлять его ждать, верно?
Лакшми резко развернулась, уставилась на него и ошеломленно вопросила:
— Ты что же, хочешь, чтобы я угодила в плен? А может быть, ты даже хочешь вступить со мной в единоборство, когда я стану рабыней перстня?
— И в мыслях такого не было, — покачал головой Мэт. — Пока я всего-навсего посоветовал тебе ответить на его призыв. Но я ни слова не сказал о том, что ты должна делать, как только окажешься внутри мечети.
— И что же, ты защитишь меня от власти колдовского кольца?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
— Ни за что! — вскричала Лакшми. — Мы летим в Багдад и не должны медлить! Ведь если мы сумеем освободить Марудина из варварского плена, то мы одним ударом ослабим Арьяспа и укрепим позиции калифа!
* * *
С высоты Багдад напоминал настоящий муравейник. От всех городских ворот в стороны разбегались сдвоенные пунктирные линии. Купцы и крестьяне шли в город, дабы продать там свои товары, а из Багдада возвращались с пустыми повозками и туго набитыми кошельками.
— Попасть в город можно без особого труда, — сказал Мэт. — Нужно только пристроиться к веренице людей, идущих в Багдад, и пройти мимо стражников.
— Тебе-то, может, и легко, — проворчала Лакшми. — Ты одет по-дорожному, а я — слишком красиво.
— Тебе нужна паранджа, — отозвался Мэт и указал вниз. — Видишь? Все женщины укутаны с головы до ног в большой кусок темной ткани так, что видны только глаза.
Лакшми глянула вниз и нахмурилась:
— Да, так и есть... А на рынке... Дай-ка выбрать... Придется опуститься...
И джинна пошла на снижение с таким чудовищным ускорением, что Мэт испытал недюжинную перегрузку. Проснулась Балкис, дико замяукала и запустила в шею Мэта острые коготки.
— Эй, потише! — крикнул Мэт джинне и кошке одновременно. — Совсем необязательно делать это настолько быстро!
Ускорение несколько уменьшилось. Лакшми проворчала:
— Прошу прощения. Я испытываю сильное нетерпение.
— Так или иначе, нам придется последние полмили пройти пешком, — укоризненно проговорил Мэт.
Лакшми приземлилась в рощице. Она опустила Мэта на землю и занялась изменением своих размеров. Через несколько минут она стала ростом с обычную земную женщину.
— Дай мне монету, — распорядилась она. Мэт вынул из кармана и подал Лакшми серебряную монетку.
— Не сказал бы, что ты слишком много требуешь за проезд — при нынешнем росте цен на воздушные перевозки.
Лакшми взяла монетку, положила на ладонь и другой рукой сделала над ней несколько пассов. При этом джинна не спускала с монетки сосредоточенного взгляда и что-то негромко напевала по-арабски. Мэт уже собрался было поинтересоваться тем, чем Лакшми занимается, но сдержался, поскольку знал, что любое заклинание требует концентрации внимания. Было бы большим свинством отвлекать Лакшми.
Монетка на ладони джинны сверкнула на солнце... и исчезла. А в следующую секунду на вытянутую руку Лакшми лег отрез тонкой темной ткани. За тканью последовал небольшой флакончик с какой-то темной жидкостью, маленький белый лоскуток и, наконец, витой шнурок.
Мэт вытаращил глаза от изумления, встряхнулся.
— З-знаешь, что... — озадаченно промямлил он, — это же просто фантастическая система совершения покупок.
— Вот-вот, — кивнула Лакшми. — Эти вещи исчезли с базарного лотка, а вместо них там очутилась твоя монетка. — Придирчиво рассмотрев покупки, джинна добавила:
— Купец остался в выигрыше.
— Не спорю, — согласился с ней Мэт. Приподняв краешек коричневой ткани, он увидел под ней легкую хлопковую рубаху цвета слоновой кости и, не мешкая, натянул ее. — А что в бутылочке?
— Сок грецкого ореха, — сообщила Лакшми. — Чтобы окрасить твое лицо и руки.
Мэт вздохнул. Ему припомнились годы учебы в университете в то время, когда он подвизался на подмостках студенческого театра.
А пятнадцать минут спустя на дорогу вышел мужчина, одетый по-арабски, и затесался в толпу людей, идущих в Багдад. Слева от него катилась повозка, справа шагал какой-то странник. Рядом с мужчиной появилась женщина в темной парандже — вероятно, это была его супруга. Ее глаза с длинными ресницами зорко посматривали по сторонам. Лакшми прошептала из-под паранджи:
— Возмутительно! И как только ваши смертные женщины позволяют так над собой издеваться!
— Начнем с того, что это не наши женщины. Мы, европейцы, предпочитаем видеть лица друг друга, но боюсь, у здешних женщин выбора почти нет. Волшебством они в отличие от тебя не владеют, а этот мир очень жесток.
Лакшми сощурилась.
— Пожалуй, надо бы с этим покончить.
— Не имею ничего против, — кивнул Мэт. — Но займись этим после того, как мы разыщем и вернем твоих детей и мужа. Пока же давай войдем в город и посмотрим, нет ли там их следов.
* * *
Стражники у городских ворот за проход в Багдад брали мзду. На счастье, у Мэта еще остались монеты, которые он магическим путем изготовил в Индии, и ему не пришлось расплачиваться со стражниками меровенсскими деньгами. Как только Мэт оказался в городе, он мгновенно забыл обо всем и даже о своем главном деле. Он глазел по сторонам, очарованный видом стройных минаретов и изящного дворца вдалеке, роскошных садов.
— Багдад! — вырвалось у него. — Город «Тысячи и одной ночи», Гаруна аль-Рашида, Омара Хайяма и Хаджи!
— Город грязи и греха, — наморщив нос, выразила свое мнение Лакшми. — Никогда не перестану дивиться тому, почему смертные так обожают жить огромными толпами в городах, под крышами домов, когда могли бы жить на свободе, под открытым небом, в пустыне!
— Понимаешь, ведь надо зарабатывать на жизнь, чтобы чем-то питаться, к примеру, — отозвался Мэт. — Ну и еще дело в том, что надо чем-то заниматься в свободное время.
Лакшми огляделась по сторонам. Ей явно было очень не по себе.
— И как же поймем, здесь ли держат в плену Марудина? Откуда начнем поиски?
— А вон неплохое местечко. — Мэт остановился и кивком указал в дальний конец улицы, по которой они шагали. Там расположился небольшой дворик с колодцем, возле которого собралось несколько женщин. Они болтали и смеялись. — Подойди к этим женщинам, вступи в разговор и постарайся, чтобы речь зашла обо всяких магических штуках типа ламп и бутылок.
— Я? — изумилась Лакшми. — А почему не ты?
— Я не член этого клуба, — объяснил Мэт. — Полом не вышел. Нет, я, конечно, мог бы подойти, но женщины тут же разошлись бы. В этих краях женщины не разговаривают с незнакомыми мужчинами.
— Между прочим, было бы совсем неплохо, чтобы такое правило было принято везде, — поджав губы, выговорила Лакшми, недовольно фыркнула и протянула руку. — Еще монетку!
Мэт молча подал ей монету, напомнив себе о том, что путешествие по воздуху с помощью джинны обошлось ему баснословно дешево.
Лакшми уставилась на монетку, побормотала, сделала несколько пассов. Монетка сверкнула и исчезла, а в следующее мгновение в руке Лакшми оказался кувшин для воды.
— Постараюсь узнать все, что смогу, — кивнула она и направилась к колодцу.
Мэт проводил ее взглядом и невольно залюбовался плавностью ее походки и красотой фигуры, которую не могла скрыть даже паранджа. А еще он завидовал легкости, с которой Лакшми использовала волшебство для самых тривиальных целей. Стоило бы то же самое сделать ему, как по всему городу сработала бы магическая «сигнализация», и ее трезвон услышали бы все колдуны и жрецы Аримана. А вот Лакшми сама была волшебным созданием, и для нее волшебство было настолько же естественным, насколько для Мэта ходьба. Колдуны могли бы обратить внимание на то, что где-то в округе болтается кто-то из джиннов, но не более того. Но скорее всего они бы даже этого не поняли, а решили что колдует кто-то из коллег.
Мэт, не торопясь, пошел по улице мимо лотков и циновок, на которых восседали факиры. Как ни странно, глядя на них, он вспоминал Нью-Йорк, хотя ни у кого из этих ребят в руках молниеносно не мелькали карты. Он щупал тонкие ткани, поглаживал циновки, нюхал фрукты, при этом не отвечал на шуточки торговцев — пока он предпочитал помалкивать и осваивать местный диалект.
Вскоре Мэт оказался около того лотка, где Лакшми произвела магическую покупку. Лоток Мэт признал по монетке, которая лежала между двумя свернутыми в рулоны паранджами. На всякий случай Мэт купил одну из этих паранджей — только для того, чтобы привлечь внимание торговца к тому, что кое-что из его товаров исчезло. Торговец сначала ругался, но, увидев серебряную монету, расплылся в довольной улыбке.
Набросив паранджу на плечи на манер накидки, Мэт пошел дальше вдоль лотков, искренне радуясь тому, что может насладиться редкими моментами отдыха. Он понимал, что торговцы здесь трудятся на ниве коммерции, а сам себе он казался туристом-отпускником. Он остановился у лотка с резными изделиями... и застыл на месте.
Глава 20
Мэт не сводил глаз с тоненькой деревянной палочки из слоновой кости длиной около пятнадцати дюймов, испещренной астрологическими знаками, между которыми сверкали маленькие украшения из золота. Дерево, из которого была выточена рукоятка палочки, было запыленным и потрескавшимся, и все же Мэту казалось, будто палочка просто-таки кричит ему: «Обрати на меня внимание!»
— А-а-а! Вижу, господина интересует эта древняя вещица! — Торговец взял палочку и положил на ладонь. — Вещица редкостная, ее нашли на развалинах Ниневии. Такую диковинку надо бы оценить на вес золота, но я готов продать ее господину за унцию серебра.
Тут откуда ни возьмись появилась Балкис. Она вспрыгнула на прилавок и зачарованно уставилась на палочку, радостно мурлыкая.
— А я гадал, где тебя носит, — проворчал Мэт. — Значит, и тебя эта диковинка привлекла?
— Брысь, глупая кошка! — замахал руками торговец, пытаясь согнать с прилавка небольшую белую кошку. — Брысь! Пойди поищи себе рыбью головку!
Балкис, которая обычно вела себя мирно и послушно, вдруг прижала уши и зашипела. Купец побагровел от злости и сжал кулаки.
— О, не стоит так беспокоиться, сейчас я ее возьму, — успокоил его Мэт, снял кошку с прилавка и усадил себе на плечо. — Так вы сказали — унция серебра? Не дороговато ли за такую бросовую вещицу? А как насчет половины унции?
Коготки Балкис впились в его плечо. Мэт поморщился и постарался не думать о боли. Неужели эта глупая кошка не понимала, что если он не станет торговаться на восточном базаре, то может вызвать подозрения?
Да нет, конечно, Балкис все понимала. Но что-то было такое в этой безделушке, что заставило ее забыть об обычной осторожности.
Глаза торговца алчно загорелись, но он сдержался и сказал:
— Только пол-унции? Господин, но ведь это будет лишь жалкая часть того, что стоит эта вещица! Да вы только представьте себе! Ведь этот... скипетр, поди, некогда держал в руке правитель Ассирии! За девять десятых унции я еще, пожалуй, готов был бы уступить ее вам.
Мэт предложил шесть десятых унции. Торговец начал причитать и жаловаться. Он говорил о том, что такая сделка его попросту разорит, что дети его останутся без куска хлеба, а жене придется ходить на базар в единственной домотканой парандже. Мэт слушал его причитания с неподдельным интересом — ведь в свое время он занимался литературоведением, и его по-настоящему очаровала способность торговца ко всевозможным выдумкам, предназначенным для того, чтобы сбыть товар. Мэт словно бы беседовал с персонажем восточного фольклора. Но тут он краем глаза заметил Лакшми, возвращавшуюся от колодца, и поднял цену до трех четвертей унции.
Торговца такая цена более чем устроила, и он проворно сунул Мэту палочку, пока тот не передумал.
Мэт замер и вытаращил глаза. В тоненькой легкой палочке чувствовалась необыкновенная сила. Держа ее, Мэт чувствовал, как его руку до локтя словно бы ударило током. Торговец, прищурившись, смотрел на него — наверное, начал подозревать, что продешевил. Поэтому Мэт проворно вынул из кошеля еще одну индийскую монетку и подал ее торговцу.
— Вот, — пробормотал он. — Сдачи не надо.
Собственно, он и не ждал никакой сдачи и задерживаться возле лотка больше не собирался. Крепко сжав в руке палочку, он поспешил навстречу Лакшми.
— Что это такое? — поинтересовалась она, глядя на палочку.
— Средство поколдовать, не вызывая подозрений, — объяснил Мэт. — Ну, вы узнали что-нибудь, ваше высочество?
— Что ж... По крайней мере я выяснила, что женщины обращают внимание на тех, кто захватил город, — ответила Лакшми. — Более всего — на колдунов и жрецов Аримана, потому что те способны напускать на воинов чары, когда пожелают.
— И все они — монголы-кочевники? — спросил Мэт.
— Нет. Послушав, о чем говорили женщины, я рассудила, что эти колдуны собраны изо всех племен, обитающих между Персией и Китаем. Между ними попадаются даже люди высокого роста, одетые так, как те, что изображены на стенах руин древних городов Персии, но говорят они, при всем том, на том же языке, что и торговцы, приходящие из Индии.
— Древние персы? — не скрывая волнения, проговорил Мэт. — Но ведь это же арии, племя, обитающее высоко в горах, по сей день говорящее на древнем наречии Авесты! Если все, что я слышал об Арьяспе, — правда, то он был одним из них!
— Очень интересно, — мстительно процедила сквозь зубы Лакшми. — Еще я узнала, что среди колдунов есть даже один араб, который носит на пальце большой перстень.
— Перстень? — взволнованно переспросил Мэт. — Кто же может быть заточен в этом перстне?
— Я так и подумала, — кивнула Лакшми, — и стала выпытывать у женщин все, что они только знают об этом человеке, но много узнать не удалось — лишь только то, что он постоянно находится в городе, в то время как другие колдуны уходят с войсками сражаться.
— По описанию этот тип смахивает на местного верховного жреца, — заключил Мэт. — И где он живет?
— Живет он в мечети, которую варвары осквернили и используют, как пожелают. Думаю, нам стоит встретиться с этим мерзавцем и узнать у него обо всем, что ему ведомо.
— Спору нет, мы действительно могли бы многое узнать у него, — согласился Мэт. — Полезный, как говорится, источник информации. Увы, при этом слишком опасный.
— Ты что же, боишься? — дерзко вопросила Лакшми.
— Честно говоря, да, — признался Мэт. — И все же это меня не остановит. И сейчас, пожалуй, самое подходящее время для такой встречи. Как пройти к мечети?
Лакшми в страхе схватила его за рукав.
— Сейчас? Средь бела дня?
— А когда же еще? — возразил Мэт. — Согласно верованиям зороастрийцев полдень — это время, когда Ахурамазда сильнее всего, поскольку солнце светит ярко.
— А Ариман, стало быть, в это время всего слабее, — сдвинула брови и понимающе кивнула Лакшми. — Кроме того, большая часть войска сейчас за много миль от Багдада. Варвары снова тронулись к Иерусалиму.
— А уж это, в свою очередь, означает, что этого старика-араба охраняют не так бдительно, как в те дни, когда город битком набит воинами, — подхватил Мэт. — Не желаете ли немного пройтись и осмотреть достопримечательности, принцесса? Думаю, крайне любопытно было бы осмотреть главную мечеть.
— Не возражаю, — кивнула Лакшми, поставила на землю кувшин и решительно зашагала в сторону высокого минарета. Мэт бросился следом за ней.
* * *
Мечеть и вправду была великолепна. Белокаменный фасад, изящные арки, изразцовый орнамент, от красоты которого захватывало дух. Вокруг мечети через каждые тридцать шагов стояли внушительного и сурового вида стражники. Мэт принялся восторженно и громко охать и ахать.
— От лицезрения чудес Востока франк лишился дара речи? — высокомерно осведомилась Лакшми.
— Еще бы! — отозвался Мэт, не спуская глаз с великолепной постройки. — Между прочим, — добавил он еле слышно, — чем больше я охаю и ахаю, тем меньше подозрений вызываю у стражников. Вам бы я тоже посоветовал бурно выражать восторги, принцесса.
Лакшми вопросительно взглянула на него, понимающе кивнула и обернулась к мечети.
— О, как она высока! — воскликнула она. — И как белы камни, из которых она сложена! Разве такое увидишь у нас дома!
Ближайший стражник услыхал ее восклицания и снисходительно усмехнулся. Похоже, он самую малость успокоился.
Мэт и Лакшми пошли вокруг мечети, то и дело громко восторгаясь ее красотой. Их восклицания поначалу забавляли стражников, но вскоре повергли в скуку. Однако очень скоро Лакшми вдруг застыла на месте, изумленно раскрыла глаза, а в следующее мгновение взгляд ее наполнился страхом.
Мэт сразу перестал ахать и шепотом спросил:
— Что такое? Что случилось?
— Он знает, что я здесь, — хрипло, натужно прошептала Лакшми. — Он знает, кто я такая... и хочет пленить меня с помощью своего перстня! Я ощущаю его могущество. Меня тянет к нему. Он лишает меня воли, старается заставить повиноваться!
Мэт быстро оценил ситуацию и сказал:
— Ну... ты ведь не хочешь заставлять его ждать, верно?
Лакшми резко развернулась, уставилась на него и ошеломленно вопросила:
— Ты что же, хочешь, чтобы я угодила в плен? А может быть, ты даже хочешь вступить со мной в единоборство, когда я стану рабыней перстня?
— И в мыслях такого не было, — покачал головой Мэт. — Пока я всего-навсего посоветовал тебе ответить на его призыв. Но я ни слова не сказал о том, что ты должна делать, как только окажешься внутри мечети.
— И что же, ты защитишь меня от власти колдовского кольца?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49