Гэллоуэй осекся: он увидел, что мальчик тяготится разговором. Бен всегда стеснялся давать волю чувствам.
— Если тебе когда-нибудь захочется о чем-нибудь меня спросить — спрашивай; я обещаю, что отвечу честно и откровенно.
— Спросить? О чем?
— Не знаю. Бывает, ломаешь себе голову, почему люди делают то или это, живут так, а не иначе.
— Мне нечего спрашивать.
И стал бросать камешки в пруд.В семь утра внизу, в мастерской, зазвонил телефон — от звонка задрожал пол в квартире. Дейв мгновенно очнулся, прикинул, успеет ли спуститься, обежать вокруг дома и войти в лавку прежде, чем телефонистка даст отбой..
Тем временем телефон смолк. Если это Бен, то он поймет и Перезвонит через несколько минут.На углу Дейв услышал новый звонок, но когда наконец отпер дверь, аппарат уже молчал.
Солнце сияло так же, как луна минувшей ночью. Улицы были пустынны. На лужайке прыгали птицы.Гэллоуэй ждал, застыв в неудобной позе и не сводя глаз с телефона. В полуоткрытую дверь тянуло утренним холодком.
Промчалась машина, потом другая: кто-то едет из Нью-Йорка за город. Дейв машинально пошарил в карманах в поисках сигарет. Кажется, остались наверху.
Звонков больше не было. Ему не очень-то верилось, что звонил Бен, а почему — он и сам не знал.Прошло полчаса. Еще пятнадцать минут. Дейву хотелось закурить, выпить кофе, но он не решался уйти наверх, чтобы не пропустить звонок.
Вечерами Бену часто хотелось позвонить приятелям, и он просил поставить телефон в квартире. Почему Дейв все время откладывал этот расход на потом?
Заснул он, видимо, очень поздно, тяжелым, беспокойным сном, после которого чувствовал себя еще более разбитым, чем вчера вечером.
Надо бы позвонить Мьюзеку. Но зачем? Рассказать о том, что случилось? Они никогда не обсуждали друг с другом личные дела. Дейв вообще ни с кем о них не говорил.
Он сидел, облокотясь на прилавок; глаза щипало, а он все сидел не шелохнувшись, как вдруг какая-то машина на полной скорости выскочила на Главную улицу, завернула за угол и остановилась прямо напротив мастерской.
Из машины вышли двое мужчин в форме полиции штата, свежие, бодрые, чисто выбритые. Задрав головы, прочли фамилию на вывеске над витриной, потом один извлек из кармана блокнот, заглянул в него.
Гэллоуэй пошел им навстречу, понимая, что полицейские ищут его.На пороге, щурясь от бьющего в глаза утреннего солнца, он уже открыл было рот, чтобы спросить:
— Мой сын попал в аварию?
Непонятно, что его удержало — предчувствие или какая-то странность в поведении посетителей. Они словно были удивлены, застав его дома, и недоуменно переглянулись. Может, их поразило, что он небрит и костюм на нем измят после ночи, проведенной в кресле?
В Редли, почти напротив средней школы, было отделение полиции штата, и Гэллоуэй знал, хотя бы с виду, всех шестерых тамошних полицейских, а двое из них, когда надо было починить часы, всегда заезжали к нему.
Но эти явно не из Редли. Они из Покипси или откуда-нибудь подальше.
Наверно, в конце концов он бы не удержался и спросил, просто чтобы не молчать, но в этот момент тот, что был пониже, заговорил:
— Вас зовут Дейз Клиффорд Гэллоуэй?
— Да, это я.
Заглянув в блокнот, полицейский продолжал:
— Вам принадлежит грузовой автомобиль марки «Форд» три эм — двадцать четыре тридцать семь?
Дейв кивнул. Сейчас он был настороже. Инстинкт подсказывал ему, что надо прикрывать Бена. Равнодушно, словно не придавая своим словам большого значения, он осведомился:
— А что случилось? Столкновение? Полицейские как-то странно переглянулись, потом один ответил:
— Нет. Не столкновение.
Дейв понял, что лучше помалкивать — только отвечать на вопросы. Полицейские попытались заглянуть через его плечо в мастерскую, и он отступил, пропуская их.
— Вы что же, работаете в воскресенье, в восемь утра?
В вопросе чувствовалась ирония: витрина была пуста, на крючках над столом не висели отданные в ремонт испорченные часы.
— Нет. Я живу на втором этаже. Полчаса назад услышал, что внизу звонит телефон, и спустился. Пока обошел вокруг дома, звонки уже прекратились. Я и решил подождать: вдруг позвонят еще раз.
— Это мы звонили.
По их недоумевающим физиономиям Дейв угадал, что они ждали чего-то другого. Вид у них был совсем не грозный, а скорее растерянный.
— Вы ездили куда-нибудь на своей машине этой ночью?
— Нет.
— Она в гараже?
— Нет. Исчезла вчера вечером.
— Когда вы обнаружили пропажу?
— Между половиной двенадцатого и двенадцатью, когда вернулся из гостей, где пробыл весь вечер..
— У кого вы были?
— У Фрэнка Мьюзека. Он живет за почтой, первая улица направо.
Тот, у которого был блокнот, записал имя и адрес.
Гэллоуэй не потерял головы. Не испугался. И все же ему казалось, что раз его допрашивают люди в полицейской форме, значит, он уже на такой, как все. Мимо то и дело проходили люди, особенно много было. девушек и принаряженных детей — они направлялись в католическую церковь и с любопытством поглядывали на открытые двери мастерской и двух полицейских.
— Итак, вернувшись домой, вы обнаружили, что машина исчезла из гаража?
— Именно так.
— Ночью вы больше никуда не ходили?
— Нет.
Он не лгал, но в то же, время скрывал правду и боялся покраснеть. Полицейские снова переглянулись, отошли в угол и стали тихо совещаться. Гэллоуэй машинально пристроился у прилавка, словно принимая клиента, и даже не пытался расслышать, о чем они толкуют.
— Разрешите воспользоваться вашим телефоном? Не беспокойтесь, разговор будет оплачен.
Полицейский обратился к телефонистке:
— Алло! Полиция штата. Соедините, пожалуйста, с отделением в Хортонвилле. Да... Благодарю вас.
Утро выдалось ясное. Вовсю трезвонили колокола, лужайка напротив была усыпана желтыми цветами и расчерчена длинными синими тенями деревьев
— Фред, это ты? Говорит Дэн. Дай-ка лейтенанта. Ждать ему пришлось совсем недолго. Говорил он тихо, почти шепотом, сжимая в руках блокнот.
— Мы на месте, лейтенант. Он здесь... Алло... Да... Он был у себя в мастерской. Похоже, ничем не занимался... Живет на втором этаже, услыхал телефонный звонок... По телефону не объяснить... Там такое расположение, что ему надо выйти во двор и обогнуть дом, довольно длинный... Да... Да... Кажется, пикап пропал из гаража вчера вечером, между одиннадцатью и половиной двенадцатого...
Из трубки доносился голос лейтенанта, слышно было, как вибрирует мембрана, но Гэллоуэй не мог разобрать ни слова. Полицейский прижимал трубку к уху, вид у него был такой же недоумевающий.
— Да... да... разумеется... Тут одна интересная штука...
На Гэллоуэя он продолжал смотреть с любопытством, но бе? всякой антипатии.
— Да, так, пожалуй, будет лучше... Отсюда — около часу... Чуть больше...
Повесив трубку, он закурил.
— Лейтенант сказал, чтобы вы' поехали вместе со мной и опознали вашу машину.
— Можно мне подняться к себе и запереть дверь?
— Пожалуйста.
Дейв закрыл мастерскую на ключ; полицейские двинулись за ним вокруг дома. Один из них сразу заметил свежие следы взлома на дверях гаража. — Ваш гараж?
— Да.
Он приоткрыл одну створку двери, заглянул внутрь; только черное масляное пятно на бетонном полу указывало место, где стояла машина.
Дейв стал подниматься по лестнице, и тот, что пониже ростом, пошел следом, словно они с товарищем молча, одними взглядами, успели об этом договориться.
— Может быть, я успею сварить кофе?
— Быстрее будет, если мы по дороге заглянем в какой-нибудь ресторанчик.
Полицейский озирался, с , лица его не сходило выражение озадаченности, точно он сомневался, не ошибся ли дверью. Пока Дейв причесался и ополоснул лицо холодной водой, он успел заглянуть в комнаты.
— Похоже, вы не ложились,— заметил он.
Дейв замялся, не зная, что отвечать, но полицейский тут же добавил:
— Впрочем, это меня не касается. Вы ничего не обязаны мне объяснять.
Чуть погодя, все так же вскользь, он осведомился, причем прозвучало это не как вопрос, а .скорее как утверждение:
— Вы ведь не женаты?
Дейв понятия не имел, что навело полицейского на эту мысль: из-за Бена он всегда старался, чтобы дом у них не выглядел по-холостяцки. Обстановка холостяцкого быта всегда раздражала его у Мьюзека. Там-то ошибиться было невозможно: даже запах в комнатах говорил о том, что. в доме нет женщины.
— Когда-то был женат,— коротко ответил Дейв.
Он вел себя подобно больному, который, боясь вызвать приступ, живет в замедленном темпе, двигается осторожно, говорит еле слышно.
В глубине души он нимало не удивился, при виде полицейских. В аварию ему как-то не верилось. Его об этом сразу известили бы. Еще вечером, вернувшись в пустую квартиру, он понял, что дело куда серьезнее, и весь сжался, готовясь принять удары судьбы.
Но что бы ни случилось, сына надо защитить. Никогда еще так пронзительно, всем нутром он, не чувствовал, насколько они связаны. Несчастье стряслось не с другим человеком, который сейчас далеко, неизвестно где — нет, оно обрушилось на него самого.
Жил он честно, уважал закон, быть может, был слегка трусоват, но ему не в чем себя упрекнуть.
— Ничего, что я не успел побриться?
Волосы у него с рыжиной, хоть и не такие огненные, как у Хоукинсов. Очень тонкие, они уже начинают редеть. Солнце высвечивало рыжеватую щетину на щеках. Зачем ему понадобилось идти на кухню и проверять, выключена ли электроплита? По привычке! Он запер дверь, спустился вниз, где .поджидал второй полицейский. Стражи порядка обменялись несколькими словами.
— Вы готовы?
Он хотел сесть сзади, по ему указали на переднее сиденье, и тот, что пониже, сел за руль, а второй, к удивлению Дсйва, остался стоять па тротуаре, глядя вслед машине.
— Каждое воскресенье утром что-нибудь да случается,—'вздохнул полицейский. Говорил он непринужденно, словно они болтали- в баре.— В субботний вечер людя-м прямо неймется.
Воскресенье действительно чувствовалось во всех городах, через которые они проезжали. Белели церкви, их двери были распахнуты настежь. Женщины и даже маленькие девочки, в белых перчатках, чинно прогуливались с букетами в руках.
— Не забудьте насчет кофе,- через силу улыбнувшись, напомнил Дейв.
— За Покипси есть одпо славное местечко. Покипси проехали не останавливаясь, пересекли по мосту сверкавший на солнце Гудзон — под ним как раз проплывал экскурсионный пароходик.
Машина взбиралась на первые отроги Катскиллов.
Дорога петляла, вела то вверх, то вниз, то ныряла в тенистый, прохладный лес, то огибала озеро; иногда навстречу попадались фермы, и снова тянулось поросшее травой плоскогорье. Полицейский остановился перед закусочной для автомобилистов., которая приткнулась у дороги, вся обклеенная рекламами лимонадов. Подошла девушка в брючках, и спутник Дейва бросил ей:
— Два кофе.
— Черный?
— Мне черный и два куска сахару,— сказал Дейв.
— Мне тоже.
Каким прекрасным казалось, наверно, это воскресенье другим людям! Машина проехала мимо поля для гольфа, по которому разбрелись кучки спортсменов,с клубными сумками для клюшек через плечо — мужчины почти все в белых каскетках, многие женщины уже в шортах и темных очках.
Из телефонного разговора и нескольких услышанных фраз Дейв сделал вывод, что его везут в Хортонвилл-. Он бывал там и раньше. Этот городок расположен на границе штатов Нью-Йорк и Пенсильвания. Дейву смутно помнилось здание полиции — одноэтажный кирпичный дом у шоссе. От Эвертона до Хортонвилла добрых шестьдесят миль — примерно час с четвертью езды, если не больше.
Он заставлял себя молчать, ни о чем не спрашивать. От напряжения у него вспотели ладони и на верхней губе выступили капельки пота.
— Вы не курите?
— Забыл сигареты дома.
Полицейский протянул ему пачку, кивнул на электрическую зажигалку. Они ехали через маленький сонный городок — наверное, Либерти,— потом показалось довольно большое озеро, на котором застыло несколько яхт. Снова въехали в лес, и вдруг Дейв дернулся, точно порываясь схватить спутника за руку и остановить машину, на правой обочине, в траве, он увидел свой шоколадно-коричневый грузовичок, а рядом с ним в тени — полицейского в форме.
Его движение не укрылось от водителя.
— Ваш?— небрежно спросил он.
— Кажется, мой...
- Сперва заедем за лейтенантом, это в двух милях отсюда, потом вернемся.
Здание полиции было сложено из нежно-розового кирпича, по обе стороны от входа разбиты клумбы. После улицы внутри показалось темно, и Гэллоуэя, зазнобило — скорее всего, от нервного напряжения. Оставшись один в коридоре, он почувствовал, что его колотит дрожь.
— Пройдите, пожалуйста, сюда.
Лейтенант оказался молодой, атлетического сложения. Дейв удивился, когда тот протянул ему мускулистую руку для пожатия.
— Прошу прощения, что пришлось вас потревожить; мистер Гэллоуэй, но без вас нам не обойтись.
Знать бы, что сообщил лейтенант полицейскому, доставившему Дейва! Говорили они довольно долго, и теперь полицейский смотрит па Дейва совсем по-другому: в его взгляде читается явная симпатия и даже нечто вроде уважения.
— Вы заметили по дороге ваш грузовичок?
— По-моему, я его узнал.
— Ну что ж, с него и начнем. Это займет у нас всего несколько минут.
Лейтенант снял с вешалки фуражку с галуном, надел и зашагал к машине, на ходу махнув другому полицейскому, чтобы тот следовал за ним.
— Вчера вечером вам, говорят, не повезло в кости? Итак, Мыозека допросили. От него этого не скрывают, значит, дают понять, что ведут с ним честную игру.
— Не обижайтесь на нас, мистер Гэллоуэй. Такая уж наша работа — все проверять.
Они подъехали к грузовичку. Дейв сразу же бросил взгляд на шины: нет, ни одна не лопнула. Ладони у него по-настоящему взмокли, и, вылезая из машины, он на мир засомневался, сможет ли сделать хоть шаг.
— Узнаете свою машину?
— Разумеется.
— Что там у вас сзади? Инструмент часовщика?
— Да.
— То-то я ломал себе голову, никак не мог догадаться, для чего все эти штуковины. Желаете заглянуть внутрь?
Перед ним распахнули дверцу, и он первым делом невольно покосился на сиденье, где еще недавно сидел Бен. Он быстро провел рукой по молескиновому чехлу, словно тот еще хранил тепло его мальчика. Возле педали сцепления валялась мятая белая тряпочка, от которой пахло одеколоном,— это был женский носовой платок.
— Наш патруль обнаружил эту машину около двух часов ночи, но она к тому времени уже довольно Долго здесь простояла: мотор успел остыть. Фары были выключены.
Гэллоуэй не удержался и спросил:
— Машина исправна?
— Вот и моих ребят это заинтересовало. Мотор в исправности, ни о какой аварии речи нет. Он подозвал постового и сказал:
— Можешь перегнать ее в Покипси.
Дейва подмывало возмутиться, спросить, с какой стати ему не отдают его машину.
— Идемте, мистер Гэллоуэй.
Всю дорогу лейтенант не проронил ни слова, пока они не вернулись к нему в кабинет. Туда же вошел полицейский, ездивший за Дейвом в Эвертон.
— Закрой дверь, Дэн.
Лейтенант выглядел озабоченным и, казалось, не знал, как ему быть.
—.. Хотите сигарету?
— Благодарю вас, нет. Я не успел позавтракать, и...
— Знаю. Нынче ночью вы не спали. Даже не ложилась. Верно ли он себя ведет? Все ли делает, что в его силах, чтобы защитить Бена? Гэллоуэй смертельно боялся допустить какой-нибудь промах. Хитрить он не умеет.
Ему казалось, что лейтенант видит его насквозь. Но почему он так предупредителен к Дейву, часовщику из маленького городка, человеку, прямо сказать, незначительному?
Лейтенант внезапно решился, сел, провел ладонью по густым, коротко стриженым волосам.
— С тех пор как вы, мистер Гэллоуэй, выехали из Эвертона, мы успели навести кое-какие справки, и я обязан поставить вас об этом в известность. Мы, например, выяснили, что ночью к вам приходили Хоукинсы.
Гэллоуэй не вздрогнул, даже глазом не моргнул, но сердце у него упало: теперь уж от разговора о Бене никуда не деться.
— Один из сыновей Хоукинсов катался сегодня утром на велосипеде и заметил у вас в мастерской полицейских. Он сразу помчался домой и рассказал об этом матери. А та поспешила в полицию, надеясь узнать что-нибудь о своей дочери.
Похоже, у лейтенанта тоже вспотели ладони: он достал из кармана платок и принялся его теребить.
— Мистер Гэллоуэй, вы хорошо знаете своего сына?
Началось. Дейв надеялся избежать этого, надеялся из последних сил вопреки очевидности, вопреки логике. Глаза у него заблестели, кадык дернулся. Лейтенант из деликатности отвернулся, словно чтобы дать ему возможность взять себя в руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13