- О'кей, извините, сэр! - Фолкнер сделал саркастическое ударение на
последнем слове. Затем, зевая, добавил: - Ты знаешь, в Белом Доме тоже
завелись бесы. Бедняга Уэйерленд последний час сидит как на иголках. Ему
нужны результаты, не то...
- Я знаю. Он связывался со мной.
Фолкнер нахмурился. Какого черта Уэйерленд действует через его
голову! Есть же все-таки субординация. Он переключился на другой канал.
Вездеход торопился на запад. На крыше вращалась чувствительная антенна.
Она засекла бы даже незначительное количество металла. Термодетекторы
охотились за инфракрасным излучением. От них не ускользнет ни одно живое
тело размером больше сумчатой крысы. Каждые тридцать секунд поисковая
установка испускала лазерный луч, он отражался от сферы в восьмидесяти
милях и возвращался, но не приносил ничего нового.
Фолкнер продолжал нажимать кнопки, щелкать тумблерами, поворачивать
рукоятки. Он испытывал сдержанное удовлетворение от игры своих рук над
сложным пультом управления, упивался мощью электронной машинерии, хотя был
твердо убежден в тщетности поисков. Пару месяцев тому назад до него
наконец-то дошло, почему ему так нравится возиться с оборудованием. Он
играл роль астронавта.
Сейчас он сидел, сгорбившись, в теплой кабине вездехода, почти как в
космической капсуле на орбите. За тем только исключением, что его ягодицы
отмечали каждый ухаб. Но перед ним был полный набор ярких световых
индикаторов и крохотных экранов, - мечта каждого мальчишки, бредящего
космосом, - и он мог извлекать из датчиков не меньше информации, чем
астронавт. Правда, все эти параллели заставляли вспомнить о тщетности
поисков и крушении своей карьеры. И тем не менее он продолжал наугад
нажимать кнопки.
Фолкнер снова связался с Топикой. Перекинулся несколькими фразами с
экипажами двух вездеходов, следовавших на север. Один из них только что
прошел Таос, другой прочесывал местность вблизи испанских поселков по ту
сторону национального парка Санта-Фе. Затем полковник переговорил с теми,
кто обследовал пустыню между Сокорро и Ислета-Пуэбло. Обменялся краткими
замечаниями с Бронштейном, который через пустынную, всеми заброшенную
местность к югу от Акома-Пуэбло двигался к резервации Суни. Под
наблюдением оказалась вся территория, над которой пролетел злополучный
метеор, но пока что не попадалось ничего стоящего внимания.
Каждый час Фолкнер включал радио и телемониторы и прослушивал выпуски
новостей. По-видимому, очень многие в эту ночь издали вопль "летающая
тарелка!" Потому что дикторы лезли из кожи вон, пытаясь убедить всех в
том, что это всего лишь метеор. Ловя станцию за станцией, Фолкнер слышал
одни и те же пустые заверения. Все цитировали Келли из Лос-Аламоса. Кто
этот Келли? Астроном? Нет, просто один из членов "технического персонала".
Может быть, привратник. Но средства массовой информации использовали факт
его причастности к Лос-Аламосу как фетиш для взволнованных слушателей.
А теперь они призывали на подмогу некоего Альвареса из обсерватории
"Маунт-Паломар", а также мистера Мацуоку, которого отрекомендовали
известным японским астрономом. Ничто в выступлениях авторитетов не
указывало на то, что они видели огненный шар. И все же оба ученых мужа со
знанием дела говорили о метеорах, красочно описывая разницу между ними и
метеоритами, чтобы похоронить беспокойство под грудами словесной шелухи. К
полуночи правительство обнародовало часть информации, полученной системой
обнаружения и приборами на спутниках. Да, спутники засекли метеор. Нет,
опасаться нечего. Чисто природное явление.
Фолкнер ощутил тошноту.
Его закоренелый упрямый скептицизм в отношении атмосферных объектов
можно было сравнить только с не менее стойким недоверием правительственным
заявлениям. Если правительство так хлопочет, чтобы успокоить людей,
значит, повод для беспокойства есть, и повод серьезный. Это не требовало
никаких доказательств. Но как бы ни был он натренирован в интерпретации
лживых официальных заявлений, Фолкнер не мог позволить себе поверить в
реальность летающих тарелок.
Было уже далеко за полночь. Он тупо уставился на массивный затылок
водителя, отделенного от него перегородкой, и изо всех сил пытался
подавить зевоту. Он мог бы проездить всю ночь. Ничто не ожидало его в
Альбукерке, кроме пустой постели и бессонницы, заполненной ломаньем
сигаретных окурков. Его бывшая жена укатила в отпуск в Буэнос-Айрес с
новым мужем. Фолкнер уже привык к одиночеству, но нельзя сказать, что оно
пришлось ему по душе. Другие мужчины находили утешение в работе в такие
периоды жизни, но работа Фолкнера, как он сам часто говорил, не была
занятием для взрослого человека.
В три часа ночи он достиг подножия гор. Сквозь национальный парк
можно было бы проехать по просеке, но он дал приказ водителю развернуться.
В Альбукерке он вернется, сделав большую петлю, через Меса-Приета,
Жемез-Пуэбло и далее вдоль западного берега Рио-Гранде. В Топике,
очевидно, все еще бодрствуют, вероятно, не спят и в самом Вашингтоне.
Герои!
Информационный поток по различным каналам стал иссякать. Чтобы убить
время, Фолкнер несколько раз прогнал видеозапись траектории огненного
шара. К этому моменту он уже собрал несколько переданных по видеоканалам
фотоснимков из различных точек. Он тщательно изучил их и должен был
признать, что внезапно вспыхнувшая на небе полоса представляла собой
впечатляющее зрелище. Жаль, что, нагружаясь всякой дрянью, он упустил его.
Но это, скорее всего, след метеора, конечно, очень большого метеора, но
что из этого? Разве метеор, который пронесся над сибирской тайгой в 1908
году, не повалил множество деревьев? А гигантский метеоритный кратер в
Аризоне? Что это, как не естественные феномены?
Но чем объяснить силу светового излучения?
Очень просто. Он спорил уже об этом с Бронштейном два часа тому
назад.
- Предположим в нашу атмосферу залетела глыба из антиматерии, -
сказал тогда Фолкнер. - Несколько тонн, ну скажем, антижелеза. Гигантский
пирог из антипротонов и антинейтронов, который втыкается в земную
атмосферу, мгновенно аннигилируя.
- Старо как мир, Том, - засмеялся Бронштейн.
- Ну и что? Зато вполне правдоподобно!
- Нет, не правдоподобно. Чтобы принять эту гипотезу, нужно
постулировать, что где-то в нашей части Вселенной имеется большая масса
антиматерии. Однако нет никаких доказательств в пользу этого, равно как и
доказательств, что такая масса может существовать! Гораздо проще гипотеза,
постулирующая существование разумной внеземной расы, засылающей сюда
наблюдателей. Примени идею бритвы Оккама к своей версии и сам увидишь,
какая она шаткая.
- Приложи эту бритву к своей глотке, Бронштейн. И нажми посильнее! -
не вытерпел Фолкнер.
Фолкнеру нравилась его гипотеза, несмотря на возражения Бронштейна.
Правда, он шел наперекор закону наименее сложной гипотезы. Однако бритва
Оккама была орудием логики, которое срабатывало далеко не при всех
обстоятельствах.
Фолкнер крепко зажмурился. Ему захотелось виски. Бледная заря начала
заниматься в восточной части неба. Должно быть, в столице уже утро, люди
спешат на работу, на дорогах пробки. Если взглянуть на понятие антиматерии
более строго, мы обнаружим...
Что-то пискнуло в системе датчиков.
- Стой! - завопил Фолкнер водителю.
Машина остановилась. Пикание не прекращалось. Очень осторожно
полковник Фолкнер стал проверять приборы, пытаясь понять причину
срабатывания датчика. Инфракрасные приборы регистрировали присутствие тела
массой от тридцати до сорока пяти килограммов в радиусе тысячи метров.
Сработали и металлоискатели. Снаружи кто-то был.
До ближайшего поселка было не менее тридцати километров, до
автострады - около двадцати. Совершенно безлюдная местность. Ничего, кроме
полыни, кустов юкки и медвежьей травы да разбросанных тут и там карликовых
сосен и можжевельника. Ни ручьев, ни прудов, ни домов. Ничего! И никто не
забредал сюда. Эта земля ни на что не пригодна. Может, здесь разбили
лагерь бойскауты? Что бы там ни было, он обязан проверить. Оставив
водителя в вездеходе, Фолкнер вылез наружу.
Куда идти? Окружность радиусом в тысячу метров - это немало.
Он включил набедренный ртутный прожектор, но от него было мало толку.
В этом сером предрассветном мареве искусственное освещение плохо помогало.
Он решил побродить минут пятнадцать, а затем вызвать вертолет с поисковой
партией. Эти новые системы обнаружения плохо функционировали на близком
расстоянии.
Он наугад выбрал направление и зашагал по неровной песчаной почве.
Сделав шагов пятьдесят, он заметил что-то вроде груды старой одежды на
участке, поросшем полынью, и побежал к ней, испытывая какое-то непонятное,
граничащее со страхом волнение.
На песке лежала молодая блондинка, красивое лицо которой портила
запекшаяся кровь на губах и подбородке. Казалось, она потеряла сознание.
На ней было что-то вроде скафандра диковинной конструкции. Фолкнер
разглядел выхлопные дюзы и понял, что скафандр был снабжен реактивным
двигателем. Он задумался, рассматривая гладкий блестящий шлем из
непонятного материала. Кто бы это мог быть? Китайская или русская
разведчица, вынужденная покинуть свой самолет? Внешне она, разумеется,
нисколько не походила на китаянку, но почему бы Пекину не завербовать
какую-нибудь блондинку из Бруклина? Если этот костюм для высотных полетов
придумали китайцы, то следовало бы снять перед ними шляпу.
Прыжок был, скорее всего, неудачным. Судя по тому, как она
скрючилась, переломаны обе ноги и, наверное, не обошлось без внутренних
повреждений. Что ж, в вездеходе есть носилки. Он подберет ее, доставит в
город и передаст медикам. По крайней мере, она не из дальних просторов
Галактики, если только там не производят прекрасных блондинок...
Внезапно незнакомка дернулась и начала шевелить губами. Сквозь
трещину в шлеме - он раскололся при падении - доносились невнятные звуки.
Фолкнер нагнулся и прислушался.
Она говорила не по-русски. И не по-китайски. Это не было похоже ни на
один из знакомых Фолкнеру языков. Язык другой планеты? Чушь! Просто у него
голова пошла кругом. Вот! Мелькнуло что-то по-английски: "Если они
помогут... На каком языке здесь говорят? По-английски, да?"
Он еще раз окинул скафандр внимательным взглядом и еще раз убедился,
насколько тот не похож на все то, что ему доводилось видеть. По спине
побежали мурашки.
Глаза девушки открылись. Прекрасные глаза. Испуганные глаза.
Затуманенные болью.
- Помогите мне, - прошептала она.

4
Падая на Землю, Миртин понял, что получит тяжелую травму. Он спокойно
воспринял это, как и все остальное. Ход событий не подчинялся его воле. О
чем он сожалел, так это о дурной славе, которую ему принесет
самопроизвольный взрыв, что же до телесных страданий - к ним он относился
стоически. Рано или поздно какой-нибудь корабль-разведчик, подчиняясь
теории вероятности, должен был потерпеть аварию, заставив свой экипаж
совершить вынужденную посадку. Только ему никогда не приходило в голову,
что эта участь постигнет его собственный корабль.
Дирнане знали немало способов достижения душевного спокойствия во
время стресса. И сейчас Миртин прибегнул к ним, продолжая нестись к черной
планете, раскинувшейся внизу.
Потеря корабля не имела для него большого значения. Столь же мало его
смущали неизбежные увечья. Больше его пугали те опасности, с которыми он
должен будет столкнуться на Земле. Но чему быть - того не миновать. Он или
спасется, или погибнет.
Самым жестоким ударом судьбы показался ему распад его сексуальной
группы. Как старший, он был ее наиболее устойчивым элементом и признавал
себя ответственным за двух других ее членов, которым ничем не смог им
помочь.
Глэйр, по всей вероятности, погибла. Она так неловко выпрыгнула из
корабля и, вертясь, рухнула в пустоту. Может быть, ей и удастся спастись,
но, скорее всего, она упала как камень. Смерть ее была быстрой и ужасной.
Миртину доводилось прежде, давным-давно, терять сексуальных партнеров, он
помнил эту боль. А Глэйр, она была неповторима... Так нежна и
необыкновенно чувствительна к потребностям группы. Она была совершенным
звеном, связавшим двоих дирнан мужского пола. Заменить ее будет очень
трудно.
Ворнин оказался более удачливым, и в любом случае мог позаботиться о
себе сам. И все же, если их отнесло далеко друг от друга, они, возможно,
никогда не увидятся. Даже если им удастся встретиться, положение их будет
незавидным - особенно без Глэйр.
Миртин отогнал от себя все тревоги - встреча с земной поверхностью
совсем близко. Он старался свернуть поудобнее внутреннее, данное ему
природой тело, заключенное в телесную оболочку землянина. Кости,
поддерживающие оболочку, будут наверняка сломаны, но хрящи внутреннего
тела не пострадают. Тем не менее он испытает такую же боль, как если бы
сломанные кости были частью его естества. Ибо оболочка, которая его
скрывала, теперь по сути была его плотью, хотя он и не родился в ней.
Вниз!
В последние несколько мгновений казалось, что сознание покинет его.
Собрав всю свою волю, Миртин заставил себя смотреть вниз. К востоку он
заметил прямоугольные грязные строения индейской деревни - одного из тех
архаичных поселений, которые земляне столь тщательно сохраняли в этой
части планеты. К западу, на некотором удалении, виднелась громадная
расщелина каньона. Между этими двумя ориентирами заключалась бугристая
равнина, от нее террасами поднимались горы с плоскими вершинами. Здесь,
внизу, он стал игрушкой воздушных течений. Миртин почувствовал, как его
приподняло и начало относить в сторону деревушки. Он уравновесил дрейф
реактивными толчками из ранцевого движка и раскрыл экран, чтобы смягчить
падение.
В самое последнее мгновение он все-таки отключился, несмотря на все
старания. Когда же сознание снова к нему вернулось, Миртин понял, что
пострадал очень сильно.
Прежде всего нужно было унять боль. Придется отключить некоторые
нервные окончания. Разумеется, ему не обойтись без дыхательных рефлексов и
нервных узлов, которые обеспечивают системы ассимиляции и диссимиляции, а
также кровообращения.
Прошло более часа, прежде чем Миртин уменьшил боль до терпимого
уровня. Еще полчаса понадобилось на вымывание из тела ядов, вызывающих
боль. И только тогда к нему вернулась способность размышлять.
Слева от себя он разглядел сухое русло ручья. Справа круто поднимался
обрыв, и в неясном свете приближающегося утра он увидел, что камень был
мягким и пористым. И в этом камне зияла темная пасть пещеры. Если бы он
мог вползти в нее, он бы нашел убежище на то время, пока тело будет
исцеляться.
Но он не мог ползти.
Он вообще был не способен двигаться.
Ноги и руки, похоже, повреждены не были, но отсутствие двигательных
рефлексов указывало на перелом позвоночного столба. Он мог починить его,
будь у него на это достаточно времени. Сначала нужно срастить кости, а
затем регенерировать нервные волокна. На это уйдет, ну скажем, два месяца.
Внутреннее тело, тело дирнанина, осталось невредимо и все, что ему надо
сделать, - это восстановить оболочку. Если позволят стужа и голод...
У его тела было множество удивительных способностей, но оно не могло
обходиться без пищи. Миртин прикинул, что он умрет от голода задолго до
того, как выздоровеет настолько, чтобы подняться. Впрочем гораздо раньше -
его прикончит жажда. Ему нужна была помощь!
Рассчитывать на Ворнина и Глэйр не приходилось: если они живы, у них
немало своих трудностей. К тому же Миртин не мог активировать
коммуникатор, смонтированный на боку, чуть повыше бедра, чтобы дать им
знать о себе. Оставалось надеяться, что появится какой-нибудь дружественно
настроенный землянин. Но откуда ему появиться в этой пустыне?
Он понял, что придется умереть.
Через три дня у него хватит сил лишь на то, чтобы отключить
оставшуюся часть нервной системы и мирно почить. Труп его быстро
разложится даже в этом сухом климате, останется только одежда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17