Чарли расхохотался, но два пистолета один за другим покатились с шумом по полу. Свет оставался включенным.— Еще один. Давай, давай.Последовала дискуссия шепотом, потом еще один кусок металла с глухим шумом упал на пол, и свет погас. Я открыл скользящую панель в стене и сидел, глядя на них сквозь стальную решетку, разделяющую нас. Они повернулись в мою сторону и уставились так, будто видели меня впервые в жизни.— Под Столом металлический детектор, Хэл, — сказал Чарли.Рэндольф не удостоил Чарли ответом. Его глаза впились в меня, и он хрипло сказал:— К черту, Мэнн, это уж слишком! Ты и так перешел всякие границы.— Не совсем, приятель. Теперь давай поговорим.— Ты знаешь, в чем тебя обвиняют?— Во многом. Меня это мало трогает.— В любом случае — криминала достаточно. Вмешательство в...— Вы не смогли заставить Мартреля говорить, верно?Рэндольф и двое остальных переглянулись. Я этих двоих никогда прежде не видел, но с первого взгляда было ясно: они из того же теста, что и мы. Обоим чуть побольше тридцати, острый колючий взгляд и особая манера вести себя, говорившая о незаурядности.— Ты представишь своих друзей?Прежде чем Рэндольф собрался ответить, Чарли сказал:— Пока что их можно назвать Смитом и Джонсом. Оба они из Вашингтона.Тот, кого он назвал Смитом, сказал:— Он не нуждается в подробностях.Слова полковника звучали как команда:— Не пытайтесь водить его за нос. Вся картинка у него как на ладони.Рэндольф развалился в кресле:— У нас твоя невеста, Мэнн. Она тоже перестаралась.— Попробуйте удержать ее, — сказал я, — когда...— Нет, торговаться мы не станем, Мэнн, — перебил меня он, набычившись. — Так или иначе, но до тебя мы доберемся.— А истинная картина пусть катится ко всем чертям?— Что же это за истинная картина, Мэнн? — спросил Джонс очень спокойно.— Надо заставить говорить Габена Мартреля.— Правда?Он так это произнес, что меня обдало холодом. Сказано было слишком просто.Он понял, что задел меня за живое, и добавил:— А если я скажу, что нам известно то, что знает Мартрель, и мы пока хотим, чтобы он помолчал?— Глупости.Джонс небрежно махнул рукой:— Тогда я вам что-то скажу. Мы собираемся освободить Габена в ближайшие несколько дней.Я уставился на него:— Это после двух покушений на его жизнь?— А почему нет? Раз он на свободе, значит, ясно, что он уже все рассказал.— У нас до сих пор нет никаких сведений о проекте Белтова, или ООНА-3, — сказал я.— Почему вы так думаете? Мне казалось, что уж при вашем-то опыте вы должны понимать, как хорошо осведомлена наша организация. У нас есть свои люди среди правительственных работников, точно так же, как их парни внедрены у нас.— Вы осудили его на смерть, приятель?— Мы так не думаем.— Черта с два вы не думаете! — усмехнулся я в ответ. — Что вы хотите от меня?Рэндольф наклонился вперед, его рот оскалился так, что видны были десны.— Четверо убитых — и ты в этом замешан.— Ты знаешь обстоятельства дела. Их тебе объяснил полковник.— Дело в том, Мэнн, что ты ввязался в дела коммунистов и затронул вещи, которые тебя не касаются. У тебя есть кое-какая информация, которой нет у нас и которую мы хотели бы получить.Я кивнул, продолжая улыбаться:— Напомни мне еще раз об осведомленности вашей организации.— Ты убедишься в ней, когда твоя невеста угодит в тюрьму.Я тоже хорошо умею играть в игру с недомолвками и поэтому спросил:— Вам нужен Спаад Хело, верно?Снова последовал молчаливый обмен взглядами. Только Чарли Корбинет слегка кивнул одобрительно.— Что тебе известно, Мэнн? — спросил Рэндольф.— Он в нашей стране.— Мы это знаем. Он привез с собой парней. Убийц. Мы хотим проникнуть в их подполье и взять всех.— И вы полагаете, у меня есть то, что приведет вас туда? Вы хотите пропустить мой мозг через компьютер и получить нужный вам ответ?Рэндольф и остальные промолчали.— Если бы было время, то я бы вам позволил. Это недешево бы мне обошлось, но я не стал бы колебаться. С вашим оснащением и численностью вы, может, и докопались бы до чего-нибудь, но, как я уже сказал, сейчас не осталось времени.Губы Рэндольфа наконец сложились в пренебрежительную усмешку.— Но зато много времени в запасе у твоей невесты. Может быть, лет десять или больше. Сиди себе за ре-щеткой и думай.Он поймал меня, я это знал, но мне не хотелось так просто сдаваться. Я рылся в памяти, стараясь найти подходящий к случаю ответ. Переводил взгляд с одного на другого, зная, что играл и продолжаю играть в опасную игру. Все, что у меня было, — одно-единственное название, которое Вирджил Адамс упоминал при мне в первый день, и я выложил его:— Если вы отпустите Рондину, может быть, я буду пай-мальчиком и брошу так называемый проект Валчека вам на колени.Я сам не ожидал, что это сработает так здорово и мои слова вызовут ужас. Лицо Рэндольфа на секунду стало похожим на трагическую маску. Не мог я предвидеть и реакцию тех двоих, чьи глаза, как колючки, сразу впились в мое лицо. Только на лице у полковника осталось обычное выражение снисходительности, но в его глазах я увидел тот же ужас и одобрение одновременно.Может быть, на этот раз ты зашел слишком далеко, Тайгер, заигрался, а в нашем деле это самое страшное. Теперь придется расхлебывать заварившуюся кашу. Ты бросил в них бомбу.Но дело было сделано, и пришлось играть дальше.— Вы оставляете Рондину в покое и освобождаете из-под стражи сегодня же вечером, слышите? Затем, может быть, мы устроим еще одну беседу.Я нажал на кнопку. Стена задвинулась. Потом послушал, как они подбирали с пола оружие, и вышел через запасной выход, прошел по аллее до своей машины и спокойно вставил в замок ключ зажигания.Раньше чем через четверть часа они оттуда не выйдут. Скрытый замок в дверях не откроется раньше этого времени, и бесполезно отбивать плечи, стараясь высадить дверь.Но полковник им скажет. Мы пользовались этим много лет назад. Глава 8 Дождь надвинулся на город под покровом темноты. Такси образовали нескончаемую вереницу на улицах, а пешеходы жались к стенам домов или к входам в подземку. Я оставил машину в гараже, где о ней позаботятся, а сам направился в квартиру Уолли Гиббонса.Он хотел было закрыть дверь перед моим носом, но я оттолкнул его и захлопнул дверь за собой.— Тайгер...— Я все знаю, приятель. Сдержу слово. Возьму только свои вещи и быстро смотаюсь. Мне лишь нужно узнать, где Рондина.— Служба безопасности держит ее под стражей в небоскребе Карбоя. И тебя тоже заберут, если станешь там крутиться. Каждый коп в городе ищет тебя. А я, приятель, не хочу никаких дополнительных обвинений со стороны полиции, и поэтому вылетай отсюда, мой хороший, но не в меру беспокойный друг.— Хорошо, хорошо. Утихни. Сделал Дэйв Северн статью?— Конечно, и еще наворотил тебе кучу неприятностей, потому что скрыл источник информации. Ему повезло, он отделался легким испугом. Что касается меня, то я лучше буду держаться своих кинозвезд, которые, по крайней мере, хоть иногда остаются в живых. Не то что твои персонажи.— Заткнись, — ответил я. — Ты обращался в министерство финансов?— Сказали, что займутся этим, сообщат результаты. Им не понравилось, что кто-то со стороны сует нос в их дела.— Ну, это уже позерство. Здесь у них нет выбора.Я достал из чемодана дождевик, несколько обойм для пистолета и сунул их в карман.— Оставлю чемодан здесь.— Как хочешь, — пожал плечами Уолли.Внизу я вызвал Ньюаркский контрольный центр и спросил Адамса о проекте Валчека. Он сам не знал ничего конкретного, кроме того, что это связано с Лондоном и имеет первостепенное значение. Я сказал, что позвоню позже, и повесил трубку.Я попал в небоскреб Карбоя до того, как приехал Рэндольф со своими друзьями. Где-то по дороге они оставили Чарли. Таксист, положив в карман новенький банкнот, согласился подождать и даже установил знак, что у него нерабочее время, на случай, если кто-то пожелает занять машину. Он знал, как ему поступать дальше. Я пристроился ниже уровня окна, чтобы меня не засекли, а когда Рондина вышла, водитель открыл дверцу и махнул рукой, приглашая садиться.Если советская служба уже следила за Рондиной раньше, то сейчас слежку возобновят. Они знали, за кем отправились в погоню. Я сомневался, что они попытаются ее убить, но если она попадет к ним в руки, это будет хуже всего. Рондина была так же важна для них, как и я. Меня они потеряли, и у них оставался единственный способ снова меня обнаружить.Все, казалось, произошло в одну секунду. Такси, резко повернув, метнулось в гущу уличного движения. Другое такси, видно, собиралось сделать то же самое, потому что быстро пересекло улицу по диагонали и постаралось проскользнуть к нам в тыл. Мне было достаточно одного взгляда на здоровенного водителя с лицом хорька и на сумрачного вида свирепого пассажира на заднем сиденье, чтобы понять — это на нами.Седан, стоящий через улицу, включился в игру, стараясь перехватить обе машины, но не преуспел в этом, а лишь обогнал на полквартала наших преследователей, которые вскоре от нас отстали, а седан продолжал преследование, проезжая на красный свет и не обращая внимания на полицию.Сначала я думал, что это случайность, но потом уличные огни высветили в машине оживленное лицо полковника Корбинета. Внезапно из ближайшей поперечной улицы вывернуло отставшее такси и ринулось было на зеленый свет, но Корбинет догнал машину и вынудил водителя прижаться к бровке. Водитель и пассажир выскочили еще до того, как машина остановилась, и бросились бежать, а по всей улице, как безумные, ревели автомобильные гудки.Я вложил пистолет обратно в кобуру и повалился вместе с Рондиной на сиденье. Водитель, с которого слетела фуражка, сидел с потной шеей и впервые за все время не мог произнести ни слова. Он смотрел на меня в зеркало заднего вида, пытаясь понять, была ли моя репортерская карточка фальшивкой, и не мог вымолвить ни слова.— Что все это значит? — проговорила Рондина, когда к ней вернулся голос.— Ты подобрала еще один хвост, душенька. Одного, знаешь, было бы вполне достаточно.Да, черт возьми, она была хладнокровна. Все британские замашки остались при ней, и в самой опасной ситуации она оставалась невозмутимой.— Жаль, что тебя выследили. Но тут уж ничего не поделаешь.Она улыбнулась и похлопала меня по руке:— По сравнению с тем, что случалось с тобой, это пустяки.— Откуда ты знаешь?— Они меня проинформировали.— Да?— Знаю, за мной следят. Но я слишком боялась за тебя, чтобы продолжать бояться за себя.Я кивнул и пальцем коснулся ее шеи:— Что случилось, когда ты увидела Мартреля?— Он... он задрожал. Его словно подменили. Он схватил фото, покрыл его поцелуями и спрятал под подушку. Я сказала, что Соня в безопасности, и он, казалось, поверил этому, но потом опять испугался. Он настаивает на том, чтобы увидеть ее и поговорить с ней.— Там есть телефон?— Да, один аппарат в его комнате.— Может, попробуем? Как проехать в то место, где ты оставила девушку?Она быстро объяснила мне. Зная район, как знал его я, проехать туда не составляло труда. Я попросил таксиста высадить нас за несколько кварталов от дома Гиббонса, дал ему десятидолларовую бумажку за удачу, подхватил Рондину под руку, и мы пошли по улице, к дому Уолли.Уолли, можно сказать, переменился в лице, увидев Рондину, а когда следом вошел я, он стал белым как стена. Для него это было слишком, да он и не скрывал:— Слушай, Тайгер, отвяжись от меня.— Ты же был репортером, Уолли.— Само собой, но я тогда был моложе и мое сердце выдерживало подобные штучки. Сейчас я слишком стар для этого. Может, ты ведешь со мной игру и тебе за это платят, но у меня есть хорошая и приятная работенка, и пока ты сюда не явился, жизнь была мне в радость. Теперь мне страшно открывать дверь. Чего тебе на этот раз?— Пусть Рондина останется здесь.— Ну уж нет.— Она мишень. Уолли, дорогой, пойми это!Он рухнул в кресло и посмотрел на нас. Он понимал, что я имел в виду.— Честно?— Честно.— А ты?— Я могу и сам о себе позаботиться.— А кто позаботится обо мне?— Ты всегда можешь положиться на Мартина Грейди и его связи.— Но не тогда, когда стану трупом. — Он пожал плечами и стиснул руки. — Ладно, разыграю из себя дурака еще раз. Но только до завтра, а потом ищите себе другого покойника.— Спасибо, Уолли.Но он не был таким уж несчастным, каким хотел казаться. В конце концов, ему было на кого посмотреть, пока меня нет. Я позвонил в прокатное агентство и попросил прислать машину. Пока мы ждали, рассказал Уолли о последних событиях и сообщил, что Мартреля намерены отпустить.— Думаешь, это безрассудно?— Возможно. Конечно, засекретят его, как сумеют, но вряд ли это получится. Убийцы всегда идут на риск, им безразлично, кто стоит у них на пути. А Мартрель стал слишком известной фигурой, чтобы передвигаться незаметно.— При нем могут оставаться наши люди.— Как насчет Далласа?Он подумал минуту и покачал головой:— Что у тебя на уме?— Если Мартреля хотят освободить, то, может быть мне удастся с помощью его девушки уговорить его оставаться под охраной. Он вправе этого потребовать.Наконец приехал шофер из агентства с машиной. Он был в белой униформе с названием фирмы, золотыми буквами оттиснутым на спине. Я взял бумаги, расписался и добавил парню пять долларов.Всю дорогу до заставы на границе Коннектикута я медленно прокручивал сегодняшние сцены, стараясь соединить вместе оборванные концы. Одна ниточка так и осталась оборванной, и у меня было странное чувство, что надвигается беда. Итак, я начал с утра, с мыслей о свадьбе, а кончил убийством. Все это дело не нравилось мне, включая первый день.Клемент Флетчер, продолжал я размышлять, все началось с этого человека, еще один покойник в списке. Из тех, с кем я соприкасался.Я уплатил дорожный сбор, проехал заставу, миновал спальный район и направился к Саунду. Рондина дала мне исчерпывающие инструкции, вскоре я оказался у огромного дерева, обнесенного железной невысокой оградой, двинулся на развилке влево до конца дорожки, добрался до группы деревьев, нашел проезд между двумя каменными столбами, и вот уже под колесами захрустел гравий.Я увидел сквозь кусты и листву высоких дубов свет в одном окне, остановил машину у входа, поднял по случаю дождя воротник и выбрался из машины. На звонок в дверь никто мне не открыл. Тогда я негромко позвал:— Соня, открой, это Тайгер Мэнн.Дверь отворилась, звякнув цепочкой. Соня увидела меня, откинула цепочку и распахнула дверь настежь:— Заходи, милый, рада тебе. Я так долго сижу здесь одна.Я закрыл дверь, запер ее на замок и отряхнул шляпу:— Кто-нибудь здесь был?— Только те, кто включил свет и телефон. Входи, пожалуйста. Там теплее, ты обсушишь одежду. Позволь я возьму твои вещи.Отдав ей плащ, я прошел прямо к бару и налил себе выпить. Она дала мне допить до половины, потом медленно спросила:— Что слышно о Габене?— Все еще в больнице. Но они готовятся выпустить его на свободу.Она нахмурилась:— Но...— Ему нельзя появляться на улицах. Я собираюсь позвонить ему и хочу, чтобы ты сама сказала, что находишься в надежном месте и что он должен оставаться под стражей до тех пор, пока не поговорит с нашими людьми.— Может быть, мне поехать к нему?— Они сразу возьмут тебя, ты что, хочешь сидеть с ним вдвоем? Если до тебя доберутся, он будет молчать как убитый. Нет, милашка, мы сделаем по-другому. Я отвезу тебя в город, а мы найдем телефон-автомат. Скажешь, что ты в безопасности и что он не должен носа высовывать из-под стражи. Постарайся быть краткой — они засекут звонок, но не успеют перекрыть все дороги. За это я особенно не тревожусь...— Но если... мне не дадут поговорить с ним?— Скажешь, кто ты. Они сразу подключат.— Если ты хочешь...— Надевай пальто.Мы проехали через два небольших городка и нашли телефон возле бензоколонки. Я позвонил в справочную, узнал номер телефона больницы, поблагодарил оператора и повесил трубку. Дал Соне пригоршню мелочи, номер телефона и втолкнул в будку. Сам остался в проходе между будками и стеной, следя за дорогой, пока она звонила. Через стеклянную дверь я видел, как она сделала жест отчаяния, потом безнадежно развела руками, настаивая на чем-то, и растерянно положила трубку. Она вышла, кусая губы с досады.— Мне ответил охранник. Сказал, что Габен спит и его нельзя тревожить, и попросил позвонить позднее.— Они хотят затянуть время, чтобы проследить вызов. Вот черт!— Может быть, позже мы сумеем...— Нет, они поставят на ноги всю полицию и все обшарят.Я увел ее к машине.— Позвоним утром из другого места. Мы будем крутиться поблизости, и, может быть, они подключат тебя. Они должны будут это сделать!— Но он в безопасности?— Сейчас да.Я оставил машину на том же месте и последовал за Соней в дом. Дождь промочил мой плащ, и я замерз. Соня тоже промокла. Языки газового пламени лизали искусственные поленья в камине, тепло приятно овевало мне лицо, и я разделся — снял даже галстук и рубашку. Соня посмотрела на меня одобрительно и спросила:— Мне тоже можно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17