Мальчик продолжал держать
лазер наготове.
- Разворачивайся и дуй в поселок, Марти. Или я выстрелю! Я убью тебя.
Честное слово! - Сердце Чарли учащенно билось. В это мгновение он верил в
то, что говорил. Какое это будет удовольствие - убить Марти Мачино! Имея
лазер, можно все так аккуратно обтяпать, что от тела и следа не останется.
Его никогда не смогут обвинить в причастности к убийству.
Презрительно усмехаясь, Марти произнес:
- Выбрось-ка эту игрушку, парень!
- Это не игрушка, Марти. Хочешь посмотреть? Может быть, для начала,
прожечь тебе дырку в левой руке?
Теперь Марти насторожился, его правая нога напряглась, чтобы сделать
первый шаг.
И тогда Чарли включил лазер. Луч описал дугу и упал на высохшее
дерево. Оно исчезло. На том месте, где оно стояло, образовалась воронка в
полметра глубиной и в метр шириной. Марти Мачино отпрыгнул назад и стал
креститься.
- Игрушка, а? - яростно закричал Чарли. - Игрушка? Я сейчас отрежу
тебе ноги! Перепилю тебя на две части!
- Что это, черт тебя...
- А ну-ка, давай отсюда! - Чарли снова включил лазер и направил его в
землю в метре от Марти так, что луч плясал почти у самых ботинок Мачино.
Тот не стал дожидаться продолжения. Лицо его позеленело, и он кинулся
наутек. Никогда еще Чарли не видел, чтобы кто-нибудь так быстро бегал. Все
дальше и дальше, вниз в овраг. Вот он уже на той стороне, вот уже возле
подстанции... Исчез. Чарли выкрикивал ему вслед проклятия, издевательски
смеялся. Затем он понял, что от напряжения едва держится на ногах. Он на
мгновение опустился на колени, чтобы унять дрожь. Только теперь до него
дошло, как близок он был к тому, чтобы убить Марти. Будь он чуть более
рассержен или чуть более напуган, он бы приподнял лазерный луч вверх и
рассеял бы Марти на атомы. Только в самую последнюю минуту Чарли удалось
овладеть собой.
Он поднялся, сунул лазер за пазуху и, больно прикусив губу, помчался
к пещере. Надо предупредить Миртина. Марти бежал в ужасе, но он мог
вернуться, мог шнырять поблизости. Оставаться здесь Миртину было
небезопасно. Его надо перенести в другую пещеру. Пусть даже Чарли придется
позвать друзей. Иначе Марти все равно разыщет его и выдаст ищейкам.
Чарли, спотыкаясь, вылез из последнего оврага и бросился в пещеру.
Но там никого не было.
В первое мгновение Чарли решил было, что попал не туда. Но на этом
склоне была только одна пещера. К тому же он различил вырезанную лазером
борозду. Пещера была та самая, но Миртин исчез вместе со всем, что у него
было, - скафандром, набором инструментов. Что же произошло? Где он? Миртин
не мог встать и уйти. Значит...
На полу пещеры Чарли увидел записку.
Это был желтоватый листок, небольшой и квадратный. Скорее всего, это
была не бумага, а что-то вроде пластика. Перед глазами плясали каракули -
тот, кто нацарапал это, или не вполне владел своей рукой, или не привык
писать по-английски.
"Чарли! Друзья наконец-то нашли меня. Очень жаль, что не удалось
попрощаться, но я не знал, что они придут так скоро. От всего сердца
спасибо тебе за все то добро, которое ты мне сделал. Теперь о том, что ты
у меня позаимствовал, - оно твое. Я не сержусь за то, что ты взял его.
Береги его. Научись чему сумеешь. Только не вздумай показывать кому-нибудь
другому. Обещаешь?
Старайся смотреть на все вокруг широко открытыми глазами. Пытайся
познать мир и помни о том, что человек не может быть вечно
одиннадцатилетним. Тебя ждет замечательная жизнь. Нужно только стремиться
и дерзать. Совсем скоро люди отправятся к звездам. Хочется думать, что ты
будешь среди первопроходцев и что скоро мы снова встретимся.
Миртин."
Чарли перечитывал записку десятки раз. Затем осторожно сложил ее и
спрятал под рубахой рядом с лазером. Провел пальцем босой ноги по полу
пещеры. И громко крикнул:
- Я рад, что товарищи нашли тебя, Миртин. Я рад, что ты не сердишься
на меня за лазер.
Затем, упав на жирную почву, он горько заплакал. Давно он уже не
плакал так, как сейчас.

17
- Итак, за нами наблюдают две инопланетные расы, - констатировал Том
Фолкнер. - Какая честь!
- И они также следят друг за другом, - сказала Глэйр. Она стояла у
зашторенного окна в спальне Фолкнера, бесстыдно нагая, опираясь на
костыли. Сделала шаг, затем еще один, и еще. С каждым днем ноги ее
становились все крепче, но она не спешила радоваться. - Ну, как у меня
получается?
- Прекрасно! Ты в отличной форме.
- Я спрашиваю не о своей форме. Я спрашиваю о том, как я хожу.
- Отлично, - рассмеялся Фолкнер. Он подошел к ней и провел рукой по
спине. Повернув Глэйр к себе лицом, он сдавил пальцами ее упругую грудь и
прошептал:
- Я готов поверить в то, что это все настоящее. Я люблю тебя, Глэйр.
- Меня? Ужасную тварь с далекой планеты, прибывшую сюда в летающей
тарелке.
- Все равно я тебя люблю!
- Ты безумец!
- Весьма вероятно, - улыбнулся Фолкнер. - Но пусть тебя это не
тревожит. А ты любишь меня, Глэйр?
- Да, - прошептала она.
Самым странным было то, что она не лукавила. Все началось с ощущения
жалости к этому землянину, запутавшемуся в сетях собственной психики, и
благодарности. Он казался таким одиноким, таким беспокойным, таким
смущенным. Немного тепла и утешения - вот в чем он нуждался, а умение
утешать и было главным талантом Глэйр. Жалость и благодарность никогда не
составляли прочной основы для любви, даже между представителями одной
расы. Она не ожидала, что из этих чувств может развиться нечто большее. Но
по мере того как он все больше продлевал свой отпуск по болезни, чтобы не
разлучаться ни на один день, она и сама начала привязываться к этому
землянину.
Неудачи хотя и согнули его, но не сломали. По сути своей он не был
таким слабовольным, каким казался на первый взгляд. Пьянство, отчаянные
приступы жалости к самому себе, самобичевание - это были следствия, а не
причины. Стоило все перевернуть с ног на голову, а так оно и случилось,
как в нем обнаружилось счастливое, здоровое, цельное начало. Как только
Глэйр открыла это, он для нее перестал быть сломанной вещью, нуждающейся в
ремонте. Она признала в нем равную ей во всем личность.
Разумеется, между ними лежала пропасть. Когда он родился, ей, по
земным меркам, было уже сто лет. Она должна прожить еще несколько сот лет,
после того как он умрет. Она испытала в своей жизни гораздо больше того,
что он мог бы себе представить. Даже землянин средних лет по сути был
безгрешным ребенком рядом с самым невинным из дирнан, а Глэйр была далеко
не невинной.
И значит, физическое их единение было нереальным. Глэйр испытывала
удовольствие в его объятиях, но, главным образом, это было удовольствие
доставлять наслаждение, сопровождавшееся слабой, малозначительной
пульсацией ее внешней нервной системы. То, чем она и Фолкнер занимались в
постели, забавляло ее, но не затрагивало глубин естества. Конечно, она не
давала ему об этом догадаться.
Она знала женщин, которые таким образом развлекались с домашними
животными. Однако Фолкнер был для нее гораздо большим, чем домашнее
животное. Несмотря на преимущество в возрасте и опыте, несходство природы
и все остальное, что их разделяло, она испытывала к нему теплую, настоящую
привязанность. Сначала это ее удивляло, потом она привыкла, и даже
радовалась этому, но со временем вместе с мыслями о расставании к ней
пришла тревога.
- Пройдись еще раз по комнате и сядь, - сказал он ей. - Только не
перенапрягайся.
Глэйр кивнула, схватила костыли и попыталась пересечь спальню. Волна
слабости прокатилась по телу в середине пути, но она обождала немного и
благополучно добралась до кровати. Повалившись на нее, Глэйр отбросила
костыли.
- Ну как твои ноги?
- Все лучше и лучше.
Он помассировал лодыжки и икры. Она лежала на спине, расслабившись.
Шрамы и синяки, которые еще недавно обезображивали ее лицо, уже исчезли.
Она снова была лучезарно прекрасной, и это ей нравилось. Фолкнер как-то
особенно целомудренно гладил ее тело - это совсем не напоминало прелюдию к
любви.
- Так чем же заняты две галактические расы? - спросил он. - Расскажи
мне подробнее.
- Я уже и так открыла тебе слишком многое.
- Дирнане и краназойцы. Кто из вас первым добрался до нас?
- Никто не знает, - сказала Глэйр. - Каждая из сторон настаивает на
своем приоритете. Все это произошло так много тысяч лет тому назад, что
теперь и не разобраться. Мне кажется, что все-таки мы здесь оказались
раньше, а краназойцы вторглись в чужие владения. Но может быть, я просто
поддаюсь пропаганде.
- Значит, летающие тарелки маячат у нас над головой еще со времен
кроманьонцев, - пробормотал Фолкнер. - Это объясняет, мне кажется, видения
Иезекиля, и многое другое. Но почему только последние тридцать-сорок лет
мы стали регулярно замечать наблюдателей?
- Потому что нас теперь гораздо больше. До вашего XIX столетия только
один дирнанский корабль и один краназойский патрулировали околоземные
орбиты. По мере развития вашей цивилизации нам пришлось увеличивать
количество наблюдателей. К 1900 году каждая из сторон имела по пять
кораблей в ваших небесах. После того как вы изобрели радио, мы добавили
еще по нескольку кораблей, чтобы записывать ваши передачи. Затем дело
дошло до атомной энергии, и мы поняли, что Земля вступает в новую эпоху
своего развития. Я думаю, что в 1947 году здесь уже дежурило около
шестидесяти наших разведчиков.
- А краназойцы?
- О, они всегда старались не отстать от нас, так же, впрочем, как и
мы от них. Ни одна из сторон не может сейчас допустить того, чтобы другая
опередила ее хоть на дюйм.
- Значит, обоюдная экспансия?
Глэйр усмехнулась.
- Точно. Мы добавляем одного, они тут же выставляют своего. По
нескольку каждый год, пока у нас не стало...
Она замолчала.
- Можешь сказать мне это. Ты и так уже очень многое рассказала.
- Сотни кораблей с каждой стороны. Точных цифр я не знаю, но, скорее
всего, тысяча наших и тысяча их разбросаны по всей Солнечной системе. От
этого никуда не деться. Вы, люди, начали шагать очень быстро. В небесах
стало очень тесно, а ваши системы обнаружения становятся все более
совершенными. Ты имел доступ к архивам ИАО, Том. Неужели ты искренне
верил, что наблюдатели - галлюцинация, зная, что твое собственное
правительство следит за нами?
- Я пытался отмахнуться. Не хотел верить, но теперь у меня нет
выбора, не так ли? И до каких пор вы и краназойцы намерены следить за
нами?
- Мы этого не знаем. Честно говоря, мы даже не знаем, как с вами
поступить. Ваша раса - уникальное явление в галактической истории: вы
первые, кто начал летать в космос, не научившись обуздывать воинственные
инстинкты. Обычно этическая зрелость наступала за несколько тысяч лет до
технологической. Но с вами почему-то этого не произошло.
- Для вас мы ватага невоспитанных, неразумных детишек, не так ли? -
спросил, краснея, Фолкнер.
Глэйр попыталась ответить как можно мягче:
- Боюсь, что так. Хотя вы по-своему прелестны. Во всяком случае,
некоторые из вас.
Он не обратил внимания на ее последние слова.
- Значит, вы продолжаете следить за нами. Каждый из вас имеет свою
галактическую сферу влияния и с удовольствием втянул бы нас именно в эту
сферу, но вы пока что не решаетесь на такой шаг. И поэтому каждая из
сторон боится, как бы другая ее не обошла. Вот из-за этого вы и следите за
нами или, если быть точным, не за нами, а друг за другом.
- Вероятно, хотя мы заключили договор. Ни дирнане, ни краназойцы не
должны садиться на Землю и входить в контакт с ее жителями, до тех пор
пока вы не достигнете стадии развития, позволяющей приобщиться к
межзвездной цивилизации. Лишь тогда на вашу планету начнут высаживаться
посланники, чтобы предложить помощь своих правительств. Но до тех пор
соглашение запрещает нам связываться с вами.
- А если мы никогда не достигнем надлежащего уровня зрелости? - не
удержался от вопроса Фолкнер.
- Мы будем ждать!
- А если мы уничтожим самих себя?
- Это избавит нас от решения задачи, давно тревожащей обе расы, как
кость в горле. Не обижайся, Том, но, вероятно, мы испытали бы облегчение,
если бы вы уничтожили себя. Земляне уже сейчас слишком могущественны. Как
только вы вырветесь на галактические просторы, это, скорее всего, нарушит
существовавшее многие тысячи лет равновесие между Дирной и Краназоем. Если
говорить честно, мы боимся вас. Вот почему мы хотели бы повязать вас
договорами как можно скорее, а еще лучше, чтобы Земля исчезла в огне
атомной войны.
- Если вы испытываете к нам такие чувства, то почему бы вам не
высадить несколько десятков диверсантов и попытаться спровоцировать
ядерную войну?
- Потому что мы цивилизованные расы, вот почему! - гордо ответила
Глэйр.
Несколько секунд он молча размышлял над этим, затем произнес:
- Но вы же нарушили соглашение, высадившись на Землю, Глэйр!
- Это был несчастный случай. Катастрофа. Поверь, Том, что у нас и в
мыслях не было ничего подобного.
- Ты позволила мне обнаружить, кем являешься на самом деле, - упрямо
продолжал проводить свою мысль Фолкнер.
- Это было необходимо для того, чтобы остаться в живых. И в
соответствии с духом соглашения было разумнее прятаться здесь, чем
подвергать себя риску проверки в каком-нибудь из ваших государственных
госпиталей. Вот тогда бы точно игре пришел конец!
- Но ведь ты рассказала мне обо всем: о галактической холодной войне,
о краназойцах - обо всем! Ты же не сможешь помешать мне составить полный
отчет и направить его в ИАО?
Глаза ее насмешливо сверкнули.
- И чего ты этим добьешься? Неужели раньше вы не получали донесений,
в которых говорилось о контактах с инопланетянами? Дня не проходило, чтобы
кто-нибудь не заявил, что летал в корабле пришельцев. Сообщение направляли
в ИАО, которое его проверяло, а дальше? Все это не вполне достоверные
сведения, кроме записей с экранов радаров.
- Но если такое сообщение будет исходить от служащего ИАО...
- Подумай, Том! Разве не было очевидцев, репутация которых вне
подозрения? Не имея точно установленных фактов...
- Что ж, пусть так. Но я мог бы к своему донесению приложить тебя.
"Вот дирнанка, - сказал бы я. - Расспросите ее о наблюдателях. Спросите у
нее о краназойцах. Сделайте вскрытие, рентген или еще что-нибудь,
посмотрите, что она прячет под человеческой кожей!"
- Да, ты мог бы это сделать, - призналась Глэйр. - Но не сделаешь.
- Да, не сделаю, - тихо согласился Фолкнер. - Не смогу. Это надо было
сделать в самом начале.
- Вот потому-то я и доверилась тебе, Том. Потому-то я и сейчас
доверяю тебе. Именно поэтому я раскрыла тебе все карты. Ты ведь не предашь
меня, не так ли, Том? А когда меня здесь не станет, ты будешь молчать,
потому что тебе никто не поверит. - Она взяла его ладони и приложила к
своей груди. - Ну, разве я не права, Том?
- Да... Когда ты покинешь меня?
- Мои ноги почти выздоровели.
- И куда же ты пойдешь?
- Спасатели, должно быть, давно ищут меня. Я попытаюсь выйти на них.
Или найти других членов моей, - она запнулась, - сексуальной группы.
- Значит, тебе не хочется остаться?
- Навсегда?
- Да. Остаться здесь и жить со мной.
Она покачала головой.
- Мне бы хотелось, Том. Но из этого ничего не получится. Я не
принадлежу к твоей расе, и различие между нами все погубит.
- Ты мне нужна, Глэйр. Я ведь люблю тебя!
- Я знаю это, Том. Но будь реалистичен. Что ты будешь чувствовать,
когда постареешь, а я - нет?
- Ты не будешь стареть?
- Лет через пятьдесят я буду выглядеть точно так же, как и сейчас!
- О... через пятьдесят лет я буду наверняка мертвецом, - прошептал
он.
- Теперь ты понимаешь, Том? А кроме того, у меня ведь есть родные,
друзья...
- Твои супруги, не так ли? Да. Ты права, Глэйр. Корабли, которые
расходятся в ночи, - вот мы кто! Я не должен тешить себя мыслью, что
счастье может продолжаться вечно. Мне следует прервать отпуск и вернуться
в ИАО. И начать прощаться с тобой. - Он судорожно обнял ее. - Глэйр!
Она прижалась к нему.
- Мне не хочется прощаться, - горячо прошептал он. - Я не хочу
уступать тебя никому. - Он еще ближе притянул ее к себе. - Никому!
Она почувствовала, как по его телу пробежала дрожь отчаяния, и
попробовала облегчить это отчаяние единственным доступным для нее
способом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17