Проводились поиски. Обследовали весь район доков, а также устье Гудзона, но ничего не нашли.— Естественно, — вставил я.— Тут не до шуток, мистер Хаммер.— Извините.— Вплоть до последнего момента я и понятия не имел, насколько часто о вас упоминалось в прессе. Кстати, теперь они так и не могут решить, как расценивать ваше исчезновение. Потеря это для общества или же, напротив, благо.— А вам как кажется?Он снова взял меня за руку, пощупал пульс. Задумался на минуту. Потом, когда она прошла, эта минута, отпустил мою руку и сказал:— Как врача, меня должно волновать лишь твое физическое состояние.— Нет, вы не об этом подумали, док.— Вы что, и правда убийца, Майк? — спросил он вдруг резко и без всяких обиняков.— Ну, если и да, то не того сорта, что вы представляете.— О каких сортах тут может идти речь?— Легальных, — ответил я. — Или же нелегальных.— Объясните.— Одно дело убить врага на улице. Наградой за это служит электрический стул. Виселица. Инъекция с ядом. И совсем другое — убить врага на войне. За это полагается медаль, почет, награда.— Так из какого разряда ты, Майк?Я усмехнулся. Пусть поглядит, какие у меня зубы. Потому что мне доводилось побывать там, а ему — нет. Ему никогда не доводилось убивать людей, причинять им при этом боль. И он не мог знать, кому в этом случае больнее и что бы он делал и как действовал в подобных ситуациях.Моргать я теперь перестал вообще. Просто сказал:— А вам как врачу какое, собственно, до всего этого дело? — Он нахмурился. — Вам все равно положено только одно: лечить больного, пусть даже он приговорен к смертной казни.— Это сложный вопрос, малыш.— Так будете такого лечить или нет?— Да.— Почему?— Я давал клятву.— Дерьмо все это. — Дышать снова стало тяжелей, и я откинулся на подушку. Он выждал, пока я немного успокоюсь. Затем вытер мне лицо влажным полотенцем. Щеки так и горели, по рукам пробежали мурашки. Потом вдруг я почувствовал, что весь вспотел. А чуть позже что-то кольнуло в руку у предплечья, и я вновь провалился в сон. * * * Я был его достижением. Его подопытным кроликом. От меня только и требовалось, что оставаться в живых и ждать, когда внутри все станет на свои места. Если это произойдет, то и он тоже станет самим собой.Несколько лет тому назад он купил во Флорида Киз, к западу от Маратона, небольшой участок с блочным домиком. Располагался он на узеньком полуострове, что выдавался в море, вернее в пролив, с неким продолжением в виде канала глубиной тридцать футов с одной стороны, оставшимся еще с тех времен, когда власти собирались проложить путь к Ки Уэст.Там было тихо и спокойно. И я был один. В моем распоряжении имелись газеты, телевизор, радиоприемник, работающий на коротких и длинных частотах, а также на сверхвысоких частотах, которыми я пользовался, когда хотелось послушать, о чем говорят на судах, бороздивших пролив, что, в общем-то, не возбранялось. Располагалась тут и базовая радиостанция стран Карибского бассейна — на тот случай, если вдруг мне захочется послушать, о чем говорят водители грузовиков, следующих по маршруту № 1, или ребятишки, назначающие свидания на пляже.Газеты доставлялись каждое утро вместе с продуктами, и с каждым днем обо мне в них упоминалось все реже, пока, наконец, я совсем не исчез со страниц. Врача моего звали Ральф Морган, и я все время удивлялся, как это ему удается противостоять всему этому потоку льющейся на его бедную голову информации, пока, наконец, в один прекрасный день я не понял, что окончательно исчез с лица земли и тревожиться больше не о чем.В среду он подкатил к коттеджу на своей букашке. Он похудел, в нем появилась даже какая-то солидность. Сел и выпил светлого пива «Миллер», затем откинулся на спинку старого кресла и долго и пристально смотрел на меня.— Как самочувствие?— Я же звонил каждый день и подробно докладывал.— Все это муть. Как себя чувствуешь, парень?— В физическом смысле?— Да.— Вроде бы выкрутился.— Нет, я не о том.— Вы имеете в виду психологическое состояние?— Ну, примерно так.— Паршиво.— В чем это выражается?— Доктор, — ответил я, — я жив, но как бы вне жизни. И очень хотелось бы в нее вернуться.— Зачем?— Ну сколько времени можно числиться в покойниках? — спросил я.— Вернешься, и они тебя прикончат, — сказал он.— А вы, как я погляжу, целое расследование провели.— Не столько касательно тебя, малыш. И себя тоже. И погрузился при этом в такие глубины, прямо жутко стало. Я врач. Я хочу быть врачом и впервые за много лет наконец понял, что могу им быть. Ты — моя заслуга, подтверждение, что я чего-то стою, но никто об этом не узнает. А если узнает... мне конец.— А как быть со мной, док?— Ты ведь газеты читаешь?— Ясное дело. Та перестрелка... была сущим адом. И затеяли эту свару две нью-йоркские семьи, когда один влиятельный и важный дон должен был сойти с корабля после путешествия на родину. Полный идиотизм! Все шло гладко, тихо и спокойно, все политики, а также судьи, прокуроры и прочий подобный народец у них, что называется, в кармане. И тут вдруг вся эта заваруха на ровном месте.— Но почему, Майк? Ты же знаешь. Ты же был там.— Мои предупреждения не подействовали. Слухи в этой среде распространяются быстро, к тому же они знали, что пару месяцев назад у меня вышла с этим доном маленькая стычка. Некто вознамерился устранить его по возвращении в Штаты, вот и решили подставить меня. Будто бы это я свожу с ним счеты.— Ну а на самом деле чего тебя туда понесло?— Может, это и глупо, но хотел предупредить старикана. Сообщить, что на него готовится нападение. Не стоило связываться. У этой гребаной банды долгая память и длинные руки, хотя с виду комар носа не подточит и все вроде бы легально. Да у них связи на уровне федов!* * Прозвище агентов ФБР. — И что конкретно случилось?— Он, лучше не спрашивайте! Возникли непредвиденные обстоятельства. Этот корабль опаздывал на целых четыре часа, а вся банда Гаэтано его поджидала. Ну и когда я приехал, увидел, что все вроде бы тихо и спокойно. А потом вдруг как выскочат, словно черти из шкатулки! Прямо как из-под земли. Очень профессионально. Почти по-военному.— Вообще все это длилось не более трех минут, — пробормотал доктор Морган. — Обе стороны открыли огонь практически одновременно.— Можете быть спокойны, уж сам-то дон успел укрыться. На борту у него были свои ребята. А на пристани — еще целая толпа своих, встречающих. Наверняка распорядился рассадить их там заранее, на всякий пожарный случай.— Скажите, Майк, а можно было предупредить возникновение подобной ситуации в общественном месте?Я покачал головой. Наивный человек!..— Два часа ночи на пристани в Нью-Йорк Сити... В наши дни это вряд ли можно назвать общественным местом. К тому же дон пользуется в Нью-Йорке огромным влиянием, старается все держать под контролем. И подобрать ребят для прикрытия ему не составляло труда.— Но это... это твое предупреждение. Чего оно тогда касалось? Чтоб дон воспользовался служебным выходом вместо обычного?— Сначала вышли несколько человек, потом — сам дон. И быстренько расселись по машинам, которые их уже ждали. Я двинулся вслед за их лимузинами и уже выезжал с пристани, когда вдруг прозвучал первый выстрел. И, как мне показалось, стрельба началась с той, другой стороны.Морган отпил большой глоток и поставил на пол пустую банку. Сосредоточенно хмурясь, смотрел на меня, затем провел ладонью по редеющим волосам.— Ну а малыш Понти тебя видел... или узнал, перед тем как ты его застрелил?— Шутите, док? Ясное дело. Смотрел прямо на меня. Потому как именно он произвел первый выстрел. О, он прекрасно понимал, что делает! Стоило мне только высунуться, и он тут же всадил в меня пулю из своего «магнума» 357-го калибра, который всегда при нем. Я упал на спину, перекатился. Тут он подошел и нацелил свою пушку мне в физиономию. И был так ослеплен ненавистью, что не заметил моего «кольта» 45-го калибра. Я держал его в руке, а потому жизнь Эйзи почти тут же подошла к концу. Потом помню еще стрельбу... какие-то крики... И как кто-то тащил меня непонятно куда. Но это все, что я помню.Доктор Морган лениво поднял банку из-под пива и раздавил ее в пальцах.— Надо бы делать эти жестянки покрепче, — заметил он.— Раньше были стальные. Не отравляли содержимого. И избавляться от отходов было проще — ржавели и рассыпались в прах.— А зачем теперь делают алюминиевые?— Затем, что их меньше, обходятся дороже и отравляют пиво.— Но ведь алюминий тоже поддается повторной обработке, разве нет?— Дело в том, что в мусорные баки попадает лишь малая часть... Так кто же все-таки хотел меня прикончить?— Я так понял, этот дон высказался в твой адрес весьма неодобрительно. И проблема в том, что будет трудно доказать твою непричастность. — Заметив на моем лице удивление, он добавил: — Ты так и не выпустил из рук «кольта», Майк. Держал до тех пор, пока я силой не вырвал его из пальцев, когда ты уже был без сознания.— Ладно, забыли, — сказал я. — У службы баллистической экспертизы имеется на меня досье, док, и в нем — пули, очень похожие на те, что заряжаются в мою пушку.Он покачал головой.— Похожие на что? Те пули, которые попали в этого парнишку, Понти, так и не удалось найти. Выстрел навылет. Полиция пришла к выводу, что он погиб во время общей перестрелки.— Что-то я не видел этой информации в газетах, док.— Знаю, — сказал он. — Просто нашел нужного человечка, подергал за кое-какие ниточки, и он вывел меня на патологоанатома, вернее, помог получить заключение от этого самого патологоанатома. Оттуда я и узнал... Может, я и пьяница, но о том известно лишь нескольким моим собутыльникам. Ребятам, что сшиваются по салунам. Они считают, что родня переводит мне деньги по почте, платит за то, чтоб я не являлся домой. Или что я на соцобеспечении. Иногда угощал их выпивкой, а их больше ничего не интересует.— Вы всегда можете к ним вернуться, — заметил я.— Нет. Пока рано, — голос звучал приглушенно и скорбно. Я выждал несколько секунд, понимая, что должно последовать продолжение. — Прогноз оправдался... Иными словами, ты будешь жить. Если только...В животе у меня похолодело от страха.— Замечательно, — буркнул я.— Через три месяца дам окончательное заключение.— Но вы так и не объяснили, в чем заключается это «если только»...Он поднялся, подошел к холодильнику и достал из морозилки еще одну банку пива «Миллер». Во рту у меня пересохло. Я почти что чувствовал вкус пива на языке, но оно, в числе прочих алкогольных напитков, входило в запретный список. Отпив добрый глоток, он посмотрел на меня, явно упиваясь созерцанием чувства дискомфорта, которое я испытывал.— Чертовски жарко в этой Флориде, верно, малыш?— Да ладно, приятель. Ведь сейчас как-никак лето.Он снова запрокинул банку, отпил большой глоток, потом отер губы тыльной стороной ладони.— Будешь придерживаться того расписания, что я для тебя составил. Самая строгая диета, ничего лишнего. Потом начнешь делать специальные упражнения, принимать соответствующие препараты. И если строго-настрого придерживаться этих предписаний, будешь жить, гарантирую. И тогда никаких «если только» не случится. Купишь себе ферму. Будешь жить тихо, как мышка, на свежем воздухе.— Знаете, док, мне поднадоели все эти ваши нравоучения. Бесконечные и с каждым разом все зануднее. Неужели нельзя поговорить о чем-нибудь другом?— Не хочется огорчать тебя, парень, — с кислой улыбкой заметил он. — Самое неуязвимое у тебя место — это, безусловно, психика. Никто и ничто не сможет пробить в ней брешь.— Что-то больно много вы обо мне знаете...— Читал.— Где?Он опустился на стул, подался вперед, руки сложены на коленях.— Ты считаешься погибшим. Твой друг из департамента полиции, Патрик Чамберс, отслужил по тебе панихиду. Надо сказать, на этой церемонии было полно народу. Весьма странные собрались там скорбящие.— По крайней мере, я никогда не оставлял своих клиентов в подвешенном состоянии, — заметил я. — В досье и папках все подчищено, все...— Да, но твоя секретарша...— Вельда?— Да. Она собирается снова открыть контору.— Что ж, у нее самой тоже есть лицензия частного сыщика. Думаю, вполне справится.Затем вдруг мне стало плохо. Возникло странное ощущение невесомости, пустоты, в ушах зазвенело. Я чувствовал, как против собственной воли мышцы становятся дряблыми, словно я таю, уменьшаюсь... Мельком успел заметить, как док поднялся со стула. Подошел, пощупал пульс и пробурчал нечто нечленораздельное, а затем уложил меня на пол.Я открыл глаза. Он смотрел на меня.— Я был не прав, Майк. Оказывается, и в твоей броне можно пробить брешь.Я закрыл глаза и лежал молча, пытаясь представить, что это за штука такая — смерть.Паршивая штука...Влажным прохладным полотенцем кто-то отер мне пот с лица. Еле тлеющая искорка жизни превратилась в маленький язычок пламени. И когда пламя это разгорелось, доктор спросил:— Можешь встать?Я моргнул один раз. Говорить было трудно.С его помощью я оказался в сидячем положении и несколько раз глубоко втянул в грудь воздух, от чего сразу полегчало.— Что, плохи мои дела, да, док?— Не слишком хороши, но и не так уж плохи. Как сейчас, получше?— Чувствую себя на миллион долларов.— Прекрасно.Я отпил глоток холодной воды из стакана. Совсем маленький глоток. Вот и все, что я мог себе позволить.— Думаю, мы с вами в одной лодке.— Какой именно?— Той, что даст течь и потонет, если не грести.— Вон оно что...— Нам обоим... полагается быть мертвыми. Весь вопрос в том, как вернуться с того света. * * * Первые несколько недель пролетели как во сне. Летаргическое состояние, в коем я пребывал, вызванное химическими препаратами, превращало любое физическое усилие в слишком сложное и ненужное. А мозг хоть и фиксировал звуки, запахи, цвета и очертания предметов, делал это лениво и равнодушно, не утруждаясь даже включить в память.Чувство юмора я тоже вроде бы не утратил. Возникали также моменты, когда, к примеру, врач звонил в банк и договаривался о переводе денег. Его дружки, вернее собутыльники, будут просто в восторге... Иногда мне хотелось спросить, как это он так по-дурацки распорядился деньгами, когда уходил из дома. Ведь все можно было устроить по-другому, разве нет? Однажды удалось подслушать какую-то совершенно непонятную тарабарщину. Он советовался с кем-то по медицинским вопросам, и я ни черта не понял. Позже по почте пришла коробка с медикаментами.Однажды я проснулся еще до восхода солнца. В окно врывался солоноватый морской воздух, и пахло от него теплом и ленью. И еще немного — рыбой... И этот новый день уже не казался нереальным. Нет, он был полон жизни, имел фактуру и вкус. Затем вдруг возник еще один замечательный запах, которому я особенно обрадовался. Он показался сладчайшим из ароматов на свете...Доктор Морган вошел в комнату с кружкой дымящегося кофе и вместительной белой миской.— Ты как, не против?— Без молока, пожалуйста. И два пакетика заменителя сахара.— А я-то думал, ты захочешь просто крепкий черный...— Ну нет, это для крутых ребят, — ответил я.Он раскрыл ладонь. На ней лежали несколько розовых пакетиков заменителя сахара. Выглядели они так, словно он подобрал их на помойке.— Знаешь, где достал? — Я не ответил. — Лежали в кармане твоего пиджака.— Тогда с чего вы решили, что я буду пить просто черный, без сахара?— Ошибся в диагнозе. Так с сахарином?— Конечно.Сахарин был не первой свежести, но в целом кофе оказался вкусным. Это была первая чашка, выпитая мной за долгое время. И мне казалось, что я готов выпить весь кофейник. Но, выпив чуть больше половины кружки, я вдруг поставил ее на стол и вопросительно взглянул на доктора Моргана.— Все нормально, — заметил он. — Организм сам решает, сколько ему надо. Так что не насилуй себя. Есть хочешь?— Да нет, не очень. Насытился кофе.— Тогда попозже я принесу тебе вкусную кашу.— С чего это вы так добры ко мне? — спросил я.И снова увидел, как пролегли меж бровей морщинки озабоченности, и услышал, как он ответил:— Ты завернул за угол. И входишь теперь в новую фазу.— Да нет, я не о том.Морщинка улетучилась, ее сменила немного растерянная усмешка.— Ну... вообще-то особого смысла лгать нет.— И?..— Мне нужен твой опыт. — Теперь уже я глядел растерянно, и он, заметив это, добавил: — Вернее, совет.— О чем?— О том, как не попасть в тюрьму. Я разъезжал повсюду в старой тачке с украденными нью-йоркскими номерами. И уверен, что однажды меня остановят, хотя бы просто потому, что эта развалина дымит и воняет, резина лысая, а глушитель тарахтит, как автомат.— Приятно, что я наконец-то кому-то понадобился. Тут и думать-то особо нечего, какие проблемы! Деньги у вас есть, док?— Ага. Полные карманы пустых бутылок.— Старые документы сохранились?— Все, что лежало в бумажнике. Водительские права, удостоверение врача еще из той больницы, регистрационная карточка избирателя, в общем, вся эта муть.— Прекрасно. Тогда купите машину, зарегистрируйте ее на собственное имя, оформите все должным образом и легально.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25