— Не пора ли вернуться к танцам, брат? Я уже вполне освежилась.— Ну что, готова и дальше отплясывать? — ухмыльнулся Джеффри; вся серьезность спала с него, как неподобающий наряд, будто темный плащ. — Конечно, сестра, и я тоже.Она задержалась у дверей:— Джеффри…— Да, сестра?— Человек в пурпуре и золоте… высокий блондин…— Я его видел, — совершенно равнодушно сообщил Джеффри.— Понаблюдай за ним для меня, а? И проверь, не вмешивается ли он во время танца в сознание других дам.Джеффри нахмурился:— Странная просьба… но я, дорогая сестра, ни в чем не могу тебе отказать.— Поскольку до сих пор это было только то, что ты и так собирался мне дать? — Корделия улыбнулась, вспомнив щенка, подаренного братом на тринадцатый ее день рождения. — Конечно, брат. Потанцуем?И они вошли в зал.Ее глаза тут же отыскали высокого молодого человека в пурпуре и золоте. Болтая и смеясь, он танцевал с женщиной постарше. У Корделии засосало под ложечкой. Неужели он был просто вежлив?Она огляделась в поисках Бора.И, ошеломленная, уставилась на него.Бор танцевал с Далилой, и они прижались друг к другу так тесно, что казались чуть ли не одним существом. Он не сводил взгляда с ее лица, так же, как и она, и даже на таком расстоянии Корделия ощущала между ними почти видимую энергию, напряжение, от которого будто бы треск разносился по всему залу.Потрясенная, Корделия отпрянула. Так он, выходит, одинаков со всеми женщинами, и Корделия просто одна из них?А затем танец вдруг кончился, и к ней сквозь толпу поклонников устремился юноша в пурпурно-золотом и взял ее за руку, и сказал такие слова, что увлекли ее к танцующим. Другие молодые люди громко добивались ее внимания, но она шла в объятиях своего кавалера и задвигалась в танце, позволила соединиться губам, смешаться сознаниям — нет, не мыслям, а эмоциям, ликованию его, что снова держит ее в руках, радости от соприкосновения тел, и эти чувства рождали в ней такую дрожь наслаждения, какой она прежде никогда не испытывала.Именно поэтому она добилась еще одного танца с Бором, и наблюдала за пурпурно-золотым юношей в объятиях Далилы, ясно различала его смех, их болтовню, а также то, что взгляды Далилы становятся все более и более чувственными. Юноша, впрочем, только смеялся и вел свою даму, всем своим видом показывая, что наслаждается самим танцем, а не прелестями Далилы.Этим вечером Корделия еще раз станцевала с пурпурно-золотым кавалером и еще раз с Бором. Оба раза она начинала танец в глухой защите, но музыка и движения захватывали ее.Почему-то ей казалось, что она до конца жизни своей больше не испытает такого удовольствия, а потому чуть ли не с отчаянием отдавалась каждому мгновению танца.И вдруг загремел большой бронзовый гонг и в унисон ему загремел раскатистый голос:— Двенадцать ударов! Двенадцать ударов! Полночь! Полночь!То был дворецкий, зычный голос которого сливался с тембром гонга:— Бьет полночь, час, когда снимают маски! Да восторжествует истина! Обнажите лица, откройте имена!Все гости столпились в центре зала, хихикая и болтая в предвкушении, кто же скрывается за той или иной маской.— Позвольте вначале представить наших гостей! — На помост в глубине зала ступил величественный король в пурпурной мантии и картонной короне, названный легендарным Шарлеманем.— Друзья мои и соседи, вам известна причина этого празднества — благополучное возвращение моей дочери благодаря счастливому избавлению ее и защите двумя отважными рыцарями, лесному джентльмену, а также очаровательнейшей даме, опекавшей мою дочь. Позвольте теперь огласить имена и призвать их, дабы все мы смогли поблагодарить спасителей! Сэр Джеффри!Джеффри встал на помост рядом с ним и снял маску. Зал разразился аплодисментами и приветственными криками.— Сэр Бор Элмсфорд!Бор, сняв маску, занял место рядом с Джеффри. Из толпы раздалось недвусмысленное оханье и аханье дам.— Сэр Ален! — выкрикнул сэр Юлиан.Никто не вышел на этот зов.— Присутствует здесь сэр Ален? — осведомился сэр Юлиан. — Поищите его, кто-нибудь! — И пока молодые люди весело бросились на охоту, сэр Юлиан воскликнул:— Леди Корделия! Соблаговолите к нам присоединиться и снять маску!Большинство молодых людей заинтересованно повернулись к помосту — ведь чуть ли не каждая женщина могла оказаться леди Корделией.Корделия ступила на помост, и молодые люди разразились восторженными воплями, а вот она, подняв руку к маске, увидела, как юноша в золоте и пурпуре торопливо пробивается к выходу.Что?! Неужели его нисколько не интересует, кто скрывается под ее маской?Нет, все-таки интересует; он застыл на месте и уставился на нее. Их взгляды встретились; она сняла маску.Молодые люди вновь завопили. Пурпурно-золотой кавалер бросил на нее последний взгляд и снова направился к выходу.Корделия выкинула указующий перст.— Задержите его!Молодые люди загалдели, с великой радостью готовые повиноваться ее прихоти, но первой рядом с ним оказалась Далила.Она схватила его за руку и потянула к помосту. Юноша сопротивлялся, чуть ли не в панике, однако Далила держала крепко.— Так мы нашли его? — спросил сэр Юлиан. — Сэр Ален!Сними маску, юноша!Пурпурно-золотой кавалер буквально окаменел, и маску сняла Далила.То был Ален!Объятый ужасом, он смотрел на Корделию.Она тоже замерла, глядя на него и чувствуя, как из-под ног уходит земля. Ален? Она заигрывала с Аденом?Ален, такой пылкий, такой обходительный? Ален с обжигающими поцелуями? Ален, входящий в ее сознание?Ее Ален так настойчиво ухаживал за незнакомкой, которую знал лишь как первую красавицу на балу? Ухаживал так горячо, с вожделением, питавшим его такой страстью, что разум его охватил ее сознание.Ален, владеющий эмпатией?Она смущенно опустила ресницы, не зная, радоваться или проклинать. Ален же, бледный как мел, стоял недвижно. Глава четырнадцатая — Как он мог! Как он мог? — Корделия, ломая руки, мерила шагами комнату. — Как он мог клясться мне в верности и увиваться за незнакомкой, с которой даже не знаком? Как он мог так поступить?!— Ну, с полной моей поддержкой. — Джеффри, откинувшись в кресле, вертел в руках кубок с вином.— Твоей поддержкой! — воскликнула Корделия. — Сэр! Ты когда-нибудь прекратишь совать нос в мои дела?— В данном случае, нет. — Джеффри тщательно подбирал слова.Корделия смерила его свирепым взглядом, обнаружила расстегнутый камзол, шахматную доску, бутылку на столике сбоку.Ей показалось странным, что он играет в шахматы сам с собой — в этом она скорее заподозрила бы своего младшего брата Грегори, — однако Джеффри играл. Еще она заметила второй кубок рядом с бутылкой, однако не придала ему значения, целиком поглощенная собственными заботами. Поставил на случай, если разобьет первый.А Джеффри сидел и ухмылялся, такой наглый, такой заносчивый, что хотелось глаза ему выцарапать. Правда, бывало такое и раньше. Ведь он, в конце концов, ее брат.— Как ты смеешь вмешиваться в мой роман!Джеффри, разглядывая содержимое кубка, думал о том, что само употребление Корделией слова «роман» по отношению к Алену уже говорит о многом.— Давай называть вещи своими именами, сестричка. — Он поднял глаза. — Ален никогда не был слишком захватывающим парнем. Нет, правда, скорей его можно назвать скучным.— Ну… так и есть, — согласилась Корделия. — Но только не на балу!— Нет, не на балу. — Джеффри посмотрел ей в глаза.Корделия почувствовала, как кровь приливает к лицу, и отвела взгляд.— Так вот зачем ты подстрекал его, — протянула она.— Конечно, только для этого. — Джеффри крутанул ножку кубка между большим и указательным пальцами. — И, похоже, я добился успеха, сестра моя. Разве не стал он более приятным?Почти, скажем… возбуждающим?Корделия отвернулась, вспомнив прикосновение уст пурпурно-золотого незнакомца к ее губам, его руку, обнимающую ее за талию, его сознание… Она содрогнулась и еще сильнее сжала руками плечи.— Но он не знал, что это я! Он думал, что это… какая-то незнакомая девка. Его это не заботило!— О, не будь такой простофилей, — раздраженно проговорил Джеффри. — Он знал, что это ты.— Что! — взвилась Корделия. — Откуда он знал?— Ну, это легче легкого. Я ему сказал.Корделия в ярости уставилась на брата, краснея все больше и больше.И наконец взорвалась:— Прекратишь ты вмешиваться?!! — Она подскочила к брату и обрушила на него свои кулачки.Джеффри хохотал, шутя защищаясь.— Умоляю, пощади, сестричка! Не думай о разрушениях, которые я натворил, а только лишь о самых моих благих намерениях.— Нам известно, куда ведет вымощенная ими дорога! — Все еще кипя негодованием, Корделия смилостивилась над братом: все равно от ее кулаков никакого толку. — Хотя бы скажи мне, что ты разузнал? Он заигрывал с какой-нибудь другой женщиной?— Н-у-у-у…— Правду, дитя порока! — разбушевалась Корделия. — Не мучай меня, не выводи из терпения!— Ну, ладно, — вздохнул Джеффри. — Ален здорово повеселился, заигрывая напропалую с другими женщинами, но только на словах, разве иногда ручку тронет. И, конечно, ни одну ни поцеловать не пытался, ни приобнять.Корделия на удивление быстро успокоилась и пристально посмотрела в глаза брату:— Была там… страсть?— Нет, ни в малейшей степени, — заверил ее Джеффри. — Только игра, только веселье. Я впервые увидел его таким. Даже когда мы играли в детстве, он никогда так не веселился. Всегда убийственно серьезный — выиграть или умереть. — Он покачал головой. — Я этого понять не могу.Вот про того, кто предпочел бы смерть проигрышу, она хорошо знала, и то как раз и был ее родной брат, но он-то за игрой всегда веселился больше всех.— Почему Ален никогда не говорил нам, что он эспер? — спросила Корделия.— Да потому что сам этого не знает! И не надо на меня так злобно пялиться! Раз он не способен читать мысли, а только чувствует эмоции, то откуда же ему знать, что у него вообще есть какие-нибудь способности? О да, он может ощущать то, что чувствуют другие, но ведь на это способен всякий, если он по-настоящему сопереживает другим. Любой чуткий человек может уловить массу невысказанных сигналов по манерам и поведению окружающих. Откуда Алену знать, что он способен на большее и действительно читает чувства, как ты или я читаем мысли?— Или делать своими чужие ощущения? — еле слышно произнесла Корделия.— А вот это большой дар, — так же тихо отозвался Джеффри. — Но он, разумеется, даже не подозревает, что способен на это. — Он помолчал немного, вглядываясь в лицо сестры, и спросил:— Он может?Чуть помедлив, Корделия кивнула.— Так-так-так, — задумался Джеффри. — Возможно, у нашего небезупречного ухажера еще есть надежда. — С минуту он наблюдал за сестрой, но та, потупив глаза, молчала. Джеффри улыбнулся:— Даже при том, что сам он не знает, насколько может расположить к себе девушку, обволакивая ее своими чувствами, закручивая их обоих в… — Он прервался, заметив, как вздрогнула Корделия. — И очень возможно, что способен проецировать только самые сильные эмоции. А потому не подозревает о своем даре и думает, что так может каждый.— Как же так? — воскликнула Корделия. — Ведь он всегда выглядел необаятельным, а сегодня вечером совершенно преобразился! Никогда прежде не был он таким красивым, таким внимательным! Никогда прежде он не входил в мое сознание!— Никогда прежде он не танцевал с тобой, — пробормотал Джеффри.— Нет, танцевал, на рождественских хороводах, но всегда только в общем круге; чопорные фигуры и никакой страсти! А теперь стал, как ты выразился, таким возбуждающим. Не потому ли, что на нем была маска?— Да, маска, — кивнул Джеффри, — а еще я заставил его выпить три кубка вина.Корделия нахмурилась:— Не сомневаюсь, что трех кубков вина недостаточно для…— Недостаточно, — согласился Джеффри. — Я значительно повысил крепость напитка.— Увы! — Корделия посмотрела на дно кубка, что вертел в руках брат. — Так, значит, он только пьяный способен на высокие чувства?— Вино не извлечет ничего, если нечего извлекать. — Джеффри тоже опустил взгляд на свой кубок. — Не будем обманываться. Обычно Ален ужасно скучен — ни капли юмора, убийственно серьезен и чересчур озабочен своими незыблемыми моральными устоями.Корделия подумала, что толика подобной озабоченности принесла бы ее брату огромную пользу, однако согласилась, что у Алена это качество развито сверх всякой меры.Джеффри оторвал взгляд от кубка и посмотрел на сестру:— Я объясняю это чрезмерностью воспитанного в нем чувства ответственности и собственной значимости как наследника престола. Нет сомнений, из него выйдет превосходный король…— Да, — печально согласилась Корделия, — но очень скучный человек.— И никчемный муж, — очень-очень нежно добавил Джеффри и щелкнул языком:— Берегись, сестра, а не то проиграешь его Далиле.— О, этого я никак не желаю! Только не это! — смятенно вскрикнула Корделия. — Не ради меня одной, но и для него тоже!— Если б он мог стать поживей?.. — предположил Джеффри.— Вот именно. Но что если он только полупьяный способен быть романтичным? О нет, Джеффри! Я этого не перенесу! — Она отвернулась, стиснув руки. — И все же я не хочу, чтобы он стал жертвой Далилы, ибо я знаю, что за вампир эта баба!Джеффри задумчиво склонил голову набок;— Это единственная причина, по которой ты не желаешь его союза с этой дамой?Корделия смутилась и покраснела:— Я не знаю. О Джеффри, не спрашивай меня! Я не знаю! — Ив полном замешательстве она выбежала из комнаты.Джеффри, вздохнув, посмотрел на свой кубок. Затем пожал плечами, выпил то, что там оставалось, и потянулся за графином.Взгляд его упал на второй кубок, и глаза загорелись. Он взял графин и налил в кубок вина, но только чуть-чуть.Корделия убежала к себе в спальню и послала собственным кодом мысленный клич:«Мама! Проснись, умоляю тебя! Ты мне нужна! — Затем, чуть менее пронзительно; — Мама! Ма-а-а-ма!»Ответ пришел, как только Гвен вынырнула из глубин сна.«Да, дочь моя. Что тебя тревожит?» — Ни раздражения, ни возмущения. Была усталость, но вместе с тем и боевая готовность, и забота о ребенке, попавшем в беду.«Мама, я в таком замешательстве! Мне нужно с тобой поговорить!»«Слушаю тебя». — Гвен уже полностью проснулась.«Нет, не так. — Корделия сжала руки. — Лицом к лицу. Я должна быть рядом с тобой, вместе с тобой! Я понимаю, что прошу слишком многого, но — сможешь ты встретиться со мной?»«В Кромхельдском лесу. Да, конечно. — Мысли Гвен были полны сочувствия. — Через полчаса. Я лечу».«Спасибо тебе, мама».Корделия разорвала контакт и, почувствовав себя теперь чуть лучше, торопливо скинула вечернее платье и облачилась в дорожное. Кромхельдский лес находился на полпути между имением сэра Юлиана и замком Гэллоуглас. Корделия схватила помело и оседлала его. Оно осело на полфута, потом приподнялось и стрелой вылетело в окно.А в полумиле оттуда, на лесной опушке Гвен приготовилась сделать то же самое.— Смотри, чтобы она тебя не заметила. — Род проснулся, услышав, как рядом с ним на коврике зашевелилась Гвен.— Не заметит, — заверила она мужа. — Разумеется, я пролечу Кромхельдский лес, а потом вернусь обратно. Если она увидит меня, то решит, что я лечу от замка Гэллоуглас.— Ужасно врать собственным детям, правда?— Строго говоря, я не вру, — чопорно сказала она. — Просто оставляю вопрос открытым. Спокойной ночи, супруг. Спи — тебе совершенно незачем бдеть и бодрствовать. — Она наклонилась для мимолетного поцелуя и боком, по-дамски, устроилась на метле.— Спокойной ночи, любовь моя, — нежно проговорил Род.Он провожал взглядом жену, исчезающую в ночи. А насчет того, стоит ли бдеть и бодрствовать, у него было собственное мнение.Он сел прямо, очень прямо, почти в позу лотоса. Закрыв глаза, он сконцентрировался на сознании своего сына Джеффри.Оно становилось все яснее… Род почувствовал…Страсть.Род тотчас разорвал контакт. Он, разумеется, не станет выяснять таким вот образом, что происходит в помещичьем доме.Если на то пошло, дело тут не в Джеффри.И Род сосредоточился на сознании Алена.Ему это было труднее, чем его жене и детям — ведь он не владел такими талантами с рождения и не развивал их в детстве.То есть врожденный дар у него был, разумеется, но ожил он только в общении с Гвен. Однако и после этого Род плохо знал свои способности, пока отец Алена не помог развить их в полной мере.Итак, он внимал с закрытыми глазами, слушая, ощущая, постигая сознание Алена……и увидел сон, в котором была его дочь, а значит, тоже не стоит подслушивать.Он прервал и этот контакт, но остался сидеть и, бодрствуя в ночи, прислушивался, ждал…Корделия издали увидела мать: крохотное облачко, искра в лунном свете, кружащая над Кромхельдским лесом. Разумеется, никто другой и не подумал бы обратить на нее внимание. Корделия прошептала благодарственную молитву и направила помело вслед за Гвен.Она спикировала на землю, резко остановилась и, спрыгнув с помела, бросилась к матери, чтобы спрятаться у нее на груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27