— И я должен убеждать ее, что все это правда?Джеффри пожал плечами.— От этого зависит ее будущее, вся ее жизнь, Ален. Она Должна быть уверена.— Так как же мне завоевать ее? — в отчаянии воскликнул принц. — Ведь я не обладаю ни даром убеждения, ни красноречием, ни обаянием! Я всего лишь недалекий, прямолинейный солдат! Я научен не говорить лишнего.— Умение держать язык за зубами женщины к достоинствам совершенно не относят, — поведал Джеффри, — хотя слова нужно подбирать со всей осторожностью. Они ждут от тебя потока страсти настолько сильного, чтобы так и полились слова, преисполненные нежности и заботы.— Но меня всегда учили держать рот на замке! — Ален отвернулся чуть не плача. — Значит, она никогда меня не полюбит! Меня никогда не полюбит ни одна женщина!Тут Джеффри впервые кольнула тревога за друга, но еще более — за сестру. Ведь он знал, что Корделия всегда считала Алена своей будущей собственностью, и, откровенно говоря, сам он видел в молодом принце единственного человека, достойного его сестры — не потому что Ален станет королем, а потому что надежен, как скала, и под всей его напыщенностью скрываются доброта и отзывчивость. Джеффри не сомневался, что если они поженятся, Ален будет обращаться с ней, как с драгоценным сокровищем. Он почувствовал насущную необходимость приободрить друга.— Это вовсе не врожденное свойство твоего характера, — начал он. — Просто всю жизнь ты провел в безопасности родительского замка, и весь твой опыт ограничен управляемым, искусственным придворным мирком.— Искусственным! — удивленно и обиженно вскинул голову Ален.— А что же это, как не искусная подделка, созданная людьми, а не Всевышним! — воскликнул Джеффри. — Голод и мерзость изгнаны оттуда и удерживаются на расстоянии; жестокость и тирания стыдливо прикрыты обычаями и этикетом. Ты никогда не смотрел в лицо настоящей опасности, один на один, без охраны, а потому не имел дела с окружающим миром на его условиях.— О каких это условиях ты толкуешь? — резко перебил его Ален.Неожиданно для себя Джеффри понял, что есть вещи, тревожащие его даже больше, чем Корделия.— Речь об опасности, мой принц, об угрозе, исходящей от безжалостных негодяев, что убивают и грабят, угрозе голода, нищеты и болезней. Ты никогда не видел, как живут твои будущие подданные, не знаешь их нужд и чаяний. Ты никогда не ездил по своему королевству не как принц, а просто как Ален.— Эй, ты представляешь меня бесчувственным чурбаном, раскрашенной чуркой, никчемной пустышкой!— Пусть так, но это твои слова.— Как ты посмел! — вскричал Ален; наконец-то забила ключом ярость от поражения. — Как смеешь ты разговаривать так со своим принцем!Джеффри кивнул с мрачным удовлетворением:— Даже сейчас ты прячешься за свой титул. А что до того, как я посмел, что ж, я лишь отвечал на твои вопросы. Тебя действительно интересует, как я посмел честно ответить на них?Ален окинул его долгим взглядом и заговорил, будто в оцепенении:— Нет. Я не могу винить тебя за это, правда ведь? На самом деле мне следует возблагодарить тебя за искренность, которой недостает моему окружению.Вдруг он отвернулся, снова впав в отчаяние.— Но как я смогу даже просто показаться ей на глаза? Если я и в самом деле такой никчемный, такой надменный и напыщенный, как можно хотя бы надеяться завоевать сердце Корделии?Что делать мне, тщеславному ничтожеству?— Стать настоящим мужчиной, — ответил Джеффри, — человеком из плоти и крови, горячей крови, струящейся по жилам.— Но как же им стать?— Отправляйся на поиски себя самого, дружище, чтобы понять, кто ты есть на самом деле, отправляйся один, без опеки и никак не выдавая своего истинного положения.— Я не знаю ни как держаться, ни куда идти, — возразил Ален.Джеффри безнадежно всплеснул руками:— Ну, так я тебе покажу! Пойдем, отправимся на поиски приключений, ты и я — но только сейчас же! Не заходя к тебе домой, чтобы сменить платье, собрать вещи, пойдем немедленно!— Все правильно, родители и слышать об этом не захотят. — И с неожиданной решимостью Ален воскликнул:— Что ж, я научусь всему сам — ухаживать, жить, быть настоящим! Вперед, старый друг, в путь!Сэр Девон в полном изумлении смотрел, как молодые люди скачут бок о бок в лес. Сомнений быть не могло: принц позабыл о сэре Девоне. На мгновение рыцаря охватила ярость, но тут он вспомнил, насколько удручен был Ален, насколько подавлен. И тут же негодование сэра Девона растаяло, будто лед в горячем чае, ибо он, как и любой другой благородный юноша Грамария, вырос на романтических преданиях и знал, что доведенному до отчаяния влюбленному прощается все. Он постоял с печальной улыбкой на устах, затем вздохнул и подозвал коня. Алену-то прощается, но сэр Девон-то по-прежнему на службе и обязан доложить обо всем их величествам.И сэр Девон поскакал по дороге. Едва он завернул за поворот, как принеслась Корделия верхом на метле. Сверху ей был хорошо виден просвет между деревьями, где скакали рядом Ален и Джеффри. Она пригляделась, а потом горячие волны негодования окрасили ее щеки, и она, развернувшись на месте, полетела назад, в замок Гэллоуглас, с каждой милей возмущаясь все больше и больше. Глава третья — Как он мог! Как может он шляться с тем, кто только что оскорбил его сестру!Взбешенная Корделия расхаживала по террасе, стуча каблуками крошечных туфелек. Сидящие рядом Род и Гвен молча наблюдали за дочерью. Во всяком случае, Род явно прикусил язык.— Возможно, — предположила Гвен, — твой брат уже успел и осудить, и покарать Алена.Корделия в ужасе посмотрела на мать.— Ой, только не это! Я знаю, как может осудить Джеффри. — Она нахмурила брови. — Нет, быть того не может, иначе Алену и на коня бы не взобраться!— Разве что Ален извинился, — подал голос Род.Корделия вытаращила глаза.— Ален извинился? Этот надутый, самовлюбленный хлыщ опустится до извинений?— Мне кажется, дочь моя, ты в нем ошибаешься, — мягко возразила Гвен. — Он достаточно благороден, чтобы признать свою вину, если, конечно, ему объяснят, в чем она заключается.— Хоть бы и так, все равно, это передо мной он должен был извиниться — при чем тут Джеффри!— Пожалуй, — озадаченно проговорила Гвен. — Отчего бы ему не объясниться с тобой?— Боится, — высказал свое мнение Род. — И я бы не решился, отвергни меня красивая девушка, да еще столь категорично.Корделия удивленно посмотрела на отца:— Да почему же?— Так уж устроены мужчины. Очень-то мы чувствительны к тому, что ровно ничего для кого-то не значим.Корделия нахмурилась.— Но я ничего такого не говорила.— Разумеется. Ты просто сказала ему «нет». Правильно?Никаких объяснений, никаких оправданий — только короткое «нет».— Там было и многое другое, — пробормотала Корделия, и в голосе ее впервые проступили виноватые нотки.Род молчал, ожидая продолжения, но Корделия погрузилась в воспоминания и казалась совсем подавленной.В конце концов молчание нарушила Гвен:— Ты, дочь моя, никогда в карман за острым соловом не лезла.— Ох, но я же почти никогда не имею в виду то, что вырывается в горячке!— Ну, разумеется. Не более чем эффектная фраза, язвительная реплика, подумаешь, правда? Ты никогда не задумывалась над тем, как могут ранить слова?— Да он сам понимает, что опрометчивое слово ничего не значит!— Ален? Нет, — вмешался Род. — Сомневаюсь, что он хоть немного разбирается в столь тонких материях. Он очень серьезный молодой человек. На самом деле, я не удивлюсь, если он воспринимает злые слова как отражение истинных чувств.— Ах, нет, только не это! — в отчаянии заломила руки Корделия. — Не мог он решить, будто я действительно думала все, что сказала!— А сама-то ты в этом уверена?Корделия задумалась, потом нерешительно сказала:— Он слегка напыщенный…— ., и бесчувственный, — продолжил Род. — Ты уверена, что он вообще тебе подходит? Не поискать ли тебе человека с чуточку более развитым чувством юмора?Гвен метнула в сторону мужа возмущенный взгляд.— Но ведь он может измениться! — воскликнула Корделия. — Я способна раскрыть его истинную натуру, обуздать его тщеславие, научить думать не только о себе.Род покачал головой.— Не обольщайся насчет своей способности изменить мужчину, дочь моя. Да, он изменится со временем, но совсем не обязательно в угодную тебе сторону.— Женитьба сама по себе изменит его!— Да, так и будет, — согласилась Гвен, — но, во-первых, не сразу, а во-вторых, не всегда так, как ты того желаешь.К счастью, она не заметила брошенного Родом весьма виноватого взгляда.— Но я всегда была уверена, что выйду замуж за Алена!— Слова ты ему не давала, — сурово отрезала Гвен. — Посмотри, каков он есть, дочь моя, и скажи, действительно ли его ты желаешь.— Да! Ах, мне ли не знать! Разве не о нем я мечтала бессонными ночами? Разве не его ждала год за годом, не на него рассчитывала?— А спрашивала ты себя, есть ли любовь в твоем сердце?— Со временем мы полюбим друг друга!Род снова покачал головой:— Никогда нельзя поручиться.— Разве не так заключаются все королевские браки?— Только не у Екатерины, — тут же заметил Род.— Воистину так, — подтвердила Гвен. — Она вышла замуж по любви, и я не сомневаюсь, что сыновьям своим желает того же.— Я точно знаю, что хочу именно его! — возмутилась Корделия. — Разве этого недостаточно!— Нет, — в один голос откликнулись родители.— Ах, замолчите! — вконец разбушевалась Корделия. — Вы ничего не понимаете, вы слишком стары! Вы давно забыли, что значит быть молодым!Родители, скрипя зубами, припомнили недавнее признание дочери о том, что сказанное ею в запале истинным мыслям не соответствует.— Хуже всего, что теперь мне придется следовать за ними. — Корделия принялась мерить шагами террасу.— Следовать за ними? — удивился Род. — Святые небеса, это еще зачем?— Это может оказаться не самым мудрым решением, дочь моя, — заметила Гвен.— Мудрость для старикашек и для Грегори! А я должна проследить, чтобы ни один волосок не упал с головы моего принца!— С твоим братом он в полной безопасности, — возразила Гвен. — Ничего с ним не случится.— Ничего, если бы не солдафонское сумасбродство Джеффри! Этот бахвал напичкает Алена своими героическими россказнями! Не сомневаюсь, он уже вещает, что тот не настоящий мужчина, кто не выпьет галлон вина и не затащит девку в постель!— Корделия! — изумленно выдохнула Гвен.— Именно так, матушка, ты сама знаешь!— Наверное, все же, не в таких выражениях, — предположил Род.— Выражения! Какая разница! — топнула ногой Корделия. — Меня беспокоят дела, а не слова! Нет уж, с вашего позволения, дорогие родители, я должна лететь!Она повернулась и, не дожидаясь ответа, удалилась прочь.На несколько минут на террасе воцарилось безмолвие.Затем Род глубоко вздохнул и сказал:— Итак, что ты думаешь об этом, дорогая? От кого она действительно собирается его защищать?— От смазливых и услужливых девок, — хмыкнула Гвен. — От кого же еще?— Мне кажется, скоро она поймет, что от обычного набора колдовских заклинаний в этом деле большого толку не будет.Думаешь, сможет она научиться чему-то новенькому?— Как охмурить парня? Не сомневаюсь, что сможет, если захочет.— Да, но ты ведь знаешь нашу дочь. Она слишком честна, чтобы захотеть, если сама не влюбится по уши.— Ты же не порицаешь ее за это?— Нисколько, — вздохнул Род. — Но интересно мне знать: что будет, если она пожелает очаровать Алена? Думаешь, у нее получится?— Я думаю, что она может совершить величайшую ошибку в своей жизни, — ответила Гвен, — или сделать самый мудрый выбор.— Будем надеяться на мудрость, что бы она сама об этом ни думала. — Род покачал головой. — Я рад хотя бы тому, что в моем случае мудрость и любовь шли бок о бок. — Он сжал ее руку и, глядя жене в глаза, улыбнулся.Гвен улыбнулась в ответ, вспоминая, каких усилий стоило заставить его понять столь очевидную вещь.
— Он сбежал! Ужас! Прямо в лес! Один?Туан подавил приступ раздражения. Ясно, что для его августейшей супруги — «один» значит менее, чем с двумя десятками сопровождающих.— Не падай духом, моя милая. Охраняй его даже целая армия, наш сын не был бы в большей безопасности.— Ах, ты слишком уж доверяешь этому бесшабашному мальчишке Гвендилон! Как они вдвоем устоят против целой шайки разбойников, я тебя спрашиваю? А как же им не встретить что-нибудь подобное, это в дремучем-то лесу?!В таком духе она продолжала с того момента, как сэр Девон доложил о случившемся.— Осмелиться поднять руку на наследника! — надрывалась Екатерина. — Это государственная измена, это страшное злодейство, это…— ., стычка между двумя мальчишками, — перебил ее Туан, — и, если судить по совести, наш парень тоже далеко не безупречен.— Что ж… согласна, он может что-нибудь ляпнуть опрометчиво, не подумав! Однако наследный принц неприкасаем!Про себя Туан решил, что вся эта история вполне может принести их сыну огромную пользу, а еще он испытывал гордость за сына, сумевшего столько времени продержаться против Джеффри Гэллоугласа — ибо король Туан был рыцарем от рождения, опытнейшим воином и хорошо знал ратную мощь среднего парня Гэллоугласов.— Как бы там ни было, теперь они снова друзья…— После того, как наш сын извинился! Принц — извинился! Это неслыханно, это унизительно, это…— ., более чем благородно, — завершил тираду король, — Как бы ни было это положено или не положено принцу, но это в высшей степени достойно рыцаря, и я горжусь своим сыном.— Ну, ты-то конечно! Эти мужчины! Вам на все наплевать, кроме игры в благородство!Лицо Туана окаменело:— Благородство состоит в том, чтобы защищать женщину и относиться к ней с надлежащим почтением. Если наш сын преступил закон чести, у него, по крайней мере, хватило ума признать это.— Может, и хватило, если он жив еще! Муж мой, да не болван же ты, в самом деле! Разве ты не видишь, в какой он опасности?!— Превосходный фехтовальщик вместе с лучшим воином державы в опасности? — усмехнулся Туан. — Угомонись, радость моя. Из этого леса он выйдет живым и здоровым, да еще куда более уверенным в себе, чем прежде.— О, можно не сомневаться! Еще более самоуверенным — Вот этого нашему сыну Алену больше всего не хватало!— По правде говоря, так оно и есть, — спокойно ответил Туан. — Ведь он может сколько угодно мнить себя человеком достойным, но откуда же ему знать наверняка? Он не встречался с настоящими испытаниями, а потому не уверен в собственном достоинстве.— Мужчины! — Екатерина раздраженно вскинула руки. — Как будто нет у человека других достоинств, кроме умения жонглировать мечом!Туан припомнил, что жена была вполне довольна его умением владеть оружием, когда против нее ополчилась вся знать.— Дело еще в необходимости стать желанным в глазах любимой, а ведь наш сын только что убедился, что пока для нее ровным счетом ничего не значит.Екатерина застыла, стиснув руки и нахмурив брови. Помолчав, она задумчиво произнесла:— Так он любит ее…— Без всяких сомнений, — негромко подтвердил Туан. — Ты не замечала, как он смотрит на нее на балах и пирах, когда уверен, что девушка этого не видит?— Замечала, — понизила голос Екатерина, — а еще видела лицо Корделии, когда она смотрит на него, отвлеченного разговором или танцующего с какой-нибудь другой вертихвосткой.— Так и она влюблена?— Трудно сказать, — задумчиво проговорила Екатерина. — Да, она ревнует, но любовь это или чувство обиды за то, что считает своей собственностью, сказать не могу.— Она бы не отвергла того, кого считает своей собственностью.Екатерина пожала плечами.— А если он явился неожиданно и застал ее врасплох?Любая прогнала бы его.— Я мало знаю о женщинах, — вздохнул Туан, — но мне кажется, что в ней говорит любовь, а не алчность.Екатерина вновь раздраженно пожала плечами:— Боюсь, муж мой, что Алену недостает обходительности.— Да, — согласился Туан, — так же, как знаний о своем народе.Этим он задел одно из самых уязвимых мест Екатерины, ибо, несмотря на упрямство свое и вспыльчивость, она была заботливым правителем, и все силы тратила на то, чтобы действовать во благо своих подданных.— Ты прав, к сожалению. Ни разу он не был в гуще народа. — Тут она вновь впала в истерику:— Но как я могу рисковать собственным сыном?!— Ты должна. — Туан говорил ласково, но непреклонно. — Как он станет настоящим мужчиной, не испытав свой характер, и как станет добрым королем, ничего не зная о тех, кем ему предстоит управлять?— Но какой ценой! — с болью воскликнула Екатерина.— Той, что назначена свыше, — так же мягко проговорил Туан. — Он должен хоть немного познакомиться со своими подданными и понять, какую жизнь они влачат на самом деле. Ему придется управлять народом, а не только привычной ему знатью, и править он должен во благо всех жителей королевства.— Я помню, что сам ты несколько месяцев прожил среди бедняков, — прошептала Екатерина — она все еще чувствовала свою вину за то, что прогнала возлюбленного, хотя сам он никогда не держал на нее обиды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27