Видел старую даму в сером платье, стоящую на тротуаре набережной Орфевр, ее глаза, излучающие восхищение и доверие.— Может быть, тебе стоит заняться чем-нибудь другим?— Я бы очень хотел. Но не могу. Терпеть не могу разочаровывать людей, а в этом случае бедная старушка лишилась жизни.— Может быть, прогуляемся?Он согласился. Ему не хотелось сидеть дома целый вечер.Они дошли до площади Бастилии, там сели на террасе кафе. Длинноволосый гитарист играл, лавируя между столиками, а темноглазая девушка протягивала посетителям кафе тарелочку.Конечно, он сразу подумал о рыжем парне, которому в минуты нужды тоже приходилось играть в кафе.Мегрэ был сегодня щедрее, чем обычно, и жена это заметила. Она слегка усмехнулась, ничего не говоря, и долго сидела, вглядываясь в ночные огни.Мегрэ медленно курил трубку, легко затягиваясь. Ему хотелось пойти в «Бонго». Но зачем? Что еще он узнал бы там?Жильцы дома на набережной Межесери тоже были под подозрением. Кто-то из них мог знать старую женщину лучше, чем в этом признался. Было нетрудно сделать слепок с замка и изготовить ключ.Зачем? Этот вопрос неустанно задавал себе Мегрэ. Зачем? Ведь не ради денег, не ради нескольких сотен франков, лежащих на самом виду в ящике комода.— Завтра потребую следствия по делу обоих мужей.Это могло показаться нелепым. Тем более что умерли они много лет назад.В чем-то заключалась тайна, тайна настолько важная, что стоила человеческой жизни!— Идем?Он выпил маленький стаканчик кальвадоса и чуть не заказал второй. Это не понравилось бы его другу Пардону, который предостерегал: «Можно годами пить вино или другие алкогольные напитки, но наступает возраст, когда организм этого уже не терпит»Мегрэ пожал плечами, встал и начал протискиваться между столиками. На улице госпожа Мегрэ взяла его под руку. Бульвар Бомарше. Улица Серван. Потом бульвар Ришар-Ленуар и старый, знакомый дом.Вопреки опасениям он заснул почти сразу же.В течение ночи ничего не случилось на набережной Межесери, и толстый Торранс мог спокойно спать в кресле старой дамы. В восемь утра Лурти пошел его сменить и застал репортера, оживленно беседующего с консьержкой.В десять часов сонный и неразговорчивый Мегрэ открыл дверь в комнату инспекторов и дал знак Жанвье и Лапуэнту, чтобы они следовали за ним.— Пожалуй, иди и ты, Люка.Уселся за стол и долго выбирал трубку, как будто это было очень важным делом.— Вот так-то, дети. Со вчерашнего утра мы не продвинулись ни на шаг. Так как мы не можем ничего найти в современности, будем рыться в прошлом. Ты, Люка, пойдешь в «Базар Отель д'Вилль», в отдел сельскохозяйственных орудий. Там еще должны быть продавцы, которые начинали работать во времена папаши Антуана. Спрашивай у них, о чем хочешь. Мне бы хотелось узнать как можно больше об этом человеке, о его душевном складе, образе жизни и так далее.— Хорошо, шеф. Только не лучше ли будет попросить у дирекции разрешения на такие беседы? Отказать они не осмелятся, а служащие почувствуют себя свободнее, чем если я буду их расспрашивать украдкой.— Ладно. Ты, Жанвье, пойдешь в мэрию и сделаешь то же самое в отношении Караме. Там будет труднее, он умер еще раньше. Если те, кто его знал, находятся на пенсии, возьми адреса и сходи к ним. Это, конечно, рутина, но случается, что и она приносит плоды. А ты, Лапуэнт, пойдешь со мной.Во дворе молодой инспектор спросил:— Берем машину?— Нет. Мы только перейдем мост Сент-Андре-дез-Арт. Машиной было бы дольше.Дом был старый, как и все остальные дома в этом районе. Направо от ворот находилась багетная мастерская, налево — кондитерская. Застекленная дверь квартиры консьержки выходила в коридор, который вел во двор.Мегрэ вошел к консьержке и представился. Это была маленькая, пухлая женщина с красным лицом. В детстве, вероятно, у нее были ямочки на щеках, они появлялись и сейчас, когда она улыбалась.— Я ждала, что придет кто-то из полиции.— Почему?— Когда я прочитала, что случилось с той бедной старушкой, то поняла, что одна из жиличек — ее племянница.— Вы говорите об Анжеле Луге?— Да.— Она говорила вам о своей тетке?— Она неразговорчивая, но иногда задерживается, чтобы обменяться со мной парой слов. Раз мы беседовали о неаккуратных плательщиках. Она говорила, что такие есть даже среди ее клиентов, но она не осмеливается настаивать, потому что это люди с именем. «К счастью, я когда-нибудь получу наследство после своей тети», — так она выразилась. Рассказала мне, что у тетки было два мужа, что она имеет две ренты и наверняка скопила много денег— У нее часто бывают гости? Консьержка казалась сконфуженной.— Что вы имеете в виду?— Посещают ли ее приятельницы?— Приятельницы — нет.— Клиенты?— Она не работает дома. Ходит к клиентам сама.— Принимает мужчин?— Да, это бывает. А почему, собственно, я не могу об этом говорить? Один даже остался у нее на полгода. Был моложе ее на десять лет, сам ходил за покупками и занимался домашними делами.— Она сейчас дома?— Вышла час назад, она рано начинает работать. Но кто-то наверху есть.— Один из ее постоянных гостей?— Не знаю. Вчера она вернулась довольно поздно. Когда я открывала дверь, то слышала шаги двух людей. Но не видела, чтобы кто-нибудь выходил.— Так часто бывает?— Не часто, но иногда…— А ее сын?— Почти никогда не приходит. Я не видела его несколько месяцев. Он выглядит, как хиппи, но это хороший парень.— Благодарю вас. Пойдем взглянуть наверх.Лифта не было. Окна квартиры выходили во двор. Дверь не была заперта на ключ, и Мегрэ вошел, а Лапуэнт за ним. Они оказались в квартире, обставленной достаточно современно, в том стиле, который рекламируют журналы.Не слыша никаких голосов, Мегрэ открыл дверь в комнату и на двуспальной кровати увидел мужчину, который только что открыл глаза и смотрел на него с удивлением.— В чем дело? Чего вы от меня хотите?— Я хотел увидеться с Анжелой Луте, но поскольку тут вы…— Кто вы такой, чтобы…— Комиссар Мегрэ. Мы уже встречались, правда давно. Вы были тогда барменом и вас звали Длинный Марсель.— Меня и сейчас так называют. Если позволите, я надену брюки, а то я совершенно голый.— Не стесняйтесь.Он был худой и костлявый. Торопливо надевал брюки, ища глазами стоявшие под кроватью домашние туфли.— Вы знаете, у нас с Анжелой не совсем такие отношения, как вы думаете. Мы друзья. Вчера вместе провели вечер, и я почувствовал себя не слишком хорошо. И вместо того, чтобы ехать через весь Париж: к себе, на бульвар Батиньоль…— Конечно. И совершенно случайно здесь оказались ваши домашние туфли.Мегрэ открыл шкаф. Там висели два мужских костюма, рядом лежали рубашки, носки и кальсоны.— Ладно. Теперь рассказывайте.— Можно я приготовлю кофе?Мегрэ пошел за ним на кухню. Марсель готовил здесь кофе так, как будто делал это каждый день.— Мне нечего рассказывать. Я никогда не был сутенером, хотя мне это ставили в вину. В конце концов меня вынуждены были отпустить.— Сколько вам лет?— Тридцать пять.— А ей?— Точно не знаю. Около пятидесяти. Может быть, пятьдесят.— Словом, большая любовь?— Мы добрые приятели. Она не может без меня обойтись. Если я не прихожу неделю, она ищет меня повсюду, где я бываю.— Где вы были позавчера вечером?— Позавчера? Минуточку! Недалеко отсюда. Я договорился с Анжелой встретиться в семь.— Она мне об этом не говорила.— Не подумала. Мы должны были вместе поужинать. Я выпил аперитив в кафе в Сен-Жермен.— Она пришла в семь?— Может, чуть позже. Да, она даже очень задержалась. Ей пришлось ждать клиентку. Пришла чуть позже половины восьмого.— Вы поужинали вместе, как намеревались?— Да. Потом пошли в кино. Вы можете проверить. На улице Турнель. Меня там знают.— Какова ваша нынешняя специальность?— По правде говоря, ищу работу, но сейчас трудно что-то найти.— Она вас содержит?— Вы специально употребляете обидные слова? Только потому, что сколько-то лет назад полиция несправедливо обвиняла меня? Да, иногда она одалживает мне немного денег. Она сама зарабатывает неважно.— Вы хотели провести в постели все утро?— Она должна прийти через несколько минут. У нее сейчас перерыв между двумя визитами. Она была у вас вчера и рассказала все, что знала. Зачем вы пришли сюда?— Ну, видите, благодаря этому я смог с вами встретиться!— Вы не могли бы выйти в другую комнату? Я хочу принять душ.— Разрешаю вам даже побриться, — с иронией ответил Мегрэ.Лапуэнт не мог прийти в себя от открытия, которое они сделали.— Его задержали, три или четыре года назад за сводничество. Подозревали также, что он доверенное лицо шайки корсиканцев, которые действовали в Париже несколько лет назад. Но он вывернулся, как вьюн, и ничего нельзя было доказать.На лестнице послышались шаги. Дверь открылась. Племянница госпожи Антуан застыла на пороге.— Входите! Я решил нанести вам визит. Она быстро посмотрела на дверь в спальню.— Да, он там. В настоящий момент принимает душ, потом будет бриться.Она закрыла дверь, пожав плечами.— В конце концов это никого не касается, кроме меня, правда?— Может быть.— Почему вы говорите «может быть»?— Так получается потому, что это один из моих старых знакомых, и он некогда занимался вещами, которые закон преследует.— Вы хотите сказать, что он — вор?— Нет, насколько мне известно. Но когда он был барменом, две или три девушки в районе работали на него вместе с платной партнершей для танцев из того же бара.— Не верю. Если бы это было правдой, вы бы его посадили.— Действительно, его не посадили из-за отсутствия доказательств.— Все это еще не объясняет, зачем вы пришли.— Прежде всего, я хочу задать вам один вопрос. Вчера вы мне говорили о своем сыне и сказали, что он на Лазурном берегу…— Я вам сказала, что так думаю…— На самом деле он не выезжал из Парижа, и у нас состоялась очень интересная беседа.— Я знаю: он меня не любит.— Так же как и вы не любили свою тетку, правда?— Не знаю, что он вам наговорил. Это сумасброд. Он никогда ничего не добьется.— В тот день, когда была убита ваша тетка, вы договорились встретиться с Марселем в кафе Сен-Жермен в семь часов.— Если он вам так сказал, значит, это правда.— Во сколько вы пришли?Она несколько опешила и колебалась, прежде чем ответить.— Мне пришлось ждать клиентку. Я пришла где-то в полвосьмого.— Где вы ужинали?— В итальянском ресторане «Лючио», на улице Турнель.— А потом?— Пошли в кино на Сен-Мишель.— Вы знаете, в какое время была убита ваша тетка?— Нет. Я знаю только то, что вы мне рассказали.— Между половиной шестого и семью.— Что из этого?— У вас есть револьвер?— Откуда? Я не знаю, как им пользоваться.Свежевыбритый Марсель вошел в комнату. На нем была белая рубашка, и он как раз завязывал голубой шелковый галстук.— Ну, видишь, — сказал он шутливым тоном, — меня разбудили эти господа. Я вдруг увидел их у кровати. Подумал даже, что я в кино.— У вас есть револьвер? — спросил Мегрэ.— Я не такой глупый! Это лучший способ попасть за решетку.— Какой номер вашего дома на бульваре Батиньоль?— Двадцать семь.— Благодарю вас обоих за помощь. Что касается тетки, вы можете получить тело в Институте судебной медицины и похоронить тогда, когда вам удобно.— Мне придется платить из своего кармана?— Это ваше дело. Поскольку вы ближайшая родственница, то унаследуете сумму, от которой после оплаты похорон наверняка кое-что останется.— Благодарю вас.— Не за что. Прошу мне сообщить, когда будут похороны.Редко ему случалось видеть более суровые глаза, чем те, что смотрели на него. Марсель же сохранил безучастное выражение.— Желаю успеха, господин Мегрэ, — проронил он с иронией.Мегрэ и Лапуэнт вышли, на углу комиссар вошел в бар.— Из-за этих двоих мне захотелось пить. Пожалуйста, пива. Что тебе?— То же самое.— Два пива.Мегрэ вытер платком лоб.— Вот так мы и проводим время, а старая сероглазая дама умерла внезапной и трагической смертью. Ходим к людям и задаем им более или менее идиотские вопросы. Те двое, должно быть, сейчас издеваются над нами.Лапуэнт не смел ничего сказать. Он не любил видеть своего шефа в таком настроении.— Заметь, что это случается почти в каждом следствии. Бывают такие минуты, когда машина работает вхолостую, и неизвестно, в какую сторону идти. Потом что-нибудь случается, часто какая-нибудь мелочь, которой сначала не придавали значения…— Ваше здоровье, шеф.— Твое!В этот утренний час на улице было оживленно, хозяйки бегали от магазинчика к магазинчику. Поблизости находился рынок, который Мегрэ особенно любил.— Пошли.— Куда пойдем?— Возвращаемся. Посмотрим, может быть, Люка и Жанвье повезло больше.Жанвье уже ждал, Люка еще не было.— Было легко, шеф. Преемник Караме еще работает там и помнит его очень хорошо.— Рассказывай.— Ничего особенного я не узнал, кроме того, что за глаза его называли «его высочество Караме». Он прекрасно одевался и придавал большое значение, костюму. Гордился своей должностью и ожидал, что получит орден Почетного легиона, как ему обещали. Пользовался каждым случаем, чтобы надеть темный костюм — он хорошо в нем выглядел. Его брат был полковником.— Он еще жив?— Погиб в Индокитае. Он охотно о нем рассказывал. Говорил: «Мой брат полковник…»— Это все?— Все, что я смог узнать. Никто ничего не знает о каких-нибудь его пороках. Он огорчался, что не может иметь детей. Старый рассыльный рассказал мне одну историю, не гарантирую, правда, ее достоверности… После трех или четырех лет супружества Караме послал жену к гинекологу, потом этот врач захотел увидеть мужа. Иначе говоря: не она не могла иметь детей, а он. С того времени он больше не говорил о потомстве.Мегрэ, все еще мрачный, ходил по комнате, изредка останавливаясь у окна, как бы желая взять пейзаж в свидетели дурной шутки, которую ему приготовили.Кто-то постучал в дверь. Это был Люка, он бежал по лестнице и запыхался.— Передохни.— Я нашел человека, который был подчиненным Антуана. Ему сейчас шестьдесят лет, и он заведует отделом.— Что он рассказывает?— Кажется, Антуан был своего рода маньяком. В хорошем значении этого слова. У него был свой конек. Когда его спрашивали о профессии, он отвечал: «Изобретатель». Он на самом деле получил патент на усовершенствованный ключ для консервов, который продал фабрике, производящей хозтовары. У него есть и другие изобретения…— Приспособление для чистки картофеля.— Откуда вы знаете?— Видел на набережной Межесери.— Он постоянно с чем-нибудь возился. Кажется, у него была мастерская, где он проводил все свободное время.— Ее я тоже видел. Он ничего серьезного не изобрел?— Человек, с которым я беседовал, ничего об этом не знает, но, кажется, Антуан иногда говорил, хитро покачивая головой: «Когда-нибудь я сделаю настоящее открытие, и все будут обо мне говорить».— Подробностей никаких?— Нет. Если не считать этой мании, он был человеком скорее неразговорчивым, но добросовестно исполнявшим свои обязанности. Не пил. Вечерами не выходил из дома. Казался довольным женою. Говорю: довольным, а не влюбленным, учитывая их возраст. Они хорошо понимали и уважали друг друга. Мой собеседник был два раза на ужине у них дома и заметил, что они приятно устроились. «Прелестная женщина! — сказал он мне. — И какая благовоспитанная! Правда, немного мешало то, что из ее рассказов нельзя было понять, идет ли речь о первом или о втором муже. Могло показаться, что она их путает».— Это все?— Все, шеф.— Одно бесспорно: в ночном шкафчике был револьвер, и этот револьвер исчез. Мне хочется заглянуть на бульвар Батиньоль. Идешь со мной, Лапуэнт? Возьми машину. Только с исправным мотором.Перед выходом он выбрал новую трубку. Глава 4 Над входом в маленький отель висела мраморная табличка: «Меблированные комнаты. Сдаются на дни, недели, месяцы. Все удобства».Большинство жильцов снимали комнаты на длительный срок, внося плату ежемесячно, удобства же заключались в том, что в каждой комнате был умывальник и одна ванная приходилась на два этажа.— Длинный Марсель у себя?— Господин Марсель? Только что пришел. Его машина стоит перед домом.Это был спортивный автомобиль ярко-красного цвета, довольно старая модель. Двое мальчишек рассматривали его с завистью, споря о скорости, которую он может развить.— Он давно тут живет?— Больше года. Это спокойный жилец.— Он редко спит у себя, если не ошибаюсь.— Возвращается большей частью под утро, так как работает ночью. Он бармен в кабаре.— Приводит девушек?— Редко. Меня это не касается.Хозяин был толстый, с тремя небритыми подбородками, на ногах — старые стоптанные шлепанцы.— Какой этаж?— Третий, комната двадцать три. Надеюсь, вы не доставите нам хлопот. Я не люблю, когда полиция приходит в дом.— У вас, вероятно, все в порядке?— Имея с вами дело, этого никогда не знаешь.Мегрэ поднялся наверх, за ним — Лапуэнт. Возле лестницы была надпись: «Просьба вытирать обувь». И дописано от руки: «готовить в комнатах запрещается».Мегрэ это было знакомо. Запрещение не мешало жильцам держать у себя спиртовые горелки, на которых они подогревали готовые блюда, купленные в ближайшем гастрономе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10